Просто Мария

      Истерика Келбек продолжилась и после того, как наложницу отправили обратно в свои покои. По донесениям, Келбек постоянно кричала, что грешнице не жить и что Аллах непременно покарает каждого в соответствии с его злодеяниями.       «Интересные слова, — подумала я. — И под неуважение не подведешь, если что, всегда можно сказать, что о себе говорила».       Опять же, по донесениям, мне сообщили, что лекарша долго отпаивала Келбек какими-то успокоительными настоями, а потом, вроде бы, наложница прекратила истерику.       Я слегка переживала, как Батур отреагирует на это известие, но, по-видимому, сын решил не вмешиваться в дела гарема, чем немало меня обрадовал — на меня нет обиды за, возможно, не самый верный поступок.       Я никак не могла понять, что это было: наглая симуляция начинающегося безумия или, возможно, затяжная истерика, вызванная осознанием своего неприглядного положения? А, может быть, и вправду в голове что-то перемкнуло, раз после так называемой минутной слабости в покоях эта наложница начала снова вести себя так, как не следовало вести именно в этой ситуации, а потом грозить божьей карой. В любом случае, Келбек дала всем прекраснейший повод для сплетен и мне было совершенно не жаль эту наложницу — она была сама во всем виновата.       Несколько дней Келбек не выходила из своих покоев, а потом, как ни в чем не бывало, решила вернуться к прежней жизни. И, что самое удивительное, она решила прийти ко мне.       — Пусти меня к госпоже, я извиняться пришла, — в своей прежней манере говорила Келбек. — Или доложи, что пришла я, чтобы извиниться.       «Что же, пропускай, послушаю, что она скажет», — подумала я, услышав слова наложницы.       Буквально через несколько секунд в мои покои вошла служанка и, поклонившись, сказала:       — Госпожа, Келбек-хатун просит разрешения войти, чтобы извиниться.       — Пропускай, — ответила я.       Двери открылись и я увидела Келбек. Наложница выглядела неплохо, от явно расстроенного вида не осталось ничего.       — Госпожа, прошу простить меня за все, — сказала Келбек. — По-видимому, я на некоторое время и вправду потеряла рассудок.       — Шехзаде или госпоже будет нужна здоровая и здравомыслящая мать, — ответила я. — Так что, хатун, если ты нездорова, то об этом стоит сказать лекарше. Может быть, еще не поздно что-то исправить.       — Если я невольно выказала вам неуважение, прошу простить меня, — сказала Келбек. — Я не ведала, что творила.       — Хатун, — подумав, произнесла я. — Босфора рядом нет, да и на Мраморное море купаться в кожаном мешке тебя никто не повезет, а вот продать на невольничьем рынке строптивую рабыню куда проще. За те деньги, которые дадут за тебя, можно купить кого-нибудь повежливее. Можешь идти.       — Как прикажете, госпожа, — ответила Келбек.       Я не понимала, зачем Келбек пришла в мои покои. Вернее сказать, я все прекрасно осознавала — нужно было как-то обелить себя в моих глазах, но чем был вызван этот поступок, я никак не могла понять.       Правда открылась совершенно случайно на следующий день. Неторопливо прогуливаясь по дворцовому саду, я услышала тихий разговор за кустами. Любопытство взяло верх и я прислушалась.       — Энгин-ага, — говорила Келбек. — Я свои слова держу, обещала деньги — вот они. Но ты говорил, что госпожа простит меня после этого похода. Что-то я не особенно это заметила.       — Ты ее перед этим так оскорбила, что надеяться на скорое прощение глупо, — отвечал Энгин. — Подумай своими птичьими мозгами: если беременную велели выпороть, значит, она слишком сильно провинилась. И ты думаешь, что простого: «Госпожа, я так больше не буду» хватит?       — И что же мне теперь делать? Говори, Энгин-ага, ты знаешь госпожу дольше меня.       — Для начала прекращай сплетни, пока тебе язык не отрезали, — ответил Энгин. — А потом станешь матерью, иншааллах, прекрасного наследника, любимого шехзаде — любое сердце дрогнет. Шехзаде будет радовать госпожу, ты — просто сидеть спокойно, и все. Ты — любимая Келбек-султан, которая принесла радость в эти стены, а Анна… Да что Анна, никяха мало, нужно шехзаде родить, достойно его воспитать. А как может воспитать та, которая не хотела делить ложе с шехзаде?       «Да ты ж, значит, за Келбек, будешь мне тут наложниц поддерживать, а не своей госпоже служить», — в душе возмутилась я.       Однако в словах Энгина не было ничего крамольного, вариант с вежливой и спокойной Келбек, матерью шехзаде, меня вполне устраивал.       «Ну ладно, если благодаря тебе эта наложница успокоится, я буду только рада», — подумала я.       — Келбек-хатун, здесь не все золото, — сказал Энгин.       — Пока что нет больше денег, — ответила Келбек. — Лекарше заплатила — что осталось, то тебе и отдала. В следующем месяце все будет. Ты же как меня отхлестал? Не пожалел. Пришлось у лекарши настои да мази просить.       — Келбек-хатун, если бы я тебя не пожалел, ты бы сейчас в покоях лежала, а не со мной торговалась. Хватит языком трепать, еще госпожой не стала, а мной недовольна. Мной, Келбек-хатун, может быть недовольна только госпожа, а не ты.       — Не ругайся с будущей матерью шехзаде, кто знает, может когда-то и мне служить придется.       — Не изменишься — будешь сама служить где-нибудь в доме или работать в поле. А изменишься — станешь еще более любимой, нежели Анна. Будь умной и никакой никях не понадобится.       «Главное — не вздумай быть умной во вред мне, — подумала я. — А то, может, уже начала списочек составлять, кому будешь в будущем мстить».       С надеждой, что до такого Келбек не додумается, я решила послушать разговор дальше, но он был бесполезным — Келбек понадобились духи, за которые она пообещала заплатить сразу же, как отдаст остаток долга Энгину.       «Все с вами понятно», — подумала я и пошла гулять дальше.       В любом случае, поведение Энгина стало куда более понятно — я уже не удивлялась, почему Энгин так просил недавно за свою протеже.       «Ты, главное, любитель бакшиша, границы разумного не переходи, — подумала я. — Другим не мешай и мне верно служи. Ну и деньги из казны не воруй, на этом мы уже с хасеки погорели…»