Глава 80. Местная валиде
29 декабря 2020 г. в 12:33
Ночь прошла тяжело. Хотелось есть, хотелось пить, однако я понимала, что мне придется терпеть, если я не хочу отправиться в мир иной уже в ближайшее время.
Наутро мне принесли уже обычную еду, однако я, по-прежнему боясь отравления, не притронулась к пище, снова выбросив ее, а потом, осторожно принюхавшись и не заметив ничего подозрительного, выпила немного воды.
Я выбрасывала еду весь день и только к вечеру вдруг поняла, что если мне и удастся избежать отравления, то долго на одной воде я вряд ли протяну, да и Сулейман, если захочет, всегда сможет прислать в темницу палачей. Конечно, я понимала, что тянуть время — это лучший выход из возможных, Сулейман всегда может передумать, однако что-то мне подсказывало, что все может быть и не факт, что я смогу изменить свою судьбу.
Где-то приблизительно с третьего дня моего заключения стража начала внимательно приглядываться ко мне и я, заслышав шаги, достаточно успешно изображала слабость и плохое самочувствие. Стража вскоре уходила, а я садилась на солому и думала о своей судьбе. Будущее казалось печальным и бесперспективным.
Дней через десять меня вывели из камеры и повели в главные покои. Уже с ненавистью смотря на Сулеймана и даже не желая объяснять, что меня пытались изнасиловать, я услышала слова падишаха:
— Ты для меня умерла. Раз Аллах уже в который раз не принимает твою душу, значит, он хочет дать тебе время для покаяния. Но это будет уже вдалеке от моих глаз. Тебе будет назначено пособие, а всем остальным, если посчитает нужным, тебя обеспечит санджак-бей Бурсы. Отныне тебе придется жить в санджаке.
— Будь проклят ты, султан Сулейман, убийца собственных детей! — неожиданно даже для себя возмутившись, воскликнула я. — Будь проклят ты, пытавшийся казнить ту, которую пытались обесчестить!
Наверное, я бы сказала еще много в адрес Сулеймана, однако стража направила меня к выходу из главных покоев, оставаться в которых я не хотела ни минутой больше.
Сборы в санджак были быстрыми. Я не хотела ни секунды оставаться в этом дворце и намеревалась приехать сюда исключительно валиде, желательно как можно быстрее. Уже через пару часов мы отправились в путь.
И снова я приехала во дворец Батура неожиданно. И снова мне быстро выделили покои, начали готовить хаммам, а я, выслушав приветствие сына, сказала:
— Теперь, Батур, мы с тобой будем жить вместе до того момента, когда ты станешь султаном.
Фраза была достаточно громкая и в чем-то неосторожная: при жизни Сулеймана обсуждать возможного будущего султана, однако в покоях были только мы с сыном и я могла не переживать из-за того, что кто-то может донести Сулейману о моих словах. Однако как бы я не была уверена в сыне, в том, что во дворце, скорее всего, есть глаза и уши Сулеймана, я не сомневалась.
Едва я более-менее вошла в дела дворца, то решила всерьез заняться наследниками. Все-таки, возможно, в силу возраста мой Батур так и не осознал необходимости рождения хотя бы одного шехзаде, поэтому его нужно было простимулировать к этому.
— Ясмин-калфа, — сказала я. — Что случилось с Ирмак-хатун, почему шехзаде не желает ее видеть?
— Госпожа, — виновато сказала Ясмин. — Побывав буквально несколько раз в покоях шехзаде, Ирмак-хатун слишком изменилась. Она возгордилась и не раз и не два говорила всем о том, что именно она будет матерью шехзаде. А когда эти слухи дошли до шехзаде, он рассердился на Ирмак и больше не хотел ее видеть в своих покоях.
Казалось, дело опять застряло на мертвой точке. Батур не проявлял особого интереса к какой-либо наложнице, Ирмак не желал видеть вообще. Я поддерживала эту точку зрения сына и начала перебирать в памяти других девушек, которые оставили в душе Батура хоть какой-то след.
Келбек в покоях сына не хотела видеть уже я, к Эсме и Амине что я, что Батур относились равнодушно. Следовательно, выход был один: подобрать Батуру новую наложницу.
На этот раз опираться на чье-то мнение мне не особенно хотелось и я решила понаблюдать за гаремом сама. Где-то через пару дней наблюдений я заметила, что одна девушка, вроде, симпатичная, с неплохой фигуркой, достаточно воспитана, по крайней мере, на первый взгляд.
— Ясмин-калфа, — сказала я. — Расскажи мне что-нибудь об этой хатун.
Показав издали, кого я имею в виду, я приготовилась услышать что-нибудь нейтральное, вроде, «ничем не примечательна», однако Ясмин сказала другое:
— Госпожа, это, наверное, главная лентяйка дворца. Как только попадается удобный случай, она уклоняется от работы, садится и ничего не делает. Наказывать ее бесполезно, можно наказывать хоть каждый день, толку не будет все равно.
— Приведи хатун ко мне, — распорядилась я.
— Как прикажете, госпожа, — ответила Ясмин.
Вскоре в мои покои привели ту самую девушку, о которой я говорила.
— Подойди, хатун, — сказала я. — Как тебя зовут?
— Мария, госпожа, — ответила девушка.
Невольно проникнувшись каким-то состраданием к своей тезке, я спросила:
— Откуда ты родом?
— Из Крыма, госпожа, — ответила Мария.
— Я слышала, Мария, что ты очень плохо работаешь, — сказала я и решила понаблюдать за реакцией девушки.
Скорее всего, если бы меня в первые годы жизни в гареме привели к кому-нибудь, вроде Хюррем или Афифе, я бы начала убеждать свою собеседницу в том, что все это ложь, я усердно работаю и кто-то хочет очернить меня подобными словами. Однако Мария ответила то, что я совершенно не могла ожидать:
— Я не умею работать, госпожа.
— Тебя научат, — ответила я. — Можешь идти.
Хатун неуклюже поклонилась и вышла из покоев. Ясмин я велела остаться и сразу же услышала возмущение калфы:
— Прошу прощения, госпожа, хатун сейчас же будет наказана. Вы видите, она слишком ленива.
«А, может, это и к лучшему, — подумала я. — Не захочет мыть полы — будет вдвойне стараться радовать моего сына».
— Не спеши, — ответила я. — Пусть хатун наведет порядок в моих покоях.
Наблюдать из укромного уголка, как одалиски наводят порядок в моих покоях, всегда было делом очень интересным. Я видела, как девушки усиленно стараются, чтобы оставить о себе благопристойное впечатление и мало этому удивлялась. Мария же вяло возила тряпкой по полу, пропустила пару пыльных уголков и после ее уборки ничего не намекало на то, что кто-то эти покои убирал.
«Прямо как я в Топкапы, — пронеслось в моей голове. — Интересно, она на арфе там не играет в свободное время?»
По словам Ясмин и Энгина, Мария вообще ничего не умела и единственное, что делала хорошо, так это тосковала по убитым родителям.
— Кто так моет полы? — где-то вдалеке возмутилась Ясмин. — Возвращайся в ташлык, сегодня больше не получишь никакой еды!
Вскоре Ясмин подошла ко мне и сказала:
— Прошу прощения, госпожа, сейчас девушки наведут у вас порядок.
— Ясмин, — задумчиво сказала я. — Послезавтра подготовишь Марию для шехзаде. Может быть, она сможет сделать его счастливым.
Спустя паузу я спросила:
— Хатун сбегать не пыталась?
— Нет, госпожа, — ответила Ясмин. — Хатун идти некуда, ее уже никто не ждет.
— Можешь идти, — сказала я.
Мне было очень жаль Марию, которая явно до сих пор переживала смерть родителей, однако я решила надеяться на чудо: вдруг в лучших традициях сериала она влюбится в Батура и захочет сделать его счастливым.