Паразит

— Стой! — Шэнь Цинцю второй раз за день бросился наперерез Юэ Цинъюаню. Звенящий удар Чжуе — и ножны Сюаньсу вылетели из слабо сжатых пальцев. Юэ Цинъюань протянул руку, пытаясь призвать оружие обратно, но Шэнь Цинцю придавил меч подошвой сапога, и, как бы тот ни дергался, попытки оказались тщетны. — Цинцю…– поднял Юэ Цинъюань растерянный взгляд. — Что ты делаешь? — А что делаешь ты? — прошипел Шэнь Цинцю. — Ты настолько слаб, что едва держишь меч в руках. И куда ты собрался? За Синьмо, не так ли? Забыл, что случилось с Шэнь Юанем? Не притрагивайся к этому мечу. Никогда, даже если весь мир будет гореть! То ли уже расправившись с беглецами, то ли просто плюнув на преследование, Лю Цингэ мягко спрыгнул с Чэнлуаня в паре чжанов от спорщиков. — Шэнь Цинцю! Как ты смеешь разговаривать с главой Юэ в таком… — Брат Лю, все в порядке. Цинцю, ты ведь знаешь, что мне немного осталось. Кому еще… — Ло Бинхэ скоро вернется, — по крайней мере, Шэнь Цинцю хотел в это верить. Хотел верить, что Шэнь Юань в порядке. — Дождемся его. — Нет, — покачал головой Юэ Цинъюань. — Каждая минута промедления — это минута, что демоны наводняют наши земли. Каждая минута — это сотни потерянных жизней. Цинцю, как я могу допустить подобное? Как я могу ждать?.. Он неловко замолк. Шэнь Цинцю усмехнулся, но не стал лишний раз припоминать ему собственное долгое ожидание. Юэ Цинъюань продолжил, его непривычно взволнованный голос был тихим, а слова вылетали так поспешно, словно перед Шэнь Цинцю снова стоял его маленький старший брат Юэ. В тот день, когда они расстались на долгие годы. — Пусть… Пусть Тяньлан-цзюнь прекратил…вливать энергию в меч, и хребет больше не растет, но связь миров не разрушается. Думаю, вытащить Синьмо — единственный способ разъединить миры и спасти людей, — сбивчиво проговорил Юэ Цинъюань. — Опять героическое самопожертвование? — хмыкнул Шэнь Цинцю. Где-то он уже это видел! Точнее, слышал. Буквально пару часов назад ему рассказали очень похожую историю. — Один меч уже высосал из тебя жизнь, схватись за второй, боюсь, даже от твоей души ничего не останется, — зло добавил он. — Отпусти меня. — Нет. Рука Шэнь Цинцю прочертила в воздухе четыре плавных, изящных линии, и защитный барьер бледного до прозрачности голубого цвета возник перед Юэ Цинъюанем. Барьер выглядел нарочито ненадежным. — Я могу разобраться с Синьмо, — начал Лю Цингэ, подходя к главе и поддерживая его за локоть. — Нет, брат Лю, не рискуй. Это должен быть я. Я не говорил, но мой жизненный срок и так подходит к концу. Не останавливайте меня, — с каждым словом голос Юэ Цинъюаня твердел, а спина выпрямлялась. Вот только, когда он попытался сделать шаг к барьеру, Лю Цингэ продолжил крепко держать его локоть с отрешенным, задумчивым видом. А вырваться из стальной хватки Красавицы… Едва ли больной, умирающий человек на это способен! — Брат Лю? — мягко потянул его Юэ Цинъюань. — Я должен спасти людей. Лю Цингэ, словно опомнившись, кивнул и с мрачным вздохом отпустил Юэ Цинъюаня. «Да чтоб тебя!» Шэнь Цинцю не понимал, почему во всей этой якобы грандиозной битве ни от кого не было никакого толка? Ло Бинхэ ушел, едва избавившись от одного противника, Юэ Цинъюань и Тяньлан-цзюнь чуть не развалились во время драки и просто разошлись в разные стороны, сам Шэнь Цинцю только потратил время на дурацкие разговоры, а Лю Цингэ и вовсе вставлял палки в колеса, спасибо хоть, выкосил слабых мобов — как их называл Шэнь Юань. Шэнь Цинцю нравилось это слово, но он невольно поджал губы, вспомнив о своем паразите. Если с ним что-то случилось… Нет, потерять за день двоих близких людей будет совсем уж нечестно. Даже к Шэнь Цинцю судьба не могла быть настолько жестока. — Держи его, Лю Цингэ! — крикнул Шэнь Цинцю, с силой вжимая вновь оживившийся Сюаньсу в землю. Лю Цингэ, разумеется, и не шелохнулся. Лицо Юэ Цинъюаня побледнело от напряжения, когда он подступил вплотную к барьеру и нажал на него рукой, вливая духовную энергию. Свечение барьера потускнело, он задрожал, но не поддался. Шэнь Цинцю нагнулся и поднял ножны Сюаньсу с земли, пристегнул к поясу рядом с Чжуе, на всякий случай придерживая рукой рукоять. Запечатывающее заклинание —и меч притих. — Цинцю, если ты не остановишься… — угрожающе начал Юэ Цинъюань. Шэнь Цинцю выдавил из себя кривую улыбку перед тем, как активировать скрытую в барьере ловушку. Рука Юэ Цинъюаня неожиданно проскользнула сквозь ослабший массив, но вместо того, чтобы рассыпаться на осколки или развеяться, светящиеся нити взвились и опутали торс жертвы, спеленали как младенца, осторожно, но крепко прижимая руки к телу. Концы нитей вонзились в землю, удерживая пленника на месте, словно пойманного в сеть зверя. — Цинцю, ты!.. — Юэ Цинъюань не договорил. Зато Лю Цингэ обнажил меч и свирепо уставился на Шэнь Цинцю. — Немедленно отпусти!.. — Лю Цингэ! — перебил его Шэнь Цинцю и продолжил спокойным, почти бесстрастным голосом: — Тебе напомнить об иерархии ордена Цанцюн? — с каждым словом Шэнь Цинцю подходил на шаг ближе к опутанному нитями Юэ Цинъюаню, но не сводил взгляда с Красавицы. — Я — твой старший брат, это значит, что в критической ситуации ты должен слушать мои приказы. Глава ордена не в себе, должно быть, его ци не в порядке, значит, руководство переходит к лорду второго пика — Цинцзин. Лицо Лю Цингэ растерянно вытянулось, он покосился на Юэ Цинъюаня — бледного, растрепанного, с выступившим на лбу потом и блеском отчаяния в глазах. На всесильного Юэ Цинъюаня, который не мог даже вырваться из пут негодного младшего брата, зато спешил совершить самоубийственное деяние, оставив Цанцюн…на этого самого брата?! Лю Цингэ явно не желал видеть Шэнь Цинцю новым главой ордена. Послушать его сейчас — или всю жизнь слушаться после? — Ты хочешь оспорить заведенный предшественниками порядок? Или будешь отрицать, — Шэнь Цинцю мотнул головой в сторону бьющегося в путах пленника, — очевидное? — Нет, брат Лю, — пробормотал тот, борясь с духовными нитями. — Ты же видишь, я не болен и не безумен… Шэнь Цинцю рассмеялся. Стоило ли говорить, насколько ослаб этот человек, если его так легко победить? Если он даже не мог призвать меч? — Ты собираешься предать орден, Лю Цингэ? Будешь молча смотреть, как наш старший брат отправляется на верную смерть? В лучшем случае пострадают его духовные силы. В худшем… — Шэнь Цинцю старался, правда старался, но не смог сдержать издевку в своем голосе, и Лю Цингэ, конечно, зло оскалился — но все еще не нападал. Лю Цингэ думал. Юэ Цинъюань запаниковал, увидев это: — Брат Лю, помоги мне скорее. Цинцю не ведает, что творит. Шэнь Цинцю не видел этого человека таким бессильным и отчаявшимся с самого детства, когда их друзья один за другим умирали от болезней и голода. — Люди… Люди гибнут, нужно защитить людей… Да, в этом был весь Юэ Ци, что тогда, что сейчас. Разумеется, проще было плюнуть на людей и дожидаться Ло Бинхэ, который сможет вытащить ублюдочный меч из скалы, не навредив самому себе. Но сможет ли Шэнь Цинцю удерживать своего жертвенного, глупого, наивного старшего брата так долго? В той жизни он умер из-за одного маленького оборванца, а в этой — отчаянно хочет умереть ради тысяч других. Нет, Шэнь Цинцю этого не допустит. — Кто сказал, что мы бросим людей? Я позабочусь об этом… — Шэнь Цинцю правда хотел сказать: «Юэ Ци», понимая, что это, возможно, последний раз, когда ему представится такая возможность. — …глава Юэ. В глазах Юэ Цинъюаня заблестели злые слезы, но как бы он ни дергался в путах, нити пока еще крепко держали его. Повернувшись к Лю Цингэ, Шэнь Цинцю прикрикнул командным тоном, позаимствованным у Шэнь Юаня: — Защищай главу ордена, младший брат Лю! Это твоя прямая обязанность! Духовные нити могли ослабнуть в любой момент. Тогда все будет зависеть от здравомыслия этого человека. Лю Цингэ кивнул, пусть и с недовольной физиономией, чем несказанно обрадовал Шэнь Цинцю. Логичные аргументы, подкрепленные гневным окриком, возымели больший эффект, чем одни логичные аргументы. Шэнь Юань умел рявкнуть, когда нужно, и только над своим нежным цветочком квохтал, как беспокойная наседка. Оставив Лю Цингэ переваривать приказ, Шэнь Цинцю вскочил на Чжуе и в несколько мгновений преодолел расстояние до обломка скалы, поднялся к вершине, кое-как встал на небольшом оставшемся куске камня перед мечом и ухватил Синьмо обеими руками. «Если Шэнь Юань еще жив… Помрет ведь со смеху». Шэнь Цинцю с усилием потянул меч из камня, словно фермер — морковку из земли. Ожидаемо, меч не поддался усиленным энергией ци мышцам. Похоже, ему придется направить ци в сам Синьмо, как и Шэнь Юаню когда-то. Впрочем, Шэнь Юань пытался разрушить крепчайшую ледяную колонну, а Шэнь Цинцю нужно всего лишь вытянуть лезвие из обычной скалы. — Мои дела не так плохи, верно? Шэнь Цинцю сам не знал, у кого он спрашивал. Возможно, подбадривал сам себя звуком голоса. Сжигать духовные меридианы так не хотелось! Насколько быстро он сумеет остановиться? Каков будет ущерб? Не страшно, если пострадает пара-другая духовных каналов, но что, если вся система окажется уничтожена, как у Шэнь Юаня? — А ведь у меня даже нет ласкового щеночка, что будет каждый день проводить лечебные процедуры, — буркнул Шэнь Цинцю себе под нос. — Цинцю, не надо! — долетел до него крик из долины через добрых полсотни чжанов. Громко, должно быть, Юэ Цинъюань орал. Выругавшись — еще не хватало, чтобы тот заметил его нерешительность, Шэнь Цинцю отпустил тонкую струйку энергии в самое сердце меча. Осторожно пробежав по ледяному металлу, искорка оживила кошмарный клинок. Яростный вой поглощенных орудием душ заполнил сознание от края до края. «Человек!» «Снова человек!» «Мы любим людей!» «Особенно отчаявшихся!» «Их души так сладки!» Сосредоточившись, Шэнь Цинцю восстановил концентрацию. Это не шло ни в какое сравнение с попытками отобрать контроль у Шэнь Юаня. Приходилось сражаться одновременно с тысячей врагов — и каждый из них был так же силен, как Шэнь Юань. Голоса кричали, смеялись, плакали и выли от боли. Сознание раскалывалось на тысячу осколков, словно Шэнь Цинцю чувствовал боль и гнев каждой из запертых в клинке душ. Он вновь потянул меч на себя, упираясь в камень ногой. Со лба градом тек пот. Теперь клинок поддавался, выскальзывая из поверхности скалы медленно, словно из тягучей смолы. Точно не быстрее, чем получилось у Ло Бинхэ... Хребет Майгу содрогнулся, связь миров снова начала слабеть. Вот еще один вопрос, когда миры разойдутся обратно, в котором из них окажется Шэнь Цинцю и другие заклинатели? Впрочем, ему-то уже все равно. А за Юэ Цинъюанем присмотрит Лю Цингэ, верно? Шэнь Цинцю ненавидел, что в такую минуту ему не оставалось ничего иного, кроме как положиться на этого человека. «Так слаб!» — не умолкал тем временем Синьмо. Шэнь Цинцю усмехнулся. «Так глуп!» «Тоже хочет кого-то спасти?» «Люди такие забавные!» По телу разливалось болезненное, жгучее ощущение. Шэнь Цинцю чувствовал, как его духовные каналы медленно, цунь за цунем поддавались темной энергии, превращаясь в прах. Неужели он не успеет, умрет раньше, чем закончит с Синьмо? «Как же Шэнь Юань это выдержал?» — отрешенно подумал он. Сознание рассеивалось. Неужели паразит был сильнее? Или это любовь к Ло Бинхэ помогла преодолеть все преграды? Как случалось с героями дурацких книжонок? Шэнь Цинцю помотал головой, пытаясь вернуться в реальность. Не может быть, чтобы он оказался так слаб! Или слабо его желание защитить Юэ Цинъюаня? Неужели разница между ним и Шэнь Юанем именно в этом? «Разумеется, ведь ты — жалкий трус», — злорадный голос над ухом показался странно знакомым. Шэнь Цинцю дернулся, оборачиваясь и чуть не срываясь с узкой полоски земли над пропастью. Конечно, за его плечом никого не было. Только клинок в руках, что никак не поддавался усилиям. Прошло столько времени, а Шэнь Цинцю едва вытащил его до середины. «Учитель, ты ведь понимаешь, что до сих пор висишь там, разлагаясь заживо? — еще один знакомый голос. — Что не существует никакого Шэнь Юаня, что Юэ Цинъюань давно умер, что никто не поможет тебе? Сколько раз мы это уже проходили?» «Куда ты смотришь, Шэнь Цзю? Никто не поможет тебе, — вторил ему первый, теперь Шэнь Цинцю узнавал его — Цю Цзяньло, его старый, но не забытый враг. — Никто к тебе не придет!» Боль пронзила живот Шэнь Цинцю, словно его пнули тяжелым сапогом. Он согнулся, содрогаясь всем телом — но не выпустил Синьмо из рук. — Я уже убил тебя один раз! — заорал Шэнь Цинцю, сжимая побелевшие костяшки на рукояти клинка. — Ублюдок, ты уже сдох! Так что заткнись! Голова взорвалась тысячей мерзких, тихих смешков. «Такой слабый». «Талантливый, но начал слишком поздно». «Бесчестный». «Растлевает молоденьких учениц». «Беглый раб». «Бросил единственного друга в тюрьме». «Жалкий…» «Он никого не спасет...» «Он умрет здесь». Шэнь Цинцю дрожал, как в лихорадке, ладони на рукояти клинка горели огнем. «Заберите меня отсюда, — промелькнула в голове отчаянная, трусливая мысль. — Помогите мне». Очевидно, что он не справится. На что он только рассчитывал? Он слабее Шэнь Юаня, слабее любого из заклинателей. Злые языки говорили правду: Шэнь Цзю ни на что не годен. Стоило ли удивляться, что Юэ Цинъюань выбрал его паразита? Сам Шэнь Цинцю, выбирая между ним и собой, выбрал бы его. Юэ Цинъюаня даже нельзя было винить. Кошмарные воспоминания кружили голову, словно отравленное вино. Вот маленький Юэ Цинъюань плачет над очередным сгоревшим в болезни бродяжкой. Шэнь Цинцю плохо его помнил — но помнил, как тот ходил под себя кровью перед самым концом. Вот Цю Цзяньло с улыбкой ставит перед Шэнь Цзю миску рисовой каши — а потом бьет в живот, пока он не исторгает обратно все съеденное. Вот картина огромного поместья, залитого кровью. Свист меча и истошные крики. Языки пламени пожирают людей. Вот растерянность на лице Юэ Цинъюаня, когда он видит, во что превратился его младший брат. Вина. Отчуждение. «Нет, — вспомнил Шэнь Цинцю. — Юэ Цинъюань вернулся за мной! Он пытался меня спасти в том кошмарном мире. Он!..» Вот смеющийся Шэнь Юань — когда-то ненавистный паразит, а теперь дорогой друг. Друг? Тогда как он посмел вернуться на Цинцзин и наслаждаться жизнью с возлюбленным, пока Шэнь Цинцю так одинок и несчастен? Впрочем, Шэнь Цинцю всегда был несчастен. Он не умел иначе. Отталкивал всех, кто мог наполнить его безрадостный мир светом. И вот, разумеется, Шэнь Юань отворачивается от Шэнь Цинцю… Нет, это Шэнь Цинцю отворачивается. Убегает, оставляя единственного друга в руках чудовища. Чтобы никогда не вернуться. Разве Шэнь Юань мог его простить? Потому Шэнь Цинцю и не извинялся. Какой в этом смысл? Ему нет прощения. Шэнь Юань презирал его. «Нет! Я хотел вернуться, правда, хотел! И если бы Шэнь Юань меня презирал, он не пришел бы на площадь. Не вернулся бы на Цинцзин...» Да, теперь Шэнь Цинцю вспомнил! Или казалось, что вспомнил. Шэнь Цинцю сосредоточился, пытаясь сформулировать мысль: «Оба они, и Юэ Ци, и Шэнь Юань… Они мои… Они…» «Они что?» — мягко, почти ласково спросил меч голосом Цю Цзяньло. «И правда, что? — тупо повторил Шэнь Цинцю, пока тысячи голосов кричали и смеялись внутри его бедной головы. — Шэнь Юань мертв. А Юэ Цинъюань скоро погибнет». «Верно». И больше ничто не имело смысла. Эта простая мысль поразила Шэнь Цинцю, как откровение небес. За последние пару месяцев он снова привык воспринимать Шэнь Юаня как должное. А известие о скорой гибели Юэ Цинъюаня, пусть и ужаснуло его, казалось чем-то выдуманным, какой-то проблемой, с которой они обязательно справятся… Соберут всех горных лордов, обратятся к другим орденам, заставят Ло Бинхэ и его демонов искать лечение у лекарей их мира… Пустые мечты. «Ты всегда будешь одинок, Шэнь Цзю», — голос Цю Цзяньло казался непривычно нежным, будто он говорил с Цю Хайтан. Зачем было рисковать своей жизнью? Шэнь Цинцю растерянно выдернул Синьмо из скалы — он выскочил так легко, словно был воткнут в пуховую подушку. Глядя на клинок в руке, Шэнь Цинцю краем сознания отметил, что кожа покрылась черными пятнами, такими же, как и у Тяньлан-цзюня. Вероятно, темная энергия меча разрушала цветочное тело, взращенное на чистой ци, не удовлетворяясь одними духовными меридианами. Будто хотела пожрать весь свет. Но если Шэнь Цинцю снова останется один… Зачем ему вообще жить? Зачем кого-то спасать? «Плевать». Он никому не нужен — но и ему не нужен никто. Так удобно. «Маленький бродяжка!» «Мы примем тебя». «Мы утешим тебя». Слезы выступили в уголках глаз и Шэнь Цинцю поспешно сморгнул их. «Ты больше никогда не будешь один». Сила, что он направлял в меч, больше не слушалась, растворяясь без следа, словно исчезая в Бесконечной Бездне. Что ж… Ожидаемо, Шэнь Цинцю не справился. Не смог подчинить его своей воле. Тело горело огнем — как поместье семьи Цю когда-то. Шэнь Цинцю помнил наслаждение, которое испытывал, пока резал визжащих как свиньи ублюдков. Впервые за долгие годы. За каждый синяк, за каждый смешок, за каждый отведенный в сторону взгляд он отплатил тысячекратно. Губы против воли разъехались в предвкушающей улыбке. Шэнь Цинцю повернулся. Немигающий взгляд скользнул по заснеженной долине — хребет Майгу сгинул после разъединения миров, Шэнь Цинцю и не заметил, когда мир вернулся в норму. Сколько же прошло времени? Он стоял посреди огромного пустого пространства. Ноги утопали в белом снегу, над головой хмурились тяжелые, низкие тучи. «Пустого?» Пусть демоны разбежались, стоило исчезнуть предводителю, здесь оставались… Люди. Шэнь Цинцю стоял, не двигаясь, и вихри темной энергии кружились вокруг него, будто заворачивая тело в поглощающий свет кокон, отгораживая от мира, что вечно причинял ему боль. Как заботливая мать укрыла бы свое дитя. Шэнь Цинцю смотрел. Черные одежды заклинателей из Хуаньхуа, мрачные лица, ладони на рукоятях мечей. «Это просто свиньи», — подсказал Цю Цзяньло. Одеяния монахов из Чжаохуа, яркие, словно солнце. Сжатые в кулаках посохи, нахмуренные брови. «Убей их». Нежно-зеленая форма пика Цинцзин, странная горечь во взглядах. Слезы, текущие по лицу невысокой девчонки. «Пусть мир сгорит». Какой-то человек без меча, худой и бледный, кричал и кого-то звал, глядя на Шэнь Цинцю — но человек рядом, со страшным выражением на красивом лице, крепко его держал и не давал побежать навстречу гибели. Шэнь Цинцю узнавал одежды и мечи, но не людей. — Ты можешь быть счастлив, только когда другие несчастны, — напомнил его собственный голос. Так ли это? Пояс оттягивала непривычная тяжесть. Зачем он взял с собой чужой меч? Казалось, он что-то забыл. — Помогите мне… — Никто к тебе не придет! Это его голос или... Воспоминание? Заклинатели с обнаженными клинками окружали Шэнь Цинцю. Кто-то натягивал лук, кто-то замахивался посохом, кто-то чертил в воздухе защитные массивы. Тысяча призрачных мечей зависла над долиной, готовясь вонзиться Шэнь Цинцю в сердце. Нет, лишь половина от них. А другая половина… Встала стеной между ним и заклинателями. Острия недвусмысленно повернулись в воздухе и нацелились на врагов. Шэнь Цинцю пытался вспомнить. Он забыл что-то важное, не так ли? Кто же его звал? Меч в его руке растерянно опустился. Он должен вспомнить. Правая кисть взорвалась болью: это Синьмо вырвался из плотно сжатых пальцев, чуть не переломав кости. Кричащие, смеющиеся, плачущие голоса мгновенно затихли. Сознание вдруг стало таким ясным и пустым, что Шэнь Цинцю чуть не вытошнило от внезапного контраста. Клинок взвился в небо — так стремительно, что никто не успел его остановить. А может, не осмелился попытаться. В глазах помутнело, колени подкосились и Шэнь Цинцю упал на снег, белый и чистый, словно совсем недавно здесь не царил настоящий хаос. Мир окружил его блаженной пустотой, укутал мягким холодным покровом. «Так спокойно».

***

— Шэнь Цинцю?.. Шэнь Цинцю! Шэнь Цинцю медленно открыл глаза, раздраженный звуками требовательного голоса. Он понял, что лежит на земле, окруженный потрепанными заклинателями разных школ. Неуверенно оглядываясь по сторонам, они осторожно приближались, держа мечи наготове. Похоже, он отключился на считанные мгновения. — Цинцю! — а вот Юэ Цинъюань совершенно неосторожно бухнулся на колени подле Шэнь Цинцю и обхватил его руками, прижимая к груди бессильное тело. Шэнь Цинцю заворчал и попробовал вырваться из костлявых объятий — вот только сил ему не хватало. Теперь он вновь был слабее старшего брата — давно заведенный порядок. Он чувствовал себя легким, словно летящий на ветру лепесток. Ни боли, ни усталости… Кисть приподнялась, невесомая, как перышко, и так же мягко упала обратно на землю. Из-за чужого плеча показалось нахмуренное лицо Лю Цингэ. Так вот, кто только что орал. Он остановился над сидящим Юэ Цинъюанем и, сложив руки на груди, неодобрительно смотрел сверху вниз. Видимо, когда Синьмо унесся к своему хозяину, Лю Цингэ отпустил и старшего брата. Шэнь Цинцю предпочел бы, чтобы Лю Цингэ и дальше его держал! — Глава Юэ… — пробормотал Шэнь Цинцю заплетающимся языком. — Не стоит, я… В порядке, просто устал. Шэнь Цинцю лгал. Синьмо обошелся с ним еще хуже, чем с Шэнь Юанем — тело Шэнь Цинцю было создано из духовного цветка, чья энергия по природе конфликтовала с темной энергией меча Синьмо. «А ведь достаточно было посмотреть на Тяньлан-цзюня, чтобы смекнуть, что к чему!» Демон, конечно, протянул бы подольше, но и его тело разрушалось, не вынося присутствия темной ци. Впрочем, знай Шэнь Цинцю заранее, он все равно схватился бы за этот меч. Он ни о чем не жалел, кроме того, что так и не узнает, что случилось с Шэнь Юанем. Неужели, он мертв? Значит, они вместе сегодня умрут… Юэ Цинъюань мягко обхватил чужое запястье тощими пальцами. Шэнь Цинцю хотел бы убрать руку и не дать проверить свой пульс и течение ци, но ему не хватало сил. Лицо Юэ Цинъюаня скорбно вытянулось. — Сяо Цзю, — прошептал он. Казалось, он сейчас расплачется. — Не называй меня так. Губы Юэ Цинъюаня растянулись в фальшивой ободряющей улыбке. — Все будет хорошо. Му Цинфан скоро будет здесь. А пока мы поддержим тебя своей ци. Впрочем, поток ци, исходящий от ладоней Юэ Цинъюаня, был слаб, как у неопытного адепта. Руки его дрожали. — Да уж, Цинцю, не смей сдаваться, — растерянный голос Ци Цинци, стоявшей чуть поодаль, заставил Шэнь Цинцю невесело усмехнуться. — Не трать последние силы, брат Юэ, — серьезно сказал он. — Не только меридианы, все мое тело поражено. Конфликт энергий. Рядом плюхнулся на колени хмурый Лю Цингэ. «Вот только твоей рожи мне перед смертью не хватало». К тому же, Шэнь Цинцю теперь придется благодарить его за защиту? «Скорей бы подохнуть». Шэнь Цинцю не понимал, почему он так слаб, но не умирает. Он бы предпочел закончить все разом. Пока ему не начали припоминать, как он чуть не потерял контроль и не перерезал собратьев. Или как упустил клинок, что теперь устремился навстречу хозяину. Уж наверняка не к Тяньлан-цзюню и не к «их» Ло Бинхэ. «Шэнь Юань…» Нет, Шэнь Цинцю просто не мог о нем думать. Оставалось надеяться, что Ло Бинхэ успеет прийти на помощь. Лю Цингэ тоже проверил пульс Шэнь Цинцю и затем положил ладонь ему на грудь, ци хлынула в тело мощным потоком. Вот только, как Шэнь Цинцю и говорил, энергия просто устремлялась в никуда. Если раньше цветочное тело брало ее из самой природы, от солнечного тепла и лунного сияния, так теперь, изъеденное темной энергией, тело стало черным омутом, затягивающим в себя свет. Иронично. Шэнь Цинцю не мог знать, но Юэ Цинъюань и Лю Цингэ видели, что его плоть почти полностью покрылась черными пятнами и медленно рассыпалась прахом у них на глазах. На щеку упали крупные капли. Подняв недоуменный взгляд, Шэнь Цинцю увидел дорожки слез, текущие по лицу Юэ Цинъюаня. Тот улыбался дрожащими губами, но не мог удержать рыдания. «Ты же глава ордена, — ошеломленно подумал Шэнь Цинцю. — Не реви как какой-то паршивый маленький демон». — Ну что это за лицо, глава Юэ, — сказал он вслух. — Будешь кривляться, оно таким и останется. «И почему ты вообще так расстраиваешься из-за смерти Шэнь Цинцю? — прибавил он мысленно. — Плевать на Шэнь Цинцю!» — Цинцю, зачем? Зачем ты это сделал? Я должен был разбираться с Синьмо. Какой смысл умирать нам обоим? Вообще-то, в этом был смысл! Шэнь Цинцю не хотел оставаться один. Он не мог признаться в этом прилюдно, поэтому, как и всегда, обошелся полуправдой: — Если глава Юэ проживет хотя бы на день дольше, мне будет достаточно. Шэнь Цинцю не мог закончить: «Потому что я не перенесу твою смерть. Не хочу ее видеть, не хочу узнавать, что и Шэнь Юань, возможно, не выжил». Однажды он уже думал, что Шэнь Юань погиб, брошенный в Водной тюрьме Хуаньхуа. Шэнь Цинцю помнил этот страх, сжавший сердце ледяной рукой. Переживать за двоих? Охваченный этим чувством, он не хотел дышать и минутой дольше. Эгоистичное, трусливое поведение, но Шэнь Цзю всегда был ублюдком. Лю Цингэ отвел взгляд, слушая чужой разговор, но не убрал руки с груди Шэнь Цинцю, продолжая вливать энергию. Шэнь Цинцю слабо улыбнулся: — Я ни о чем не жалею. Прости, Юэ Ци, я уйду первым. Юэ Цинъюань закивал, пряча лицо, но слезы вновь закапали на одежду Шэнь Цинцю, а пальцы больно сжались на его плече. Это невозможно было терпеть! — Лю Цингэ, — хмуро позвал он, пытаясь отвлечься от разрывающего сердце зрелища. — Что? — не менее хмуро ответил Лю Цингэ. — Если Ло Бинхэ не справится с мелким паршивцем, тебе придется помочь. Его цветочное тело и так слабо, а от использования Синьмо начнет разрушаться еще быстрее. Вдвоем вы точно справитесь. Шэнь Цинцю не мог произнести имя «Шэнь Юань» и прямо попросить Лю Цингэ спасти его. Казалось, стоит озвучить свои опасения, и судьба несчастного паразита будет решена. — Цветочное тело… — эхом прошелестел Юэ Цинъюань, думая непонятно о чем. — Хорошо, — кивнул Лю Цингэ. Помедлив, он добавил: — Шэнь Цинцю. Ты храбро сражался сегодня и спас нас всех. «Смотрите-ка, говорящая задница изрекла нечто разумное! Хотя я, вообще-то, не собирался». Толпившиеся вокруг заклинатели одобрительно загудели, будто и не собирались недавно его прикончить. Какое лицемерие! А может, Шэнь Цинцю бесился, понимая, что уже не поживет в мире, где Лю Цингэ не считает его куском дерьма и где не нужно злиться на Юэ Цинъюаня… — Присмотри за ним, — буркнул Шэнь Цинцю вместо ответа, стрельнув глазами в сторону главы ордена. Лю Цингэ снова кивнул. — И за Шэнь Юанем… Если он выживет, — не выдержав, добавил Шэнь Цинцю. — Обещаю. Не волнуйся. Шэнь Юань умеет постоять за себя. — Да, Цинцю. Лучше подумай, что скажешь, когда он вернется тебя ругать, — поддела Ци Цинци. — Брат Шэнь Юань справится, — тихо прибавил Юэ Цинъюань. — Он сильный. Шэнь Цинцю хотел бы сказать о паразите нечто оскорбительное напоследок, сколько можно возносить ему хвалы, пока сам Шэнь Цинцю умирает! Но вместо этого устало прикрыл глаза. Он не ожидал, что смерть будет такой спокойной, словно увядание цветка осенью. Ни боли, ни ужаса. Если подумать, он этого не заслужил, отправляя врагов в небытие гораздо более жестоким образом. Пара медленных вдохов, и Шэнь Цинцю вновь открыл глаза и тоскливо уставился в низкое, затянутое темными облаками небо. «Да почему я никак не умру?» Ему уже было как-то неловко. Разве это прощание не затянулась? Ладно, Юэ Цинъюань, но другим заклинателям, должно быть, поднадоело стоять рядом со скорбными лицами. Кроме главы ордена и, быть может, парочки горных лордов, о гибели Шэнь Цинцю здесь вряд ли кто-то жалел. Но приличия не позволяли всем просто разойтись. Не так страшно, что ублюдки перевяжут раны и напьются парой минут позднее, но какая молва пойдет о Шэнь Цинцю после смерти? «Герой, спасший всех» или «тот заклинатель, что никак не мог сдохнуть»? «Ублюдок, заставивший братьев ждать на ледяном ветру?» Может, и об этом сложат дурацкие песенки? Шэнь Цинцю похолодел. Как он мог забыть! — Лю Цингэ! — обеспокоенно позвал он, задергавшись в руках Юэ Цинъюаня. Лю Цингэ поспешно склонился над умирающим. — Я… Вынужден попросить тебя об одолжении. Только Лю Цингэ и можно было это доверить. — Хорошо. Я сделаю все, что ты скажешь. Шэнь Цинцю подавил желание сказать: «Спрыгни с Радужного моста». — В моей спальне в Бамбуковой хижине… — Кхм. — Под кроватью лежит тет…нет… Под кроватью лежат…доски… Доска?.. Язык вдруг перестал его слушаться. Шэнь Цинцю пришел в ужас. Внимание рассеивалось, было трудно сосредоточиться на словах. Нет, он не мог умереть сейчас! Почему именно теперь силы решили его оставить?! Он не закончил земные дела! — Доска, — упрямо повторил Шэнь Цинцю, оставаясь в сознании исключительно усилием воли. — Он бредит, — тихонько сказал Юэ Цинъюань и прижался губами к покрытому испариной лбу. Отстранившись, ласково прошептал: — Все хорошо, сяо Цзю. Скоро мы снова встретимся. — Доска… — Доска, — прочувствованно повторил Лю Цингэ. — Хорошо, Шэнь Цинцю. Я понимаю. Кто-то в толпе хлюпнул носом. «Идиоты!» Ничего, если потребуется, он обернется мстительным духом и прикончит их всех. — Отходит доска под кроватью, — наконец сказал Шэнь Цинцю, от злости его сознание вновь прояснилось. — Там спрятана…тетрадь. С рисунком солнца. Красной тушью. На облож…на об-лож-ке. «Длинная» речь вконец измотала его, но он не мог остановиться на этом. Этак Лю Цингэ подумает, что Шэнь Цинцю просит издать сборник его стихотворений. Он сосредоточился, копя силы для следующей фразы. — Брат Му? — послышался приветственный оклик. — Скорее сюда… Му Цинфан пробился сквозь толпу и присел справа от Шэнь Цинцю, рядом с Лю Цингэ. Тот убрал ладонь с чужой груди. Подняв бессильное запястье, Му Цинфан без лишних разговоров принялся высчитывать пульс и пропускать потоки ци сквозь умирающее тело, впрочем, он довольно быстро оставил бессмысленное занятие и тихо покачал головой. Шэнь Цинцю ответил на это слабой улыбкой и вновь уставился на Лю Цингэ. — Сожги, — наконец произнес Шэнь Цинцю главное. — Сожги тетрадь. Никто не должен прочесть… — Хорошо-хорошо, — перебил Юэ Цинъюань, прижимая Шэнь Цинцю к груди и баюкая его в объятиях. — Я сожгу ее, Цинцю, не волнуйся. Шэнь Цинцю очень даже волновался! Он подозревал, что Юэ Цинъюань не удержится и заглянет внутрь. Только Лю Цингэ был в достаточной степени благороден и одновременно начисто лишен сентиментальных порывов, чтобы в точности выполнить указание и не залезть в рукопись ни из скорби по ушедшему другу, ни из желания поглумиться. Кстати о желании поглумиться. — Если я узнаю… — пробубнил Шэнь Цинцю, не в силах оторвать голову от плеча Юэ Цинъюаня. — Что хоть одна живая душа прочитала… Особенно Шэнь Юань… Не хватало, чтобы этот «литературный критик» всю жизнь смеялся, вспоминая его творческие потуги. Нет, Шэнь Цинцю не стеснялся своих стихов о природе или о ничтожности человеческой натуры, они были очень даже недурны, но что касалось более личных строк… — Под кроватью. Тетрадь с рисунком солнца, — еще раз повторил Шэнь Цинцю, как маленькому, досадуя, что не может обернуться и грозно посмотреть на Лю Цингэ. — Сжечь. — М-гм, — издал тот мрачно, похоже, устав ждать, когда же Шэнь Цинцю наконец наговорится и сдохнет. — Рисунок солнца? — вдруг переспросил Юэ Цинъюань. Его голос доносился до Шэнь Цинцю словно сквозь глухую стену, пусть чужие губы и были сейчас совсем рядом, у уха. Краски тускнели… Кажется, теперь точно конец. Юэ Цинъюань осторожно отнял Шэнь Цинцю от своей груди и переложил к Лю Цингэ на колени, что ужасно не понравилось обоим. Шэнь Цинцю снова раздумал умирать. Уж не на коленях у Лю Цингэ! Ублюдок растерянно похлопал его по плечу, словно не зная, куда деть руки. Спасибо, хоть этот не стал обнимать! На его лице застыло довольно глупое выражение, Шэнь Цинцю посмеялся бы, если б хватило сил. Юэ Цинъюань тем временем обратился к Му Цинфану: — Брат Му? Я подумал, что… Шэнь Цинцю едва мог разобрать, о чем они говорили. Кажется, звучали слова «солнце», «цветочное тело» и «источник энергии»? Лю Цингэ сидел неожиданно спокойно и не пытался спихнуть умирающего на снег. Если подумать, эти колени были достаточно мягкими. Шэнь Цинцю почти смирился со своим положением и прикрыл глаза… Чтобы вновь распахнуть их, когда чьи-то руки сорвали с его пояса ножны Сюаньсу! — Что… — пробормотал Шэнь Цинцю из последних сил. «Что он делает?» Юэ Цинъюань отошел на несколько шагов от Лю Цингэ с Шэнь Цинцю на коленях. Заклинатели поспешно расступались в стороны от безумца. — Не смей… — не веря, прошептал Шэнь Цинцю, пальцы скребли холодный колючий снег, пытаясь оторваться от земли и дернуть Лю Цингэ за одежду. — Лю Цингэ, останови его… Ты обещал… Он так старался, чтобы Юэ Цинъюань больше не трогал свой ублюдочный меч! Так почему… Но Лю Цингэ и не шелохнулся. Шэнь Цинцю услышал лязг металла, и по долине пронесся пронзительный, похожий на плач крик Сюаньсу. Юэ Цинъюань воздел руку с сияющим клинком к небу. Лезвие испустило луч чистой энергии, что пронзил облака и взорвался где-то на невообразимой высоте, сияние разлилось по небу до горизонта, испаряя дождем сизые плотные тучи на своем пути… Убирая преграды. Долину реки Ло озарил солнечный свет. Цветочное тело потянулось к нему, будто купаясь в ласковых прохладных лучах. Последним, что Шэнь Цинцю увидел перед тем, как обессиленно сомкнуть веки, была залитая нежным сиянием фигура Юэ Цинъюаня на фоне яркого голубого неба.