Глава 136. Заговор братьев
9 апреля 2021 г., 15:39
В маленьком мирке санджака Бурсы было относительно тихо, среднемирно и среднеспокойно, поэтому я на какой-то момент даже забыла, что существуют и другие санджаки, в которых проживают другие сыновья султана Сулеймана. Может быть, я бы так и не узнала о том, что творится за его пределами, если бы из столицы мне не пришло очередное письмо.
Письма из Стамбула я всегда читала с нетерпением и некоторым волнением. Больше всего я боялась прочитать то, что не хотелось бы знать.
Однако это письмо было настолько шокирующим, что я потеряла дар речи и выронила бумагу из рук.
Практически сразу после того, как гибель Ольги была расследована, известия о глазах и ушах падишаха во дворце в Бурсе немало шокировали Баязета. Шехзаде испугался, что подобное может быть и в его дворце, кроме того, слишком активная Элиф-султан несколько взволновала Баязета и он решил действовать.
Баязет тайно поехал в санджак к Джихангиру и, оставшись с братом наедине, попросил его разработать план, чтобы свергнуть с престола Сулеймана. Баязет пообещал в случае удачного исхода оставить за Джихангиром один из лучших санджаков, и, в обмен на невмешательство в дела государства, не вмешиваться в дела санджака. Еще Баязет попросил Джихангира в случае неудачного исхода предпринять все усилия, чтобы стать султаном: Баязет был готов допустить возможность появления на троне османов своего родного брата, а не каких-то непонятных детей, которые родились значительно позже них.
Джихангир не был в восторге от идеи брата, но, повспоминав казнь Мустафы, которого он бесконечно уважал, выскочку, которую ничего не брало: ни купание в Босфоре, ни яды — русскую рабыню Марию, которая убила его любимую сестру и среднелюбимого брата, новых рабынь, которые стали матерями шехзаде, согласился поддержать светлую память своей матери и подумать, как помочь брату взойти на престол.
Идея была, по сути, дерзкой и предательской. Джихангир отговорил Баязета от попытки отравить отца. Вместо этого Баязет должен был совершенно неожиданно нанести Сулейману удар кинжалом. То, ради чего Баязет ехал в санджак брата — ради рецепта самого лучшего яда, ему не удалось.
Баязет прибыл в столицу, пришел к Сулейману и сказал:
— Повелитель, прошу у вас прощения за то, что покинул санджак без вашего ведома, но обстоятельства заставили меня. Гизем-султан подослала в мой дворец свои глаза и уши, а одна из наложниц должна была отравить меня. Слава Аллаху, этого не произошло, тогда бы я не мог предстать перед вами. Но прошу вас, поучаствуйте в моей судьбе, не допустите гибели невиновного!
— Какие у тебя есть доказательства? — спросил Сулейман.
— Переписка, — ответил Баязет.
Шехзаде достал поддельную переписку и, когда Сулейман отвернулся, чтобы ее прочитать, резко подошел к отцу с кинжалом и попытался ударить его в шею.
Сулейман вовремя все заметил и выбил клинок из руки сына.
— Предатель! — воскликнул Сулейман. — Стража!
В главные покои тотчас вбежали стражники и, увидев жест Сулеймана, подскочили к Баязету.
— В темницу! — в гневе скомандовал Сулейман.
Падишах даже не стал ждать фетвы шейха-уль-ислама, буквально через считанные минуты в темницу к Баязету спустились палачи.
Через несколько дней палачи исполнили свое дело до конца и помогли сыновьям Баязета встретиться с отцом. Джихангиру, которому было велено прибыть в столицу для объяснений, удалось убедить Сулеймана в том, что он предпринял все, чтобы убедить брата не пускаться на такое злодеяние, но Баязет так и не послушал его. Сулейман поверил своему сыну и велел ему возвращаться обратно в санджак.
— Идиот, — прошептала я. — Дурак, придурок! Самоликвидатор!
Может быть, в другом случае я бы и в какой-то мере порадовалась, что еще один конкурент на пути к престолу моего Батура ушел в небытие, однако сам факт того, что моим именем прикрывались и, еще того хуже, использовали поддельную переписку, возмутил меня до глубины души.
«Это еще счастье, что Сулейман не поверил, — подумала я. — А то сама бы могла отправиться туда же, куда пошел Баязет. От вежливых людей со шнурочком особенно не убежишь…»
Я никак не могла успокоиться. Мысль о том, что Джихангир, с которым мы были в таких хороших или если не хороших, то нейтральных уж точно, отношениях, посмел вот так пытаться наговаривать на меня, хотя когда-то давно в меру своих сил пытался помочь мне, немало шокировала.
«Тебе, горбатенький, тоже пора на свидание с братом, — подумала я. — Эту войну я тебе не объявляла, решение было только твое».