Просто Мария

      После всех этих событий жизнь пошла как-то спокойно, даже слишком. Келбек не досаждала мне и, возможно, решила воплотить в жизнь слова Энгина, потому что такой вежливости я давно не встречала. Надеясь, что за этим неожиданным почтением не скрывается желание всадить нож в спину, хоть в прямом, хоть в переносном смысле, я слегка расслабилась.       Уже совсем скоро должна была родить Келбек и меня вдруг кто толкнул: рождение ребенка Келбек должно было быть вскоре после рождения детей у фавориток Сулеймана. Из-за этой мысли я буквально не находила себе места и не представляла, что делать дальше.       По сути, умная валиде-регент представляла собой куда больше опасности, нежели Баязет или Джихангир. Конечно, я слабо представляла, как они могут относиться к младшему или, с учетом ситуации, уже не младшему, а среднему брату, но мысль о том, что среди тех фавориток может попасться излишне хитрая женщина, меня пугала. Кроме того, Сулейману оставалось жить всего лишь шесть лет, если считать, что все будет так, как положено по канону, поэтому с высокой долей вероятности возможные сыновья были бы вовлечены в интриги своих матерей.       В апреле 1560 года мне пришло письмо из Топкапы. Короткие строчки чуть ли не выносили приговор моему Батуру: у Энрики родился сын Альтан, а у Элиф — сын Тюран.       Я была в полном шоке от этого известия. Кроме Баязета и Джихангира у Батура стало на два соперника в борьбе за престол больше. Однако сам Батур, по-видимому, не отнесся всерьез к этому известию и даже порадовался за отца, у которого снова родились дети.       Конечно, мне очень хотелось сказать что-нибудь, вроде, «теперь твои шансы на престол уменьшились и надо что-то с этим делать», но язык не поворачивался так сказать. Кроме того, меня слабо грела мысль, что две змеи, помещенные в одну банку, сами погубят друг друга.       Именно поэтому я попыталась решить, что же делать с Баязетом и Джихангиром. В принципе, можно было бы сделать для Баязета какую-нибудь подлянку, чтобы он опозорился перед Сулейманом и был казнен, но я боялась не продумать все в деталях, сделать хуже себе и навредить этим Батуру.       Однако мои размышления прервала запыхавшаяся Ясмин-калфа.       — Госпожа! — воскликнула она. — Келбек-хатун рожает!       — Сообщи это шехзаде, — ответила я. — Где хатун?       — В своих покоях, — сказала Ясмин.       Я пошла в покои Келбек и увидела там то, что ожидала увидеть: на кровати лежала роженица, рядом была акушерка и лекарша, а чуть поодаль столпилась толпа народа. Прекрасно помня, как раздражали меня эти зрители еще в Топкапы, я сказала им:       — Покиньте покои, не мешайте хатун.       Дождавшись, когда лишние люди выйдут в коридор, я тоже решила покинуть покои.       По информации, которую мне постоянно сообщали, Келбек никак не могла разродиться и лекарша уже всерьез допускала мысль о кесаревом сечении. Услышав это, я чуть испуганно подумала:       «А сделаете ли вы все нормально? Или это практически означает то, что ребенок родится, а Келбек умрет?»       Как бы Батур не относился к Келбек, я видела, что сын переживает из-за наложницы. И, наконец, практически через сутки после начала родов дворец обошла радостная весть: Келбек-хатун родила девочку.       Конечно, я в глубине души надеялась, что Батуру повезет и первым ребенком будет мальчик. Однако, с другой стороны, у меня был повод порадоваться: кто знает, как бы зазналась или не зазналась Келбек-султан?       Обрадованный Батур нарек дочь именем Сюмейе, а матери даровал новое имя — Дефне. Я не понимала мотивы этого поступка Батура, но решила, что пусть он развлекается, как хочет, лишь бы это не приносило никому зла.       Дефне-хатун получила в подарок богатый набор: диадему, колье, несколько отрезов хорошей ткани на платья. Для того, чтобы нянчиться с новорожденной госпожой, Дефне были выделены дополнительные служанки. Казалось, все было просто прекрасно, однако однажды я стала невольной свидетельницей разговора в саду: Дефне смотрела на Сюмейе и говорила служанке:       — Вот и все, Дефне-султан я так и не стану. Шехзаде меня в свои покои звать не будет, а валиде оскорбилась два месяца назад и тоже не захочет помогать. Так что поживу я здесь сколько-то лет, а потом меня выдадут замуж. И разлучат с ребенком.       — Дефне-хатун, зачем же ты так говоришь? — спросила служанка, хотя по тону было понятно, что эта служанка для Дефне больше подруга. — Одна мать — один шехзаде, про девочек такого правила нет. Пройдет время и шехзаде снова позовет тебя к себе.       — Не позовет, — вздохнула Дефне. — Он за валиде оскорблен и у него есть Анна. Девица Анна, ты представляешь себе? Девица Анна после никяха! Которая после никяха не допускает до своего тела! Потому что, видите ли, ей нужно венчаться!       — Тебе же лучше, — ответила служанка. — С Анной можно обсуждать поэтов, а ты будешь рожать шехзаде шехзаде.       — Ладно бы со мной, шехзаде других наложниц к себе зовет, — сказала Дефне. — Может, спустя положенное время пригласит и меня.       «Анна, значит, до сих пор девочка? — не поверила своим ушам я. — Или это очередная сплетня Келбек?»       Не понимая, как такое может быть и как на все это реагировать, я решила поговорить с Анной.       — Ясмин-калфа, — сказала я, вернувшись в свои покои. — Позови сюда Анну-хатун.