Твой дурацкий клоун Роб

[Время действия 26 августа - 10 сентября 1994 года.] Непонятно, откуда вообще взялся этот клоун. Словно из-под земли вырос. Его тут никогда раньше не было, иначе бы они с Джорджи точно его увидели, потому что он был приметный — двухметровая «шпала» в вычурном серебристом костюме, с белым от грима лицом и ярко накрашенным ртом. Рыжие волосы топорщились во все стороны и ярко пламенели на солнце, отчего казалось, что голова мужчины охвачена огнëм. Он сжимал в длинных мощных лапищах целое облако сахарной ваты на палочках. Палочки упруго покачивались на ветру, переплетаясь разноцветными сахарными кронами, будто руки в белых перчатках держали целую рощу диковинных карликовых деревьев. В этот жаркий летний день парк был набит битком: одуревшие от зноя детишки купались в фонтане, опустошали лотки с мороженым и заполняли аттракционы. Был конец августа, мама варила яблочный джем и на весь день выгнала их с Джорджи на улицу, чтобы не путались под ногами. Они уже заглянули в гости к Стэну, поиграли в приставку у Ричи, и даже искупались в Кендускиге, как водится, прямо под указателем «Купание запрещено», но время, разморëнное и утомлëнное летней жарой, еле ползло, и они решили сходить в парк аттракционов, где уже были вчера. И позавчера, и неделю назад. Ни в один из этих дней клоуна не было. И тут — вот он, стоит с разноцветной ватой, леденцами и большой сумкой; наверняка весь обливается потом под своим вычурным костюмом: — Сахарная вата, леденцы на палочке! Голос у него был глубокий и гулкий, будто он говорит в трубу. Его большая спортивная сумка почему-то наводила на мысли о том, что в ней легко можно спрятать труп. Билли крепче взял брата за руку и они подошли ближе. — А м-мороженого нет? Клоун впился в него взглядом ярких травянисто-зелëных глаз: — А ты что, пацан, слепой? Где-то тут видишь холодильник? — неожиданно дерзко и язвительно ответил клоун. От этих слов Билла окатило жаркой волной гнева, щëки запылали, он отвернулся и дëрнул Джорджи за руку, пытаясь уйти, но брат неожиданно заупрямился: — Билли, я хочу сахарной ваты! Билл посмотрел на брата, поджав губы, и промолчал. Он задумался, что не так с глазами клоуна, а украдкой бросив взгляд, понял: левый зелëный глаз смотрел прямо, а правый временами начинал безбожно косить и независимо путешествовал по глазному яблоку, словно пытаясь заглянуть в параллельное измерение... — Ну Билл! — Джорджи, кажется, одолел один из редких приступов упрямства. И тут снова вступил этот верзила-клоун: — Похоже, твой брат не только слепой, но и глухой вдобавок, раз не слышит тебя в упор, — в низком рокочущем голосе явно слышалась усмешка. Билл почувствовал, как знакомая рука логоневроза сжала ему горло. На глазах навернулись слëзы.Теперь он точно не сможет выдавить из себя ни одного слова, а жалкое блеяние только ещё больше опозорит его, и так беспричинно униженного. На площади было малолюдно. Толпа людей лениво обтекала их с обеих сторон, и, видя, что клоун занят долгим разговором, шли по своим делам. — Малыш, раз твой братец такой контуженный по всем фронтам, хочешь, я дам тебе вату бесплатно? — голос мужчины, обращëнный к Джорджи, стал текучим и сладким, как патока. Приторным до отвращения. Джорджи он тоже не понравился, но воздушные разноцветные облака, соблазнительно покачивающиеся в руках, затянутых в белые перчатки, так манили, что он осмелел и сказал: — Да, хочу. И протянул к клоуну худенькую загорелую руку. Билл отмер и спохватился. — Нет! — он дëрнул Джорджи назад от клоуна за рукав его жёлтой футболки с подводной лодкой. — Н-никогда ничего не б-бери у незнакомых людей! Голос привычно спотыкался на согласных. Билл с неохотой протянул клоуну выуженные из кармана деньги. Мужчина сцапал монетки, будто специально скользнув по раскрытой ладони Билла пальцами в шëлковой перчатке. — Один доллар, детка. — Что? — Ты дал мне 75 центов. Ты что, никогда не пытаешься узнать цену, прежде чем купить что-нибудь? Билли охнул и полез в карман за 25-центовиком. Достав монетку, он не хотел опять протягивать руку и трогать бесящего клоуна, поэтому просто ждал, пока тот протянет свою, но мужчина неподвижно стоял и смотрел ему в лицо. Ждал. Молчание стало невыносимым. Рядом переминался с ноги на ногу Джорджи. — Ну, Билли, я хочу вату! — он раздражëнно подëргал брата за край клетчатой рубашки. Джорджи хотел вату. Очень хотел. Но Билл ни за что не собирался больше касаться этого неприятного громилы в скользких перчатках. Тогда клоун коротко выдохнул, крепко перехватил тонкое запястье с выпирающими косточками, дëрнул к себе, молниеносным движением забрал монетку, и сразу же отвернулся от юноши, заворковав с Джорджи: — Какую ты хочешь, малыш? У меня есть малиновая, вот она, ярко-розовая, видишь? А это персиковая. Жëлтая — банан, красная — клубника. Выбирай, пока твой братец не передумал! Алые губы расплылись в широкой улыбке, клоун обернулся и подмигнул Биллу своим пугающим правым глазом. — Малиновую! — и Джорджи восторженно принял из рук клоуна тонкую пластиковую палочку с розовым пушистым шаром на ней и сразу же впился в угощение зубами. Но клоун и не собирался затыкаться: — На самом деле, твой братец прав: нельзя ничего брать у незнакомых людей, запомни это, Джорджи! — рыжий наклонился к мальчику; рука с выставленным вверх указательным пальцем покачалась вверх-вниз перед лицом младшего из братьев — клоун поучал. — Любой незнакомец может оказаться маньяком, который хочет похитить тебя. Ты знаешь о том, что почти любого ребенка можно увести с детской площадки за 30 секунд? Джорджи, испуганно округлив глаза, смотрел на белое, покрытое гримом лицо мужчины. Оно было совсем близко. Рот мальчика превратился в подобие буквы "о", и он так испугался, что не решался больше откусить от своего лакомства. — Вижу, ты подвис, — клоун ласково потрепал Джорджи по плечу. — Расслабься — сейчас-то тебе ничего не угрожает. А когда доешь вату, не забудь вытереть свой сладкий ротик, малыш, — и клоун взял Джорджи за подбородок и провëл большим пальцем по заляпанным губам, стирая сахарные ниточки. — Уберите руки, сейчас же! — закричал Билл, даже не заикаясь, настолько он был разгневан. Косящие глаза встретились с глазами Билла; мужчина оскалился в усмешке и пропел: — А Билли в подарок леденец — за счëт заведения! С этими словами он отпустил Джорджи, широко шагнул вперед и с размаху наступил своим массивным клоунским ботинком прямо на ногу Билла. Юноша ахнул от боли, и этого мгновения рыжему ублюдку хватило на то, чтобы засунуть ему в рот леденец на палочке и прижать другой рукой челюсть. Тут у Билла окончательно сдали нервы: он дернул брата за руку и побежал с площади прочь, украдкой размазывая по щекам выступившие от боли слëзы. Они расположились в тени деревьев, на лавочке. Джорджи с довольным видом хватал ртом розовую вату, а Билл неловко приземлился на самый край, и сидел, будто в трансе. В голове крутились, как рой пчел, тысяча мыслей о том, как он мог осадить клоуна, что ответить, и как повести себя. Про леденец он забыл, рассеянно перекатывая его во рту. Вдруг мир вокруг него начал неуловимо меняться. Что-то происходило, что-то было не так. Билли растëкся по лавочке и залип, глядя на вращающуюся карусель с героями мультфильмов Уолта Диснея: Винни Пух, Пятачок, Тигра, Утята, Микки маус пролетали мимо него как ракеты по небу, оставляя яркий радужный шлейф в воздухе. Билл перевел взгляд вниз, на лавочку — она была покрыта тонким слоем белого песка, как на пляже. Песчинки медленно двигались, лениво перетекали и, казалось, проступали прямо из крашеных досок лавки. Он взял горсть песчинок, потëр между пальцами, и они заискрились как самоцветы. А песок всё прибывал, он доставал уже почти до пояса. Билл внезапно понял, что песок это оружие, и нужно бросать его в эти фигурки на карусели, иначе они его достанут. — Билли, что с тобой? — услышал он детский голос где-то вдалеке, но не понял, кто это говорит, и кто такой этот Билли. Карусель вращалась как в замедленной киносъëмке, как никогда не может вращаться в реальности, медленнее самого хода времени на Галактических часах. Чёрно-белый Дональд Дак махал ему рукой в белой перчатке, и от него сыпались искры, как от бенгальского огня. Его глаза чëрными провалами глубокого космоса смотрели прямо на Билла. Внезапно в уши врезался шум воды, такой мощный и раскатистый, будто ты стоишь рядом с водопадом. Билл решил не обращать на него внимания, и шум постепенно начал затихать, как уходящая радиоволна. Дональд потянул к нему невообразимо длинные извилистые руки, похожие на провода. Билл поглядел на них и понял, что это руки того рыжего клоуна, и ему стало от этого смешно, чертовски смешно, до колик. Он запрокинул голову к чëрному небу, на котором полыхали и переливались радужные полотнища света и громко засмеялся. Билла затопило счастье, оно было, как одно большое «Эврика», звучащее на всю Вселенную, потому что юноша понял, что в этом и есть вся суть: руки должны исчезнуть, и он сделает это! Он вступит с ними в схватку! Мальчик вскочил на лавку, набрал в обе ладони песок и начал швырять его горстями в эти мерзкие тянущиеся руки. Они зарябили, заколыхались, рассыпались цветными помехами, и тогда Билл понял, что победил! Победил этого сраного клоуна! Он издал ликующий клич и вздëрнул вверх руку со сжатым кулаком, как Фредди Меркьюри. И тогда ему, как победителю чудовища, в награду был явлен с небес голос Черепахи. Он не видел Говорившего, но точно знал что это черепаха, огромная, существующая с начала времëн. Он слышал его голос, как скрип песка, чавканье болота, шум волн. Его огромный клюв, как жернова, равнодушно перемалывал времена, эпохи, цивилизации. Черепаха обращался к нему: — Солнце это огромная Медуза, мой мальчик. Именно поэтому оно так обжигает. Держись подальше от того, что обжигает тебя. **** Ричи Тозиер, держа под мышкой скейт, лëгкой походкой шëл через парк. Настроение у него было приподнятое — ему удалось уговорить мамашу Эдди отпустить сына погулять. Эдс притворно схватился за горло, закашлял и пожаловался на невыносимую духоту дома, и мать, угодив в эту нехитрую ловушку, непреклонно заявила, что еë сЫночке срочно нужен свежий воздух. — Да, мам, я пойду проветрюсь с Ричи. На солнце выходить не буду. Ингалятор, пластыри, влажные салфетки и перекись у меня всегда с собой. — Не вздумай брать скейтборд! Помнишь, как ты с него упал в прошлом году и провёл целую неделю дома? А ведь у тебя могло случиться заражение крови! — засуетилась в своëм кресле миссис Каспбрак, от чего стала похожа на тесто, убегающее из кастрюли. Эдди наскоро чмокнул маму в жирную щëку, и мальчишки выбежали из дома, но только затем, чтобы через пару минут бесшумно вернуться и стащить скейт из шкафа в прихожей. Они с Эдсом отлично покатались, а когда колесо Эддиной доски попало в выбоину и он чуть не полетел на асфальт, Ричи мягко поймал его за талию, и в этот миг у него отчего-то закружилась голова. Эдди не хотелось выпускать из рук. Проводив Эдса домой, он шëл через парк, подпевая треку «Six Different Ways» The Cure в плеере: «Это ещё страннее, чем я думал. Шесть разных вариантов у меня в сердце. Шесть разных возможностей западают глубоко в душу...» Он смотрел вверх: пушистые белые облачка разбросало по пронзительно синему небу, как клочки сахарной ваты. Вдруг на повороте что-то врезалось ему в живот. Ричи охнул, опустил глаза вниз и увидел заплаканного Джорджи: — Ричи, помоги! С Биллом что-то странное! — Где он? — парень перешёл на бег. — Там, на лавочке. Он залез на неë и смеётся, мне страшно, Рич! Билл уже лежал на лавочке ничком и, уставившись в небо, разговаривал с Черепахой. Тот ускользал, превращался в других животных... Рич схватил друга за плечи, встряхнул, заглянул в глаза с такими огромными зрачками, что чернота их почти поглотила серую радужку. Тозиер сразу понял, в чём дело. — Билл под кайфом. Что он съел? — ошарашенно спросил он у малыша. — Ничего, леденец только! — Джорджи паниковал. — Какой, где он его взял? — Тозиер схватил плечи Джорджи, заглянул в его глаза. — Рыжий клоун дал. На площади, — мальчик указал пальцем, откуда они пришли. — Какой клоун? Где он сейчас? Рич рванул на поиски клоуна, но того уже и след простыл. Площадь была пуста. Горячий ветер бросил пригоршню пыли ему в лицо. Одинокий голубь прогуливался по асфальту и недовольным глазом посмотрел на Ричи. — Чëрт! Тозиер зло выругался и подорвался назад к Биллу. Раскалëнный асфальт, казалось, сейчас задымится под подошвами его мятных кед. «Нельзя, чтобы кто-то узнал». — Тащим его ко мне домой, это ближе всего, — бросил он Джорджи. Юноша наклонился к Биллу и порывисто потряс его за плечи: — Билл, ты меня слышишь? Кто я? — Р-ричи, — раздался тихий неузнаваемый голос. — Мне страшно, уведи м-меня отсюда, я хочу домой, п-помоги мне. Тозиер заглянул в бледное безжизненное лицо друга. Тот выглядел как мертвец. — Идти сможешь? — П-постараюсь, только не бросай меня здесь. Джорджи... Где он? — Всë в порядке, он со мной. — Я его н-не вижу, я н-ничего не вижу! — лицо Билла исказилось отчаянием. Рич перекинул руку Билла себе за шею, крепко обхватил его за пояс и прижал к себе. Джорджи крутился рядом, он был ещё мал и не мог помочь. — Малой, скейт мой понеси тогда, — попросил он. Рич вытащил из кармана свою Нокиа 2110 и набрал Эдди: «— Эй, Эддс, ты не дома? — Нет, мне мама велела в аптеку зайти, пополнить запасы. — Хватай большую бутылку воды и какой-нибудь сорбент; дуй ко мне: будем вытаскивать Большого Билла из трипа. — Ричи, что ты мелешь, какой трип? Ты вообще нормальный? — Давай скорее, а то ещё откинется.» Болтать было некогда, и Ричи сбросил вызов. От парка до дома Тозиеров было 5 минут пешего хода, Рич обычно добегал за три. Билла они тащили грëбанных 20 минут. Сознание мальчика путалось, уплывало, и Ричи в отчаянии травил самые дурацкие шутки, какие знал, чтобы друг не отключался, чтобы говорил с ним. — Эй, Билл, знаешь, как зовут бога сусликов?— Иисуслик! Билли мотнул головой и вяло улыбнулся. По пути их нагнал перепуганный Эдди с сумкой лекарств и ингалятором в руке. Его ореховые глаза, расширенные от страха, напоминали блюдца, на белом лице выделялись крошечные веснушки. Парень охнул и подхватил Билла с другой стороны. Дома они кое-как отпоили его водой из бутылки, дали лекарство, и Билл начал приходить в себя. Родителям Ричи сказал, что у Билла солнечный удар, и ему нужно просто немного отдохнуть. Вскоре в доме Тозиера собрались и остальные Неудачники. Они наперебой стали расспрашивать Билла о том, что он видел в трипе. Билл рассказал всё — и про Дональда Дака, и про песок, и про Черепаху. — Так вот, п-поднимаю я глаза, а небо ч-чëрное-чëрное, и по нему разноцветные полотнища, огромные такие. — А знаешь, что ещё разноцветное и огромное? — нетерпеливо вмешался Ричи. — Труселя Эддиной мамаши! Он просто не мог удержаться от шутки в такой момент. Ричи казалось, что если он не скажет какую-нибудь глупость для того, чтобы разрядить напряжение в их компании, его от волнения просто разорвëт на тысячу маленьких очкастых Тозиеров. Шесть пар глаз укоризненно уставились на него; шесть голосов хором ответили: — Бип-бип, Ричи! Эдди уверял всех, что в леденце точно был ЛСД. — Ребят, это очень специфические глюки, я целую кучу статей прочитал про наркотики и это ЛСД, зуб даю. А ещё там говорилось, что до того, как стали делать «марки», веществом ЛСД пропитывали именно кубики сахара, так что теоретически можно пропитать сахар, а из него уже сделать леденец. — Слышь, тебе этот загадочный клоун случаем телефончик не оставил? Может, у него и для меня припрятан волшебный леденец с наркотой? Может, я тоже хочу поговорить с Черепахой? — Ричи игриво задвигал бровями. — Рич, о чём ты говоришь вообще? У Билла могла запросто случиться передозировка, он мог умереть, — возмутилась Бев. Обычно самая смелая и бесстрашная из них, она становилась мнительной и осторожной, когда речь заходила о Билле. — Я думаю, нужно сообщить об этом в полицию, — сказал Стэн. Билл помотал головой: — Нет, я сам с ним разберусь. — Правильно — наверняка у этого чувака есть «крыша» в полиции, если он так спокойно торгует наркотиками в детском парке, — резонно заметил Бен. — Давай так, Билли: если нужно будет всем скопом хорошенько отпиздить клоуна — мы с тобой, — предложил за всех Рич. На том они и порешили. ******** А через неделю в Дерри пришла осень и начался новый учебный год. Случай с клоуном быстро забылся. Было ещё по-летнему тепло, только вечерами на берега Кендускига опускался холодный молочно-белый туман. Осень чуть позолотила берëзы, коснулась лип, тополей и кое-где зажгла кроны клëнов; только ели стояли суровые, своей тëмной зеленью оттеняя палитру осеннего леса. Был уже поздний вечер. Билл возвращался от Стэнли. Они отлично провели время всей компанией за играми и разговорами, Бев где-то достала пиво, у Стэна было вино. Время близилось к 11-ти часам, а им совсем не хотелось расходиться. Билл хотел было проводить Беверли, но оказалось, что Бен его уже опередил. Юноша немного расстроился, ведь им с Бев не так часто доводилось побыть наедине, как ему бы хотелось. Голова немного кружилась от выпитого, настроение было беззаботное, он чувствовал в себе смелость и знал, что точно поцеловал бы еë этим вечером возле еë дома на прощание... Но — не судьба. Не сегодня. Завтра, точно завтра, потому что в глубине её зелёных глаз он читал ответ, он знал, что она тоже этого хотела. Это был их маленький секрет, один на двоих. Они не говорили об этом, но Билл видел, как она иногда берëт его за руку, не как друга — по-особенному. Берëт и не хочет отпускать. Он чувствовал на себе еë взгляд, словно она, глядя на него, решала что-то для себя, или ждала чего-то. Она больше ни на кого так не смотрела, даже на Бена, Билл это точно знал. Всё, решено — завтра он, как мужчина, сделает первый шаг и поцелует еë. Возможно, даже пригласит погулять только вдвоëм, а значит, на свидание. Первое в его жизни. Вино и зарождающееся чувство кружили ему голову. Юноша вытащил из кармана телефон и набрал маму. Коротко сказав, что он идёт домой, Билл сбросил вызов, поплотнее застегнул джинсовую куртку, поднял воротник и вышел в туманный осенний вечер. Хотелось курить, но мама точно учует запах сигаретного дыма. Билл знал, что она одна не спит и ждёт его, сидя на кухне с книгой. Она всегда ждала. Он шëл по тëмным улицам Дерри, задрав голову вверх и глядя на крупные и близкие осенние звëзды. Звезды переливались, мигали, как огоньки светлячков; одна из них, самая большая, подмигнула ему с высоты зелëным глазом, будто обещая, что скоро всë будет так, как он хочет. В ушах тонко звенело, в голове царила блаженная пустота, которая только и может быть в 15 лет. И весь этот хрупкий звенящий мир вмиг рухнул от грубого окрика: — Эй, Денбро! Билли похолодел. Он узнал хриплый голос Генри Бауэрса.