Паразит

Как Шэнь Юань и думал, за две недели ожидания суда им так и не удалось встретиться ни с Юэ Цинъюанем, ни с другими заклинателями из Цанцюн. Также никто не приходил их допрашивать, будто бы их версия событий и отношение к происходящему с самого начала никого не интересовали. Похоже, это будет не суд, а документирование обвинений под диктовку Ло Бинхэ, Цю Хайтан и главы Хуаньхуа. Адепты, что должны были отвести их на заседание, опоздали. Пришлось переодеваться в принесенную ими чистую одежду в спешке. Как Шэнь Юань понял, сделано это было для того, чтобы он не успел перекинуться и словечком со своими перед судом. Видок у них с Шэнь Цинцю, вероятно, был не очень: порезы на лице не зажили, долгое сидение взаперти без движения, еды и воды ослабило даже их привыкшее к любым трудностям за годы тренировок тело, заклинатель побледнел и осунулся. Пару раз они все-таки рискнули выпить воды из личной фляги Гунъи Сяо, что иногда заходил к ним с новостями. Он же приносил им влажные полотенца обтереть грязь с лица и тела и гребень — привести в порядок волосы. Шэнь Юаню казалось, на суде лучше предстать в избитом и похудевшем, но опрятном виде. Шэнь Цинцю, похоже, было наплевать на все. Его состояние серьезно беспокоило паразита. Сможет ли он нормально вести себя на суде? Шэнь Юань покорно передал контроль Шэнь Цинцю, когда они поднялись наверх и сопровождающие сняли с их глаз повязку. Роскошные интерьеры дворца слепили привыкшие за две недели к полумраку пещеры глаза. Позолота, белый мрамор, драгоценные статуи и картины… Их привели в большой полукруглый зал, где уже расположились остальные заклинатели. Помещение не походило на те залы суда, к которым привык Шэнь Юань в своем мире. По центру стояли два отдельных стола, за один, попроще и пониже, хоть и выполненный из дорогого дерева с инкрустацией камнем, усадили обвиняемого, вокруг расставили нескольких адептов Хуаньхуа, выбранных для охраны. Глава Хуаньхуа, величественный старик с белоснежными волосами, которого Шэнь Юань уже пару раз видел на Собрании Союза Бессмертных и других мероприятиях, восседал напротив на самом роскошном стуле, чуть ли не троне. От их двух столов расходились лучами от центра к стенам места для остальных адептов, в первых рядах сидели главы школ или их заместители, а также почтенные мастера, что входили в Совет четырех орденов. Шэнь Юань со смешком подумал, что эта рассадка полусолнцем больше напоминает пресс-конференцию, чем заседание суда. Со стороны Цанцюн Шэнь Юань увидел много знакомых лиц: беспокойно вглядывающегося в раны на теле Шэнь Цинцю Юэ Цинъюаня, хмурую Ци Цинци, возмущенного Му Цинфана, раздраженного Лю Цингэ. Присутствовали и несколько младших адептов, в последних рядах Шэнь Юань заметил Мин Фаня и Нин Инъин… Ло Бинхэ, которого Шэнь Юань со времени их общего сна еще не видел, сидел, ни больше ни меньше, рядом со старым главой дворца. С другой стороны от главы восседала будущая жена Ло Бинхэ, чуть правее расположилось двое незнакомых Шэнь Юаню заклинателей важного вида, вероятно, тоже из почтенной семьи, а бедному Гунъи Сяо, который раньше считался лучшим учеником и с которого ветреный старикан сдувал пылинки, досталось место лишь в третьем ряду в выделенной для обычных адептов Хуаньхуа зоне. В первом ряду, нервно кусая губы, расположилась Цю Хайтан, Шэнь Юань не видел ее прежде, но сразу догадался, кем может быть симпатичная женщина лет тридцати, сверлящая Шэнь Цинцю полным ненависти взглядом. Заклинателей из Чжаохуа и Тяньи Шэнь Юань знал совсем плохо, и различил лишь пару знакомых лиц — мастеров Увана и Учэня. Они обменивались приветствиями на общих мероприятиях, говорили о погоде. Шэнь Цинцю обоих не выносил, впрочем, признавал мастера Учэня неплохим человеком. Шэнь Юань расстроился, увидев, как того покалечили в Цзиньлане: обе ноги заклинателя заменяли деревянные протезы, а рядом с его сиденьем стояли костыли, похоже, бедолага едва мог передвигаться самостоятельно. Светские власти на заседании представлены не были. Заклинатели в мире Шэнь Цинцю обладали таким авторитетом, что, в общем-то, могли творить, что вздумается, хотя иногда и сотрудничали с местными правителями и простым народом — в основном, за деньги. Активнее всего за деньги сотрудничал дворец Хуаньхуа, так они и смогли покрыть позолотой все, на что падал их взгляд. В одном этом зале драгоценных ваз, картин и ковров хватило бы на пару императорских дворцов. Шэнь Цинцю сидел с прямой спиной и равнодушно взирал на собравшихся. Воистину, «гордый и еще не сломленный злодей, стойко переносящий невзгоды». Ло Бинхэ напротив сидел с примерно таким же безучастным к происходящему видом. Его невеста вертелась и крутилась на своем месте, то и дело взмахивая рукавами нежного фиалкового платья, пытаясь поболтать с будущим муженьком через голову отца. «Ну и чего она не села рядом?» — подивился Шэнь Юань. Впрочем, хотя бы плетки с собой у девушки сегодня не было. Старый глава Хуаньхуа откашлялся и начал заседание: поздоровался, коротко представил собравшихся и огласил список предъявленных Шэнь Цинцю обвинений. Прежде чем началось разбирательство, Юэ Цинъюань попросил слова. — Могу ли я узнать, почему ни одно прошение Цанцюн о встрече с нашим братом не получило одобрения? Даже письма от брата Му, что должен был осмотреть Шэнь Цинцю из-за его болезни, которая требует постоянного внимания. Разве достопочтенный глава дворца не утверждал, что будет обращаться с Шэнь Цинцю со всем уважением? Шэнь Юань исподтишка изучал Юэ Цинъюаня. Его как всегда одухотворенный вид, наполненный искренним беспокойством за «брата Цинцю» взгляд… Неужели этот же человек оставил его в семействе Цю, где Шэнь Цинцю, судя по тому воспоминанию, превратили в куклу для битья? Каким бы мелочным, склочным, высокомерным, тщеславным, жестоким, злобным и не умеющим отвечать добром на добро человеком Шэнь Цинцю ни был сейчас, Юэ Цинъюань бросил не его, а маленького, проливающего по старшему брату слезы Шэнь Цзю. Словно тяжелая рука лежала теперь на сердце Шэнь Юаня. Раньше он доверял Юэ Цинъюаню, и, по большому счету, только на него с Лю Цингэ и надеялся. Но тот предал Шэнь Цинцю один раз, бросив в семье Цю, вероятно — если это он был тем человеком, что знал об убийстве У Яньцзы — предал и второй раз, рассказав о том преступлении, а теперь молчит на суде, хотя мог бы поведать об ужасных условиях, в которых рос Шэнь Цинцю. Не то чтобы жестокое отношение семьи Цю оправдывало их убийство, но эта история могла бы послужить смягчающим обстоятельством, превратив Шэнь Цинцю в глазах собравшихся из социопатичного маньяка в защищающегося от несправедливости подростка. Впрочем, возможно, Шэнь Юань рано его обвиняет, быть может, Юэ Цинъюань еще расскажет свою версию событий. А вот Шэнь Цинцю явно собрался таить правду о своем грустном детстве до самого конца. Насколько же он гордый? Или просто не хочет сознаваться в убийстве до последнего. Проблема была в том, что Шэнь Цинцю, скорее всего, никто не поверит, а если и поверит, то не пожалеет. У злодея было тяжелое детство? От этого клише все давно устали! Пустите подонка на корм свиньям! Шэнь Юань сам не раз комментировал так подобные повороты сюжета в книгах и фильмах. А теперь разделит с ублюдком его печальную участь. Пока Шэнь Юань думал свои невеселые думы, незнакомый ему заклинатель из Хуаньхуа поспешно объяснил Юэ Цинъюаню, что письма где-то терялись, времени у старого главы дворца не находилось, чернила заканчивались, само провидение было против встречи Шэнь Цинцю с братьями по ордену, но ни в коем случае не добросовестные адепты Хуаньхуа. Юэ Цинъюаня этим было не пронять: — Я хочу отметить — для уважаемых мастеров храма Чжаохуа и вершины Тяньи — что вина Шэнь Цинцю не доказана, но орден Хуаньхуа уже обращается с ним, как с преступником. При задержании его избили и чуть не задушили. Сейчас на его лице новые раны, хотя он должен был находиться в безопасности и, как говорил глава дворца, с комфортом расположиться в Хуаньхуа. Его бледный и исхудавший вид и эти порезы не говорят мне о том, что достопочтенный глава сдержал свое слово. Также меня и моих братьев специально удерживали от посещения брата Цинцю. Во дворце так беспокоились, что мы увидим его состояние и пожелаем забрать его на Цанцюн? Глаза Шэнь Цинцю равнодушно скользили по лицам заклинателей в первых рядах. Адепты Цанцюн злились и хмурились, на лицах заклинателей из Хуаньхуа читалось безразличие либо насмешка. Шэнь Юань не ожидал, что Шэнь Цинцю будет сидеть и спокойно взирать на происходящее, не пытаясь кого-то обвинить в ответ. Уж не играет ли ублюдок сам роль «белого лотоса, что стойко переносит невзгоды»? Этот невозмутимый взгляд, говорящие сами за себя раны, исполненная достоинства поза, молчание, что ценится выше любых слов?.. Стратегия рабочая, но Шэнь Юань не рассчитывал бы, что можно так резко изменить свой образ: в сорок-то лет! Если долгое время вести себя как подонок, репутацию подонка и приобретешь, что толку, что Шэнь Цинцю ее теперь не хотел. — Едва услышав обвинения, горный лорд Шэнь метнулся на Цанцюн в панике, — гневно ответил старик. — Неудивительно, что наш юный адепт захотел его задержать. Этот молодой человек уже был наказан за свои необдуманные действия. Зачем то и дело упоминать возраст ученика, что так легко справился с одним из двенадцати глав Цанцюн? Все уже поняли, что он паршиво дерется, хватит это повторять! По залу пронеслись смешки. От мрачного неодобрения на лице Лю Цингэ у Шэнь Цинцю аж зачесалось между лопаток. Ему тоже не нравились беззастенчивые шпильки главы дворца. Тот продолжил: — Впрочем, если Шэнь Цинцю желает, он может получить извинения от этого адепта лично. — Шэнь Цинцю не желает, от извинений вашего адепта мне ни жарко ни холодно, — брезгливо поджал губы Шэнь Цинцю, впервые за собрание подав голос. Да, белый лотос из него так себе. Ло Бинхэ от звука его голоса вздрогнул и, Шэнь Юаню показалось, на секунду отвел взгляд. Шэнь Цинцю и вовсе на него не смотрел. Гунъи Сяо, что обещал заступиться за них на суде, молчал, либо сообразил, в каком положении находится, и предпочел перестраховаться, либо решил, что и без его свидетельств «жестокое обращение» с узником очевидно. Посчитав вопрос исчерпанным, глава дворца перешел к истории Цю Хайтан, вежливо представив заклинательницу собравшимся. Та встала, продолжая сверлить ненавидящим взглядом Шэнь Цинцю. Руки ее непроизвольно сжимались в кулаки, а голос дрожал, когда она начала свой печальный рассказ. Шэнь Юань был удивлен, он-то считал, что заседание начнется с вопросов об ущелье Цзюэди, как ни крути, это было самое серьезное обвинение. Но чертов старик — или его любимый ученик — оказался гораздо хитрее. Сначала будут использованы любые способы очернить Шэнь Цинцю, в том числе совершенно непроверяемая история обманутой в лучших чувствах красивой женщины, что растрогает суровых воинов четырех школ, и только потом будет подано главное блюдо. Если Цю Хайтан сыграет свою роль убедительно, то и все остальные преступления запишут на счет Шэнь Цинцю без долгих раздумий. С другой стороны, разве Хуаньхуа, как самая пострадавшая от нападения демонов школа, потерявшая сотни адептов, не заинтересована в честном и тщательном расследовании этого дела? Пусть Ло Бинхэ хочет повесить на «учителя Шэня» как можно больше злодеяний, разве может Хуаньхуа покорно проглотить такое наспех сляпанное объяснение? На месте адептов дворца, потерявших своих друзей и воспитанников в том кошмаре, Шэнь Юань был бы разочарован. Быть может, он зря себя накрутил, и обвинения в сговоре с демонами их минуют. Быть может, их действительно просто расспросят о письмах, да и все. Держи карман шире! Цю Хайтан тем временем рассказывала и без того знакомую Шэнь Юаню с Шэнь Цинцю — и насквозь лживую — историю. Маленький Шэнь Цзю, по ее словам, был выкуплен семейством Цю у работорговцев, и до того полюбился всей семье за свой живой ум и добродетельную натуру, что его окружили теплом и заботой как приемного сына, научили читать и писать. Когда после смерти родителей главой семьи стал старший брат Цю Цзяньло, он даже договорился о браке Шэнь Цзю с Цю Хайтан, с которой те нежно любили друг друга. «Пф-ф, врет и не краснеет!» — прокомментировал Шэнь Юань. Неужели девушка правда не знала, как с ее дорогим Шэнь Цзю обращались дома? Шэнь Цинцю неожиданно отозвался, хотя весь день не разговаривал с Шэнь Юанем по внутренней связи: «Откуда ты знаешь, что это неправда?» Признаться в том, что он знает о прошлом Шэнь Цинцю, Шэнь Юань, конечно, не мог, но ответ пришел на ум сразу же, хотя и довольно грубый по отношению к «хосту»: «Сильно сомневаюсь, что в детстве ты сильно отличался от себя теперешнего. Уж прости, но не верится, что посторонние люди воспылали к тебе нежными чувствами на ровном месте. Добродетельная натура, о ком она вообще?» «Да-а, — протянул Шэнь Цинцю неловко. — Ты прав, я был довольно мерзким ребенком. И притворяться, как твой сопляк, не умел… Или не хотел. Я не могу сказать, что Хайтан врет, ей я всегда старался показывать лучшую свою сторону. Но она много чего не знает, многое плохо помнит, возможно, сама себя убедила в каких-то деталях…» Вот такое расплывчатое «официальное признание» Шэнь Юань получил от своего хоста. И оно все еще не давало возможности спросить Шэнь Цинцю, не лучше ли рассказать о семействе Цю правду. Юэ Цинъюань тоже молчал. Цю Хайтан на него и не смотрела. Наверное, она плохо помнила того Юэ Ци, что покинул поместье гораздо раньше Шэнь Цзю. Или Шэнь Юань просто ошибся, и Юэ Цинъюань никакого отношения к той истории не имел! Тогда он лично извинится перед этим достойнейшим человеком. Далее, по словам Цю Хайтан, в их город приехал странствующий заклинатель, мастер У Яньцзы. Ради развлечения и поиска учеников, он проверял способности местных детей и подростков. Оказалось, что Шэнь Цзю одарен необычайной духовной силой. Разумеется, старший брат не мог отпустить Шэнь Цзю учиться к бродячему заклинателю, ведь жизнь таких мастеров полна опасностей, не говоря уже о брачном союзе Шэнь Цзю с Цю Хайтан. — С того самого дня Цзю сделался угрюмым и раздражительным. Мы надеялись, что его настроение переменится, но вместо этого… Однажды ночью он словно взбесился, убил моего брата, слуг в доме, устроил настоящую резню… А потом сжег поместье. Я даже не успела увидеть тело брата, но, говорят, — здесь голос Цю Хайтан трагически надломился, — Шэнь Цзю пронзил его тело мечом полсотни раз, от него остался лишь…лишь… «Кровавый фарш, а потом угли — мрачно подытожил Шэнь Юань. — Шэнь Цинцю, правда, что ли? Пятьдесят раз?!» «Да». Да он просто превратил «брата Цю» в кровавое месиво! Шэнь Юань за эти годы уже подзабыл, как боялся Шэнь Цинцю в начале своего пути здесь, и надеялся, что слова «кровавая резня» в новелле слегка преувеличили произошедшее. Пятьдесят ударов мечом? Убийство всех слуг? Поджог? Может, Цю Цзяньло и заслуживал смерти, но устраивать это побоище… А Шэнь Юань как ни в чем ни бывало совал Шэнь Цинцю под нос червяков и смеялся над его любовью заглядываться на девушек. По какому же тонкому льду он ходит… Впрочем, как мог Шэнь Юань осуждать Шэнь Цинцю? Проведи он в таком месте много лет, возможно, тоже захотел бы уничтожить мучителей самым кровавым и жестоким способом. Заклинательница разразилась слезами, сидящие рядом адепты принялись ее утешать. Шэнь Юань тоже испытывал к несчастной женщине сочувствие: в юном возрасте лишиться родителей, потом — старшего брата, что погиб от руки любимого… И, похоже, она и правда не ведала о жестокости Цю Цзяньло. Но самого себя на пару с Шэнь Цинцю ему было жальче. Если так пойдет, их, и правда, убьют. — Спалив мой дом, Шэнь Цзю сбежал с этим бродячим мастером. Я и не думала, что когда-нибудь удастся найти это отродье… Он оставлял за собой одни трупы, даже тот мастер У Яньзцы, что вывез его из нашего города, вскоре погиб … Я потеряла след Шэнь Цзю надолго, почти смирилась со своей участью… Пока не увидела это лицо год назад на Поминовении Павших в ущелье Цзюэди! С гневным выкриком госпожа Цю указала пальцем на Шэнь Цинцю. — Конечно, он сильно изменился с тех пор. Но все же, как я могла его не узнать? Пройди тысяча лет, я ни с кем его не спутаю! Шэнь Юань внутренне поежился от устремленных на Шэнь Цинцю испытующих взглядов. На некоторых лицах читалось нетерпеливое, предвкушающее выражение, кто-то смотрел с гневом или брезгливым отвращением. Один только взгляд Юэ Цинъюаня был наполнен сочувствием и какой-то мрачной обреченностью. «Нет, Юэ Ци, лучше не смотри на своего брата Цзю так! Ты же фактически подтверждаешь каждое ее слово!» — мысленно попросил Шэнь Юань. Зато теперь он убедился, что глава Юэ и таинственный Юэ Ци — одно лицо. Только у человека, погребенного невероятным чувством вины, может быть такой взгляд. Что ж, значит, Юэ Цинъюаню хотя бы жаль. Возможно, из-за чувства вины он и позволял Шэнь Цинцю творить, что вздумается, все эти годы, ни разу не упрекнув и словом, что пошло Шэнь Цинцю только во вред. Потеряв всякий страх и представление о приличиях, он поступал, как хотел: наживал себе врагов, гнобил учеников, таскался по борделям, пороча репутацию школы, сталкивал бессмертных священных демонов со скалы… Впрочем, Лю Цингэ и остальные адепты Цанцюн, похоже, не восприняли речь Цю Хайтан всерьез, какие бы гадости ни творил Шэнь Цинцю как глава пика, все же он был уважаемым заклинателем и последние шесть лет старался вести себя прилично! Шэнь Юань удовлетворенно вглядывался в их встревоженные, сомневающиеся лица. Не зря, не зря он убеждал Шэнь Цинцю меньше хамить, чаще выезжать на общие миссии, пить чай с Лю Цингэ… Пусть Шэнь Цинцю и не превратился в нежный белый цветочек, все же им удалось немного поправить его образ в глазах общественности. Хотя бы свои не были готовы осудить его по первому же слову, как в оригинальном сюжете. — Теперь ты так высоко взлетел! — горько рассмеялась женщина. — Горный лорд хребта Цанцюн, надо же. Построил свое благополучие на крови моей семьи. — При всем моем сочувствии утрате госпожи Цю Хайтан, — механическим голосом начал Шэнь Цинцю, когда ему предоставили слово, — она ошиблась и перепутала меня с кем-то. Я впервые вижу эту женщину, и я никогда не был знаком с семейством Цю или мастером У. Шэнь Юань не был уверен, что его безразличный вид был лучшим возможным выбором в ответ на обвинения, быть может, стоило проявить больше тепла и участия? Или разгореться праведным возмущением? Или напомнить о замечательном старом обычае, по которому за ложный навет клеветник получал то наказание, которое грозило обвиненному! Впрочем, Цю Хайтан как раз не лгала. И Шэнь Цинцю не мог так просто врать бывшей возлюбленной. Ему стоило отдать паразиту контроль, удивительно, что ему вообще хватило хладнокровия заговорить, глядя Цю Хайтан в глаза! Кому рассказать, Шэнь Юань пытался подтолкнуть Шэнь Цинцю к гнусным манипуляциям… И когда они так изменились? «Шэнь Цинцю, мы же хотели, чтобы я отвечал за эту часть?» Тот молчал. У Шэнь Юаня мелькнула безумная мысль, не собирается ли он просто позволить ситуации покатиться в пропасть, а то и сознаться во всем. С какой стати, ведь в оригинальном сюжете Шэнь Цинцю не вел себя так! Откуда это почти осязаемое физически чувство вины? «Хорошо. Все равно мне нечего ей сказать». Получив контроль над телом, Шэнь Юань повторил, что он не имеет отношения к тем убийствам. — Госпожа Цю, мне очень жаль. Но вы ошиблись. — Мастер Шэнь может как-то подтвердить свои слова? — холодно спросил глава дворца. Шэнь Юань чуть не поперхнулся от возмущения. А как же презумпция невиновности? Это они должны доказывать, что Шэнь Цинцю — убийца, а не он оправдываться, что не совершал преступления. — Тогда пусть каждый здесь представит доказательства, что не убивал господина Цю, — мрачно ответил Шэнь Юань. — Любого можно оговорить. Нельзя строить обвинение на одних словах. Неожиданно его поддержал мастер Учэнь из Чжаохуа: — Да, пока мы услышали лишь голословные обвинения. Может ли сама госпожа Цю подтвердить свой рассказ? — Все случилось слишком давно. Если и найдутся свидетели, мало кто сможет узнать этого человека, ведь он был так юн, — честно ответила женщина. С задних рядов раздались смешки и ехидное предложение: — Если они были близки, госпожа Цю может знать о каких-нибудь шрамах или родинках на теле мастера Шэня… Цю Хайтан залилась краской, но не успела она открыть рот, как ее перебил громкий голос со стороны Цанцюн: — И что это нам докажет? Его кто угодно мог видеть голым. «Ну, спасибо, брат Лю, — мысленно простонал Шэнь Юань. — Напомнил о нашей неразборчивости в связях». Может, адептам Цанцюн и не предписывалось блюсти целибат, но от благородных добродетельных заклинателей ожидалось самоограничение и умеренность во всем. Скажем, никто не осудил бы Шэнь Цинцю за наличие постоянной спутницы жизни, а будь он приятным человеком, душой компании, добрым другом собравшимся, глаза бы закрыли и на целый гарем, и на бордели с проститутками, и даже на приставания к ученицам. Но Шэнь Цинцю все терпеть не могли, поэтому радостно принялись вспоминать его похождения. Шэнь Юаню даже стало слегка обидно, за все шесть лет, что он проторчал в этом мире, Шэнь Цинцю покорно сдерживал свои эротические порывы: ни разу ни с кем не переспал и даже рукоблудием не занялся. Обоим было бы слишком неловко, верно? Правда, по борделям они все-таки ходили, но ведь просто чтобы отдохнуть и развеяться! А Шэнь Цинцю обсуждают, как какое-то грязное животное. Поднявшийся гомон перекрыл голос главы Хуаньхуа: — Мы отправим людей поспрашивать в тех краях о случившемся, к следующему заседанию уже будут свидетели. — За целый год, что госпожа Цю ждала разбирательства во дворце, вы не сумели найти очевидцев? — вежливо уточнил Шэнь Юань. «Вы же и не искали, — добавил он про себя. — А теперь, когда поняли, что не все купились на этот оговор, будете тянуть время». — Быть может, Шэнь Цинцю расскажет нам о своем детстве, чтобы мы заранее могли поискать свидетелей в его поддержку? — продолжил глава дворца. А вот это уже некстати! Шэнь Юань, пожав плечами, выдал короткую, настолько же непроверяемую, что и рассказ Цю Хайтан, заранее подготовленную историю о детстве Шэнь Цинцю. Мол, он был беспризорным сиротой, скитался по городам и весям — за тысячу ли от семейства Цю, разумеется — по случаю научился читать и писать у приютившего его сердобольного монаха. После его смерти подрабатывал в книжной лавке, потом поступил в Цанцюн. — Почему почтенный мастер Шэнь начал учиться так поздно? — Если бы я только раньше узнал о своем таланте к духовным практикам, но, увы, — спокойно ответил Шэнь Юань. — Так вышло, что я начал обучение очень поздно. — Вы прибыли на Цанцюн, если мы получили от вашего ордена правильную информацию, летом хх года? «Да», — подсказал Шэнь Цинцю. — Да. Закивали и адепты Цанцюн, что застали то время. — Значит, на тридцать восьмом Собрании Союза Бессмертных вас быть не могло? «...нет». Это еще что за вопрос? Что Шэнь Цинцю там натворил? Шэнь Юань покачал головой. — Странно, — расплылся в довольной улыбке старый глава дворца. — А у нас есть свидетели, что видели вас там. «Ты издеваешься?» «А что я могу теперь сделать? Я не знал, что меня кто-то запомнил, я скрывал лицо капюшоном. Ври, что это не я!» Капюшоном? Лучше бы он в тот раз замотался, как мумия! С места поднялся, кто бы мог подумать, в печенках у Шэнь Юаня сидевший Ли Сюань, что возглавлял направленную за ними в Ци Гу группу, и который уморозил их полетами на мече. Ли Сюань рассказал, что был совсем неопытным заклинателем в те годы, это было первое Собрание Союза Бессмертных, в котором он участвовал, представляя орден Хуаньхуа. И тот самый У Яньзцы, с которым сбежал юный Шэнь Цзю, тоже там был. По словам Ли Сюаня, У Яньцзы заявился в частном порядке, это подтверждалось регистрационными документами, где мастер и его ученик были записаны под фальшивыми именами. Разумеется, юноша из Хуаньхуа на построении стоял вдалеке от адептов мелких орденов и мастеров-одиночек. Однако, во время самого соревнования он мельком столкнулся с У Яньцзы и Шэнь Цинцю, по крайней мере, он совершенно точно запомнил их лица. Старый заклинатель в ходе соревнований погиб, причем вовсе не от рук монстров! А был заколот мечом в спину… «Шэнь Цинцю… Да чтоб тебя, Шэнь Цинцю!» И почему этот идиот никого не мог убить в тихом переулке?! Зачем каждый раз устраивать шоу? В «Пути гордого бессмертного демона» это убийство упоминалось вскользь, Шэнь Юаню было неизвестно, как все произошло, и какие у Хуаньхуа были доказательства вины хоста, кроме того факта, что Шэнь Цзю сбежал с У Яньцзы, а потом У Яньцзы был убит. Быть может, Ли Сюань просто сложил побег с убийством и теперь врет, что якобы узнал Шэнь Цинцю на Собрании, а на самом деле и не различил ничего под капюшоном. Шэнь Цинцю заранее не знал, как Хуаньхуа вышли на убийство У Яньцзы и, скорее всего, думал так же, как Шэнь Юань, потому и решил просто отрицать все, что касалось Шэнь Цзю — и семью Цю, и ученичество у мастера У. «Прости… — вздохнул Шэнь Цинцю. — Я ничего не могу сделать с тем, что кто-то видел меня на собрании. Единственный вариант — все отрицать». Ли Сюань продолжал: — Когда тело У Яньцзы было обнаружено, я вспомнил, что видел этого мастера вместе с учеником, нашли мы и имена, под которыми они регистрировались для участия в соревновании. Однако тот ученик бесследно исчез. Если бы я недавно не познакомился с мастером Шэнем, то и не вспомнил бы ту старую историю. Но мастер Шэнь очень напоминает того ученика. Глава дворца вмешался в рассказ подчиненного: — А сейчас я бы хотел напомнить собравшимся, что именно на тридцать восьмом Собрании Союза Бессмертных множество адептов разных школ было убито и ограблено У Яньцзы. Все это время мы думали, что один У Яньцзы в ответе за эти злодеяния, что кто-то просто убил его, защищаясь, и побоялся признаться, ведь драки друг с другом на соревновании караются дисквалификацией. Но что, если его убийца боялся вовсе не этого? Что, если убийцей У Яньцзы был его подельник, что просто решил присвоить украденное? — Интересная теория, однако, не вижу, при чем здесь Цинцю, — резко ответил Юэ Цинъюань. — В то время он еще не начал тренироваться и не мог… — В то время его не было на Цанцюн. Откуда уважаемому главе Юэ знать, мог или не мог Шэнь Цинцю до прихода в Цанцюн обучаться у странствующего заклинателя? — Шэнь Цинцю не… — Вы учились на разных пиках. Когда Шэнь Цинцю прибыл на пик Цинцзин, вы могли быть уверены, что он не владел какими-либо навыками до этого? — Я немного обучался заклинательству по руководствам, что попались мне в книжной лавке, — вклинился Шэнь Юань, пока Юэ Цинъюань не ляпнул что-нибудь необдуманно. Вот с кем еще надо было согласовать вранье! — У меня не было денег приобрести их, но я немного читал в рабочее время. Поэтому, когда я прибыл на пик Цинцзин, я уже кое-что умел. Но на тридцать восьмом собрании меня не было. Шэнь Юань решил, что такая полуправда лучше вранья — наверняка кто-нибудь вспомнит, что Шэнь Цинцю не был совсем неумехой в свое первое появление на пике. Да что там, он должен был быть выдающимся молодым человеком, раз ухитрялся отбиваться от монстров и грабить других участников Собрания одновременно! — Кроме свидетельства Ли Сюаня у нас нет других доказательств вины мастера Шэня, — вздохнул старый глава дворца. — Мастер Шэнь очень ловок и не оставляет следов. Однако все эти обвинения, сложенные вместе, представляют собой весьма неприглядную картину, не так ли? Мог бы и не говорить! По отдельности каждое обвинение не стоило внимания, но все вместе они грозили утопить Шэнь Цинцю. — Одни слова! — воскликнул Лю Цингэ. — Никаких доказательств, заслуживающих доверия, у вас нет. — Почтенный мастер Ли Сюань ошибся, — сказал Шэнь Юань, что ему еще оставалось делать. — Интересно, — протянула дочка главы Хуаньхуа, имя которой Шэнь Юань никак не мог вспомнить, хоть она и была женой Ло Бинхэ. — Ли Сюань ошибся, Цю Хайтан ошиблась. Ошибся, видимо, и мой… Брат Ло, когда решил поступить в ученики к мастеру Шэню, да был едва ли не убит им! «Может, не будем об этом?» — только и простонал Шэнь Юань по «внутренней связи». «Давай его тоже утопим?» «Не надо никого топить…» Стоило прозвучать имени их бывшего ученика, зал наполнился возгласами адептов Хуаньхуа: — Да, хорош же учитель, истязать собственных учеников! — Сломал ему руку перед собранием, лишь бы тот не прославился… — А потом просто выгнал! Юэ Цинъюань повысил голос, перекрывая поднявшийся шум: — Брат Цинцю давно выполняет обязанности наставника пика Цинцзин. Ему не свойственно баловать своих адептов, он строг, но справедлив в отношении к ним и никогда не переходил границ. «Да брат Цинцю даже не знает, что такое границы», — хмыкнул Шэнь Юань. Шэнь Цинцю промолчал. Старый глава дворца повернулся к Ло Бинхэ с теплым отеческим выражением на лице. Когда взгляд его вернулся к «мастеру Шэню», в глазах старика сверкали молнии. — Значит, избиения, принуждение к тяжелой работе и переломы входят в понятие главы Юэ и лорда Шэня о справедливости? Всему Цанцюн известно, как Шэнь Цинцю обращается с учениками, ваши же адепты судачат об этом на всех углах. А что насчет боя со старейшиной демонов в четырнадцать лет, это ли не хладнокровное убийство подростка? Такое Шэнь Юань проглотить уже не смог, он раздраженно переспросил главу: — Мой ученик в том бою, кажется, победил, что стало для него хорошим уроком и придало уверенности в своих силах. А когда демон устремился к ученику, намереваясь ранить того ядовитыми шипами, разве не этот недостойный учитель принял удар на себя? И теперь это же происшествие ученик ставит мне в вину. — Я ни в чем не обвинял учителя, — подал, наконец, голос Ло Бинхэ, до этого сидевший с отсутствующим видом. — И никогда не забуду, что учитель спас мне жизнь. «Не забудет, а что нам с того?» — буркнул Шэнь Цинцю. — А что насчет переломов, юный мастер? — раздался вопрос откуда-то с мест адептов Тяньи, что раньше не вмешивались в обсуждение. — Я действительно сломал руку на тренировке перед Собранием Союза Бессмертных, но вины учителя в том нет, это я был неловок. Красиво вывернулся, ничего не скажешь. Не обвиняя Шэнь Юаня напрямую, ученик, однако, отметил, что произошло ранение именно в бою с учителем, а не где-нибудь еще, и именно перед Собранием, а не когда-нибудь в другое время, оставив слушателям возможность интерпретировать произошедшее, как им будет угодно. Конечно, Шэнь Юань действительно сломал ему руку, чтобы Ло Бинхэ не попал на собрание. Тут-то он был целиком и полностью виноват, но… «Кому сказать, что я пытался его защитить», — пожаловался он Шэнь Цинцю. «Нахрен твоего сопляка». Старый глава дворца ласково погладил Ло Бинхэ по руке, утешая. У его дочурки тоже глаза были на мокром месте. — Теперь тебе не придется иметь дело с таким обращением, — повернувшись к Шэнь Юаню, старик добавил: — Больше всего непонятно, почему горный лорд Шэнь прогнал этого адепта, рассказав всем, будто бы тот погиб? И почему теперь этот адепт предпочитает оставаться в Хуаньхуа? «О, ты не захочешь, чтобы все узнали», — фыркнул Шэнь Цинцю. — Ло Бинхэ упал в пропасть во время боя с хэй юэ ман си, — почти честно ответил Шэнь Юань. — Я думал, что он погиб. А где он теперь учится и почему не вернулся на Цинцзин — спросите у него самого. Ответить на такой вопрос честно Ло Бинхэ не мог. Зато мог что-нибудь сочинить. — Кажется, этот молодой человек не в силах рассказать о свалившихся на него бедах! — безапелляционно заявил старый глава дворца, меняя тему. — Раз он не хочет обвинить Шэнь Цинцю напрямую, нам остается только перейти к следующему пункту повестки. «Почему этот чертов старикан вообще так печется о Ло Бинхэ?» Все-таки, обычно к ногам гордого бессмертного демона падали красивые девицы, а мужчины чаще склоняли голову, проиграв, либо умирали. Впрочем, если Шэнь Юань три года «хлопал крыльями» — ну и сказал же кто-то — над своим учеником, почему бы и другому учителю не воспылать к Ло Бинхэ столь же нежными чувствами. «Его мать, Су Сиянь, была любимой ученицей этого хрыча. Видимо, щеночек ему тоже по вкусу». — То есть, обсуждать, как Ло Бинхэ чуть не убил бывшего учителя при задержании, мы не будем? — уточнил Му Цинфан, что раньше лишь слушал собравшихся. — Я хочу отметить, что Ло Бинхэ знал об отравлении Шэнь Цинцю Неисцелимым ядом. Он знал, что духовная энергия Шэнь Цинцю нестабильна и в любой момент ее течение может остановиться. И все же он решил в полную силу сразиться с ним в воздухе? Это, конечно, резонное замечание, вот только напоминать лишний раз, как Шэнь Юань драпал от их ученика в Ци Гу, было излишне! Слишком смущающе, да еще и выставляло их в дурном свете, кто же бежит от правосудия — только преступник! — Шэнь Цинцю не стоило убегать, что я могу сказать мастеру Му, — пожал плечами старик. — И насчет моего визита к больному… — Разумеется, мастер Му сможет посетить Шэнь Цинцю в Водной тюрьме и передать лекарство, и провести необходимые процедуры. Я лично прослежу, чтобы пропуск для мастера Му был подписан как можно скорее. «То есть, он прямо говорит, что не выпустит нас, ха». «Ну, мы этого ожидали», — вздохнул Шэнь Юань. — Так вот, главный вопрос, ради которого мы собрались здесь, — старик даже повернулся, обводя взглядом собравшихся в зале заклинателей четырех школ. — Ущелье Цзюэди. Нападение демонов. Он вкратце зачитал собравшимся небольшую сводку: сколько было погибших, какие именно твари оказались в ущелье против заранее утвержденного списка, как на протяжении трех лет заклинательское сообщество оправлялось от ран и трудилось в поисках виновника этих событий. «Неужели, и это тоже мы!» — рассмеялся Шэнь Цинцю. Шэнь Юаню было нечего на это ответить. — Я обращаю ваше внимание, что дворец Хуаньхуа не обвиняет Шэнь Цинцю в организации этих событий. Каким бы человеком он ни был, он остается человеком, и, я надеюсь, не мог вступить в сговор с демонами. Однако… Старый глава дворца достал из стоявшей перед ним шкатулки конверт. Аккуратно открыв, он передал письмо адепту в тканевых перчатках, что пошел по рядам, демонстрируя его всем желающим. — За полгода до собрания нами было получено письмо с предупреждением, что на ущелье Цзюэди нападут демоны. Как видите, были перечислены многие монстры из тех, что действительно оказались в ущелье в ту злосчастную ночь. Вынужден признаться честно, сначала мы не приняли это сообщение всерьез. Смотрите сами, каким безобразным почерком оно написано: то ли детским, то ли рукой человека, что совсем мало и плохо учился… Несмотря на всю серьезность происходящего, Шэнь Цинцю громко заржал по внутренней связи. — Перечисленные в письме твари, казалось, были выбраны просто случайно, будто кто-то открыл учебник по монстрологии и переписал оттуда все, что показалось ему любопытным. Шэнь Юань примерно так и сделал. Конечно, читая в новелле эту сюжетную арку, он запомнил только тех тварей, что выделялись чем-нибудь необычным, вроде головоногих пауков или речных гулей. Он читал эту историю в качестве развлечения, кто же знал, что надо было отнестись к дурацкой книженции серьезнее, чем к научному трактату! — Мы думали, что это просто розыгрыш, чья-то глупая шутка, пока не произошла трагедия. Конечно, на всякий случай мы усилили охрану, призвав всех опытных заклинателей нашего ордена прийти и проследить за собранием. Поэтому число жертв, вероятно, удалось снизить. Но все же… — тут глаза старика затуманились слезами, — …если бы мы только знали, что это и правда произойдет, мы бы просто отменили Собрание, или призвали все четыре школы объединить силы заранее. Дочь старого главы дворца достала из рукава фиалковый платочек и нежно утерла слезу, прокатившуюся по щеке старика. Шэнь Юань чувствовал себя…препаршиво. Шэнь Цинцю спросил: «Мне взять контроль или ты справишься?» «Лучше я, кто знает, что они еще спросят». «Неужели ты специально поменял почерк на эти кривули?» «Угу». На самом деле, это был настоящий почерк Шэнь Юаня. Последние шесть лет Шэнь Юаню приходилось имитировать почерк Шэнь Цинцю, и он пытался писать аккуратно и красиво, копируя его стиль. И то, ублюдок ругал его на чем свет стоит. Шэнь Цинцю не знал, что это паразит еще старался! А вот то, что получил с почтовым голубем дворец Хуаньхуа, было реальным уровнем Шэнь Юаня, когда он не выделывался. Но Шэнь Юань тщательно следил, чтобы его настоящий почерк никто не увидел, ведь два разных почерка у одного человека неизбежно насторожили бы знакомых... — Но это не почерк Шэнь Цинцю, — возразил Юэ Цинъюань, мельком глянув на бумажку. — И вообще, не думаю, что на пике Цинцзин кто-то мог бы писать так…неряшливо. Остальные члены ордена, до которых, наконец, добрался адепт с письмом, закивали. — Совершенно не похоже на почерк учителя, — подтвердил и Мин Фань. — Я постоянно имею дело с документами Цинцзин, так что… — Мы тоже сперва не связывали это письмо с лордом Шэнем. Трудно представить, что он, даже намеренно, способен так изуродовать простейшие иероглифы. Однако, когда на письмо взглянул бывший ученик Шэнь Цинцю, он сразу узнал этот почерк. Впервые за все заседание Шэнь Юань позволил эмоциям проявиться на его лице. Да что там, его челюсть просто упала на изящный резной столик. «Да как он мог его узнать!..» «Вот же мелкая дрянь», — согласился и Шэнь Цинцю.