Просто Мария

      Нельзя было сказать, что я безумно переживала из-за гибели Гюльфем, однако без нее в гареме мне стало достаточно тоскливо. Посплетничать было не с кем, пожаловаться на бардак в гареме тоже можно было только себе. И невольно в голове всплыли слова Хандан из другого сериала: «Я проклята этим титулом валиде». Конечно, я не была проклята должностью управляющей гаремом, но без этой обязанности мне жилось гораздо лучше.       Гюльфем была похоронена во дворе мечети в Ускюдаре. Один раз я все-таки собралась и поехала туда.       — Ну что, хасеки, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал? — вздохнула я. — Вот чего тебе это золото так понадобилось? Ты что, никак обойтись без него не могла? Зачем меня бросила, с кем мне теперь сплетни разводить? С кем Сулеймана ругать? С Ниной? Так она ниже меня по статусу. Хотя, так-то, и я была ниже тебя по статусу…       В некотором отдалении во дворе мечети крутился какой-то мужчина лет сорока. Когда я решила отойти от могилы Гюльфем, он внимательно посмотрел на меня и я даже испугалась от этого взгляда.       «Из дворца? — подумала я, так и не узнав этого человека. — Донесет Сулейману, где я была?»       Я вышла из дворика мечети и увидела, что этот мужчина тоже направился к могиле Гюльфем.       «Любовничек ее, — почему-то подумала я. — Огорчился, узнав, что его женщину казнили».       Казалось, все успокоилось. Однако весной 1559 года, буквально вскоре после смерти Гюльфем, Топкапы сотрясло шокирующее известие: некий Мурад, называющий себя сыном Гюльфем и Селима Явуза, вместе с войском идет на Стамбул, чтобы взойти на престол.       Я была полностью шокирована этим известием. Я не ожидала, что у Гюльфем могут быть дети. Правду я смогла узнать только спустя несколько лет, когда, прогуливаясь по бывшим покоям хасеки, неожиданно для себя обнаружила тайничок, в нем — дневник, и, не сумев совладать с любопытством, забрала его себе и решила прочитать.       Многие записи были нейтральные. «Мне нравится, как Гизем себя ведет, даже став султаншей. В ней нет высокомерия», «В благодарность за то, как Гизем всегда вела себя со мной, я тоже должна вести себя с ней хорошо». Однако некоторые заметки меня просто шокировали, я не представляла, как можно было писать на себя такой компромат. Видать, Гюльфем надеялась на то, что эти записи никогда не попадут в чужие руки, что ей и удалось достичь при жизни.       Некоторые записи меня не могли оставить равнодушной и потрясли до глубины души. Не желая, чтобы этот текст попал еще в чьи-то руки, я спрятала его в свой тайник в стене. Маниса, 1517 год.       К приезду султана Селима-хана готовились тщательно. Никто не хотел опозориться перед лицом падишаха. Во дворце был идеальнейший порядок, все обитатели Сарухана были готовы встретить султана. Все прошло на высшем уровне и, зачем-то решив проверить покои султана Селима, чтобы там все было в порядке, Гюльфем там задержалась больше, чем это стоило.       Селим, увидев в своих покоях хорошенькую девушку, решил, что это что-то, вроде приятного дополнения к покоям и провел с ней недолгое, но приятное время. Сопротивляться Гюльфем не считала возможным, кому-то рассказывать об этом случае, тоже.       Однако у жизни были свои планы на судьбу Гюльфем. Уже через пару месяцев стало понятно, что наложница беременна. Не решаясь говорить никому правду, чтобы не попасть в немилость шехзаде или его матери в Сарухане или, еще того хуже, не быть казненной по приказу султана, Гюльфем решила скрыть свою беременность. За большой бакшиш под предлогом поправки здоровья Гюльфем на несколько месяцев покинула дворец, родила в семье ремесленника сына, упросила воспитать его, как своего ребенка и назвала Мурадом, чтобы, в случае чего, не выдать себя, если она вспомнит об этом ребенке в присутствии Сулеймана или кого-то другого. Спустя какое-то время Гюльфем пыталась узнать о судьбе своего сына, но получила ответ, что Мурад умер во время эпидемии оспы, как и его брат.       Боясь разоблачения и долгое время до сих пор испытывая любовь к Сулейману, Гюльфем на протяжении десятилетий была незримой тенью Топкапы, пока все то, что было скрываемо и подавляемо столько лет, не прорвалось наружу.       В 1558 году, перед смертью, приемная мать Мурада раскрыла ему тайну рождения. Сперва не поверив, а потом решив, что умирающей ни к чему врать, Мурад отправился в Стамбул, сумел встретиться с Гюльфем, после чего они договорились о том, что сын поднимет восстание и свергнет с престола султана Сулеймана. Инициативно-воинственного Баязета предполагалось сразу же казнить. Джихангира, как неспособного воевать, и Батура, как слишком любимого почти что сына, предполагалось отправить в самые отдаленные санджаки в вечную ссылку.       Гюльфем отправляла Мураду деньги, мало заботясь о сокрытии своей преступной деятельности. Гюльфем хотела, чтобы ее сын ни в чем не нуждался. Как я потом поняла, после смерти матери Мурад навестил ее могилу, а потом отправился в Гебзе, где его уже ждало войско.