Просто Мария

      Во дворце меня встретили с радостью. Даже забыв о том, что у меня есть злейший враг — Рустем-паша, я просто была счастлива и наслаждалась моментом.       Сулейман поинтересовался состоянием моего здоровья и, услышав, что мне чуть легче, вполне искренне обрадовался. Я же, вернувшись в свои покои, уже хотела пригласить акушерку, как вдруг ко мне пришла Гюльфем.       — Как прошло лечение? — спросила хасеки.       — Неплохо, — ответила я и добавила уже тише, хотя в комнате лишних людей не было. — Боюсь, что дело в беременности.       — Что могу сказать, счастливица, — произнесла Гюльфем. — Смогла снова получить свое от судьбы.       — Обещай, Гюльфем, молчать, тогда еще что-то скажу, — ответила я.       — Клянусь, — сказала хасеки.       — Мне этот ребенок не нужен, — ответила я. — Я не хочу, чтобы родился соперник моему Батуру.       — Не хочешь, чтобы у тебя родился сын — отдашь мне на воспитание, — сказала Гюльфем. — Я, в отличие от тебя, хочу стать матерью шехзаде. Пусть и понимаю, что мое время уже ушло.       — Не смешно, — ответила я, хоть и не понимала, шутит ли хасеки или нет.       — А какой у тебя выбор? — спросила Гюльфем.       — Я, Гюльфем, просила лекаршу из дворца в Бурсе помочь мне избавиться от ребенка, но она не смогла решиться на это, — ответила я. — Потом я пила траву, шла кровь, но плод не пошел. Значит, либо не повезло, либо у меня просто настолько больна печень, что кажется, будто я беременна.       Я провела рукой по животу и убедилась, что он примерно в тех же размерах, что и две недели назад. Однако Гюльфем будто взбесилась от моих слов.       — Ты дура, Гизем! — воскликнула хасеки. — За такое казнить должны и правильно сделают. И Сулейман, я уверена, на этот раз позовет к тебе палачей, которые уж точно не ошибаются. Ты не хочешь подумать о традициях — подумай о себе. Не приведи Аллах, кто-нибудь из старших детей Сулеймана поможет Батуру встретиться со своей родной сестрой — у тебя будет еще один шехзаде! А, может быть, у тебя будет дочь.       — Мне не нужен сын, — упрямо ответила я, хотя понимала, что больше ничего делать не буду.       — А тебя никто и не спрашивает, нужен он тебе или нет, рабыня султана Сулеймана! — воскликнула Гюльфем. — Твоя задача — родить здорового ребенка династии, которой ты служишь.       — Словами покойной валиде заговорила, — ответила я, хоть и понимала, что упоминать Айше Хафсу-султан не стоит, так как я ее не знала лично.       Пусть я понимала, что все это можно списать на то, что кто-то из старых обитателей дворца рассказывал мне о прежней валиде, я была чуть зла на себя за подобную не самую уместную фразу.       — Ты родишь этого ребенка, хатун! — воскликнула Гюльфем и ударила меня по лицу. — Воспитать я смогу и сама, без твоего участия.       — Пока не извинитесь, госпожа, видеть вас в своих покоях не желаю! — возмущенно ответила я.       — Хатун, ты себя слышишь? — спросила Гюльфем. — Ты говоришь госпоже, что она должна извиниться перед простой рабыней. По-моему, Гизем, ты забыла правила гарема. И уже от меня зависит, будешь ли ты за их нарушение наказана.       Не помня себя от гнева, я подошла к Гюльфем и ударила ее по лицу.       — За оскорбление госпожи отвечают жизнью, — ответила Гюльфем и вышла из моих покоев.       Я не могла понять, что только что произошло. Мне казалось, что мне снился какой-то абсурдный сон и я вот-вот должна проснуться. Однако это был не сон, а явь.       — Нина, — позвала я служанку. — Как думаешь, Гюльфем будет настаивать на моем наказании?       — Госпожа, прошу вас, успокойтесь, — ответила Нина. — Все будет хорошо.       Как выяснилось позже, из моих покоев Гюльфем пошла в главные покои и там произошел достаточно неожиданный диалог.       — Повелитель, мне кажется, к Гизем-султан стоит пригласить акушерку, чтобы она ее осмотрела. Причина недомогания Гизем в ее беременности, я не сомневаюсь, — сказала хасеки. — Даст Аллах, у вас родится еще один шехзаде.       — Хорошо, зови, — удивленно ответил Сулейман.       Я бы не удивилась продолжению диалога в стиле: «Если Гизем будет тяжело воспитывать ребенка, я готова это сделать вместо нее» и даже «Гизем недостойна воспитывать ребенка сама», однако этого не произошло.       Пока я успешно накручивала себя до состояния полного ужаса, Гюльфем послала за акушеркой и вместе с ней пришла в мои покои.       — Хатун, обрадуй нас доброй вестью, — сказала хасеки акушерке.       Я с полным безразличием приготовилась к осмотру.       — Госпожа, поздравляю, у вас будет ребенок, — произнесла акушерка. — Даст Аллах, это будет еще один шехзаде!       Меня буквально передернуло от этих слов. Акушерка вышла, а Гюльфем подошла ко мне и сказала:       — Обе хороши, Гизем. Прошу, не держи зла. Ты должна понять меня, вспомни, без кого я живу уже тридцать семь лет. Но я не выдавала твою тайну, о которой обещала молчать.       — Прощаю, Гюльфем, — вздохнула я, понимая, что эта женщина была вправе нажаловаться Сулейману из-за моей пощечины и потребовать примерного наказания. Кроме того, Гюльфем избавила меня от необходимости приглашать акушерку самой. Подумав, я добавила: — Надеюсь, и ты меня простишь.       — Я не держу на тебя зла, — ответила Гюльфем. — И тебя можно понять. Я про пощечину, не про то, что было в Бурсе.       — И все равно, я не хочу, чтобы у меня родился сын, — вздохнула я. — Хоть бы это была девочка!       — Значит, родишь и отдашь мне на воспитание, — снова то ли пошутила, то ли вполне искренне сказала хасеки. — Стану валиде-регентом.       — Нет уж, сама как-нибудь воспитаю, — ответила я и вдруг подумала. — «Так ребенок, если это будет мальчик, может и умереть вскоре после рождения. Всякое в жизни бывает…»       Однако мысли о том, что в этом случае я точно прослыву детоубийцей и уж точно не буду прощена, и о том, что Гюльфем можно поприсутствовать на моих родах, чтобы лично убедиться в том, что родился именно шехзаде, убедили меня в том, что лучше пока что ничего не предпринимать. А позже станет ясно, что нужно делать или не делать. Эта идея более-менее успокоила меня и я перестала так сильно переживать из-за столь неожиданного для себя известия.