Просто Мария

      На следующее утро весь гарем был готов с интересом выслушать рассказ Дефне, однако наложница никак не попадалась на глаза. Зная то, что Дефне никогда не упускает повод похвастаться, наложницы с нетерпением ожидали визита той, которая побывала в покоях шехзаде, однако Дефне никак не приходила.       — Да ее шехзаде выставил за дверь, вот и хвастаться нечем, — предположила одна из наложниц.       — Может, она осталась до утра в главных покоях, — сказала другая девушка.       — Не смеши меня, Дефне-хатун не стоит надеяться на такое, — раздалось в ответ.       Мне тоже было интересно, как прошла ночь Дефне и Батура, однако никаких новостей не было.       Дефне пришла в ташлык только ближе к обеду. К этому моменту наложницы уже успели выдвинуть версии о том, что Дефне снова что-то сказала и ее продали на невольничьем рынке и что Дефне снова вляпалась в какую-то историю и теперь отдыхает в темнице.       — Если это будет угодно Аллаху, я стану госпожой, — сказала Дефне, придя в ташлык. — Я смогла сделать шехзаде счастливым несколько раз: и вечером, и с утра, и совсем недавно. Да, главное — делать счастливым шехзаде, а кто ты: законная супруга или нет — дело десятое.       Мимо ташлыка в этот момент проходила Анна. Услышав слова о законной супруге, девушка невольно остановилась.       — Девица Анна-хатун, — сказала Дефне. — Девица в гареме шехзаде. Не позорно ли это? Анна-хатун. Та, которой даже не сменили имя. Еще и девица. И что с того, что этот человек свободен, много ли отличается жизнь свободной девицы от наложницы? Да ничем! Вот только любая наложница шехзаде со временем сможет родить шехзаде шехзаде, стать госпожой, матерью будущего султана, а вот свободная девица так и умрет свободной девицей. Хотя свободна ли она? Без позволения шехзаде за пределы дворца выйти не имеет права!       Анна ничего не ответила. Вкусив превосходство над соперницей, Дефне продолжила:       — Да если бы я знала, что шехзаде не хочет допустить меня до себя, чтобы сделать его счастливым, я бы жить спокойно не смогла с этим! Видать, в чем-то сильно грешна Анна-хатун.       — Грешница здесь только ты, Келбек-Дефне, — ответила Анна. Девушку немало задела фраза о грехе, поэтому она вступила в спор, в который не планировала вступать. — Я не вправе делить с кем-то ложе без венчания. А раз это невозможно, значит, мне остается только смириться.       — Оправдывай свои грехи как хочешь, меня это не интересует, — сказала Дефне. — Шехзаде просто противно даже подумать о том, чтобы оказаться с тобой на одном ложе, только и всего!       Возмутившись последними словами Дефне, Анна бросилась на обидчицу. Драка посреди ташлыка сразу же привлекла внимание евнухов и практически сразу же дерущихся начали растаскивать. Однако Анна вцепилась мертвой хваткой в Дефне и никак ее не отпускала.       — Госпожа! — прибежала в мои покои Ясмин-калфа. — Дефне-хатун и Анна-хатун дрались, их еле растащили!       Разволновавшись и не понимая, как на все это реагировать, я пошла в ташлык. Если с Дефне все было понятно, то вправе ли наказывать свободную девушку или нет, я не представляла.       Когда я вошла в ташлык, оживление, которое там было, смолкло. Обсуждения возможных последствий для дерущихся сразу же прекратились.       — Эту хатун уведи в подвал, пусть посидит на хлебе и воде, подумает обо всем, — сказала я Энгину, показав на Дефне.       — Госпожа… — чуть растерянно начал Энгин, намекая на Анну.       — Доложи шехзаде о ситуации, воспитанием жены вправе заниматься только муж, — ответила я.       Взгляд Дефне-хатун, которую еще не успели увести в подвал, было трудно забыть.       «Как, меня в темницу, а ее будет шехзаде ругать?» — будто читалось в глазах наложницы.       Однако другого варианта развития ситуации я не видела, поэтому развернулась и пошла в свои покои.       Как позже выяснилось, Батур был недоволен тем, что Анна поддалась на провокацию, однако не слишком ругал свою супругу.       — Анна, мое счастье, моя радость, — говорил Батур, — ты не должна была так поступать. Все в этих стенах знают о вспыльчивом нраве Дефне. Пусть она хоть закричится, ты-то понимаешь, чем ты лучше ее. И люблю я тебя и за смирение тоже, за твой кроткий нрав. Не надо, Анна, не меняйся в худшую сторону! Таких светлых душ, как ты, в этих стенах мало!       Из покоев Батура Анна вышла с таким видом, будто ее только что сослали на галеры. Девушка шла, едва сдерживая слезы, а потом, придя в свои покои, разрыдалась. Батур же, по-видимому, решил поговорить и с Дефне.       Мой сын спустился в подвал и подошел к решетчатой двери. Дефне сидела на охапке соломы и с тоской смотрела в стену.       — Дефне-хатун, — сказал Батур.       — Шехзаде! — воскликнула Дефне. — Шехзаде, прошу прощения за то, что огорчила вас!       — Дефне-хатун, — продолжил Батур. — Я был милостив к тебе, чем же ты отплатила мне за это? Хатун, пусть я к тебе и привык, не забывай: наложниц во дворце много. Будет нужно — мне подготовят ту девушку, которая почтет за честь быть кроткой и вежливой со мной.       — Шехзаде, прошу вас, простите меня! — снова воскликнула Дефне. — Только вашего слова будет достаточно, чтобы меня снова вернули в покои!       — Тебя, хатун, выпустит тот, кто наказал, — ответил Батур и пошел на выход.       Тем временем, я сидела в своих покоях и не чувствовала себя полностью правой. Несправедливость по отношению к Дефне не давала мне покоя.       — Ясмин-калфа, — не выдержав, сказала я. — Завтра утром выпустишь Дефне-хатун.       — Как прикажете, госпожа, — ответила калфа и вышла из моих покоев.       «Жалко человека, — подумала я. — Все-таки, дочь есть, нельзя надолго разлучать мать с ребенком…»