Просто Мария

      На следующее утро я не могла отказать себе в удовольствии снова пройти через гарем и посмотреть на реакцию наложниц. Больше всего, естественно, мне было интересно посмотреть на Келбек.       Результат превзошел все возможные ожидания: девушки стояли в полной тишине, почтительно поклонившись. Не было даже попыток поднять глаза. По-видимому, все были слишком впечатлены и шокированы недавним скандалом. Но больше всего меня поразила Келбек: наложница стояла, чуть переминаясь с ноги на ногу, что вполне можно было понять, и выглядела не слишком хорошо.       — Хатун больна? — спросила я в коридоре Ясмин-калфу.       — Хатун не притрагивалась к еде в темнице, боясь, что ее отравят, — ответила калфа.       Изумившись, что подобная мысль в принципе могла прийти в голову наложницы, я подумала:       «Считай, что хочешь и бойся, чего хочешь, лишь бы вела себя прилично».       Жизнь во дворце санджак-бея Бурсы пошла своим чередом. Надеясь на лучшее, я ходила на прогулки, посещала горячие источники, гуляла у подножья гор. Иногда я ходила на рынок, пыталась услышать последние сплетни, но ничего нового там не было: народ скучал без санджак-бея или обсуждал более приземленные вопросы, вроде цен на продукты.       Меня вполне устраивала такая жизнь, хотя, если так разобраться, в этих стенах я была никем и вообще, не имела за собой ничего. У меня было некоторое количество золота, украшения и, по сути, все. Своей недвижимости я не имела и не понимала, зачем это нужно: все равно я — собственность султана Сулеймана и буду жить там, где пожелает падишах. Золото мне тоже не было нужно, хотя я держала его при себе, просто чтобы было. Я была на полном государственном обеспечении, меня все равно кормили и поили, а имеющихся платьев мне бы явно хватило на всю оставшуюся жизнь, если бы больше никогда не пришлось шить ничего нового.       Где-то через месяц после того, как я прибыла в Бурсу, во дворец вернулся Батур. Я со слезами радости поприветствовала сына и не могла не отметить, что за это время в темнице он осунулся и выглядел, мягко говоря, неважно.       — Батур, — обрадованно произнесла я. — Как я рада, что все окончилось хорошо!       А уже в покоях, оставшись наедине с сыном, я сказала:       — Батур, а теперь расскажи мне правду. Что произошло.       Батур явно замялся. Понимая, что посвящать меня во все эти тонкости он не особенно хочет, я сказала:       — Если ты хочешь, чтобы я тебе помогала, ты должен рассказать все, как есть.       — Матушка, — начал Батур. — Мне пришло письмо от шехзаде Баязета с предложением присоединиться к нему. По его словам, он должен был выступить против шехзаде Джихангира, который попытался отравить его и планировал отравить меня. Я решил, что такой поступок оставлять без внимания нельзя, а уже позже, увидев шехзаде Баязета, узнал, что он хочет выступить против султана Сулеймана. Я сперва не мог понять, что двигало братом, а потом вспомнил, что вам в столице жилось несладко и решил его поддержать. Однако войска повелителя быстро перешли в наступление, шехзаде Баязету удалось скрыться, а я попал в плен и предстал перед повелителем. Повелитель был в гневе, а потом сказал, что раз я захотел поиграть в войну по-настоящему, то теперь пришло время поиграть в военнопленных по-настоящему. Чуть больше месяца я провел в темнице Топкапы, после чего повелитель сказал, что прощает меня из-за моей молодости и неопытности и велит мне возвращаться в свой санджак.       «Это все потому, что Баязета тебе уже никогда не простить и его судьба предрешена, а Джихангира ты не особенно хочешь видеть на престоле, видать, считаешь, что из него султана не выйдет», — подумала я и сказала. — Батур, ты не должен никому доверять. Единственный человек, который не желает тебе зла — это я. Все остальные думают только о себе. Ты не должен доверять никому и не должен был брать деньги Махидевран. Пойми, Махидевран живет одной мыслью: дождаться скорейшей смерти султана Сулеймана, поэтому она тебя просто использовала. Не получилось.       — Матушка, обещаю вам, я буду осторожен, — ответил Батур. — Но позвольте и мне узнать правду: вы здесь по решению повелителя?       — Да, Батур, но это не столь важно — я всегда рада тебя видеть, — сказала я.       Вдоволь наговорившись с сыном, я пошла к Ясмин-калфе.       — Ясмин-калфа, по случаю возвращения шехзаде нужно устроить праздник, — сказала я. — Пусть в гареме раздадут сладости, а для шехзаде нужно отобрать самых красивых и, главное, воспитанных, девушек, которые будут для него танцевать. Кто за все это время ни разу не был замечен в какой-то серьезной ошибке? Или даже так: кто из девушек больше всего похож на хасеки своим характером?       Подумав, я решила уточнить:       — На Гюльфем-султан. Когда она еще не была хасеки.       «Батуру нужна такая фаворитка, которая бы ему нравилась, которую бы он хотел видеть возле себя частенько, но такая, чтобы даже прочно укоренившись в сердце шехзаде, не становилась второй Хюррем или Нурбану, — подумала я. — С одной стороны, серая мышь, а, с другой стороны, та которую за что-то любят».       В гареме начались приготовления к празднику, а я, подумав, решила тоже отпраздновать. Дав денег Нине, я велела ей купить кофе и вина. Все-таки, халва в моем сознании не была праздничным блюдом.       Мерзкий вкус робусты* был перебит большим количеством молока и сахара и стал чем-то похожим на кофе три в одном из пакетика, вино было оставлено «на сладкое» и, перед тем, как остаться наедине с собой, я спросила Нину:       — Может быть, тебе вина хочется? Отлей себе.       Не видя реакции Нины, я собственноручно отлила ей вина в другой кувшин, отложила на тарелку курицы и овощей и сказала:       — Если в один прекрасный день меня казнят, будет хоть, что хорошее обо мне вспомнить.       — Госпожа, да вы что такое говорите, — изумилась Нина.       — А никто не знает, что будет дальше, — ответила я.       Прошло несколько часов. Я успела и напиться, и протрезветь. Естественно, мне было интересно узнать, что творится в покоях сына, поэтому, увидев Ясмин-калфу, я сразу же спросила, как прошел праздник у Батура.       — Шехзаде, едва увидев Ирмак, не мог оторвать от нее взгляда и, как только окончился танец, велел наложнице остаться, — ответила калфа.       — Иншааллах, она придется по сердцу шехзаде, — сказала я.       Ирмак в качестве возможной фаворитки меня вполне устраивала: девушка была красива, ее черные волосы сразу привлекали к себе внимание, кроме того, по словам Ясмин, она была очень старательна в учебе и всегда вежлива со всеми. Поэтому, если все это было правдой, лучшей фаворитки для Батура мне было найти трудно.       «Лишь бы только Ирмак не держала за пазухой какой-нибудь камень», — с некоторым беспокойством подумала я, но решила не переживать напрасно и надеяться на лучшее. *сорт кофе