Просто Мария

      К июлю 1559 года я узнала две новости: одну более-менее радостную, вторую — совершенно печальную. Забеременнела Келбек и забеременнела еще одна наложница султана Сулеймана. И если беременности Келбек я была рада, пусть даже до сих пор более чем прохладно относилась к этой одалиске, то еще одной беременности в Топкапы радоваться я не могла.       «Тебе приспичило под старость лет весь гарем осеменить? — подумала я. — Заняться больше нечем?»       Кроме того, я заметила, что Батур, по-видимому, совсем пошел в отца. Потому что вполне искренне порадовавшись беременности Келбек, он чуть ли ни на следующий день сказал калфе, что хотел бы увидеть еще кого-нибудь в своих покоях. Батуру подготовили наложницу, она совершенно не тронула сердце шехзаде, после чего я задумалась. В идеале, Батуру нужно было найти верную спутницу жизни, которую бы он любил и которая бы не пыталась перетянуть на себя одеяло. С этой наложницей он бы проводил время, может быть, от нее бы тоже родились дети, а если бы не родились — ничего страшного. С некоторой долей вероятности у Батура мог быть уже зачат сын, а если бы родилась девочка, можно было бы попробовать зачать ребенка снова.       И снова я попыталась выбрать наложницу для сына лично. На этот раз я решила пойти другим путем и попробовать выбрать девушку из музыканток, которые обычно были в тени.       Вполне ожидаемо в музыкантки были отобраны те девушки, которые имели мало шансов попасть в покои шехзаде. По словам Ясмин-калфы, большинство из них были не слишком умными или вообще глупыми, многие не имели никаких других талантов, кроме как хорошо играть на музыкальных инструментах. Другие просто были страшненькими.       Решив понаблюдать за девушками поближе и подольше, я велела им начать играть. Совершенно неожиданно из общей массы музыканток выделилась одна доселе неприметная девушка, которая очень эмоционально играла свою партию. Я присмотрелась чуть внимательнее. Наложница обладала абсолютно неприметной внешностью, по словам Ясмин-калфы эта девушка была совершенно среднего интеллекта, однако именно эту музыкантшу мне захотелось сводить в покои Батура.       Послушав музыку, я вернулась в свои покои и велела Ясмин-калфе привести ко мне эту наложницу.       — Как твое имя, хатун? — спросила я.       — Анджела, — ответила наложница.       — Расскажи о себе, — сказала я. — Откуда ты?       — Меня похитили пираты и продали сюда, — ответила Анджела. — Я с Балкан.       — Сегодня тебя подготовят для шехзаде, — сказала я. — Понравишься ему — познаешь рай. Не понравишься — снова станешь музыканткой.       — Госпожа! — расплакалась Анджела. — Пожалуйста, прошу вас, не надо! Это грешно, это блуд, я попаду в ад!       — Попридержи язык, тебе оказана такая честь, а ты не ценишь это! — возмутилась Ясмин-калфа.       — Ты уверена? — спросила я. — Второго шанса может не быть.       — Госпожа, пожалуйста, прошу вас о милости! — в слезах воскликнула Анджела. — Не отправляйте меня к шехзаде, это грешно! Я даже инструмент освоила для того, чтобы никогда не попасть в постель к чужому мужчине!       — Это твой выбор, — ответила я. — Можешь идти.       Едва наложница вышла, я сказала Ясмин-калфе.       — Не вздумай наказывать Анджелу, если она считает, что так поступать грешно, я не буду настаивать.       Порадовавшись, что все это произошло не в покоях Батура, я решила не пытаться угадать, кто лучше подойдет ему, так как еще ни одна моя попытка вычислить идеальный вариант для сына не увенчалась успехом, а пойти самым простым путем: подготовить для Батура вечер с музыкой и танцами и предложить сыну самостоятельно выбрать ту, которая ему понравится.       Для этого мероприятия евнухам было велено выбрать тех девушек, которые еще ни разу не были в покоях Батура. Подбор наложниц был, на первый взгляд, идеальным: две темноволосые девушки, две чуть более светловолосые и одна блондинка — в общем, на любой вкус. Все пять наложниц прекрасно танцевали и, как я надеялась, кто-нибудь из них обязательно бы привлек внимание Батура.       Однако все пошло совершенно не так. Постоянно смотря на того, с кем ее хотели свести, Анджела практически не спускала глаз с Батура и только изредка поглядывала на гриф инструмента. Разумеется, это не могло остаться незамеченным со стороны и, когда танцы окончились, впечатленный Батур шепнул евнуху, что хочет, чтобы в его покоях осталась девушка с ребабом*. Так как на ребабе играла одна Анджела, именно ей было велено остаться в покоях Батура.       Что произошло дальше, без особого труда можно было понять, восстанавливая события по словам евнухов и стражников: Батур предложил Анджеле сыграть именно для него, потом подошел к девушке и попытался ее поцеловать. Анджела со всей силы влепила пощечину Батуру, выбежала в коридор, а потом, по-видимому, вспомнив все то, что ей когда-то говорили о выказывании неуважения шехзаде и возможных санкциях за это, попыталась сбежать из дворца.       Короткими перебежками и постоянно прячась, где только возможно, Анджела умудрилась выбраться в сад, но покинуть ворота дворца не смогла. Именно в саду Анджелу нашла стража и привела обратно во дворец.       Я стала невольной свидетельницей того, как стража вела Анджелу обратно.       — Госпожа, я просила вас, просила не толкать меня на грех! — воскликнула Анджела. — А вы плюнули на меня, я для вас вещь с глазами, даже не рабыня!       С этими словами наложница попыталась меня ударить, но не смогла — стража удержала девушку.       — Твою судьбу будет решать шехзаде, — сказала я и обратилась к страже. — Уведите хатун в темницу.       Я не представляла, какие санкции были бы адекватными в подобной ситуации. Слегка радуясь, что решение принимать не мне, а Батуру, которого оскорбили больше, я пошла в покои сына.       — Что ты решил насчет хатун? — спросила я.       — Где она сейчас? — спросил в ответ Батур.       — В темнице, ждет твоего решения, — ответила я.       — Думаю, будет справедливо выпустить ее… Через несколько дней, — задумчиво ответил Батур.       «Логично, — подумала я. — Казнить ее, как того велят обычаи, было бы слишком жестоко и неразумно».       Утром четвертого дня Батур отдал приказ вернуть Анджелу из темницы в ташлык. По словам Ясмин-калфы, это событие вызвало целую бурю обсуждения среди девушек: большинство даже не сомневалось в том, что Анджела уже казнена. После шуточек о том, что, возможно, многие бы в этом дворце хотели набить морду шехзаде, а потом немного посидеть в темнице, и обещания Ясмин-калфы наказать всех так, что отпадет всякое желание трепать языками, все более-менее успокоились. Однако уже этой ночью, проснувшись от какого-то шороха, я увидела прямо перед своей постелью Анджелу с ножом. *струнный музыкальный инструмент