***
—Ну и ночка, а? — видимо, попробовал пошутить Риан, но на его лице в этот момент не мелькнуло и тени улыбки. Серые глаза - снова усталые, снова потухшие - смотрели отрешенно, безжизненно. — Не хуже предыдущей, — пожала плечами девушка и заглянула за его плечо, точно пытаясь увидеть там что-то. — Где?.. — Ты знаешь Хана, — вздохнул юноша, — звук со стороны Игры шел. Как тут удержишь? Капитан поежился и сделал пару шагов в сторону лестницы, точно намереваясь уходить, но остановился, выжидающе глядя на Гвен. — А остальные? Неужто всей толпой?.. Риан утвердительно кивнул и так же, без улыбки, хохотнул. — Эх, мало гонял ребят дома... Ночные вылазки невесть куда, да так безответственно... — Что ж сам не пошел? — Ты бы бросилась вслед, — резонно заметил капитан, — знаю ведь. В этот момент самым ожидаемым и логичным действием было бы взяться за оружие и выйти в ночь обоим, плечом к плечу, однако Риан отчего-то не торопился: медлил, переминаясь с ноги на ногу, и все бросал на нее короткие косые взгляды, которые Гвен при всем желании не могла объяснить. — Идем? — медленно спросила она, чувствуя себя как-то непривычно неуютно. Риан страдальчески вскинул брови. — Не разберутся, думаешь, без нас? — вновь напускным шутливым тоном спросил он. Гвен, не переставая удивляться происходящему, отрицательно покачала головой. Капитан тяжело вздохнул. — Риан? Он вздрогнул и посмотрел прямо ей в глаза. Губы плотно сжаты, брови сведены, дышит часто и прерывисто... ему страшно. Ну конечно, страшно. — Риан? — повторила девушка, делая шаг к нему и пристальнее вглядываясь в лицо юноши. — Что-то... происходит? Нам не нужно идти? Объясни... Капитан коротко, нервно улыбнулся, передернул плечами, точно сбрасывая оцепенение, расправил плечи. — Нет, нет, — помотал он головой, — это так... остальных предупредила? Да? Ну, идем.***
Игру нашли без особенных усилий - ночь выдалась светлая, звездная, и только что протоптанную тропинку было прекрасно видно. По мере приближения к роще, в которой скрывалось загадочное сооружение, стал заметен свет факелов, а вскоре уже можно было различить гул десятка голосов, который то и дело смолкал, заменяясь не то криком, не то плачем. Переглянувшись, Риан и Гвен ускорили шаг, держа ладони на рукоятях клинков. — Что тут у вас? — шепотом спросила Гвен, тронув Лютого, стоявшего ближе всех, за плечо. Мужчина шикнул и указал рукой куда-то вперед. Девушка обошла пару человек, однако в самую гущу событий предпочла пока не лезть: не то не увидела в том особого смысла, не то послушалась своего старого доброго предчувствия, которое, казалось, так и кричало: "Стой!". Отчего бы это было, Гвен не понимала, но таких вопросов своему внутреннему голосу она давно привыкла не задавать: он всегда был мудрее ее самой. — Куда? Куда он делся потом? Это был Хан. Сперва могло показаться, что голос мужчины звучит так твердо и спокойно, словно он допрашивает заключенного. Однако Гвен знала этого человека слишком долго и слишком хорошо, чтобы не услышать за этим железным спокойствием что-то еще. Что - понять она пока не могла. — Ушел... ушел, куда - не знаю. Богом клянусь... пустите... Девушка напрягла слух. Этот голос ей был незнаком. Что ж, к черту предчувствия... Осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, Гвен обошла еще нескольких поселенцев, которые отчего-то бросали ей вслед какие-то странные взгляды, она наконец выбралась в середину поляны, к кругу из камней, и замерла, пораженная увиденным. Хан стоял на коленях, в бессильном, умоляющем жесте протянув руки к человеку, припавшему к земле совсем рядом с Игрой. Человек был на вид, кажется, даже помладше ее - лицо, сокрытое под длинными прядями грязных темных волос, было лицом сущего мальчишки, но глаза, господи, эти глаза... То были глаза старика, уставшего от жизни, от всего, что они видели и видят, старика, единственное спасение которому теперь - смерть. Юноша дышал тяжело, на каждом вдохе его грудь вздымалась так, словно это приносило ему чудовищные мучения. Они отражались и на его лице - он корчился, точно от сильной боли, и речь его то и дело прерывалась стоном или глухим рычанием. Одет незнакомец был в совершенные лохмотья, и, наверное, даже не будь они выпачканы в грязи и бог знает чём еще, наряд не был бы роскошным - так, кажется, одевались самые бедные крестьяне в Нирум. — Сати! — воскликнул Хан, и при звуке своего имени юноша вздрогнул, точно его ударили плетью. — Клянусь тебе, боже! Не знаю! — простонал он. — Оставьте меня... зачем вы меня мучаете... — Да пойми же ты, — продолжал увещевать его, как ребенка, Хан, казалось, совсем не замечая, что увещевания эти не имеют никакого успеха, — ты жив. Может, жив и Моар! Это мой брат, Сати, брат, понимаешь ты или нет?! У тебя была семья? Была? Ну... ты ведь сам его любил, говоришь ведь, да неужели ж ты не хочешь?.. — Не хочу, — качал головой Сати, обхватывая себя руками и содрагаясь не то от холода, не то от сдерживаемых рыданий, — не хочу... ничего... прекратите... невыносимо... больше... не могу... — Сати! — гремел Хан. — Ты убьешь его, если теперь не ответишь! Убьешь, слышишь ты меня или нет?! — Убью, — эхом отзывался несчастный юноша, и такая нечеловеческая скорбь слышалась в каждом его слове, что Гвен казалось: она готова сейчас же броситься к Хану и заставить его замолчать, лишь бы больше не слышать этого и не чувствовать, как сжимается жалостью сердце, но она останавливала себя - Хан был прав. От этого, кажется, и вправду теперь зависит жизнь его брата. А уж задумываться о том, что чувствовал он, когда на месте Моара увидел бедного оборванца, сейчас и вовсе не представлялось возможным. — Сати... — голос Хана вдруг переменился, стал тише, и все отчетливей в нем угадывалось безнадежное отчаяние. — Прошу тебя. Где ты видел его в последний раз? — Я спрятал камни, — прошептал юноша, будто проникнувшись внезапной человечностью в обращении к нему, — у водопада. Привел Моара, чтобы показать... и не показал. Он кричал, чтобы я вернул, а я бы... я бы лучше умер на месте. Моар ушел... я не видел его больше, а те... те решили, что я убил, взъелись, и дальше... Сати вздрогнул всем телом, сильнее припал к земле. Его лицо исказилось страшной гримасой, с губ сорвался крик - тот самый дикий крик, который еще в замке возвестил поселенцам об успешности проведенного "обряда". Это продолжалось с минуту, не больше, но этой минуты хватило, чтобы все, кто стоял рядом, невольно сделали несколько шагов назад, в сень темных деревьев - настолько тяжело было слышать. Что переживал несчастный в эти мгновения, какая боль пронзала слабое и хрупкое его тело и за какие грехи небеса обрекли его на это?.. Но боль, кажется, отступила, или, может, стала чуть менее нестерпимой, потому что юноша продолжил. — Ад опустился на замок... безумие. Они сходили с ума. Готовы были перегрызть друг другу и мне глотку. Я хотел бежать... Помню, верил еще, что Моар вернется, хотел оставить ему наш дневник, загадки, разгадки, все там... дневник... помню... Лицо Сати озарилось на секунду каким-то неясным теплым светом, какой появляется когда человек вспоминает о чем-то, что бесконечно ему дорого и что им бесконечно любимо. — Где дневник? Скажите мне... — Нет его больше, — видимо, не выдержав, язвительно процедил сквозь зубы Лютый. Сати снова вздрогнул и повернул стан в его сторону. Скользнул отрешенным, невидящим взглядом по толпе, стоявшей против него, точно сборище зевак, пришедших поглазеть на готовящуюся казнь. А потом его взгляд остановился на Гвен. Повисло молчание. Девушке захотелось вдруг спрятаться, исчезнуть, провалиться сквозь землю: было в этом взгляде что-то такое, чего никак нельзя было выносить долго. Хан, кажется, открыл было рот, чтобы продолжить свой допрос, однако этого не произошло. Сати медленно поднял тонкую дрожащую руку. Палец его указывал прямо на Гвен. Девушка подняла брови, силясь спросить, потребовать объяснений, но поняла, что не может ни двинуться с места, ни сказать хоть слово - язык точно прилип к нёбу. Похожее состояние она испытала тогда, в Афферной Паутине, когда впервые встретила Его, но теперь перед ней стояло не древнее существо из забытых давно легенд, нет: перед ней был обыкновенный мальчишка, но казалось отчего-то, что они видит и знает куда больше, чем все беглецы, вместе взятые. Он видит, знает, но не может сказать... не может, или не должен?.. — Что? Что ты делаешь? — нарушил зловещую тишину Хан, порываясь схватить Сати за руку, но юноша вывернулся и едва ли не последним усилием вскочил на ноги, продолжая указывать на Гвен. Озираясь по сторонам затравленным зверем, он попятился. — Она... — прошептал он, и девушка почувствовала, как липкий страх сдаваливает горло, как по спине бегут мурашки, как внутренности сворачиваются в узел, как тревога поднимается где-то под ребрами, с каждой секундой набирая силу и мощь. Нет. Нет. Больше нельзя бояться. Какие бы силы здесь ни властвовали, они - ничто в сравнении с тем, чему научились беглецы там, в Диких Землях. Человек - здесь. И Человек сильнее всего, что таится в этих чащах. Приложив невероятное усилие, девушка сжала кулаки и сделала шаг к Сати, не обращая внимание на то, как сжался несчастный, стоило ей совершить малейшее движение. — Что? Что со мной? Что ты видишь? — голос, прозвучавший в ночной тишине, казалось, принадлежал не ей - таким холодным, ровным, спокойным и сильным он был. — Ну? Что? Сати вдруг подскочил к ней и обхватил ее ладони своими. Пристально вгляделся в глаза. Гвен показалось на миг, что вокруг них исчез весь мир - деревья, снег, камни, люди: все смешалось, все погрязло и затухло в волнах неестественного золотого свечения. — Замок... — прошептал Сати, неотрывно глядя ей в глаза, и в голосе его звучали непонятные ей сочувствие, жалость, боль. — Замок заберет. Несчастная...***
Когда девушка открыла глаза, первой мыслью ее было: "Я все еще там". Все вокруг все так же озарялось золотистым светом, однако, напрягшись и дождавшись, пока зрение станет хоть сколько-нибудь четким, Гвен с облегчением осознала: это огонь. Всего лишь свет огня. Следующая мысль была безумной надеждой: "Сон? Просто сон?..". Но это было не сон. Кто-то коснулся ее плеча - осторожно, точно боясь причинить боль. Гвен с трудом повернула голову. Серые глаза смотрели встревоженно. — Риан... он?.. — Мертв, — коротко ответил капитан, пересаживаясь с кресла на ее край кровати и едва ощутимо касаясь ладонью лба девушки. — Упал, как только отпустил тебя, и больше не дышал. Похоронили под камнями. Гвен... Она не понимала, что происходит, и не знала, как объяснить то, что случилось у Игры. Только вот вся тревога, весь страх неизвестности и какая-то неясная вина, причину которой объяснить не получилось бы при всем желании, снова сдавили ей горло, и снова захотелось провалиться сквозь землю, только бы ощущать всего этого скопа разрушительных, болезненных чувств. — Что же я натворил... — прошептал Риан, позволяя ей положить голову себе на колени и медленно проводя по темным ее волосам. — Что это значит? — после минутного молчания спросила девушка так тихо, как только было возможно - если бы она хоть немного повысила голос, он бы точно задрожал. — "Замок заберет"... я не понимаю... Риан снова тяжело вздохнул. Он знал больше нее - точно знал, это было видно, ощутимо почти физически, но спрашивать его об этом сейчас неизменно означало обрекать их обоих на тяжкие мучения. Не сейчас. Завтра. Позже... — Все будет хорошо, — прошептал он, осторожно проводя пальцами по ее щеке, — ты же знаешь, Гвен, знаешь... тебе ничего не грозит. — Врешь, - почти беззвучно усмехнулась она, — врешь... Риан молчал. Понимал, видимо, что Гвен права. Да и что ему было теперь сказать?.. — Гвен, — нашелся наконец он, — посмотри на меня. Девушка поднялась, села, послушно подняла взгляд. Риан взял ее руки в свои: Гвен с трудом поборола желание тотчас же отдернуть их, ибо слишком живым было воспоминание о мальчике - теперь уже мертвом мальчике - который сделал то же. — Что? Риан, что? — Я не отдам тебя никому. Верь мне.