Часть 13. Возвращение султана
27 октября 2020 г., 09:15
Я читала, но не запоминала ни строчки из прочитанного. Мысли крутились вокруг того, что может быть с моим Батуром, если что-то пойдет не так.
«Его будут воспитывать, как Разие, служанки? — думала я. — Скажем так, под ненавязчивым руководством Фатьмы-султан. Или Хюррем постарается и вскоре он покинет этот бренный мир?»
Страх за Батура никак не проходил. Я сидела, ждала и надеялась на лучший исход.
— Госпожа, — сказала пришедшая в покои Нина. — Все прошло так, как запланировано. Каролина добавила настой в щербет и вино.
Безусловно, мне было бескрайне жаль Каролину: если что, именно она может остаться крайней и именно ее будут избивать, добиваясь правды. С другой стороны, она могла отказаться и не рисковать своей жизнью ради золота.
Ночь прошла спокойно, днем тоже все было хорошо. А к вечеру, вполне ожидаемо, у обеих жертв началась рвота, понос и кровотечение.
Как выяснилось, я не зря так щедро раздавала золото во время своей болезни — лекарша не обмолвилась о том, что подобные симптомы бывают при отравлении клещевиной. Кроме того, как мне показалось, она не была уверена в своих догадках, поэтому никому ничего не говорила. И Нурбану, и Селим лечились, как пошли слухи, от отравления некачественным вином, которое было куплено у какого-то непроверенного торговца.
Мне было очень жаль этих двух человек, однако я с некоторой надеждой ждала, чем же все окончится.
По слухам, Селим с утра допил то вино, которое оставалось после вечерней пьянки, чем усугубил свое состояние. Однако от этих известий у меня не было радости, только был страх: что я взяла грех на душу и что меня могут разоблачить.
На четвертый день после отравления в Топкапы вернулся Сулейман. Невооруженным взглядом было видно, что он нездоров и это очень мягко сказано. Все вышли, чтобы встретить падишаха и, не увидев Селима, Сулейман спросил:
— Что с шехзаде Селимом?
— Повелитель, — как мне показалось, виновато сказала Хюррем. — Шехзаде болен.
— Что с ним? — спросил Сулейман.
— Лекари не могу ответить на этот вопрос, — ответила Хюррем. — Никто не знает.
Сулейман, не медля, пошел в покои Селима, а я, с трудом сдерживаясь, вернулась в свои покои.
— Нинка, — сказала я, расплакавшись и обняв служанку. — К нам обеим придут вежливые люди со шнурочком. Прости меня. Если от меня будет хоть что-то зависеть, я тебя не выдам.
— Госпожа, успокойтесь, все будет хорошо, — ответила Нина. — Только не волнуйтесь…
Как можно было нетрудно догадаться, на шестой день болезни Селим покинул этот бренный мир, Нурбану умерла на седьмой. Горе и Сулеймана, и Хюррем было трудно описать словами, поэтому я ограничилась краткими словами соболезнования и скорее отошла подальше. Однако событие, которое произошло вскоре, шокировало меня до глубины души: к маленькому Мураду пришли палачи и отправили его к родителям.
Я не понимала, зачем это было нужно, почему все так произошло. И только мысль о том, что сейчас на дворе варварское время, а вокруг — варварские традиции кое-как смогла объяснить происходящее.
Прошел месяц с момента смерти Нурбану и Селима. Я переживала вместе со всеми и, конечно, не скорбела, но переживала, и это было заметно со стороны. Мне было тяжело от мысли, что я вот таким мучительным образом убила двух человек и была в чем-то причастна к гибели третьего. Облегчения от смерти Селима я не испытала и, наверное, если бы можно было все вернуть обратно, я бы не решилась еще раз на такое злодеяние. Однако ничего было сделать уже нельзя, а в один не очень прекрасный день, когда, казалось, все успокоилось, ко мне в покои пришла стража и увела меня в темницу.
Как бы я ни была, если можно было так выразиться, готова к подобному исходу, не спросить, в чем дело, я не могла — это явно вызвало бы подозрения.
— Что вы себе позволяете? — достаточно искренне спросила я. — В чем дело?
Однако на мои вопросы никто не отвечал. Вскоре я оказалась в темнице и глухая дверь закрылась за мной.
Я огляделась: вокруг меня были каменные стены, окошко под потолком и охапка соломы. Понимая, что долго в этих стенах никого не держат, а совсем скоро отправляют на суд Всевышего, я обреченно села на солому и начала гадать, что уже известно или неизвестно.
Как я позже узнала, к этому моменту Сулейман посоветовался со своим лекарем и узнал от него, что картина болезни и смерти слишком похожа на отравление клещевиной. Как уже замешанную в чем-то подобном, меня было велено сначала отправить в темницу, а потом допросить.
Примерно через полчаса после моего заключения в темницу, в камеру спустился Рустем-паша. Едва увидев, кто был сюда послан, мне стало плохо. Однако я решила держаться из последних сил и провести, возможно, последние минуты или часы своей жизни достойно.
Рустем не закрыл за собой до конца дверь и я увидела, что неподалеку от входа в камеру виднеется чей-то кафтан.
«Сулейман пришел послушать, что здесь будет», — подумала я.
С одной стороны, присутствие Сулеймана рядом меня как-то утешало: с высокой долей вероятности Рустем не стал бы меня избивать до полусмерти. С другой стороны, мне было страшно от того, что Сулейман меня в чем-то подозревает и, возможно, вскоре после Рустема ко мне зайдут люди в черном.
Я встала, чтобы разговаривать с Рустемом, если можно было так выразиться, на равных, однако практически сходу паша ударил меня по лицу так, что я упала.
— Руки убрал, — твердо сказала я, поднимаясь. — Забыл, кто стоит перед тобой?
— А ты забыла, кого отравить решила? — спросил Рустем. — Сына повелителя!
— Я никого не травила, — ответила я. — Сначала докажи!
— Это ты мне сейчас все расскажешь! — крикнул Рустем и ударил меня.
Я снова упала на пол. Рустем поднял меня и ударил снова.
«Может, не подниматься? — подумала я. — Лежачую бить не будет?»
Однако мысль о том, что лежачую можно бить ногами, заставила меня встать.
— Что именно рассказать, паша? — спросила я. — Задавай сначала вопрос.
— Зачем ты отравила шехзаде Селима и Нурбану-султан, — ответил Рустем.
— Я никого не травила, — сказала я, чувствуя, что во время последнего падения нехорошо ударилась щекой и там, по-видимому, ссадина. — Шехзаде Селим умер от пьянства и утянул за собой в пучину греха свою фаворитку.
— Лжешь! — воскликнул Рустем, прижимая меня к стене. — Это ложь! Шехзаде отравила именно ты!
— Руки убрал! — воскликнула я. — Если ты забыл, я женщина султана, повелитель не погладит тебя по головке за такие прижимания.
Рустем чуть отодвинулся от меня.
— Если повелитель считает, что я виновата, пусть велит привести меня к нему, я не утаю ничего, — сказала я, зная, что Сулейман стоит за дверью. — Не понимаю, что за наветы и оговоры. Мне нет никакого смысла травить шехзаде Селима, ведь еще есть шехзаде Мустафа, Баязет, Джихангир! Что я, по-твоему, должна была всех четверых отравить? Ты за кого меня принимаешь?
— Яд вывел именно на тебя, — сказал Рустем. — Кроме тебя такими ядами никто не грешит.
— А ты уверен, Рустем, что таким мерзким образом не пытались меня подставить? — спросила я. — Не думал, что какой-то человек решил отравить шехзаде, причем так, чтобы сразу подумали на меня?
— А кому это было бы нужно? — спросил в ответ Рустем. — Кому? Только тебе мог чем-то помешать шехзаде Селим.
— Ты не думал, Рустем, о том, что могли попытаться отравить не Селима? — спросила я. — А, например, Нурбану. И виновна в этом Хюррем-султан, которая в лучших традициях решила подставить кого-то? Или Михримах-султан, которая не слишком ладит с шехзаде?
После этих слов Рустем с какой-то нечеловеческой силой бросил меня об пол.
— Помяни мое слово, Рустем, — уже не имея сил встать, сказала я. — Совсем скоро повелитель поймет, что я невиновна и что меня оговорили. И именно тогда, клянусь, ты сдохнешь, как собака. Награда найдет своего героя, такое поведение повелитель тебе никогда не простит.
Раздалось слабое царапание по стене и Рустем, по-видимому, поняв условный знак, вышел из камеры, закрыв за собой дверь. Я же лежала, даже не пытаясь встать, и надеялась на то, что ничего себе не сломала и не получила сотрясение мозга после всей этой милой беседы.