Просто Мария

      Без Сулеймана во дворце стало как-то легче дышать. При единоличном хозяине дворца Батуре и меня, как главной женщины этих стен, мне сразу стало гораздо легче, по меньшей мере, морально.       Я сразу же прекратила лечение, которое только раздражало и заставляло вспоминать отпуск в своей прошлой жизни, и сказала Ясмин-калфе:       — Принеси ко мне учетные книги, нужно проконтролировать расходы.       Навязчивая мысль, что не одни мы с Гюльфем могли быть нечестными на руку, не отпускала меня. Больше всего я боялась, что и во дворце Батура могут быть подобные наложницы.       Не перепоручая эту работу даже Нине, но не потому, что я ей не доверяла, а потому, что хотела все узнать самой, я начала изучать документы.       На этот раз управление дворцом Батура мне нравилось: не было каких-то неразумных трат, все было достойно, но без излишеств. В бюджете даже образовался профицит. И каково же было мое изумление, когда этот профицит практически с точностью до акче был передан на строительство мавзолея Мустафы!       — Батур! — не скрывая своего возмущения, сказала я. — Кто тебе говорил, что нужно иметь какие-либо запасы? Мало ли, что будет в дальнейшем? Вдруг куда-то неожиданно потратятся деньги?       — Матушка, — ответил Батур. — Деньги в ближайшие месяцы вряд ли понадобятся, неожиданных расходов быть не должно.       — Без запаса жить нельзя, — сказала я. — Ты был неправ, когда отдал все деньги Махидевран. Если тебе хотелось сделать доброе дело, мог отдать только часть.       — Матушка, но ведь мавзолей Мустафы был наконец-то достроен, — изумился Батур. — Дело сделано, все окончено.       — А в следующий раз ты выделишь деньги на ремонт дворца Махидевран, — ответила я. — Потом еще что-нибудь будет! Ты должен управлять санджаком разумно, всех обездоленных не накормишь.       — Матушка, я не обеднею, если раз в месяц госпоже будут привозить столько денег, сколько выплачивают моей фаворитке, — сказал Батур. — У меня ведь могло быть на одну фаворитку больше. Так пусть эти деньги пойдут на доброе дело.       — Султан Сулейман узнает, — сказала я, — «пизды вставит», — мысленно добавила я и произнесла, — по головке тебя не погладит. Самоуправство не любит никто.       — Матушка, я должен в этом санджаке научиться управлять — я это сделаю, — ответил Батур. — Не переживайте.       После краткого разговора на тему, что было бы неплохо выбрать себе наиболее понравившуюся наложницу и более усердно трудиться с ней над созданием наследников, я решила сходить к Махидевран. Карету я не стала брать специально, чтобы размять ноги.       Сейчас мое лечение состояло из мочегонных настоев и усиленных попыток нащупать в положении лежа на спине будто распадающийся на две половинки живот — жидкость должна была будто растечься в бокам. Однако из-за небольшого увеличения живота это понять было пока что невозможно.       «Вот бы Сулейманова лекаря сюда, — подумала я. — Плевать, что мужик. Посмотрел бы меня, надо — я бы разделась. А то, что эти местные Кулибины, много ли они понимают?»       Иногда я усиленно смотрела на цвет своей кожи или белки глаз. Ничего не отдавало желтизной. Язык тоже не был желтым, горечи во рту тоже не наблюдалось. Все это намекало на то, что дело, все-таки, в беременности. Но лично для меня были одинаково печальны варианты и с тяжелым поражением печени, и с беременностью.       «Надо, наверное, вообще прекращать все это пить, а то если я вправду беременна, ребенку лучше не будет», — подумала я.       Совершенно незаметно для себя я дошла до дворца Махидевран.       — Ну что, хатун, довольна санджак-беем Бурсы? — с легким подколом спросила я.       — Довольна, Гизем, вполне довольна, — ответила Махидевран. — Вот только ты не с того начала, вернее, не с той. А то такими темпами тоже хатун станешь.       — В моем положении подстроить гибель шехзаде означает подписать себе смертный приговор, — сказала я. — И без того лечусь после несостоявшейся казни.       — Теперь ты убедилась, что султан Сулейман — убийца не только собственных детей и внуков, но и их матерей, — ответила Махидевран. — Сколько там уже было казнено в Топкапы? Назенин-хатун, подарившая султану Сулейману дочь, может, еще кто-то. Ты должна была полонить их ряды. Михриниса-султан, да пребудет она в раю…       — Я к тебе пришла по другому вопросу, — сказала я. — Имей совесть, Махидевран, не ходи больше к санджак-бею Бурсы. Тебе и без того выплачивают достаточно содержания, хватит не только на хлеб и рис.       — Да, санджак-бей Бурсы достоин того, чтобы за его здоровье молились, — ответила Махидевран. — И, если ты этого не знаешь, Гизем, деньги на достройку мавзолея Мустафы мне были присланы даже без просьбы.       Я посидела с Махидевран какое-то время. Разговаривать с этой женщиной мне было особенно не о чем, поэтому через пару часов я вернулась обратно. В моей голове твердо созрело решение: нужно вернуться в Топкапы, пригласить к себе местную акушерку и предложить осмотреть. А там уже судьба сама подскажет, что делать дальше.       Через пару дней, попрощавшись с Батуром, я вернулась в Стамбул. Глядя на вечерний город, я подумала:       «А когда-нибудь я буду валиде и в этом дворце, в стамбульском».