Просто Мария

      Я прекрасно знала, что Аделину должна была помнить и Нина, поэтому сказала:       — Нина, знакома ли тебе эта хатун?       Нина внимательно посмотрела на наложницу, оглядела ее с головы до ног, после чего ответила:       — Не могу сказать, госпожа, не знаю. Боюсь ошибиться и взять грех на душу. Может быть, знаю, а, может быть, и не знаю…       Внутренний голос мне настойчиво шептал, что это та самая Аделина. Да, она не изменилась, но некоторым удается совершенно не меняться лет так до сорока. С другой стороны, я понимала, что не сменить имя и отправить рабыню, по сути, в стан врага — это крайне неразумно. Однако на эти аргументы все тот же самый внутренний голос мне отвечал, что так могли поступить специально, чтобы запутать меня.       — Госпожа, — начала Аделина. — Возможно, я вам кого-то напомнила. Но моя история проста. Наверное, как и многих девушек, меня привезли сюда из Европы. Я сама из Испании. Меня похитили пираты и продали сюда. Госпожа, я никогда не была в столице и не знаю всех тех людей, которых вы перечислили.       — И дочери падишаха никогда не служила? — спросила я.       — Михримах-султан? — спросила Аделина. — Нет, госпожа, никогда.       — Откуда же ты знаешь, как зовут дочь падишаха? — решила уточнить я.       — Это же всем известно, — ответила Аделина. — Михримах-султан, да пребудет она в раю. Была отравлена фавориткой султана Сулеймана.       Внутренне закипая от таких слов, я сказала:       — Хатун, откуда ты все это знаешь?       — В гареме многое известно, — ответила Аделина.       — Сколько денег брала хасеки Гюльфем-султан за то, чтобы отправить наложницу к падишаху? — спросила я.       — Тысячу акче, — сразу же сказала Аделина. — Госпожа говорила, что фаворитка султана будет получать гораздо большее жалование и потраченные деньги к ней вернутся с лихвой.       — И это тоже тебе в гареме рассказали? — спросила я. — Хатун, я не знаю, на что ты надеялась, когда пришла сюда, но на этом твоя жизнь в этом дворце закончена.       Я имела в виду, что Аделину запрут в отдельной комнате, а потом, когда Батур все узнает и даст свое согласие, эту наложницу продадут на невольничьем рынке. Однако Аделина, по-видимому, подумала о другом исходе, поэтому упала на колени и в слезах сказала:       — Госпожа, прошу вас, пожалейте меня! О вас в гареме рассказывают всякое, но не один человек говорил, что вы милостивы! Вам не станет легче от моей смерти, что вы, что покойная хасеки Гюльфем-султан — другие люди. Госпожа, милая моя, не думайте, что Михримах-султан покупала меня золотом, госпожа угрозами заставляла меня действовать. Если бы я пошла против нее, меня бы уже давно не было в живых!       — Энгин-ага, — сказала я. — Запри эту наложницу в одной из комнат, поставь у входа стражу и доложи обо всем шехзаде. Судьбу хатун будет решать он.       — Госпожа! — снова воскликнула Аделина, когда Энгин-ага уже начал уводить ее. — Вспомните Келбек-хатун. Вы были к ней милостивы, хотя она проявила к вам неуважение. Так проявите же милосердие ко мне, госпожа! Раз мне не суждено было стать наложницей падишаха, может быть, я смогу стать наложницей следующего султана и сделать шехзаде счастливым!       Я ничего не ответила. Передо мной снова встала еще живая Гюльфем, бунт, подавление бунта, Михримах.       — Я даже близко к этому решению подходить не буду, — произнесла я, хотя Аделины уже не было в покоях. — Принимать решение будет только Батур и больше никто.       «Лишь бы он не узнал о том, какая именно наложница Сулеймана отравила Михримах», — подумала я.       На мое счастье, Батур так и не узнал, кем именно была отравлена Михримах. Мой сын внимательно выслушал жалостливый рассказ наложницы, после чего спросил:       — Для чего тебя отправил сюда Рустем-паша?       — Для того, чтобы убить вас, шехзаде, — расплакалась Аделина. — Но я не смогла выполнить этот приказ, поэтому решила, что буду жить, как все остальные наложницы, и, если на то будет воля Всевышнего, сделаю вас счастливой.       По-видимому, Батур решил, что если бы Аделина захотела его убить, она могла это сделать не раз и не два.       — А почему же ты ничего об этом не сказала? — спросил Батур.       — Чтобы не пугать вас, — ответила Аделина. — Я надеялась, что о моей постыдной тайне никто не узнает. Но жизнь сложилась иначе.       Еще какое-то время подумав, Батур принял решение вернуть Аделину обратно в гарем, велев молчать о том, что произошло, и велев калфам и евнухам усиленно присматривать за этой наложницей.       Сказать по правде, я не надеялась, что Аделина будет молчать, однако первое же донесение меня немало порадовало: как выяснилось, сразу после возвращения девушки ее первым же делом спросили, что произошло и почему ее не повели к Батуру, а она ответила, что я посчитала, что она недостаточно обученная всему для того, чтобы попасть в покои сына.       «Ну ладно, не самая плохая версия, чуть назидательная и несколько правдоподобная, — подумала я. — Посмотрим теперь, что будет дальше и не пытаешься ли ты усыпить мою бдительность таким образом…»