простираю напрасно руки

Сладко блаженство на небе, и все же Нам не прожить без любви и мечты

Ширакумо только улыбается шире, когда встречает Шоту и Хизаши у школьных ворот. Сегодня обычный день — белое пятно солнца, стеклянное небо, стерильные облака. Пыльный ветер стелется по асфальту. По-весеннему тепло и пахнет идеально отглаженной чистой формой. Сегодня обычный день. Оборо, как и всегда, махнув рукой, подбегает ближе. Желает доброго утра, притягивая к себе по-свойски Айзаву. Только чтобы вновь уловить кисловато-сладкий аромат спелых ананасов. На коже Шоты он ощущается особо остро. Чужие запахи всегда стойко липнут к омегам. Особенно, если это запах их истинного. Они уже давно дружат. Сбились в стайку чудиков, потому что так легче было всем. Легче крикливому Ямаде, голос которого был теплым и всегда уверенным. Легче Оборо, что просто любил хорошо проводить время в компании самых классных (как он считал) ребят. Легче Шоте, что за хмурым взглядом и безразлично сложенными на груди руками скрывал прелестную улыбку и крутейшую причуду. Им было весело вместе. Они понимали друг друга лучше, чем кто-либо еще мог понять. Может быть, именно из-за этой прозрачности их необычных отношений, Ширакумо продолжал все так же смеяться каждый раз. Стискивая зубы. От аромата ананасов, которым несло от Айзавы, становилось не по себе. Когда это началось — Оборо не помнил. В жизни любого омеги и любого альфы наступает такой момент, когда ты начинаешь придавать, казалось бы, естественным ароматам особое значение. Речь даже не о сексе, а просто об осознание того, что значит жить в их мире. Что значит сладко гореть, став готовым в миг наброситься, когда слышишь один запах. А что значит сдавленно выдавливать из себя доброжелательность, ощущая аромат, от которого желудок выворачивает наизнанку, а в горле собирается липкая гниль. Любить бездумно одних, и не в силах смотреть вслед другим — такая была тут жизнь. Никто не задавал вопросов, все просто принимали подобное как данность. В учебниках для малышни постоянно рисовали забавные картинки с ароматами, которым давали цвета. Одни желтые, сочные, яркие — их надо было любить. Другие темные, фиолетовые, как свежей синяк — их стоило опасаться. Все просто — доверься инстинктам и запахам, они не подведут. Найдут тебе идеального спутника на ночь или на всю жизнь. Все же так легко. Должно было бы быть легко. Но Оборо — он же идиот, как часто ему говорил Айзава. Он этот мир просто не понимает. Не понимает почему. Почему от Шоты так противно несет перезрелыми ягодами. Приторный аромат разлагающейся мягкой ежевики, что забивался в нос. От него неприятно тянет, начиная тошнить. Паршивое послевкусие плесени преследовало каждый раз после того, как он обнимал Айзаву. Или по-дружески насмешливо толкал локтем куда-то в бок. Или просто спал на его плече во время перемены. Или просто стоял рядом. Почему все так, как есть — вопрос хороший. Почему они должны были разбежаться, если им нравилось проводить вместе время? Валяться где-нибудь на крыше под открытом небом, считая проплывающие облака. Шота любил угадывать в них что-нибудь… чаще всего он видел кошек. И, хотя за время учебы неприятные ощущения притупились, все же иногда Оборо с трудом мог смотреть в лицо Айзаве. Но всегда смотрел. Ароматы не решали за него с кем ему общаться. Кого любить. Но за других — да. Другие не были настолько упрямы, чтобы противиться жестокой природе. От Шоты в какой-то момент начало раз в месяца три-четыре пахнуть ананасами. Вяжущими дольками ананасов, которые когда-то Ширакумо просто обожал. Теперь же нет, не мог есть вообще. Даже видеть. Оборо редко задумывался, что именно испытывает к Айзаве. Принимал как данность его темную макушку рядом с собой. Периодическое ворчание Шоты было константой жизни. Короткие усмешки стали чем-то само собой разумеющимися. Шота, казалось, просто был его. Был рядом. Даже не смотря на мерзкий запах. А потом все в один миг стало принадлежать другому. Тонкие руки и бледные пальцы Айзавы запахли по-другому и для другого. Тошнотворный, но родной аромат ежевики сменился экзотикой тропических фруктов. А еще это значило, что и Шота сам сменился, как его аромат. Теперь он уже не был одни… Теперь у него был кто-то, явно получше, чем глупый Оборо. Отвратительно теперь было ощущать себя третьим лишним. Выслушивать удрученное молчание Айзавы, когда тот мог по несколько дней не брать трубку, а потом заявиться в школу пропахших сладостью чужого запаха. Ловить порой многозначные и насмешливые взгляды Хизаши, не зная, что тут еще можно сказать. Да, ничего говорить, по сути, не нужно было. Так устроен их мир — если Шоте было хорошо с Ямадой, то так всё и должно было быть. Идеальная пара создана. Ширакумо может лишь порадоваться за них, неловко отступая на шаг назад. Он третий. Он лишний. Не зря же его аромат не был совместим с ароматом Шоты. Как было противно ему самому, так и Шоте было отвратно. Тот иногда прикрывал ладонью нос во время их попыток общения. Взаимное неприятие тел — вот такая незатейливая вещь. Им с Айзавой «повезло» быть двумя противоположностями. Но противоположности, как известно, почему-то, притягиваются. … но если Ширакумо до сих пор не мог понять, почему все сложилось так несправедливо и ужасно нечестно, то у Шоты явно такие вопросы и не рождались. Шоту все устраивало. Он все-таки дружил с тем, чей запах выжигал ему слизистую. А вот приятный томительные вечера делил с другим, чей аромат, видимо, сводил его с ума. Все естественно, все правильно. Оборо видел, как прикосновения Хизаши заставляют Айзаву мелко дрожать. Он все прекрасно понимал. Продолжая молчать или отшучиваться. Никто из них не желал портить дружбы, да и портить ее было нечем. Это у Оборо отчего-то паскудно ныло под ребрами, когда он резко и неожиданно вдруг понимал, что Шота его истинным никогда не будет. Никогда не был. Никто из них больше и не задумывался о таком. Для Айзавы и Ямады жизнь продолжалось. Только для Оборо этот океан застыл и покрылся льдом. Может быть, еще оттает… когда он отпустит свое странное сожаление, дав ему упорхнуть в высокое небо. А пока оставалось только улыбаться, как всегда, и тащить Шоту за руку к партам. Выслушивать анекдоты Хизаши. Жить, как будто все нормально. Как будто он счастлив. Эх, Ширакумо Оборо к черту бы послал такой мир. Да, только какой смысл?