Паразит

— А-Ло, А-Ло, а тебе кто-то нравится? — Нин Инъин сидела у пруда на крупном камне, окруженном зарослями кувшинок, задрав одежду выше колен, и бултыхала ногами в траве, стараясь плеснуть грязной водой на приятеля. Полная луна скупо освещала лицо девушки, скрывая легкий румянец. Остальной Цинцзин давно спал, лишь два непослушных ученика осмеливались нарушить тишину. — Наш учитель — один из лучших заклинателей, — подумав, ответил Ло Бинхэ. — Лю Цингэ и Юэ Цинъюань тоже очень сильные. — Дурак, ну ведь я не про силу говорю! Для Ло Бинхэ места на камне не хватило, и он стоял, не чувствуя холода, по пояс в воде и кувшинках, будучи немногим трезвее и надеясь подхватить подругу, если та упадет. — Я говорю, ро-ман-ти-чес-ки. — Романтически… Я не знаю, — осторожно ответил Ло Бинхэ. — Романтические отношения ученикам запрещены. — Какой же ты скучный… И такой правильный, это потому что тебя часто наказывают? Ло Бинхэ помрачнел. Нин Инъин была хорошим человеком, но слишком…благополучным. Ее ни разу не подвешивали в сарае, не пороли розгами, не пинали так, что потом нельзя было встать два дня. Она никогда не умоляла о миске каши для больной матери. Которая все равно умрет, но пусть хотя бы сытой. Вместо брани и оплеух Нин Инъин доставались конфеты, вместо наказаний — взгляд, устремленный в сторону. Она очень жалела своего друга, но не могла представить, как он мучается, просто потому что ни разу не испытывала боли. Даже Кожедел связал ее осторожно, чтобы не повредить тонкую кожу. Тут Ло Бинхэ смутился. В этой истории все пострадали по-своему. Пусть Нин Инъин не ранили, и самые страшные события она проспала, но с самого утра она преувеличенно громко смеялась в ответ на любые реплики и замирала от неожиданных звуков. Нин Инъин впервые ощутила дыхание смерти и вряд ли останется прежним беззаботным ребенком. А что до самого Ло Бинхэ… Он не знал, изменила в нем что-то схватка с демоном или нет. Не худший день в его жизни. Понимать учителя стало еще сложнее. Раньше Ло Бинхэ был хотя бы уверен в плохом отношении к нему. Но мазь от ушибов, персональное пособие и конфеты, что достались не только Нин Инъин, спутали мысли и сделали невозможным понять решение учителя с балкой. А еще… Почему-то он всю дорогу не мог оторваться от лица учителя, освещенного теплым светом фонарика, а руки вспоминали шелковистую гладь волос и неосознанно теребили подаренный платок. «Мой любимый ученик». Это, конечно, ложь… Но если бы. Под ребрами на миг встрепенулось незнакомое, голодное, тянущее чувство. Чувство а-если-бы. — Так вот, Ло Бинхэ! Ха-ха-ха. Последний раз спрашиваю: кто тебе симпатичен? — Никто! — возмутился мальчик и тоже пнул воду, взметнув со дна ил и грязь. Одежду потом стирать ему... — Хорошо, но если смотреть объед…объективно! — Нин Инъин покачнулась, и Ло Бинхэ заботливо поддержал ее за плечи. И дернулся, как от удара, вспомнив другие плечи, что не так давно обнимал. Вспомнил, как длинные волосы учителя рассыпались по спине, как лицо заливалось краской, а по телу пробегала легкая дрожь. Вот тебе и бесстрастное ледяное чудовище. — Кто на Цинцзин краше всех? Вопрос был с подвохом. Адепток в школе было в принципе мало, кроме пика Сяньшу, на пике Цинцзин еще меньше, а возраста Ло Бинхэ — и вовсе ни одной. Кроме самой Нин Инъин. — Красивее всех… — Ло Бинхэ задумчиво постучал пальцем по губам. Ну да, здесь других вариантов быть не может, это будет абсолютно объективный и беспристрастный ответ: — Ну, это просто. Наш учитель. — А? Учитель? А-ха-ха-ха-ха, ой, Ло Бинхэ, ты такой, а-ха-ха-ха-ха! Нин Инъин хохотала так, что чуть не упала со скользкого камня в пруд. — Маленькие паршивцы, да сколько можно шуметь?! Назовите ваши имена, Шэнь Цинцю с вас завтра шкуру спустит! Дети, как испуганные птички, выпорхнули из воды и побежали прочь от разъяренного адепта, заляпав грязью и травой из пруда пол-Цинцзина.