Глава 3 Вернёмся к нашим баранам, или как из рога изобилия
Я оказался в положении букашки, попавшей случайно в шейкер для приготовления коктейля со льдом. Анхель де Куатье
После этой душещипательной сцены и такого долгожданного трогательного воссоединения со своим братом Шэнь Цинцю пришёл в себя и понял — а проблемы-то никуда не делись, и они всё те же. Как он вообще ухитрился забыть о катастрофе, что обрушилась ему на голову так нежданно-негаданно?! Об этой нежелательной беременности. И дело не только в ней. Даже не столько в ней. А в ещё большем бедствии, которое она, беременность эта, сулит. Со всеми этими событиями — подтвердившейся нежеланной и совершенно неожиданной беременности, обнаружения остальными его сущности омеги, эмоциями, слезливым настроением, выяснением отношений с Юэ Цинъюанем, его ошеломляющим откровением и, наконец, восстановлением их братских уз, — Шэнь Цинцю совсем забыл о главном! О чём это он? Всё очень просто. Хотя заклинатель всячески старался забыть ту проклятую ночь и даже почти убедил себя, что её никогда не было… да, почти — если бы не метка. Однако он не забыл принять подходящее лекарство. Тем же утром, будь оно неладно, вернувшись в свою хижину, Шэнь Цинцю первым делом переоделся в целую одежду, а затем, воспользовавшись тем, что многие из его учеников ещё не вернулись, а те, кто уже пришел, завалились в общежития отсыпаться, он скрытно покинул Цинцзин и секту, и ничуть не мешкая, направился знакомым маршрутом прямиком в бордель мадам Цзян. Там уже кроме стандартных средств для конспирации и блокаторов он приобрёл и маленькую невзрачную бутыль с мутной жидкостью. Несмотря на непритязательный вид как тары, так и содержимого, это было проверенное и очень хорошее лекарство — незаменимое превентивное средство для незапланированных последствий проведённой ночи в чужой компании. Один глоток, и никакого риска беременности. Шэнь Цинцю слишком хорошо знал, как плодовиты омеги. Почти каждый половой акт — гарантия забеременеть, если не принимать разных предохраняющих от такого результата средств или не применять подходящие для подобного случая заклинания. И это просто проведи омега ночь с неким альфой. Что уж говорить о том, если альфа его истинная пара… Да ещё и во время течки, да ещё и узел… Это не сто процентов вероятности, а все тысячи! Даже если у тебя уже давно и прочно стоит диагноз бесплодие, это ещё не причина расслабляться и предаваться счастливым заблуждениям. Особенно когда имеешь дело с таким понятием, как истинная пара. Ведь случиться может всякое. А бережёного сами небеса оберегают. Никогда не лишне проявить осторожность и предусмотрительность. Шэнь Цинцю был в этом свято уверен. Именно поэтому он сразу же кинулся на поиски единственного спасения, как только смог. В его случае с заклинаниями и предохраняющими средствами уже было поздно. Именно на такой случай и существовала эта мутная мерзость… то есть чудо. Выражение лица мадам Цзян было просто бесценным, когда она узнала, что её постоянный клиент просит на этот раз наряду с обычными вещами — там так и застыла странная смесь недоумения, неверия и потрясения. Она даже хотела что-то сказать, нечто вроде поздравления с преодолением своих проблем, на это указывала вдруг расцветшая на её губах улыбка, однако хорошенько посмотрев на перекошенное и отнюдь не радостное лицо своего друга, резко закрыла рот и ничего не стала говорить. А Шэнь Цинцю, получив искомое, даже не стал как обычно разговаривать со старым другом или видеться с девушками, а сразу же, не задерживаясь, стремительным шагом направился к выходу. Они с мадам Цзян, не сговариваясь, оба сделали вид, что тем утром он туда не приходил. А Шэнь Цинцю, выпив это весьма надёжное и, надо сказать, дорогостоящее вещество, что не каждый мог себе позволить (лорд одного из пиков Цанцюн — не каждый), вздохнул с облегчением и, освободившись от внутреннего напряжения, расслабился. Как оказалось, совершенно напрасно. Средство не только не подействовало, но и стало причиной нового открытия. Неприятного, надо заметить. Иные в последнее время его не посещали. Если бы не его предусмотрительность, заклинатель мог бы тешить себя иллюзиями. Однако теперь это невозможно. Ребёнок, которого он ждёт, не человек. Это единственное объяснение, почему зелье не сработало. Такое простое и вместе с тем сложное… Если бы Шэнь Цинцю не узнал, кто такой Ло Бинхе на Собрании Союза Бессмертных, то сейчас был бы просто в недоумении и неприятно удивлён. Он даже мог заподозрить, что средство было бракованным. И это несмотря на то что из рук мадам Цзян он всегда получал только самые проверенные и действенные зелья. Однако в такой ситуации объяснение было очевидным и просто резало глаза сиянием истины. И как бы ни хотелось притвориться, что это не так… Как бы ни хотелось убедить себя, что он ошибается… это было просто невозможно. Правда, вот она. И заглядывает прямо в глаза. С этим уже ничего не попишешь. Это было… невозможно. Ужасно. Непереносимо. Но это было так и никак иначе. От его неприятия и сопротивления ничего не изменится. Было так тошно, что не хотелось жить. Этот ребёнок не просто был нечеловеком, сыном демона-полукровки. Да, он был зачат от полукровки. Но сам полукровкой не был. И не мог быть. Шэнь Цинцю вспомнил одну важную особенность себе подобных. Ту самую, за которую они так ценились. Дети, рождённые омегой, всегда наследовали лучшие таланты и особенности своих родителей — особенно альфы. Именно поэтому их потомство, прежде всего сыновья-альфы, всегда превосходили любых других, рождённых не омегами. Это по причине того, что такие дети не только получали самые сильные качества и всё лучшее, что было в их отце, но и в приумноженном виде. В ещё более усиленном. Многократно. А ещё омеги не могли родить полукровок. Из-за их способности передавать самые сильные гены своему потомству, дети могли родиться только чистокровными. Даже если допустить мысль об их скрещении с представителем другой расы, то ребёнок от такого союза мог унаследовать расу только одного из родителей. Если это был альфа, то, скорее всего, расу отца. Если омега, то — матери. Потому что омеги существуют только человеческой расы — они могли быть только людьми. Возможно, именно поэтому среди демонов они не рождались вовсе. Если же это девочка, тут вероятность пятьдесят на пятьдесят. Что касается беты, то он не мог родиться у омеги в принципе. Ребёнок во чреве Шэнь Цинцю мог быть либо человеком, либо демоном. Чистокровным. И раз зелье не подействовало, то это явно не человек… Он носит Чистокровного! Небесного! Демона! Может ли быть что-то абсурднее? Его подвели собственное тело и сущность! Похоже, чёртова омежья природа решила, что самое лучшее и сильное (уж последнее несомненно!) в горе-папаше его демоническая половина. И давай раздувать из искры пламя! Шэнь Цинцю всегда знал, что от этой проклятой сущности одни неприятности. Но это уже слишком даже для неё! Такого предательства от собственного тела он не ждал… Тем более уже второго по счёту в течение каких-то трёх месяцев… Тут Шэнь Цинцю не смог сдержаться. Он начал смеяться громко и надрывно со слезами, катящимися из глаз. На этот раз он даже не думал их сдерживать. Он смеялся и смеялся. Просто не в силах остановиться. Неудержимо и неостановимо. А слёзы уже градом катились из глаз. — Сяо Цзю, что с тобой? — смотрел на него с беспокойством Юэ Цинъюань, тряс за плечи и пытался докричаться. — Пожалуйста, приди в себя… Сначала он говорил утешающие слова, обнимал и гладил своего брата, однако стало очевидно — Сяо Цзю совершенно не слышит его. И даже не чувствует его прикосновения. А этот ненормальный смех и не думал стихать. Тут появился Му Цинфан и объявил: — У него истерика. Этот шиди попытается его успокоить. А у Юэ Цинъюаня мелькнула странная мысль — что-то уж слишком вовремя этот шиди появился. Не дежурил же он всё это время под дверью, правда? Нет, этот достойнейший во всяких отношениях заклинатель, более того — лекарь, несомненно, не стал бы опускаться до подслушивания. Он, скорее всего, установил какую-то целительскую сигналку на Сяо Цзю, чтобы отслеживать его состояние. Ну, или этот ненормальный смех его брата слышен по всему пику целителей… Му Цинфан подошёл немедля к Шэнь Цинцю и бросил тому в лицо щепотку какого-то порошка. Эффект был незамедлительный: лорд Цинцзин сразу же пришёл в себя. — Простите недостойное поведение этого Шэня, — сказал он совершенно буднично и безразлично. О его смущении свидетельствовали только окрасившиеся алым скулы и уши. И как назло, в этот момент его спасительного веера не было рядом. Ци-гэ не догадался захватить, когда нёс его на пик Цяньцао. Хотя в текущей ситуации никакой веер ему бы уже не помог. Этот старейшина в этот раз потерял лицо! Полностью… Альфы, не сговариваясь, отреагировали слаженно. Сделали убедительный вид, что этой сцены никогда не было. Шэнь Цинцю даже засомневался, уж не привиделось ли ему его недавнее неуместное поведение. — Что случилось, Сяо Цзю? Что тебя так расстроило? — спросил Юэ Цинъюань с участием и тревогой во взгляде после того, как его Сяо Цзю успокоился и совсем отошёл от произошедшей сцены. — Ничего. Просто… — Шэнь Цинцю чуть запнулся, что не осталось незамеченным. Оба альфы встревожились за него ещё больше. Ведь кто-кто, а лорд учёного пика владел речью лучше кого бы то ни было в их секте. И такое косноязычие ему было совсем несвойственно. Даже в минуты волнения. — Тут всё совсем непросто, я чувствую, — увещевал Юэ Цинъюань мягко и вместе с тем настойчиво. — Скажи, что тебя гложет. Этот Ци-гэ тебе поможет и поддержит во всём. — Мне, пожалуй, стоит снова выйти, — произнёс Му Цинфан. Удивлённым от нового обращения к себе главы секты при разговоре с Шэнь Цинцю, он совсем не выглядел. А подозрение Юэ Цинъюаня переросло в уверенность. Однако сейчас не до этого. Да и всем уже стоит узнать, что Сяо Цзю его брат. — Нет, Му шиди, останься, — голос Шэнь Цинцю настиг его уже у самых дверей. — Тебе, наверное, стоит тоже знать. Тем более без твоей помощи никак не обойтись. Му Цинфан сразу же остановился. И обернулся к своему шисюну с внимательным взглядом сразу посерьёзневших глаз. — Этот ребёнок не может родиться… — сказал только после длительной паузы Шэнь Цинцю. — Как ты можешь так говорить, Сяо Цзю? Это ведь твой ребёнок! И мой племянник, — с возмущённым видом воскликнул Юэ Цинъюань. А потом добавил встревоженно, — неужели кто-то… Тебя заставили? Если кто-то посмел сделать такое, я… — Дело не в этом, — начал Шэнь Цинцю и с усилием продолжил, изо всех сил стараясь не сорваться, говоря об этих постыдных вещах, и сохранить спокойствие на лице и безмятежность во взгляде. — Хоть это и случилось не по моей воле, но принуждения не было. Это случилось, потому что подавители дали сбой, и началась течка. Патологически сильная и неконтролируемая. — Я так понимаю, Шэнь шисюн принимал специальные средства для подавления своей природы и маскировки под альфу, — вступил в разговор Му Цинфан. — Шисюн, скорее всего, слишком долгое время не давал выхода своим естественным реакциям омеги. Отсюда и такой результат. Шисюну ещё повезло. Ведь это всё могло плохо кончиться. Возможно, даже летально. Однако своевременное установление связи с подходящим альфой решило проблему. Это к лучшему. Когда этот шиди осматривал Шэнь шисюна, он заметил метку. Было настоящей удачей для шисюна найти свою истинную пару. Поздравляю. Услышав такую речь, Шэнь Цинцю с трудом сдержал себя от того, чтобы скривиться как от зубной боли. Однако удивление во взгляде ему скрыть не удалось. Заметив изумление в его глазах, Му Цинфан объяснил. — Из эманации метки, что так превосходно вписалась в энергетику Шэнь шисюна и естественно влилась в ауру, как её часть, личность того, кто её ставил, очевидна. Это мог быть только истинный альфа. — Ты нашёл истинную пару? — Юэ Цинъюань дал волю радости и снова крепко обнял своего вновь обретённого брата. — Это же замечательно! Твой Ци-гэ так рад за тебя! А Шэнь Цинцю хотелось только застонать, а лучше взвыть раненым зверем. От этого удерживали только последние остатки с трудом сохраняемого хладнокровия. — Мы отошли от темы, — напомнил обоим альфам Шэнь Цинцю. А затем с трудом продолжил, подбирая слова, — этот… ребёнок… он не человек. Это демон. А конкретно — небесный демон. В комнате установилась тишина. Юэ Цинъюань и Му Цинфан пытались осмыслить услышанное. — Небесный демон?! — воскликнули в унисон Юэ Цинъюань с Му Цинфаном. — Но как такое возможно? Последний известный небесный демон, Тяньлань Цзюнь, давно запечатан. А его племянник пропал без вести, после сражения на горе Байлу, — добавил, отойдя немного от шока, Юэ Цинъюань. — У Тяньлань Цзюня был сын. Полукровка, — с трудом проговорил Шэнь Цинцю. — Это был он. Однако об этом — о его личности, — этот Цинцю узнал позже. — У него был сын? — опять в один голос. Хотя продолжил развивать мысль на этот раз уже Му Цинфан. — Но где Шэнь шиди мог познакомиться с этим полукровкой? Да и почему уверен, что он действительно сын Тяньлань Цзюня? — Познакомился я с ним не где-нибудь, а в нашей секте, — усмехнулся Шэнь Цинцю. И продолжил, заметив откровенное недоумение и желание спросить подробнее обоих своих боевых братьев. — Всё это время этот ублюдок демонического императора обитал прямо на моём пике Цинцзин. От человека его было не отличить. Пока не была снята печать в ущелье Цзюэди. По демонической метке на его лбу было довольно-таки очевидно, кто он и какого происхождения. А что касается расовой принадлежности реб… ублюдка, обитающего уже в моём животе, то это стало очевидным, когда зелье, предотвращающее возможную беременность, не сработало. — Сяо Цзю говорит о том умершем во время конференции ребёнке?.. — начал Юэ Цинъюань и, не зная, как продолжить, замолчал. — Да, о нём. Ло Бинхэ, так его зовут, — неприятно усмехнулся лорд пика Цинцзин. — Вот только он совсем не умер. Я просто отправил его туда, где ему самое место — в бездну, к себе подобным. Хотя лучше бы умер… — Сяо Цзю так говорит, будто ему безразлична судьба этого ученика, — сказал Юэ Цинъюань с нежностью. — Однако убивать он его не стал. Даже в той ситуации. И не позволил оказаться в руках разъярённых заклинателей. — Он всё же мой ученик. Пусть я всегда и терпеть его не мог, — произнёс Шэнь Цинцю, наконец, после продолжительного молчания. — Не мог же я позволить ему оказаться в руках взбесившейся толпы, жаждущей крови. Ты сам знаешь, какая тогда была ситуация. Великое множество учеников погибло, многие секты лишились своих самых выдающихся последователей. Все были в ярости и искали того, на кого свой гнев могли бы излить. И неважно, был бы это настоящий предатель или нет. Да и проблемы такие незачем нашей секте. Нас бы ещё и обвинить могли в пособничестве демонам. И Цанцюн мог потерять репутацию. А убить рука не поднялась… Хотя теперь думаю, что лучше бы убил! — Шэнь шисюн так заботится о секте, — подал наконец голос удивлённый Му Цинфан. Для него это стало истинным откровением. Он, похоже, никогда не понимал этого своего шисюна. Впрочем, как и все их братья по секте. — И о своих учениках. Хотя главным потрясением сегодняшнего дня для Му Цинфана было то, что под этим всегда равнодушным лицом и холодными глазами, оказывается, скрывается очень тонкая и эмоциональная личность. А эти всегда такие ядовитые речи, в сущности, могут прятать истинную заботу. Кто бы мог подумать? Сначала их второй шисюн оказался омегой, потом нежданная беременность, затем лучшее понимание его личности, а теперь ещё и это. Сегодня прямо день больших открытий… Му Цинфану стало неловко, что он в глубине души и в своих мыслях осуждал и нетерпимо относился к Шэнь шисюну. Хотя все эти его чувства никогда не принимали физического выражения. Он никогда на деле не давал знать о своём истинном отношении. Тем не менее теперь ему было стыдно. «Однако ещё не поздно всё исправить», — стал думать он про себя. А затем он взбодрился и даже чуть развеселился, когда подумал о Лю Цингэ. Вот кому будет в чём по-настоящему раскаиваться. Му Цинфану даже хотелось увидеть его лицо в тот момент, когда тот узнает правду. «Когда твоё положение нестабильно, чужая беда всегда утешает», — злорадно думал Му Цинфан. — Конечно. Мой дорогой Сяо Цзю всегда был очень заботливым, — не упустил случая вставить свои пять копеек глава секты. — Вы опять говорите о какой-то чуши, когда у нас такие серьёзные проблемы, — сказал Шэнь Цинцю презрительно, но алый цвет его щёк и ушей, не спрятанных за веером, никого не могли обмануть. — Это… существо, скорее всего, даже не полукровка. Из-за особенностей омег можно быть уверенными, что он чистокровный. — Шэнь шисюн, скорее всего, не ошибается, — протянул задумчиво Му Цинфан. И хотел уже продолжить мысль, как услышал голос Шэнь Цинцю. — Вот почему я и говорю, что… — но закончить начатое Шэнь Цинцю было не суждено. — Как бы там ни было, это твой ребёнок, Сяо Цзю, — сказал Юэ Цинъюань не в силах и дальше слушать такое хладнокровное решение судьбы плоти и крови своего дорогого Сяо Цзю. — Если шисюн уверен, то есть специальные средства для вытравления плода демона. Как вы все тоже, должно быть, знаете, — сумел наконец завершить свою мысль Му Цинфан, которого уже дважды перебили. — Этот Юэ не позволит вам, — высказался категорично Юэ Цинъюань. — Сяо Цзю, подумай. Ты не смог убить даже ученика, когда вскрылась правда о нём, так неужели ты можешь убить собственное дитя? Маленького беззащитного ребёнка. Кем бы ни был этот ребёнок, но прежде всего он твой сын или дочь. Если ты это сделаешь, то потом будешь сожалеть всю жизнь. Мне это известно, потому что я хорошо тебя знаю. И поэтому не могу позволить тебе из-за минуты уныния обречь себя на такое жалкое существование вечного раскаяния. Выслушав пламенную речь Юэ Цинъюаня, Шэнь Цинцю и правда начал сомневаться. И чем больше он думал об этом, тем больше считал, что принял такое решение в сердцах, и оно было неправильным. Как бы там ни было, в его чреве была не противная небесам и людям сущность или какой-то ублюдок, как он хотел себе внушить, а ребёнок. Живое, дышащее, разумное существо. И главное — это было его дитя. Да само его зачатие было сродни чуду. Похоже, небеса хотели, чтобы он появился на свет. Наверное, и сам ребёнок хотел жить. Прийти в этот мир, стать полноценной личностью. Так имеет ли право Цинцю решать его судьбу? И отнимать у этого существа шанс увидеть этот мир. Нет, он не мог! Не мог так поступить. Он не должен был уподобиться тем жестоким людям, что просто выбросили своего ребёнка, оказавшегося нежеланным. Однако самым важным было другое. Он не мог упустить этот шанс. Это, наверное, последняя и единственная возможность для него, дарованная небесами, дать жизнь ребёнку. Своей частичке и продолжению. И пусть он не просил этого. Пусть он даже совершенно этого не хотел. Но, когда всё к этому пришло, не мог и повернуть назад. Не после всего того, что было… Это был не первый ребёнок, которым Шэнь Цин… Шэнь Цзю был беременен. Ещё в свои юные годы он неоднократно бывал в тяжести. Цю Цзяньло навещал его или требовал к себе с начала его первой течки. Не пропуская ни одной. Так что, естественно, регулярное соитие должно было принести плоды. К тому же омеги были плодовиты, а Шэнь Цзю — в особенности. Даже для омеги. Тогда ещё… Семя Цю Цзяньло приживалось в его теле чуть ли не после каждой течки. В первый раз он очень испугался и растерялся. Сам ещё был ребёнком. Но вместе с тем в его сердце зародился маленький хрупкий огонёк надежды, что, возможно, на время беременности его оставят в покое. Не будут ни избивать, ни насиловать. И он сможет от всего этого ужаса передохнуть… Ведь все альфы мечтали о детях от омеги. Однако его надежды не оправдались. Цю Цзяньло не считал нужным отказываться от того, что так любил — от мучений своей жертвы. Цзю продолжали избивать и принуждать к сексу даже в такое время. В подходящее время без всяких исключений Цю Цзяньло звал его к себе. Даже если не было течки из-за беременности. И все три дня продолжительности течки не отпускал… Он всегда был очень груб. После первого раза Цзю чуть не умер от кровотечения. Да и в следующие разы было немногим лучше. Понятно, что трёхдневного насилия ни тело Цзю, ни беременность не выдерживали. Дети в его животе всегда вытекали вместе с кровью — либо на полу под градом ударов ног Цю Цзяньло, либо на белоснежных простынях в постели того же Цю Цзяньло. И этому порочному кругу насилия не было конца. Хотя один положительный момент во всём этом всё же был. Пусть Шэнь Цзю стал всеобщей грушей для битья и предметом издевательств в доме Цю, но к его телу, кроме Цю Цзяньло, никому не было дозволено прикасаться. Он был признателен судьбе уже хотя бы за это. Ведь Цзю никогда не забывал, что могло бы быть ещё хуже… Когда ты в таком отчаянном положении, начинаешь ценить и радоваться и малому. После последнего выкидыша даже пришлось звать врача. По настоянию Цю Хайтан, разумеется. Она не знала, в чём дело. Но видела, как ему плохо. Цзю метался в горячке и был уже при смерти. Цю Хайтан… Она была единственным лучом света в этом тёмном царстве. Его единственным другом и поддержкой. Его единственным утешением в этом аду. А её комната — единственной тихой гаванью во всём этом ужасном доме. Что-то отдалённо похожее на спокойствие он чувствовал только там — лёжа рядом с Хайтан. Она каким-то шестым чувством, наверное, догадывалась, как он нуждался в ней, её тихой комнате, где никто не беспокоил, и частенько пускала его к себе. Её комната и сама Хайтан были единственным убежищем Цзю. Если бы он только мог навсегда там поселиться и всегда быть рядом с Хайтан… Неотлучно. Хайтан не знала, но она была единственной причиной того, что Цзю сумел сохранить рассудок. Точно так же, как именно она была той спасительной рукой, когда жизнь Цзю оказывалась на самой грани. После того случая врач потом сказал Шэнь Цзю, что ему повезло выжить, но детей у него уже не будет. И правда, с тех пор он уже не беременел. Ни разу. Шэнь Цинцю с трудом вынырнул из сводящих с ума воспоминаний. Этот подонок Цю Цзяньло легко отделался. Когда у Цзю случилось то памятное искажение ци, тот тогда стоял в самом эпицентре взрыва. И умер почти мгновенно. О, как бы Шэнь Цинцю хотелось вернуть того к жизни и убить особо лютым способом. Каким тот заслуживал подохнуть! От мыслей об этом мерзавце он как обычно перешёл к мыслям о Цю Хайтан. Столько лет прошло… Однако чувство вины в сердце Шэнь Цинцю и не думало утихать. Он не сожалел о судьбе домохозяйства Цю — так им и надо. Но его сожаления перед Хайтан не знали границ… Чтобы перевести мысли на что-то другое, стал думать о своей нынешней невозможной беременности. Не переставая удивляться, как он умудрился вообще забеременеть. Как в этот раз так получилось? Чтобы снова отравить налаживающуюся жизнь, наверное. Небеса из раза в раз отказывали ему в спокойном существовании, никогда не давая шанса расслабиться. А если задуматься, объяснение опять же в узах истинной пары. Истинные ведь идеально подходят друг другу и дополняют. Как он читал. И прежде всего физиологически. Вот физиология его и подвела. Вместе с пришедшим в недобрый час на его пик учеником. Такие мысли напрашивались ещё и потому, что и течка его прошла всего за одну короткую ночь, даже несмотря на свою невиданную силу и мощь, а не за три, как это всегда бывало. Но долой все эти мысли. Он, Шэнь Цинцю, решил принять этого ребёнка. Он родит и хорошо воспитает его. Будет его любить. И пусть изначально это дитя было нежеланно и являлось результатом всего лишь случайности, однако это не мешало им стать настоящей семьей и самыми родными друг другу существами. — Ты прав, Ци-гэ, — сказал Шэнь Цинцю с твёрдостью в голосе. — Этот… мой ребёнок должен родиться и стать частью нашей жизни. И неважно, кто он или от кого. Важно то, что он мой. Услышав слова Шэнь Цинцю, Юэ Цинъюань только облегчённо улыбнулся. А Му Цинфан заверил, что будет помогать и поддерживать на всём пути беременности и родов, да и потом тоже как его шиди и личный целитель. Что касается самого Шэнь Цинцю, то решение это далось ему нелегко. Но, приняв его, он уже не собирался сворачивать с выбранного пути.