Просто Мария

      Я велела наложнице молчать, после чего, когда она вышла, сказала Энгину:       — Нужно обыскать не только гарем, но и помещения рядом, и двор неподалеку от окон.       Конечно, я прекрасно понимала, что в темноте что-то искать — затея не лучшая, но с утра виновная, решив пока что спрятать следы своего злодеяния где-то поблизости, могла спешно все перепрятать так, чтобы никто ничего не нашел.       Вскоре мне сообщили, что возле окна покоев Айше была найдена какая-то бутылочка. Я внимательно взглянула на нее и с некоторой грустью подумала:       «Яд, наверное. Еще одна беременная будет дожидаться своего приговора до родов».       — Энгин-ага, — сказала я. — Приведи сюда Айше-хатун.       Евнух ушел и вскоре появился с наложницей.       — Хатун, — начала я. — Подойди сюда. Посмотри, что это такое.       — Госпожа… — дрожащим голосом произнесла Айше. — Понимаю, я виновата. Я хранила яд в своих покоях. А когда я узнала, что Наталья была отравлена, испугалась и выбросила его из окна.       Такую версию тоже нельзя было отрицать, однако я сказала:       — И почему же, хатун, я должна тебе поверить?       — Госпожа… — никак не успокаиваясь, сказала Айше. — Вы видите, что бутылка полна. Если бы я ее отравила Наталью, то хоть половину бы, но использовала.       — Хатун, ты знаешь, как наказывают в этих стенах за хранение яда, — борясь с жалостью, сказала я. — Энгин-ага, ты тоже знаешь. Уводи хатун.       — Госпожа! — воскликнула Айше. — Пожалейте же шехзаде!       — Так ты сама его не жалеешь, — ответила я. — Энгин-ага, уводи хатун.       Я подозвала к себе евнуха и сказала:       — Сильно не бить, из темницы выпустить завтра в обед.       Оставшись одна, я в который раз задумалась. Из белой и пушистой достаточно адекватной девушки или женщины я превратилась не пойми в кого. Невольно вспомнилась мысль одного знакомого о том, что неуставные отношения в армии прекратить невозможно: едва став старослужащим, практически каждый солдат захочет воспользоваться всеми благами, которые ему «положены». Я растерянно посмотрела по сторонам и тихо сказала сама себе:       — И кто тут над Кёсем ржал? Может, она тоже хотела как лучше, а получилось как всегда…       Однако Кёсем пока что была в далеком будущем, поэтому я попыталась на основе имеющейся информации сделать хоть какие-то выводы об отравлении.       Фактов было немного. Во-первых, Айше выбросила из своего окна полную или почти полную бутылку с ядом. Еще раз рассмотрев вещественное доказательство, я убедилась в том, что или торговец не долил для Айше яд, или наложница заранее продумала свою легенду либо просто использовала не больше чайной ложки отравы. Я не разбиралась в фармакологии, поэтому не могла сказать наверняка, хватило бы чайной ложки этого яда для того, чтобы отравить человека, или этого было бы недостаточно. Во-вторых, стало известно, что после ужина Наталья решила попить молока и ее отравили, именно подлив яд в молоко.       Поиски мотива не увенчались успехом: чисто теоретически, каждая из наложниц могла хотеть смерти Натальи. Особенно это касалось Келбек и Айше, в некоторой степени — Карасы, хотя судьба Карасы уже была заведомо печальна: гарантированно эта наложница должна была дожить только до рождения ребенка.       Оставшись наедине со своими мыслями, я попыталась вспомнить, что именно в разговорах мне рассказывала инспектор ПДН о расследовании убийств.       «Ты представляешь, какой препод сволочь! — будто прозвучал над ухом голос подруги. — Я ему, значит, четко говорю: предмет доказывания по делам об убийствах включает в себя событие преступления; механизм действий или бездействия; место и время убийства; способ, обстановку; личности потерпевшего и обвиняемого, их взаимоотношения и мотивы убийства; виновность обвиняемого; обстоятельства, влияющие на степень и характер ответственности обвиняемого; характер и размер ущерба; причины и условия, способствующие убийству, а он вдруг про Пленум по сто пятой спрашивает. На криминалистике! Какие могут быть Пленумы на криминалистике, он мог у меня и закон Ома такими темпами спросить!»       Удивившись, что я все это не просто отложилось в моей памяти, но и всплыло в удачный момент, я начала рассуждать:       — Событие преступления… Наталью отравили. Скорее всего, не просто же так она взяла и умерла. Механизм действия… Подлили яд в молоко. Место и время… А не пофиг ли, когда это было? Недавно это было. Способ известен — отравление. А вот личность обвиняемого… Вот как на нее выйти?       Повспоминав еще рассказы подруги, я позвала евнуха:       — Энгин, так Наталья сама ходила за молоком? Или кто-то его принес?       — Госпожа, Наталья за молоком ходила сама, — ответил Энгин. — Она еще не свыклась со своим новым положением и даже не успела обосноваться в отдельных покоях.       «Значит, кто-то подлил отраву так же, как мне в щербет — когда Нина отвернулась», — подумала я и сказала. — Наталья раньше ходила за тем же молоком на кухню или это был первый ее поход?       «И последний», — мрачно добавила я.       — Нет, госпожа, Наталья частенько бегала на кухню, чтобы что-то перекусить, — ответил Энгин. — Это знали, наверное, все. И я, и калфы пытались отучить ее от этой привычки, но так и не смогли.       «То есть, отравить мог хоть кто, — подумала я. — Надо было только дождаться, когда Наталья нальет себе того же молока и отвернется».       — Значит, выясни, кто из девушек был в это время не на своем месте, — сказала я и подумала. — «Да, на юриста училась одна, а расследования ведет другая, знакомая со всем этим делом только по рассказам подруги и сериальчику…»