Глава 1 Неожиданные плоды не к ночи упомянутого вечера и… ночи
И вдруг… О, эти «вдруг»! Как они играют человеком. Валентин Пикуль
— Шиди Му, скажи наконец, что с ним? — не успел он очнуться, как до его сознания, всё ещё полностью не сбросившего оковы беспамятства, стал доноситься истеричный голос лидера секты. Нет, у главы их уважаемой по всему миру секты и тем более всегда такого неизменно спокойного Юэ Цинъюаня не мог быть истеричный голос. Скажем так, голос этот звучал слегка взволнованно. — Чжанмэнь-шисюн, не надо так волноваться. С Шэнь-шисюном всё в порядке. Он ничем не болен, и никаких травм у него нет… — начав уверенно и довольно-таки непоколебимо, как и всякий другой лекарь во время высказывания своего постановления по состоянию здоровья пациента, к концу своей речи ощутимо замялся целитель секты. И это не осталось незамеченным. — Как такое может быть! На памяти этого шисюна, Цинцю-шиди ещё никогда не падал в обморок. Как он может быть в порядке, пробыв так долго без сознания? С каких пор впадение в беспамятство расценивается как норма? Если с ним всё в порядке, то почему шиди отводит взгляд и звучит так неуверенно? — спросил лидер Юэ уже с подозрением. Шэнь Цинцю наконец окончательно пришёл в себя и, оглянувшись, заметил, что находится на пике Цяньцао. Похоже, когда он упал в обморок во время недавнего визита лидера секты, последний сразу же его подхватил и притащил на пик целителей. Подумать только, этот старейшина упал в обморок, как какая-то впечатлительная барышня! И одни небеса знают, сколько он так валялся. Что хуже всего, это случилось на глазах Юэ Цинъюаня, и Му Цинфан также видел его в этом жалком состоянии. Заклинателю было страшно подумать, сколько людей ещё могло быть в курсе… Сколько вообще видело, как Юэ Цинъюань, подхватив на руки, нес его на пик Цяньцао… Да они должны были пролететь минимум половину секты! Шэнь Цинцю наконец отбросил эти совсем лишние в данный момент мысли и стал прислушиваться к доносившемуся разговору. Занятые своим диалогом, ни лидер секты, ни её целитель не заметили, что он очнулся. — Чжанмэнь-шисюн, тут такое дело… — ещё больше замялся Му Цинфан и, не зная, как продолжить, вовсе замолчал. — Ну же, шиди, не томи! — воскликнул Юэ Цинъюань чуть громче, чем ему хотелось, уже с трудом держа себя в руках. А затем добавил уже тише: — Говори, как есть. У Шэнь Цинцю же в этот момент возникло дурное предчувствие. Очень дурное. И ощущение немаленькой такой подставы от жизни. Однако к последнему ему не привыкать. И придя к подобному заключению, заклинатель смог немного расслабиться. Хотя с этим Шэнь Цинцю явно поспешил. Потому что к следующим словам Му Цинфана и тому недоброму известию, что они несли, он оказался совершенно не готов! — Шэнь-шисюн не болен. Он в положении, — сказал наконец, собравшись с духом, главный целитель секты, сам не до конца веря своему недавнему открытию. Всё ещё до глубин души потрясённый. — В положении? — переспросил недоумённо Юэ Цинъюань. — В каком положении? — В интересном… — попытался донести свою мысль более ясно, но всё ещё деликатно Му Цинфан. Но увидев, что недоумение Юэ Цинъюаня только возросло, сказал уже все ясно, резко и без экивоков: — Шэнь-шисюн ждёт ребёнка. А чтобы лидер секты и на этот раз не углядел какой-то другой смысл в сказанном этим шиди, то скажу совсем прямо — он уже почти на третьем месяце беременности. Услышав такое, Шэнь Цинцю захотелось снова упасть в обморок. И на этот раз даже никуда отходить не надо было — он и так на пике целителей и уже удобно лежал в постели. Но спасительное беспамятство так и не захотело принимать его в свои мягкие объятия. И тут Шэнь Цинцю вспомнил о том проклятом дне, который и привел к таким результатам. О ночи, о которой он запретил себе даже думать или вспоминать. Почти успешно внушив себе мысль, что всё было сном. Да-да, кошмарным сном. Если бы не метка, которую каждый день приходилось прикрывать своей ци. И вдруг такое! Воспоминания той ночи начали всплывать в голове одно за другим. Уйдя тогда с праздника, где вся их секта отмечала фестиваль духов всю ночь напролёт, собравшись на пике Цюндин, он с трудом вернулся на свой Цинцзин. Очередное искажение ци. Но они были не редкостью для заклинателя, поэтому он не придал этому значения. А просто отправился домой передохнуть, полностью уверенный — всё само собой пройдёт. Как обычно. На деле же всё, как выяснилось, было не так просто на этот раз. Это искажение ци оказалось одним из самых серьёзных, что у него было в жизни. А всё этот зверь, Лю Цингэ! Ему редко удавалось как-то задеть Шэнь Цинцю, но иногда случались удачные попадания. Так произошло и в тот раз. Он смог вернуться на свой пик, хотя каждый шаг давался с таким трудом, что в конце он чуть ли не полз. До домика своего повелитель Цинцзин-таки не дополз и расположился в одной из многочисленных бамбуковых рощ родного пика. Лучше бы он не на Цинцзин возвращался и там подходящее убежище искал, а отправился на поиски Му Цинфана! Знать бы, где упасть… А там у него началась течка. Этот кошмар не случался с ним уже свыше двадцати лет. Заклинатель уже и не помнил, каково это. Хотя нет. Такого точно никогда ещё не было. Его предупреждали. Ему говорили, что так будет, если совсем не давать природе своё. Однако Шэнь Цинцю не мог вынести даже одной мысли об этом. Об этой мерзости... Это было совершенно неприемлемо для него! И он только ещё больше налегал на подавители. Вот расплата и не заставила себя долго ждать. Подавители, что мужчина принял в последний раз, потеряли свою эффективность как-то очень рано и, главное, так не вовремя. Как назло рядом не оказалось ни новых блокаторов (он собирался приобрести в ближайшие дни), ни даже Му Цинфана, который мог чем-то помочь. А дальше он чуть не умер. В глазах темнело, и рассудок мутился. Владыка Цинцзин был в каком-то странном состоянии не то сна, не то яви. Ещё не полностью отключившись от реальности, но и не в сознании. Он прежде никогда не был так слаб и беспомощен. Это-то его и подвело. Потому что именно в тот момент, когда Шэнь Цинцю не захотел бы видеть никого, кроме целителя, появился он. Не то, чтобы Цинцю особо что-то помнил. Он тогда находился практически в отключке. В его голове остались воспоминания не о самой ночи, а скорее об ощущениях и каких-то разрозненных неясных моментах. Как тяжесть чужого тела придавила его к земле. Как с него срывали одежду. Как он в какой-то момент начал тереться об этого человека, как какая-то распутная девка! И, о небеса, как он издавал какие-то отвратительные звуки, похожие на стоны (да, именно на них!), как последняя шлюха… Ему отвратительно даже думать о таком! Тут следует отметить, что вряд ли заклинатель позволил, чтобы события приняли такой оборот, если бы эти две напасти — искажение ци и течка — не начали совместную атаку на него и не довели до полной потери себя и отключения всего сознательного. Если бы дело было только в одном из них, он смог бы сдержаться. Уж он бы не допустил подобного! Но жизнь, как всегда, над ним посмеялась. Да что только нашло на него! У него в голове не укладывается, как это вообще могло случиться. Ему ведь всегда были омерзительны чужие прикосновения. Не только мужские, но и женские. Но особенно мужские, конечно. Спасибо проклятому Цю Цзяньло! Это всё из-за него. Из-за внимания, что этот подонок оказывал ему с начала его первой течки. Он никогда не позволял пользоваться подавителями. И всегда навещал Шэнь Цзю в такие дни. Как же он его ненавидел! Как это всё было омерзительно. А в остальное время этот садист развлекался тем, что просто избивал и пытал его. Шэнь Цзю мечтал о его смерти. И не только его, но и всего поместья Цю! Кроме Цю Хайтан. Он хотел предать огню всё это место! И однажды его словно услышали и разделили это желание сами небеса. У Шэнь Цзю случилось искажение ци. Самое страшное и ужасное в его жизни. Он словно полыхнул, как фейерверк. Испускаемая его телом неконтролируемая ци просто взорвалась, поднимая на воздух весь особняк Цю и его обитателей. Этого и следовало ожидать. Если бы у Цю Цзяньло было хоть какое-то представление о культиваторах, он бы понял, что такое неизбежно, когда запрещал Цзю учиться контролировать свою ци и каждый день его существования превратил в ад. Самому мальчику каким-то чудом удалось спастись. И даже вывести Цю Хайтан из охваченного пламенем здания. Он считал, что Цю покарали небеса. А иначе как подросток, ещё даже не научившийся владеть своей ци и абсолютно её не развивший, мог вызвать такие разрушения? Это была сама судьба! Туда им и дорога. Потом был У Яньцзы. И хотя он, слава небесам, не приставал к Шэнь Цзю с определёнными намерениями, но был садистом не меньше Цю Цзяньло. Ему доставляло наслаждение измываться над более слабым и унижать. И этим слабым мог оказаться, кто угодно из его жертв. Однако нередко им оказывался и так называемый ученик. Старому извращенцу было особо приятно издеваться над омегой и мучить его. После убийства этого негодяя ради спасения Юэ Цинъюаня Шэнь Цзю решил, что всё, хватит. Быть омегой в этом мире — ужасная судьба. Он хотел быть альфой или хотя бы бетой. Свою суть, к сожалению, не изменить. Но можно обмануть других. Через свои связи, мадам Цзян — хозяйку борделя, с которой Шэнь Цинцю познакомился ещё до поступления в Цанцюн, — он раздобыл специальные средства, помогающие подделывать ауру, запах и сущность альфы. Стал ими пользоваться наряду с сильнейшими подавителями феромонов омеги. И с тех пор вздохнул спокойно. В Цанцюн он уже пришёл как молодой альфа. Что касается мадам Цзян и девушек из борделя, то он ходил туда ещё будучи учеником У Яньцзы, когда выдавалась такая возможность. Всем людям необходимы прикосновения других людей для внутреннего комфорта и психического здоровья. А омегам — тем более, без этого они не могут жить. Девушки из борделя ему в этом и помогали. Успокаивали своими прикосновениями и дарили утешение. А ещё хороший крепкий сон без кошмаров. Там он и познакомился с мадам Цзян. И это знакомство, а впоследствии и дружба, оказалось одним из самых важных для обеспечения своего лучшего будущего. Будучи учеником Цанцюн, Шэнь Цзю довольно часто ходил туда. К единственным близким людям, с которыми ему было спокойно. Он нередко им помогал. Деньгами и выкупленной свободой. А иногда и более достойным в глазах общества трудоустройством. В глазах лично Цзю эти женщины и так были достойными из достойнейших. Однако потом из-за возникших слухов (спасибо Лю Цингэ!), уже будучи пиковым лордом, он больше не мог себе позволить такие частые посещения, а потому появлялся там всё реже и реже. Пока не стал приходить только за необходимыми средствами для своей маскировки и блокаторами. Может, поэтому он был постоянно взвинчен и часто срывался на окружающих. Но больше всего доставалось его ученикам. Особенно одному конкретному. Только теперь заклинатель понимает, что, возможно, выделял мальчишку из-за их связи. А не по причине какой-то неприязни, которой неоткуда было взяться. Хотя нет, неприязнь, и ещё какая, была. Но она полностью зиждилась на тех узах, что их связали между собой и были ему ненавистны. Подумав обо всем без эмоций, Шэнь Цинцю понимает, что не мог не почувствовать их за все эти годы. Связь истинной пары не то, что можно не заметить. Но связь эта была ему совсем не нужна. И он подсознательно каким-то образом эту неприятную и неудобную для него вещь сублимировал в сильнейшую неприязнь и абсолютное неприятие, направленные на Ло Бинхэ. Ну а дальше была та ночь. Когда Шэнь Цинцю проснулся за час перед рассветом, то не мог поверить в то, что увидел. Он лежал абсолютно обнажённый среди бамбуковых деревьев, а со спины к нему прижимался такой же голый… мужчина. Всё тело ломило, сам же он основательно прозяб. И был весь покрыт любовными метками и прочими следами ночи, проведенной в чужих объятиях. Да что там, этот мужчина всё ещё был внутри, с ужасом понял заклинатель, окончательно стряхнув с себя сон. Изнутри поднялось омерзение. К этому неизвестному, к себе и к миру. Шэнь Цинцю охватило практически непреодолимое желание даже потребность убить это существо! Разрезать на несколько сотен частей и скормить псам. Повелитель Цинцзин с отвращением вытащил из себя уже почти спавший узел, приподнялся и огляделся в поисках одежды. С помощью заклинания очистил собственное тело и надел свои вещи или, скорее, их неприглядно жалкие остатки. Они оказались изрядно порваны. И тут заметил то, что по идее должен был заметить прежде всего. Метку, что теперь украшала основание его шеи. Немедля Шэнь Цинцю направил свою ци, чтобы скрыть её, и повернулся, собираясь уйти. И наконец увидел лицо того, с кем провёл эту ночь. Это был этот мальчишка… Зверёныш. Ло Бинхэ. Его ученик! Ему захотелось умереть. Но сначала убить это мелкое недоразумение! Убить своими руками, особо жестокой смертью. Однако он ничего не стал делать. А просто развернулся и ушёл.