Просто Мария

      Горячие источники Бурсы располагались не так уж далеко от дворца Батура. Путь до источников я провела в одной карете с Сулейманом и молча. Мне не хотелось о чем-то разговаривать с человеком, из-за которого я сейчас страдала, кроме того, стыдилась смотреть в глаза отцу возможного ребенка, у которого были все шансы не родиться. Как бы я в прошлой жизни не относилась плохо к абортницам, считая, что кроме медицинских показаний вряд ли что-то может быть оправданием аборта, то сейчас у меня в голове будто что-то перемкнуло и я считала, что мое решение имеет под собой основания.       Конечно, я понимала, что Сулейман бы обрадовался моей беременности. Под старость лет увидеть еще одного ребенка ему явно было бы приятно. Однако у меня, как у женщины с базой, заложенной, все-таки, в двадцать первом веке, было твердое мнение, что именно женщина в большей степени должна решать вопросы сохранения беременности, а не мужчина.       Сам источник представлял собой некий деревянный сруб с достаточно горячей водой.       «Попариться в источнике, попить минералочки внутрь, потом сходить в хаммам — выкидыш готов», — подумала я.       Однако уже вскоре на меня нахлынули воспоминания из прошлой жизни: горячие источники Дзелинды, Хакусы, — в общем, «дикие» горячие источники Байкала. Тогда я погружалась в купальнике, сейчас — в рубашке, тогда я была с подругой, сейчас — одна. Сперва я расслабилась, а потом почувствовала, что мне становится слишком хорошо.       Не слушая слова служанки, что мне стоит еще полежать, я буквально вылетела из источника. В своей прошлой жизни я бы сказала, что у меня сыграли сосуды, а в этот раз я даже не могла угадать, что творится со мной.       — Холодной воды, — слабым голосом сказала я, сев на скамейку.       Силы полностью покинули меня и, выпив воды, я сказала:       — Пока в себя не приду, никуда отсюда не пойду.       Разумеется, никто не был против. Тем временем, как позже выяснилось, Сулейман гулял по окрестностям и дошел до мавзолея Мустафы и встретил там Махидевран, которая и поведала падишаху, что наконец-то гробница достроена. По слухам, Махидевран очень неплохо полила Сулеймана помоями и, честно признаться, я была этому рада: после всего того, что произошло, я была рада, что хоть кто-то сказал падишаху в лицо все, что думал о нем.       Конечно, я прекрасно понимала, что во многом из-за того, что я не стала поливать помоями Сулеймана перед возможной смертью, меня в какой-то мере простили. Кроме того, той же Махидевран было нечего терять: она жила на пособие, которое у нее вряд ли бы отобрали. У меня же был сын Батур и надежды на то, чтобы стать валиде. Разумеется, если Джихангир с Баязетом не отберут у меня эту мечту.       Судя по всему, мне не стоило погружаться в эти источники. Уже не хотелось ни хаммама, ни минералки внутрь, а было только одно желание: лечь и поспать.       Во дворце мне стало лучше. Отлежавшись, я решила снарядить Нину в поход за какими-нибудь провоцирующими выкидыш травами: судя по всему, лекарша не решилась бы делать аборт, да и мне не особенно хотелось позволять ковыряться без наркоза. Множить число людей, которые знали мою тайну, мне не хотелось.       Пока я разговаривала с Ясмин-калфой и узнала, что у Батура до сих пор нет какой-то слишком любимой фаворитки и ни одна из них не беременна, Нина сходила в город и купила мне какую-то смесь. По уверениям народной целительницы, настой нужно было попринимать всего лишь день и сразу бы наступил выкидыш.       Настой готовила лично Нина. Посвящать в эти дела лекаршу мне не хотелось. Я приняла настой, потом для верности решила сходить в хаммам, где вдоволь напарилась и выходила уже со слегка больной головой, а потом, на ночь, приняла настой снова.       Мне было неприятно от того, что я творю, но другого выхода я не видела. Еще один шехзаде Сулейману уж точно не был нужен и мне было виднее. В конце концов, до его предполагаемой смерти оставалось лет девять и еще один мальчик не успел бы вырасти и просто бы стал жертвой традиций.       Утром я хотела снова выпить настой, однако это уже было лишним: я почувствовала, что маткосокращающее действие травы началось и пошла кровь.       От всей души надеясь, что все пройдет хорошо, я ждала и надеялась. Однако кроме чистейшей крови без всяких примесей не было ничего. Чего-либо, даже отдаленно похожего на эмбрион, я не заметила.       «Значит, я сразу правильно поставила диагноз, — сквозь слезы подумала я. — Асцит на фоне неудавшегося отравления и отказа печени. Значит, надо лечиться, что-то делать…»       Я послала за лекаршей. Когда та пришла, я тихо, чтобы никто не услышал, сказала:       — Хатун, тебе стоит быть внимательнее. Ты ошиблась. Я пила травы, пошла кровь, но никаких намеков на ребенка не было.       — Госпожа, значит, Аллах хочет, чтобы шехзаде или госпожа смогли родиться, — ответила лекарша.       Когда лекарша ушла, я задумалась. Ситуация была слишком запутанной. Я пила травы, была кровь, но ничего не намекало на то, что беременность окончена. С точки зрения медицины я не могла ничего объяснить, поэтому решила, что самым лучшим вариантом будет жить, будто обычная малограмотная женщина шестнадцатого века, а потом увидеть, чем дело кончится.       В том, что лекарша будет молчать, я не сомневалась ни секунды. Нина тоже бы не выдала меня ни за что в жизни. Поэтому, не имея возможности сдать кровь на ХГЧ или сделать узи, я приняла решение ничего не предпринимать.       От сегодняшней поездки на источник я отказалась наотрез под предлогом ужасного самочувствия. По сути это не было ложью, мне действительно было очень плохо.       «Будь что будет, надоело уже», — подумала я и перевернулась на спину — лежать на боку уже надоело.       Со следующего дня я решила продолжить лечение. Где-то через две недели после начала ежедневных ванн однажды вечером Сулейман сказал мне:       — Гизем, я должен вернуться в столицу. Ты вернешься тогда, когда посчитаешь нужным. Когда вылечишься или когда примешь решение прекратить лечение.       — Хорошо, повелитель, — ответила я.