Глава 2 Сущность омеги и неожиданное откровение
Настоящая любовь, она и горькая, и сладкая; я думаю, горечь для того, чтобы лучше оценить сладость. «Ванильное небо», Кэмерон Кроу
— То есть как беременный? — услышал он растерянный голос наконец сумевшего отреагировать Юэ Цинъюаня, заставив вынырнуть из омута воспоминаний. — Как это обычно и бывает, — отозвался Му Цинфан. — Но он не может быть беременным, — сказал с полной убеждённостью в голосе глава Юэ. — Это, должно быть, какая-то ошибка. Цинцю-шиди — альфа. А альфы не беременеют. А Шэнь Цинцю думал уже обречённо, что ему бы такую уверенность в этом вопросе. — Из всякого правила бывают исключения, — сказал Му Цинфан со знанием дела. — Обычно альфы и правда не беременеют. Но в очень редких случаях такое всё же бывает. — Это и есть тот редкий случай? — спросил Юэ Цинъюань уже без былой уверенности. — Этот шиди упомянул об этом, только потому что оно пришлось к слову, — ответил Му Цинфан с вымученной улыбкой. И увидев, как воодушевился и преисполнился снова уверенности в собственном мировоззрении и мире Юэ Цинъюань, поспешил эту уверенность задавить на корню, — однако Шэнь-шисюн не альфа, а омега. А для омег беременность — это естественное явление. — Му-шиди, а ты уверен, что не ошибся? — после длительного молчания подал голос вконец уже запутавшийся глава секты, не зная, как реагировать. Сначала ему говорят, что его брат забеременел, и это несмотря на природу альфы. Теперь же и вовсе утверждают, что никакой он не альфа, а омега. Будто до сего дня он не знал половую принадлежность собственного брата! Которого, между прочим, сызмальства растил. — Никакой ошибки нет, Чжанмэнь-шисюн, — припечатал Му Цинфан с непреклонностью профессионала в собственном деле и полной верой в свои слова. Увидев такую бескомпромиссность в этом вопросе своего шиди, Юэ Цинъюань и впрямь задумался. Вдруг он и правда чего-то не знал? И это не Му Цинфан ошибся, а он сам. Юэ Цинъюань стал перебирать в памяти все воспоминания, касающиеся его брата. И припомнил свою первую встречу с Сяо Цзю после долгой разлуки.***
В тот день он как раз возвращался со сложного задания. Он тогда изрядно пострадал, надышавшись ядовитых испарений, из-за которых мучился сильными головными болями, головокружением, воспалением слизистой глаз, общей слабостью и практически полной потерей обоняния. Именно по этой причине ему и потребовалось спасение со стороны Сяо Цзю при нападении У Яньцзы. Когда угроза миновала, и они воссоединились с Сяо Цзю, он, признаться, ощутил своим почти потерянным нюхом исходящий от брата необычный аромат, что альфе принадлежать не мог. Но из-за всей этой суматохи, радости встречи и последовавшей сразу за этим размолвки с братом, что длится и по сей день, ему как-то было не до запахов, которые он даже отчётливо не мог ощутить. Его голова была забита совсем другим. Например, тем, что он наконец нашёл своего Сяо Цзю, и что он в итоге поддался на его уговоры и просьбы и согласился поступить в Цанцюн. А при их следующей встрече, уже как адептов школы Цанцюн, Юэ Цинъюань полностью уверен — от Сяо Цзю исходили запах и аура альфы. К этому времени его здоровье было полностью восстановлено усилиями лекарей с Цяньцао. Поэтому он знает, о чём говорит. Однако с этими почти полностью позабытыми неясными ощущениями, что только сейчас всплыли у него в голове смутными образами, он в этом уже совсем не уверен. Наоборот, теперь он и сам больше склонен верить словам Му Цинфана.***
В этом мире, стоит заметить, пол мальчика — альфа это, бета или омега, — становится ясным только после полового созревания. А точнее, после созревания половая принадлежность становится сразу определяемой только у бет и омег. Но не у альф. Их сущность альфы просыпается гораздо позже — лет этак в 16-18. Не раньше. Хотя, когда с созреванием пол так и остаётся невыясненным, это уже вполне очевидный результат. Например, у омег половое созревание и течка наступают одновременно. И происходит это приблизительно тогда же, как у прочего населения мира — обычных женщин и мужчин. И хотя у альф период пубертата бывает приблизительно в это же время, первый гон у них проходит значительно позже. Именно тогда и просыпается сущность альфы. Беты — это просто обычные мужчины. Таких в мире подавляющее большинство. С ними так же, как и с прекрасным полом, всё ясно и понятно. И каких-то иных делений на разные сущности у них изначально не было. Как у одних, так и других. И именно они составляют костяк общества. Альфы довольно немногочисленны. Они составляют не больше 15-20% по отношению к общей части мужского населения. Так популярны альфы в мире из-за их превосходства почти во всём — будь то умственные, физические или внешние данные, — по сравнению с остальным мужским населением или, другими словами, бетами. Однако в мире культивации прежде всего, разумеется, ценится талант к самосовершенствованию и чистота духовной энергии. А в этом всём никто не может сравниться с альфами. Стоит только упомянуть, что сильнейшие и самые одарённые представители секты Цанцюн — Юэ Цинъюань и Лю Цингэ, оба являются альфами. Му Цинфан тоже альфа. А вот все остальные в секте беты. Не считая Ци Цинци, которая, как всем известно, женщина. То же самое происходит и во всех других сектах. Да что там, обычное дело такое строение общества даже для мира демонов. И в ещё более явно выраженном виде. У них, например, все руководящие должности занимают исключительно альфы. Все небесные и священные демоны рождаются альфами. В редких случаях у них могут появляться на свет женщины. Однако положение своих отцов могут наследовать только их сыновья-альфы. Беты и омеги среди этой правящей верхушки в принципе не рождаются. Что касается омег, то они чрезвычайно редкое явление. Редкое и оттого ещё более драгоценное. Они составляют всего лишь 3% от общего числа даже не всего мужского населения, а только альф. Рождение омеги — редчайшее событие сродни чуду. И что касается таланта к культивации, надо сказать, разве что только омеги смогут потягаться с альфами в размере и качестве духовных сил или корня. А так популярны и востребованы они из-за своей уникальности. Следует начать с того, что найти свою истинную пару альфа может только среди омег. Иметь же истинную пару — это настоящее благословение. Не говоря о том, что самой судьбой предназначенная пара идеально подходит именно тебе во всем — характером ли, темпераментом ли и тем более физиологически, и по-настоящему состоявшимся, даже завершённым альфа может чувствовать себя только со своей парой, омеги ещё и имеют свойства увеличивать врождённые способности и талант своей второй половины. Уже после первой близости и установления метки, проявляются первые эффекты. А чем больше проводишь времени со своей парой, тем сильнее увеличиваются твои способности. Хотя данное обстоятельство действует не только на истинного альфу. Но и на любого альфу, состоящего в браке с омегой. В случае истинной пары эффект просто сильней. Значительно. Потомство омеги всегда самое лучшее. Самые сильные и одарённые среди альф рождаются ими. И это ещё не всё. Главное то, что омегу может родить только омега. Однако происходит такое очень и очень редко. Например, в одном конкретном случае, даже дав жизнь десяти детям — ни один из них может не оказаться омегой. Хотя какие десять детей. Существует даже закон, что омега не может родить чаще, чем раз в десятилетие. А то, не дай бог, навредит своему бесценному здоровью. Так что встретить омегу с тремя-четырьмя детьми уже редкость. Кроме всего перечисленного, в обществе омег ценят ещё и потому что, альфы, как правило, очень темпераментные и вспыльчивые создания (и чем дальше, тем больше), и только омега может повлиять на них благотворно и успокоить, будь то его муж или другие родственники-альфы. Так что омеги считаются на редкость драгоценными созданиями, и все считают своим долгом уважать, почитать и оберегать их. Из-за их такой малочисленности жениться на них имеют право только сильнейшие и влиятельнейшие альфы. Остальным и мечтать о таком не стоит. Если разве только омега не найдёт своего истинного. Однако это явление — величайшая редкость даже среди них. Так что омеги обычно живут в особняках аристократов, дворцах королей и в домах сильнейших старейшин больших сект. Живут же они в холе и неге всеобщего почитания и обожания со стороны всей семьи. Они абсолютно тепличные цветки. Всё пришло к тому, что женатые на омеге альфы не имеют права повторно вступать в другой брак и приводить в дом наложниц. Пусть даже это сам император. А из-за того, что только омега может родить другого омегу, то не нужно удивляться тому, что почти все омеги с рождения аристократы. Хотя бывают и редкие исключения. Именно поэтому по всем странам мира регулярно ведётся строгий учёт ради выявления возможных потеряшек. Действуют такие законы в отношении омег по всему континенту. Что же Шэнь Цинцю? А он просто победитель по жизни. Ему всегда и во всём чертовски «везло» с самого своего рождения. Его везение достигло такой степени, что в этом мире, поклоняющемся омегам, на жизненном пути ему повстречался, возможно даже, единственный такой конченый подонок-альфа, как Цю Цзяньло, обожающий мучить беззащитного омегу.***
— Кхм-кхм, — попытался привлечь внимание Шэнь Цинцю, что у него сразу же получилось. Оба — Му Цинфан и Юэ Цинюань — немедленно повернулись в его сторону. Чуть помедлив, владыка пика Цинцзин проговорил, — Чжанмэнь-шисюн, сказанное Му шиди… о моей природе. Это правда. — Да. Я это уже понял, — ответил Юэ Цинъюань глухо и как-то устало. — Вспомнил нашу встречу до твоего поступления в Цанцюн, и всё сразу встало на свои места. Почему ты скрывал это? Зачем притворялся всё это время? Нет, не так. Почему хотя бы мне не сказал? Извини, похоже, этот шисюн сморозил глупость. У тебя не было никаких причин откровенничать с этим главой секты. Последнее прозвучало как-то совсем обиженно. И так по-детски. Даже Му Цинфан удивился. Целитель вдруг почувствовал себя здесь совсем лишним. Словно посторонний при семейном выяснении отношений. Он всегда знал, что Чжанмэнь-шисюн как-то по-особенному относится к своему второму шиди. О, не только он. Об этом в секте знали все. Как и о том, что шиди на заботу и внимание главы секты Юэ всегда отвечает какой-то ненормальной резкостью, даже грубостью. Тем не менее любое его поведение, даже самое неподобающее, всегда сходит ему с рук. И это было одной из причин, почему его шиди не очень-то жаловали Шэнь Цинцю. Но только сейчас повелитель пика Цяньцао задумался о причине. Похоже, они все ошибались насчёт самой сути их отношений. Этих двоих явно что-то связывало. И связь эта возникла задолго до их поступления в секту. Они уже знали друг друга ещё до прихода в Цанцюн. Теперь он был в этом почти уверен. Как они все могли быть так слепы всё это время? — Ты прав, у этого шиди не было причин откровенничать, — с привычной резкостью при разговоре с Юэ Цинъюанем отреагировал Шэнь Цинцю. Но за этой резкостью явственно угадывалась так несвойственная ему неловкость и даже что-то похожее на угрызения совести. Му Цинфан окончательно уверился в своих предположениях. — Пожалуй, этот Цинфан сейчас выйдет и оставит своих шисюнов наедине. Вы можете говорить свободно, — сказал главный целитель Цанцюн и сразу же направился к двери. После его ухода в комнате сгустилась тишина. Двое человек, которым так много чего было сказать друг другу, как всегда, когда выдавалась возможность поговорить, не находили, что сказать. — Не то, чтобы я намеренно это скрывал от тебя. Просто к слову не приходилось, — нарушил, наконец, длительное молчание Шэнь Цинцю. Юэ Цинъюань хотел уже что-то ответить в духе незаслуженно обиженного и оскорблённого недоверием старшего брата. Потом это, скорее всего, привело бы к очередной перебранке, после которой они так бы и разошлись каждый в свою сторону. Он уже даже открыл рот, чтобы выплеснуть свои чувства, однако в этот момент Юэ Цинъюань вдруг понял, что его младший брат говорил как-то виновато и неуверенно. Как провинившийся перед старшим младший. И словно оправдываясь. Чего уже давненько не случалось. И в результате сказал он совсем другое: — Этот Ци-гэ всё понимает. Сяо Цзю пришлось нелегко. Шэнь Цинцю нахмурился и хотел ответить что-то грубое. Привычно потребовать, чтобы этот предатель не звал его так. Но отчего-то промолчал. В последнее время он как-то совсем размяк. Стал ещё более мягким и чувствительным, чем обычно. А ведь он и так смахивал на эмоциональный вулкан, готовый вот-вот взорваться уже очень давно. Теперь же он расчувствовался из-за какой-то пары ничего не значащих слов! Да так, что на глазах выступили слёзы, готовые вот-вот самым позорным образом пролиться. Сейчас он, наконец, понимает: всё происходило не просто так. Причиной всему эта несчастная беременность! Понимать-то понимает. Вот только ничего с собой поделать уже не может… Небеса! Ещё немного и он, наверное, зарыдает… Только этого и не хватало. Он даже не помнит, когда плакал в последний раз. Наверно, ещё в детстве. Если оно у него вообще было. А тут взрослый мужчина… Да ещё и при свидетелях! Будь проклята эта беременность! Будь проклят этот чёртов Ло Бинхэ! Этот зверёныш! Хотя какой он теперь зверёныш. Мелкий зверёныш вырос в большого зверя, и вот к чему это привело! Не зря этот гадёныш так не понравился ему с самой первой встречи. Как чувствовал! Надо было выгнать его ещё тогда. Но теперь поздно об этом сожалеть. «Тебе повезло, отродье, что ты сейчас в абсолютной недосягаемости от этого мастера. Иначе он бы тебя не пощадил!» — думал Шэнь Цинцю про себя. Он склонил голову и чуть отвернулся, чтобы этот позор остался незамеченным. Но это ему не удалось. Уж кто бы сомневался! В его жизни никогда ничего не получалось, как он того хотел. Он уже привык. — Сяо Цзю, что с тобой? — спросил Юэ Цинъюань встревоженно, заметив его необычное состояние. Развернув своего брата и поддев пальцами подбородок, приподнял его лицо и заглянул в глаза. И тут по-настоящему испугался. — Что случилось, Сяо Цзю, ты плачешь? Тебя кто-то обидел? Если кто-то посмел, скажи своему Ци-гэ, и он… — И почему тебе именно сейчас вздумалось проявлять такую настойчивость и внимательность?! — рявкнул Шэнь Цинцю, не дав ему договорить. Он и так был взвинчен, а после того, как Юэ Цинъюань увидел этот стыд, окончательно вышел из себя. А затем продолжил запальчиво: — А если и так, то что тогда? Что бы ты сделал? Ты и в прошлый-то раз ничего не сделал. Только горазд, что языком чесать и пустые обещания давать! А на деле помощи от тебя не дождёшься… Было ли это из-за необычного поведения и редкой откровенности младшего брата или по причине смятения после таких ошеломляющих новостей, от которых он ещё не отошёл, однако на этот раз Юэ Цинъюань отреагировал не так, как обычно. На возмущения Шэнь Цинцю дал он не ставший уже стандартным ответ, набивший оскомину им обоим, а совсем другой. — Я не пришёл тогда не потому, что не хотел или забыл об обещании. Видит небо, я хотел прийти, я всем сердцем стремился к тебе! И каждую секунду думал только о тебе. О том, как ты там. Я намеревался исполнить слово, данное тебе. Просто не смог… — и осёкся, поняв, что наговорил лишнего. Но было уже поздно. Сказанное слово, оно как брошенный камень, раз сказав — уже не вернёшь обратно. Шэнь Цинцю застыл, как соляной столб, услышав, что сказал лидер секты. Юэ Цинъюань был не из тех, кто будет лгать или изворачиваться, лишь бы себя оправдать. Если уж что-то сказал, значит, это так и есть. Но что же это тогда получается? Он не бросал его? Он собирался вернуться? Он не выбросил его, как ненужный и совершенно лишний в этой его новой жизни мусор — посчитав препятствием к его сияющему будущему. Не стал избавляться, как те люди, что когда-то дали ему жизнь, а потом выкинули в сточную канаву?.. — Раз начал — договаривай! — сказал Шэнь Цинцю уже тише с абсолютной непреклонностью. — Я тебя никуда не отпущу, пока ты всё не расскажешь. На этот раз тебе не удастся ускользнуть с этим. — Какое это теперь имеет значение… — начал снова отнекиваться Юэ Цинъюань. И продолжил уже с горечью: — Правда в том, что я не вернулся за тобой. Не спас. Вот единственная истина. Остальное всего лишь жалкие слова. — Это имеет значение! И всегда имело, — проговорил с нажимом в голосе глава учёного пика. А продолжил он уже с вновь подступившими и с трудом сдерживаемыми рыданиями. Вновь прокляв всё на свете, но не позволяя себе сейчас отвести взгляд и замолчать. — Прежде всего для меня. Ты не думаешь, что я имею право знать?.. А теперь, когда ты спустя столько лет наконец начал что-то говорить, то должен сказать всё. Ты не имеешь права снова отступить. И оставить меня в таком подвешенном состоянии. Я тебе не позволю! Увидев снова слёзы на глазах своего брата, которые он и в детстве-то не проливал, как любой другой ребёнок, глава Юэ не нашёл в себе сил снова начать спорить или трусливо бежать. На этот раз он был просто не в состоянии снова отвернуться и уйти. Опять говорить лишь бессмысленные извинения. Вновь подвести ожидания его брата. И в очередной раз разбить его сердце. Не сейчас, когда он и так очень хрупок. Кроме того, сработал исконный инстинкт альфы, во что бы то ни стало дать своей омеге желаемое им и уж тем более необходимое ему. И потому, в конце концов, он заговорил. — Я не смог прийти из-за сильнейшего искажения ци. Целых три года я был заперт моим Шицзунем в пещерах Линси. Я хотел к тебе прийти. Рвался из пещеры. Но ничего не смог сделать… Прости, Сяо Цзю, этот Ци-гэ подвёл тебя… — Но что могло вызвать такое сильное и длительное искажение ци? — спросил Цинцю в замешательстве. И поняв, что продолжать он не намеревается, с тяжёлым сердцем, полным дурных предчувствий, потребовал: — Говори. — С тех пор как вступил в секту, я старался как можно скорее стать сильным, чтобы вернуться за тобой. Тренировался без устали. Культивировал, как заведённый, — продолжил свою исповедь Юэ Цинъюань. Так долго сдерживаемые слова, казалось, сами лились из его уст. — А потом, когда настала пора выбора духовного меча… Я не смог совладать с нетерпением, проявил импульсивность и сразу бросился на поиски знаменитого древнего меча. И хотя неожиданно меч с самого начала предназначался мне, как выяснилось, я и тут поспешил. Я желал прийти к тебе, спасти тебя как можно скорее. И цель моя, казалось, уже так близко — только руку протяни. Не хотел тратить лишнее время на создание связи с мечом, и я… попытался силой подчинить Сюаньсу. Это нетерпение меня и подвело. В результате Шицзуню пришлось связать мою жизнь с Сюаньсу… Теперь каждый раз, когда вынимаю его из ножен, моя жизнь сокращается. Теперь ты знаешь всё… — Как ты мог?! — после долгого ошеломлённого молчания произнёс наконец Шэнь Цинцю с истеричными нотками в голосе и почти что безумием во взгляде. — Как мог так исковеркать свою жизнь! Разрушить свою силу! Испортить будущее… Не ожидал от тебя такого. Такой глупости. Такой безответственности! — Я знал, что ты так отреагируешь, и потому не стал тебе говорить… Знал, что будешь винить себя, — вздохнул Юэ Цинъюань устало, словно сдувшийся воздушный шарик, как бумажный змей, теряющий высоту. — Постарайся успокоиться. Тебе вредно волноваться. — Как я могу не волноваться, когда узнаю такое?! Уж лучше бы ты меня и вправду бросил! — воскликнул в отчаянии не Шэнь Цинцю, а Шэнь Цзю — младший брат Юэ Ци. — Как мне теперь быть, когда знаю, что разрушил тебя! Уж лучше бы я так и сгнил в доме Цю! — Не смей так говорить, — непривычно строгим голосом сказал Юэ Цинъюань. А затем продолжил с непередаваемой нежностью во взгляде, — если кто меня и разрушил, так это я сам. Однако всё не так уж и плохо. Не нужно так чрезмерно реагировать. Кроме того, тебе не приходило в голову, что твой брат любит тебя не меньше, чем ты его? И имеет на это полное право. Ему не нужно просить разрешение от тебя. Ни в том, чтобы пытаться, как умеет, спасти тебя. Ни в том, чтобы жертвовать ради тебя чем-то. Ни тем более в том, чтобы любить тебя. Это всё личные дела каждого. И других, в том числе предмета его заботы, они не касаются. Ведь ты и сам нередко жертвовал ради своего старшего брата и принимал удар за него. Как когда ты попал к Цю. Это ведь из-за этого Ци-гэ такое вообще произошло. Из-за него ты был вынужден пожертвовать собой. Но Ци-гэ никогда ничего тебе не говорил на этот счёт. Это не потому, что он согласен с таким положением дел. Или тем более рад свалить свою ответственность на близкого человека. А лишь по одной причине — он тебя понимает. Затем в комнате вновь воцарилась тишина. — Сяо Цзю, простишь ли ты когда-нибудь этого Ци-гэ? — с волнением в голосе и трепетом во взгляде спросил Юэ Цинъюань, не в силах и дальше выдерживать это молчание. — Мне нужно время… — отозвался названный Сяо Цзю. — Я понимаю, — сказал Юэ Ци с потухшим взглядом. — Чего же ты ждёшь! Обними меня наконец, — не выдержал в конце концов Шэнь Цинцю. — Ты хочешь сказать… ты имеешь в виду?.. — с восставшей из пепла и заново обретённой надеждой начал Юэ Цинъюань, но так и не смог полностью сформулировать свой вопрос. — Да. Сяо Цзю прощает тебя, — прошептал Шэнь Цинцю, обуреваемый целым океаном, не меньше, чувств. — Я прощаю тебя, Ци-гэ. Юэ Цинъюань уже и не чаял когда-нибудь услышать из уст своего брата, как он зовёт его Ци-гэ. Он не мог поверить своему счастью. В одночасье пропасть, возникшая между ними и продолжавшая расширяться с каждым днём, вдруг исчезла. Казалось, они вернулись в свои детские дни, когда всех этих недомолвок и недопониманий между ними ещё не существовало. И когда в целом свете друг у друга были только они. Одни против всего света. Только вдвоём. Зато всегда вместе. Он быстро сократил расстояние между ним и братом и заключил того в очень крепкие объятия. Каким же дураком он был все эти годы. Из-за его надуманных страхов и глупых сомнений, бездарно упустил время и потерял столько лет. Не только он. Они оба. А ведь надо было сделать один шаг. Всего один. Однако теперь такой ошибки он больше не повторит. А Шэнь Цинцю впервые за многие, многие годы чувствовал такую безмятежность и спокойствие, что готов был взлететь, как воздушный змей. Даже извечная непереносимость прикосновений в этот раз его не беспокоила. В объятиях его Ци-гэ было тепло и уютно, спокойно и защищенно так же, как и в детстве.