Паразит

Ло Бинхэ медленно брел по широкой торговой улице Дунсюэ, портового городка, где выросла одна из его бывших жен, Цю Хайтан. Сейчас ей было около одиннадцати лет — неплохой возраст для знакомства с Ло Бинхэ, что выглядел теперь лет на десять — но он пришел в это время по совершенно иной причине. Впрочем, Ло Бинхэ затруднялся назвать ее. Зачем он снова искал учителя? Что еще хотел узнать? Казалось, он видел все. Он уже побывал в мире Шэнь Юаня и видел его жизнь: сытую, благополучную, до крайности беззаботную. Он возвращался в прошлое Шэнь Цинцю и видел его первую жизнь: наполненную ядом и подозрениями. Видел, как он пытает «паразита» — и себя самого! — в пещерах Единства душ, как подлизывается к старому главе пика, как ссорится с братьями по ордену, как сбегает по ночам в бордели. Забавно, пусть и по разным причинам, оба они, и Ло Бинхэ, и Шэнь Цинцю не ночевали в спальнях Цинцзин с остальными учениками. Ло Бинхэ видел скитания Шэнь Цинцю с мастером У Яньцзы, старым разбойником, видел ограбленные трупы, что оставались на их пути, видел меч, что Шэнь Цинцю вонзил в спину собственного учителя, и потрясенное лицо молодого Юэ Цинъюаня. Видел сожженное дотла поместье Цю Хайтан, видел тело ее брата, обезображенное до неузнаваемости десятками неумелых ударов меча. Видел связанного, бессильного, избитого Шэнь Цинцю, видел ненависть в его глазах. Шэнь Цинцю был умнее, с самого детства он ни на что не рассчитывал, не знал сомнений. Не ждал от своих мучителей милости, и никогда не проявлял ее сам, ни к себе, ни к другим. Ло Бинхэ понял слова учителя о круге ненависти, в котором можно плутать бесконечно. Цю Цзяньло истязал своего маленького раба, раб вырос и принялся измываться над своим учеником, ученик сбежал и, вернувшись, наказал наставника, отобрал все, чем тот дорожил — его близких, его репутацию, его силу и власть, а потом и жизнь. После смерти Шэнь Цинцю возродился в другом мире, и эта новая реальность была к нему менее жестока. Он вырос в любящей семье, не познал мук голода и побоев, превратился в мягкотелого идиота, способного протянуть руку помощи и злейшему врагу. Какой смысл в мести такому человеку? Ло Бинхэ теперь сам не знал. Зачем он вытащил учителя из этого дивного мира, из новой прекрасной жизни, снова попытался утащить за собой в трясину ненависти и отчаяния? Пусть он и поступил так, Шэнь Юань отказался мстить. Первым разорвал круг. Более того, ринулся спасать Ло Бинхэ, не думая и секунды. Ло Бинхэ с радостью отплатил бы ему добром, прикончив Цю Цзяньло, похоже, именно с этого человека начались все их злоключения. Но он не хотел менять прошлое, ведь тогда оба, и Ло Бинхэ, и Шэнь Цинцю вырастут совсем другими людьми, не станут теми, кем должны были стать, и не пройдут путь, который они прошли. Вряд ли учитель обрадуется, разлучи его вдруг судьба с любимым нытиком. И с этим странным другом — самим собой из прошлого. Важно было ничего не испортить. Ткань реальности этого мира принимала Ло Бинхэ не слишком хорошо, что в прошлом, что в будущем, если бы не Синьмо, Ло Бинхэ давно растаял бы в воздухе, как и положено призракам. Остался бы только занявший его место ноющий сопляк. А вот в других мирах Ло Бинхэ чувствовал себя замечательно, оставалось только поменять тело. Но он все равно собирался навещать учителей время от времени, чтобы те не расслаблялись. Чтобы подлизаться, и чтобы его не прогнали сразу, Ло Бинхэ начал с того, что отправил Шэнь Юаню в подарок новую руку, забрав ее из Священного Мавзолея несколько лет назад, когда нефритовое тело, прекрасная статуя, способная стать пристанищем для души, еще не рассыпалась в пыль от неумелых попыток Чжучжи-лана снять ее с постамента. Впрочем, Ло Бинхэ подозревал, что именно он повредил охранные системы, когда отсекал статуе руку и менял ее на иллюзию. Возможно, Чжучжи-лан и не виноват… Неважно, главное, что Шэнь Юань теперь сможет приставить искусственную руку к плечу, и нефрит оживет, вдохнув ци из человеческого тела. Потом Ло Бинхэ отправился в пещеру в лесу Байлу и сорвал росток цветка росы луны и солнца. Из него заклинатели смогут вырастить новое тело для больного Юэ Цинъюаня. Ло Бинхэ сделал этот подарок вовсе не потому, что ему стало жаль главу ордена или Шэнь Цинцю, или, если на то пошло, маленького избитого раба в доме семейки Цю… Нет. Может, учитель и был прав насчет круга ненависти, но сейчас Ло Бинхэ двигал прагматичный расчет. Если он хотел заглядывать в гости к учителям на Цинцзин, нужно было подлизаться к обоим. Вспомнив, что это маленькое цветочное тело для него самого вырастил Юэ Цинъюань, Ло Бинхэ не мог не задуматься. Цветы росы луны и солнца цвели раз в тысячу лет. Он и раньше недоумевал, как главе ордена посчастливилось найти один росток через несколько лет после цветения. Что ж… Теперь все стало очевидно. Вновь разрезав ткань времени мечом Синьмо, Ло Бинхэ оставил еще один росток в опустевшей пещере аккурат к приходу Юэ Цинъюаня. На этом Ло Бинхэ остановился и перестал забавляться со временем. Может, он и хотел бы убить Цю Цзяньло, подкинуть немного деньжат юным Шэнь Цинцю и Юэ Цинъюаню… Спасти свою несчастную приемную мать и не дать ей страшно заболеть от тяжелой работы. Прожить вместе столько лет, сколько отмерили ей небеса, а потом отпустить с улыбкой. Но каждое маленькое изменение грозило разрушить целый мир. Поэтому Ло Бинхэ неспешно бродил по улицам Дунсюэ среди разноцветных торговых палаток, вдыхал ароматы уличных закусок, щурился от яркого весеннего солнца и высматривал знакомое лицо Шэнь Цинцю среди десятков нищих. Ведь ничего не изменится от того, что он просто посмотрит. Может, он хотел узнать, с чего все началось. Унять непонятную тревогу в сердце, найти хоть какой-то ответ. Ло Бинхэ увидел компанию нищих: пятеро маленьких оборванцев с тоскливыми голодными глазами сновали между прохожими, выпрашивая еду и монеты. Кто-то художественно размазывал по грязному лицу слезы и объяснял, что не ел уже два дня, кто-то, напротив, смеялся и предлагал показать фокус за медячок. Казалось, за ребятами никто не присматривал, но Ло Бинхэ знал, что все они — рабы, поставленные на это место попрошайничать своими хозяевами. Заприметил Ло Бинхэ и Шэнь Цинцю — Шэнь Цзю, как его сейчас звали. Лет одиннадцати на вид, с маленьким симпатичным личиком, худой и нескладный. Наверняка такой успешно разводил жалостливых богачек на деньги, вот только сейчас на его лице красовалось такое презрительное, брезгливое выражение, что и последняя дура не дала бы ни медяка. Вместе с еще двумя детьми Шэнь Цинцю стоял в неприметном с улицы переулке и выговаривал высокому пареньку: — Ци-гэ, хватит, он что, безрукий, что ли? Оставь, пусть ходит растрепанный, может, подадут больше. О, может, ему врезать? Для сострадательности. От него совсем мало толку. Давай, подобью ему глаз? Мальчик с не по-детски серьезным выражением лица, в котором Ло Бинхэ сразу узнал Юэ Цинъюаня, помогал маленькому, лет семи-восьми на вид, ребенку завязать волосы тонкой лентой. В сердитом взгляде младшего мальчика читалось: «Себе подбей глаз, Шэнь Цзю». — Нас ведь тоже отлупят, если заработаем мало, — продолжал ругаться тот, в его голосе появились жалобные, заискивающие нотки. — Он даже не пытается нормально выпрашивать, Ци-гэ. Слишком гордый для этого, а? Ленивый сопляк! — Шицзю скоро привыкнет к работе, не беспокойся, — улыбнулся Юэ Цинъюань. — Вот так! — закончив с прической, он ободряюще хлопнул мальчика по плечу. «Шицзю, девятнадцатый», — мысленно отметил Ло Бинхэ. Похоже, хозяева пронумеровали всех этих ребят для простоты. — И что ты стоишь? — недоуменно спросил у мальчика Шэнь Цинцю. — Иди работай. С видом «поуказывай мне еще», мальчик достал из кармана печеньице и принялся сосредоточенно его грызть, игнорируя возмущенные взгляды старшего приятеля. Тот совсем взбесился и ударил мальчика по руке. Печенье упало на землю, и, прежде чем бедолга успел наклониться, Шэнь Цинцю придавил печенье ногой, старательно топча его в мелкие крошки. И Юэ Цинъюань, и маленький Шицзю оторопели от неожиданности. — Ци-гэ!.. — наконец воскликнул несчастный ребенок. — Он!.. — Какой он тебе Ци-гэ? — рявкнул Шэнь Цинцю. — Опять подобрал что-то с земли и жрешь?! — Нет! Ты!.. — Помяни мое слово, Ци-гэ, — при обращении к старшему брату голос Шэнь Цинцю мгновенно стал спокойным, будто он и не топтал сейчас единственную еду несчастного товарища. — Ты только зря возишься с этим маленьким господином. Торговцы опять травят крыс, если он дальше будет жрать из местных помоек, точно сдохнет. Я забился с Шиу, кстати. На пять монет и три недели. — Ох. Сяо Цзю прав, это очень опасно… Увидев, что и старший товарищ ему не верит, несчастный ребенок растерял последнее достоинство и затараторил: — Это нормальное печенье, не из помойки! Да кто выкинет печенье? Сегодня утром мне дала его богатая госпожа. — Богатая госпожа помойка, — мерзко заржал Шэнь Цинцю. — Правда! В голубой накидке, ты ведь тоже ее видел! Она его уронила, но я сразу поднял, оно не успело запачкаться! Я хотел ей его вернуть, но госпожа… — Отдала его тебе, да? — Да… — Знаешь, почему? Мальчик растерянно умолк. Шэнь Цинцю злорадно ответил: — Потому что не захотела есть грязное. Шицзю насупился, признавая правоту приятеля. В обычное время нищие нередко столовались на помойках, Ло Бинхэ и сам не раз копался в отбросах еще до прихода на пик Цинцзин. Да и после тоже. Но если Шэнь Цинцю говорил правду, и в городе травят крыс, к еде нужно было относиться гораздо внимательнее. Снадобья, что использовались в этом деле, могли убить и человека, нельзя было просто подбирать с земли и из куч отбросов прилично выглядящие кусочки. Изобразив пинок под коленку — ударить Шэнь Цинцю он не решился — мальчик обиженно отвернулся от старших приятелей, подобрал с земли глиняную плошку для подаяний и потопал к лоткам торговцев, видимо, клянчить милостыню. Шэнь Цинцю увлеченно о чем-то заговорил с Юэ Цинъюанем, так что Ло Бинхэ не стал подходить ближе и привлекать лишнее внимание. Вместо этого он решил поболтать с несчастным мальчишкой от нечего делать. Может, расспросить его о жизни Шэнь Цинцю здесь? — Отобрали еду? — поинтересовался он сочувственно, окликая Шицзю. — Мне тоже приходилось голодать когда-то. Только было открывший рот, чтобы заголосить «подайте этому жалкому нищему», Шицзю обернулся и уставился на Ло Бинхэ с некоторым недоумением. Ло Бинхэ был богато одет, да и с мечом ребенка его возраста увидишь нечасто. К тому же, под одеждой он был весь обмотан бинтами, чтобы скрыть начавшую разлагаться плоть и неприятного вида темную жидкость, сочившуюся из трещин на коже. Края повязок виднелись из-под рукавов и над воротом рубашки. Цветочное тело едва выносило контакт с темной энергией и частое использование Синьмо, но этим Ло Бинхэ собирался заняться чуть позже. Оценив наружность незнакомого юного господина как странную, вероятно больную, но явно богатую, Шицзю поклонился и невыразительно пробормотал: — Этот маленький нищий совсем ничего не ел… Уже три дня ни крошки во рту! А, и еще замерз. Пода-а-айте, молодой господин… Господин? Честно говоря, выглядел Шицзю довольно упитанным. Да и его одежда, пусть и художественно подранная, была достаточно теплой для погожего весеннего денька. В глазах, отведенных в сторону, застыло безразличное выражение. Почувствовав к ребенку легкую симпатию, Ло Бинхэ не удержался от поддразнивания: — Врать нехорошо, брат Шицзю. Ты совсем не выглядишь голодным… Но это не страшно. Привыкнешь со временем и перестанешь стесняться. Ты недавно работаешь здесь, да? Поняв, что притворяться нет смысла, ребенок со скучающим видом ответил: — Да. И меня скоро заберут… — Заберут? — Меня выкрали ради выкупа, а потом привезли сюда и передали хозяевам Ци-гэ… — пробурчал он. — Не знаю, почему родители никак не приходят за мной. Но они должны забрать меня. — Так ты из богатой семьи? Мальчик кивнул. Что ж, теперь понятно, откуда эти небрежные манеры, и почему Шэнь Цинцю так бесился. Завидовал, что хотя бы когда-то этот мальчик был сыт и любим. — А почему ты сам не вернешься? Сбежал бы отсюда. — Я не доберусь до Байфэн один, — надулся пацан. — И Шэнь Цзю говорит, если сбегу, меня догонят и переломают мне ноги. Конечно, именно так Шэнь Цинцю и говорил! Мальчик совсем помрачнел: — Больным подают больше… Мы каждый вечер просим, чтобы нас не трогали. — Пока не тронут, детям тоже охотно подают, — знал Ло Бинхэ. «А когда станете старше, да, кого-то из вас искалечат, кого-то продадут на тяжелые работы, кого-то в бордель — кто посимпатичнее». Например, таких, как Шэнь Цинцю. Быть может, не купи его семья Цю, жилось бы ему еще хуже. Или вот этот Шицзю — скорее всего его тоже не ждет ничего хорошего. С родителями мальчика, должно быть, что-то случилось, раз они не стали спасать сына. Это нетрудно было проверить, но исчезновение маленького нищего могло повлиять на будущее Шэнь Цинцю, а оно не должно быть изменено. Так что Ло Бинхэ мог лишь предложить мальчику пару медных монет. — Поболтаешь со мной? — спросил он, показывая деньги. Шицзю протянул маленькую ладошку, но Ло Бинхэ резко убрал кулак у него из-под носа. — Пойдем поговорим немного… Тогда дам. Шицзю нахмурился. — О чем поговорим? — О твоих друзьях. А я куплю тебе поесть. Мальчик чуть прищурился, наклонив голову к плечу и раздумывая над предложением. Ло Бинхэ вдруг показалось, что он уже где-то видел похожий взгляд. — Я должен стоять здесь с плошкой для денег… И Ци-гэ велел не уходить с незнакомцами, — наконец изрек Шицзю. — Правильно велел. Но меня не нужно бояться. — Почему? «Потому что я могу разрушить этот город одним ударом меча. Нет разницы, боишься ты меня или нет, осторожность тебя все равно не спасла бы». Если бы Ло Бинхэ, конечно, собирался навредить незнакомому парнишке. Он улыбнулся: — Потому что я тоже маленький. Разве я могу тебя обидеть? Ло Бинхэ умел обаять любого, вот и губы Шицзю тронула легкая улыбка. Похоже, он не считал опасным ребенка немногим старше себя самого. — М-м… Хочу яблочко в карамели, — он ткнул пальцем в направлении лотка со сладостями. Купив два яблока на палочке, Ло Бинхэ протянул одно Шицзю. Тот с наслаждением вгрызся в глянцевый бок, казалось, вот-вот угрожая сломать себе зубы, а сам Ло Бинхэ размышлял, где он мог видеть эту улыбку, насмешливую, но добродушную. Они отошли в узкий переулок между домами, похожий на тот, где троица нищих ругалась недавно, только более грязный. — Как давно Шэнь Цзю здесь? — Не знаю, — безразлично ответил Шицзю, хрустя карамелью. — Они дружны с Юэ Цин… С тем высоким мальчиком? — Юэ Ци, — пояснил Шицзю, кивая. — Вроде так. — Они главные в вашей…компании? — Вроде так. Ло Бинхэ вздохнул. Толку от этого разговора… Впрочем, он и сам не знал, что хотел бы услышать. — Нелегко с Шэнь Цзю, да? — Терпеть его не могу! — оживился Шицзю и даже отвлекся от лакомства. — Противный, вредный, все время ноет и притворяется самым несчастным, чтобы Ци-гэ его пожалел, но как только Ци-гэ не видит, дерется и отбирает у нас еду и деньги! «Похоже на Шэнь Цинцю». — Знаешь, Шизцю, жизнь его скоро накажет, — приободрил Ло Бинхэ мальчика. Он больше ничем не мог ему помочь, а если бы и мог, вряд ли стал бы возиться. — За каждый удар и каждый отобранный у вас кусок хлеба. Рассказать? — М-м, — Шицзю задумчиво облизал яблоко и вдруг прямо встретил взгляд Ло Бинхэ. — Да ну его, — беззаботно добавил он. Ло Бинхэ улыбнулся в ответ, чувствуя какую-то неправильность происходящего. Несмотря на солнечный весенний денек, по его спине вдруг пробежала дрожь. Такие знакомые интонации… — В смысле? — Плевать на Шэнь Цзю, я не хочу, чтобы его наказывали. — Шицзю такой добрый, — протянул Ло Бинхэ. — Только не очень вежливый. Мальчик смутился. — Я хотел сказать… Я бы ему врезал, — объяснил Шицзю. — Хоть Ци-гэ и просил нас не ссориться. Но я не хочу, чтобы его избивали хозяева… «Он подумал, я предлагаю наябедничать хозяевам на его поведение?» — …или чтобы у него отбирали еду. В этом нет никакого смысла, он только больше озлобится. — Нет никакого смысла? — повторил Ло Бинхэ растерянно, наконец узнавая знакомую улыбку. В этом правда не было смысла. Никакого смысла не было в том, чтобы старая больная женщина умирала от голода за работой. Чтобы над ее осиротевшим сыном вместо обучения издевался могущественный заклинатель. Чтобы глава великого ордена истекал кровью, пытаясь спасти приятеля, который того не стоил. Чтобы обнаглевший от безнаказанности и скуки молодой господин избивал маленького раба. Чтобы некий человек из другого мира оказывался затянут в тело безумного параноика, терпел пытки, лишался руки, сжигал духовные каналы, боролся за свою жизнь снова и снова… Сердце Ло Бинхэ билось так часто и невесомо, словно превратилось в запертую в грудной клетке бабочку. От внезапно обрушившегося понимания стало жарко. — Никакого смысла, — прошептал он. Пусть у маленького Шицзю было совсем другое лицо, теперь Ло Бинхэ узнавал этот безмятежный взгляд, бездонные темные омуты, в которых растворилась без остатка его бездарная ноющая копия. Шэнь Юань не был более удачливым призраком. Когда прошлое изменилось, его существование не начало стираться из нового мира, потому что с самого начала он не имел к Шэнь Цинцю отношения. Разные люди, разные души… Забавно, что этот круг ненависти, из которого не могли или не хотели найти выход Ло Бинхэ с Шэнь Цинцю, разорвал случайный добрый человек, оказавшийся достаточно безумным — или ленивым — чтобы махнуть рукой на месть им обоим. — Такой глупый учитель, — засмеялся Ло Бинхэ. — М? Ты это мне? — надменно поинтересовался пацан. «С такими манерами ему никто не подаст», — вздохнул Ло Бинхэ про себя. — Нет, просто вспомнил кое-что забавное. Возьми, — он протянул мальчику второе яблоко. — Отдай его Шэнь Цзю, хорошо? Пацан наморщил нос, но послушно взял яблоко, засунул в карман и, неловко поклонившись, поспешил прочь. — Подожди! — окликнул Ло Бинхэ. Мальчик оглянулся. — Ты… — Ло Бинхэ запнулся. Он хотел сказать, что не должен был втягивать Шэнь Юаня в этот кошмар. Что не знает, почему Синьмо перепутал их с Шэнь Цинцю. Что благодарен ему за свое спасение — дважды. Что больше не причинит вреда. Ло Бинхэ хотел объяснить, что ему очень жаль. Но… — Зря ты положил яблоко в карман, — улыбнулся он на прощание. — К нему ведь прилипнет мусор. Загадочный взгляд маленького нищего пронзал Ло Бинхэ насквозь: — Я знаю.

***

Ло Бинхэ покинул портовый городок и вновь посетил мир Шэнь Юаня. Прошлое изменилось, но изменение было не слишком значимое, чтобы уничтожить два мира полностью. Ткань реальности исказилась, натянулась почти до разрыва, истончилась, события и судьбы спутались друг с другом, словно по поверхности озера пробежала рябь. Шэнь Цинцю в одном мире остался жив, поэтому его перерожденная версия в другом мире растаяла, словно призрак, но теперь Ло Бинхэ знал, что искать, и нашел: смутный силуэт мальчика в заброшенном храме, дурацкая клятва, сущность божественной природы, некогда властвовавшая над миром, а теперь тратящая остатки былого могущества на издевательства над детишками. Эти события случились и не случились одновременно. Неудивительно, что Шэнь Юань не помнил ни ту ночь, ни своего кошмарного приятеля. Неудивительно, что призраки так и не произошедших с Шэнь Цинцю событий возвращались именно к нему в виде смутных воспоминаний и снов — как и Ло Бинхэ, они искали свое место, как и Синьмо, они перепутали Шэнь Юаня с Шэнь Цинцю из-за смены судеб. Ло Бинхэ теперь знал, с чего все началось, но так и не увидел, чем все закончилось, по крайней мере, для маленького Шицзю. Солнце заливало неприметный с торговых рядов переулок ласковым теплым светом. Двое маленьких нищих болтали, присев у стены, чтобы дать отдых уставшим за день ногам. Ребята рисковали получить по заднице, если их заметят хозяева, но каждый верил в свое везение. — Это тебе! — Шицзю нехотя протянул Шэнь Цинцю — тогда еще Шэнь Цзю — испачканное крошками, нитками и мелким мусором из кармана карамельное яблочко. — Богатый молодой господин утром просил тебя угостить. Мальчик совсем не хотел делиться со своим вредным приятелем и весь день размышлял, честный он человек или не очень, и, в конце концов, подбросил монетку, которая сказала отдать угощение другу. — Почему оно такое грязное?! Ты бы еще в сапог его запихал! Или ты и не собирался мне его отдавать, а, Шицзю? С утра валял его по помойкам?! И это вместо благодарности. С каждой фразой Шэнь Цзю злобно пихал его локтем в бок и с неудовольствием разглядывал некогда аппетитное, а теперь растерявшее глянцевый блеск угощение. Наверняка Шэнь Цзю слопал бы и еду из помойки, кабы его никто не застукал за этим занятием, но позволить себе потерять лицо перед другими не мог. Пах десерт все еще упоительно, жженым сахаром и терпким ароматом печеного яблока, но, посмотрите-ка, у этого нищего оборванца была гордость! — Сам теперь ешь эту дрянь, — помедлив, Шэнь Цзю с умным видом добавил: — И сколько тебе повторять, чтобы не ходил никуда с незнакомцами, глазом моргнуть не успеешь, утащат! Шицзю прекрасно знал, что приятелю было плевать и на него, и на остальных ребят из их компании, Шэнь Цзю просто любил поучать и ругать их. И запугивать — стоящие в глазах детей слезы были для него слаще любых карамельных яблок. Шицзю, конечно, не собирался плакать. — Куда утащат? — полюбопытствовал он. — Меня ведь уже утащили сюда. — В бордель! Или в подвал! М-м… Подвесят на железный крюк, изобьют хлыстом, вырвут ногти, выколют глаза и оторвут руки и ноги! А дальше… — ничего более страшного на ум ему, видимо, не пришло, так что закончил Шэнь Цзю скомканно: — … будут еще пытать! — Тот молодой господин не походил на такого человека. — Пф-ф! Тебе-то откуда знать. — Он купил нам поесть. Даже тебе. Знаешь, он рассказал мне кое-что про тебя по секрету. — Да? — Шэнь Цзю заинтересовался. — И что же? Шицзю насквозь видел своего приятеля, тот уже начал мечтать, как его купят в богатую семью, и он будет сытно обедать и спать в тепле… Правда, Шицзю с трудом представлял себе этого ублюдка драящим полы или подносящим чай. — Этот молодой господин сказал, что у тебя, — голос Шицзю становился все тише, он поманил приятеля пальцем, а когда тот наклонился совсем близко, осторожно протянул руку…с силой ущипнул тонкую кожу и заорал в ухо: — Яйца на подбородке! С этими словами Шицзю вприпрыжку унесся из переулка, оставив приятеля сыпать ругательствами, тот даже не погнался за своим обидчиком. Попетляв по знакомым улочкам, невероятно довольный собой Шицзю остановился во дворике маленького храма и уселся прямо на землю. Ублюдок не скоро найдет его здесь. Греясь под теплым весенним солнышком, Шизцю раздумывал, скоро ли за ним вернутся родители, и облизывал карамельное яблочко, от которого отказался Шэнь Цзю. День в кармане совсем не испортил вкус угощения. Погруженный в свои мысли, мальчик не заметил, что бок яблока был испачкан подсохшей темной жидкостью, случайно капнувшей на еду из ран «благодетеля». На следующее утро Шицзю не стало, а его вредный приятель и думать забыл об очередном недолго продержавшемся в их компании ребенке.