Мальчик, Который Постоянно Умирал

Северус допивал уже вторую чашку кофе, раздумывая, стоит ли ему тратить тёплое августовское утро на поиск ингредиентов в лесу или же поддаться своему желанию остаться в подземельях с книгой, чем он и занимался большую часть июля, когда раздался стук в дверь. Приподнятое настроение мгновенно рухнуло. И упало ещё ниже, когда он разглядел сиреневую мантию, испещрённую отвратительно весёлыми завитками золотых нитей. — Если вы здесь для того, чтобы опять уговаривать меня завтракать в Большом зале до конца лета, то вы зря тратите время. — И тебе доброе утро, Северус, — поздоровался Дамблдор. Когда Северус в ответ просто посмотрел на него сквозь щель приоткрытой двери, он вздохнул. — В мои намерения не входило отговаривать тебя от твоей… добровольной изоляции — нет-нет. Хотя, должен признаться, я скучаю по нашим дискуссиям за копчёной рыбой и беконом. В течение учебного года для них так мало времени. Северус сузил глаза. — Ну что ж, — произнёс он, выговаривая каждое слово так отчётливо, как будто обращался к особенно тупому первокурснику, — может, вам не следовало назначать слюнявое чудовище на должность преподавателя ЗОТИ. — Право, сейчас… — …которое пыталось убить меня, на случай, если вы забыли об этом несущественном факте. — Я ничего не забыл. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты перестал обижаться на Ремуса — меньше чем через месяц вы станете коллегами и будете вынуждены взаимодействовать. Почему бы, по крайней мере, не дать шанс, как себе, так и ему? Нет, нет, — Дамблдор поднял руку, словно отгоняя слова, вот-вот слетевшие бы с губ Северуса, — не отвечай. У меня нет ни малейшего желания повторять наш последний разговор. У нас есть гораздо более серьёзная проблема. Я так понимаю, твоё отсутствие за завтраком означает, что ты не в курсе? Поттер, — было первой мыслью Северуса. В следующее мгновение он схватил «Ежедневный пророк», который держал в руках Дамблдор. Кричаще пёстрый заголовок — Мальчик, Который Выжил, убит беглым заключённым! — подтвердил его худшие опасения. Однако история, рассказанная «очевидцем на месте происшествия, Стэном Шанпайком», содержала в себе куда больше непоследовательности, чем фактов. — Бросил его прямо перед наш автобус, да, Эрн? — подзаголовком служила цитата из, видимо, речи того самого свидетеля, а дальше приводился текст его показаний. — Мальчонка попаль под колесо, хруст, и ток тогда я вышель, чтоб помочь, потому что сам бедный Эрн быль в шоке, и там он, Сириус Блэк. Никогда не видель ниче подобного, не видель, он сидель на обочине с этим сумасшедшим блеском в глазах, смотрель на шею бедного мальчика под колёсами. Он вдруг захохоталь, поэтому я отступиль и споткнулся о ступеньки, а он вскочиль на ноги и уставился на меня. Я думаль, вот и конец мой насталь, а он только попялился, а потом убежаль». Северус и сам своего рода пялился на текст, пытаясь выжать хоть какую-нибудь полезную деталь из чересчур приукрашенной прозы остальной части статьи, к тому же очевидно дублирующей манеру разговора рассказчика, но безрезультатно. — В этом нет никакого смысла, — сказал он. — Зачем Блэку убивать Поттера, бросая его под «Ночного рыцаря», если он мог убить его любым другим способом без свидетелей? — Любопытно, не правда ли? — покивал Дамблдор. — Я тоже не могу ничего понять. Конечно, логика не обязательно применима к мотивам сумасшедших. — А что вообще Поттер делал за пределами своего дома? — О, на это я могу ответить, — Дамблдор оживился. — Прошлой ночью Министерство подняло тревогу из-за использования магии несовершеннолетними в Литтл-Уингинге. Оказывается, Гарри раздул свою тётю до размеров воздушного шара, что, должно быть, и побудило его сбежать. К несчастью, миссис Фигг уже легла спать, так как был поздний вечер… Бумага смялась в кулаке Северуса. — … и, как ты можешь видеть из статьи, инцидент произошёл на улице Магнолий, — слишком далеко, чтобы она могла услышать шум. Сегодня утром я связался с ней и с аврорами, но первым, что я услышал об этом, была эта статья в газете. — А теперь вы хотите, чтобы я исправил беспорядок, возникший из-за некомпетентности всех остальных. Естественно. — Не думал, что ты станешь возражать против шанса быть тем, кто поймает Блэка, — произнёс Дамблдор, умудряясь говорить одновременно заискивающе и неодобрительно. Не в первый раз Северус подумал, что Сортировочная Шляпа совершила серьёзную ошибку, не отправив директора в Слизерин. Он неохотно склонил голову. Он презирал, когда им манипулировали, тем более, когда знал, что это происходит на каждом шагу. — Теперь, — сказал Дамблдор, — раз уж нам, к сожалению, не хватает некоторых ключевых фактов, поскольку Стэн Шанпайк вряд ли является тем, кого я бы назвал надёжным свидетелем, есть несколько вариантов, как встреча Гарри с Блэком могла произойти. Если Гарри к тому моменту уже вызвал «Ночного рыцаря», а Блэк следовал каким-то своим мотивам, я предлагаю тебе сосредоточиться на том, чтобы помешать Блэку напасть на него. Пусть Гарри уедет, и, если он ничего не узнает, будет даже лучше. — Вы верите, что это хорошая идея? — Министерство скоро его догонит, — пояснил Дамблдор. — И у Гарри, должно быть, была причина покинуть Дурслей — он никогда раньше не убегал. Я бы не хотел ещё больше расстраивать мальчика, просто на тот случай, если тебе не удастся посадить Блэка. Северус нахмурился. — Вера, которую вы вкладываете в мои способности, поразительна. — Конечно, — невозмутимо продолжал Дамблдор, — другой вариант заключается в том, что Гарри случайно вызвал автобус, когда уже сражался с Блэком — очевидно, в этом случае тебе придётся позаботиться о том, чтобы его доставили в безопасное место. Это вызовет неудобные вопросы — как, впрочем, и то, что ты первым обнаружишь Блэка, — но способа справиться с этим иначе я не вижу. — Мне очень жаль, — начал Северус, совсем не чувствуя сожаления. — Но, судя по этим вариантам, либо я вообще не в состоянии остановить Блэка, либо я могу справляться с ним и с Поттером одновременно. Что из этого ближе к истине? Дамблдор хмуро посмотрел на него поверх очков. — Я не хочу спорить с тобой, мой мальчик. Надеюсь, я достаточно ясно изложил наши цели? Жизнь Гарри должна всегда быть в приоритете. — Конечно, — сказал Северус, преувеличенно иронично кланяясь. — Рыцарь в чёрных доспехах к вашим услугам. И он захлопнул дверь в свои покои прямо перед носом Дамблдора. __ __ По правде говоря, как только решительно затолкал своё негодование по поводу того, что на нём играют как на хорошо настроенном инструменте, подальше в чертоги разума, Северус понял, что с нетерпением ждёт этого конкретного случая воскрешения Поттера. Нет, это была слишком мягкая фраза, далеко не достаточная, чтобы описать, как он был взволнован этой задачей. Знать заранее, где будет Блэк, быть тем, кто отдаст его в руки правосудия… Это меняло всё. Он едва ли был в состоянии радоваться тюремному заключению Блэка, когда того арестовали двенадцать лет назад, охваченный пропитанной горем виноватой яростью, из-за которой Азкабан казался просто ещё одной извращённой шуткой Блэка, которую он швырнул ему в лицо. Жизнь среди дементоров была слишком мягким приговором. Авада Кедавра была бы слишком мягким приговором; жестокость предательства Блэка требовала, чтобы он страдал перед смертью. Северус знал все о страданиях. «Поймать Блэка», может, и было приказом Дамблдора, но что, если в процессе волшебная палочка Северуса просто случайно соскользнёт в рисунок заклинаний, которые он не использовал более десяти лет, но все ещё помнил? Блэк был преступником, и самооборона — только на этот раз — была бы логичным поведением Северуса. «Поймай Блэка», — сказал Дамблдор, но на плакатах было написано «живым или мёртвым!», так что если Северус случайно порежет его на лоскуты, то что с того? Никому и дела бы не было. И маячащий призрак Люпина на горизонте Северуса мгновенно затмила радость: шанс отплатить Блэку за пожизненную пытку, неспособность Люпина остановить его и окончательный успех Северуса. Он уже мысленно сочинял реплики об этом, которые мог бы вскользь вставить в их будущую повседневную, но все же режущую по живому беседу, когда прибыл в Литтл-Уингинг. Размышляя об этом, он понял, что это была его первая ошибка. Это должно было быть правдой, потому что позже он не мог объяснить, как его заклинание поиска не смогло точно определить местоположение Блэка или момент, когда он прибыл. Созданное самим Северусом много лун назад, оно реагировало на присутствие определённых компонентов в крови любого из людей в ограниченном радиусе; в отличие от Homenum Revelio, оно не снимало маскировку, но давало шанс для прицеливания с невероятной точностью. До сих пор оно не подвело его ни разу, и, конечно, заставляло магглов внутри их домов светиться, словно волшебные огни на рождественской ёлке. Засветился и Поттер, как только оказался в пределах досягаемости, и, благополучно скрыв себя дезиллюминационными чарами среди двух гигантских рододендронов, Северус просто доверился заклинанию и стал ждать. Это была его вторая ошибка. Он должен был выскочить из своего укрытия в ту же минуту, как Поттер бросил Люмос и оглянулся через плечо, потому что что-то в этом показалось ему странным. Но там ничего не было, ничего… В следующее мгновение Поттер споткнулся о свой чемодан, упал навзничь на дорогу, — и тут с громким треском появился автобус. У Северуса едва хватило времени швырнуть в мальчишку отталкивающее заклинание, от которого он покатился к тротуару, подальше от опасности. Но что-то было не так, так не должно было случиться. Позволить смятению взять верх над собой было его третьей главной ошибкой. Он потратил драгоценные мгновения на размышления о том, не солгал ли Стэн Шанпайк, прежде чем вспомнить подтверждающее заявление водителя автобуса, а затем отчаянно задался вопросом, мог ли Блэк каким-то образом увидеть его — но это было невозможно, учитывая принятые им меры предосторожности. Блэк мог узнать о присутствии Северуса только унюхав его, а это было… абсурдно. К тому времени, как Северус аппарировал в переулок, на который оглянулся Поттер, едва ли моргнувший после того, как отъезжающий автобус вывел его из задумчивости, там уже ничего не было. Он искал повсюду, прочесал всю округу, но не нашёл ни единого признака того, что Блэк когда-либо был здесь. Чем дольше он искал, тем сильнее кипела его кровь, пока каждый мускул в его теле не задрожал, натянутый, как канат… нет, это было просто неприемлемо; он не позволит Блэку обмануть его подобным образом. Он мог исправить это, он исправит это — все, что ему нужно было сделать, это сообщить Снейпу об ошибках, которые он совершил, чтобы он мог исправить их в следующий раз. Блэк не ускользнёт от него дважды. Снейп найдёт его, и он заплатит. Он практически летел в Хогвартс, преодолев расстояние между Хогсмидом и замком быстрее, чем когда-либо раньше. По какой-то странной случайности он добрался до Большого зала и столкнулся с Дамблдором на полпути к лестнице, ведущей в подземелье. И тут он совершил свою четвертую и самую главную ошибку: когда директор быстро сообразил, что на самом деле он не Снейп, а затем ещё и имел наглость сказать ему, чтобы он успокоился, Северус разразился всей этой печальной историей. Включая, конечно, его весьма разумные планы по её разрешению. — Нет, — сказал Дамблдор. — Я не могу позволить тебе сделать это. Пальцы Северуса сжались вокруг палочки; она не покидала его руки с тех пор, как он прибыл в Суррей. — Вы, должно быть, шутите! Какая часть фразы «Блэк сбежал» ускользнула от вашего понимания? Пока мы разговариваем, он все ещё остаётся на свободе! — Как и сегодня утром, и вчера, и позавчера. Признаюсь, прискорбно, что ты не смог этого сделать… — Прискорбно? — …убить, так сказать, двух зайцев одним выстрелом, но, по-моему, ты упускаешь из виду общую картину. — Я упускаю? Пожалуйста, извините меня, директор, но, похоже, это вы… — Ты спас Гарри, не так ли? — И я снова спасу его! — Думаю, что нет, — серьёзно ответил Дамблдор. — Или, должен сказать, прямо сейчас я не очень уверен в твоей способности выбрать жизнь Гарри вместо поимки Блэка. Ты слишком ослеплён ненавистью — если бы моё второе «я» знало, как сильно это повлияет на твою способность сохранять трезвый разум, я сомневаюсь, что он вообще дал бы тебе это поручение. Северус уставился на него, раздувая ноздри. На ум сразу же пришло несколько отборных слов, но они застряли в горле, словно пепел или глина, удерживаемые яркой вспышкой ярости. — Кроме того, — продолжил Дамблдор, — если Сириус Блэк научился скрывать своё присутствие до такой степени, что даже ты не сумел понять его методы, я, вероятно, сильно недооценивал его. Твоё внимание в любом случае рассеется, и, если ты спровоцируешь открытую драку и он победит тебя, у него не только появится новая возможность убить Гарри, но ещё и представится шанс завладеть хроноворотом. Вряд ли мне нужно объяснять тебе, почему этого следует избегать любой ценой. Твой план не стоит того, чтобы так рисковать. — Я не собираюсь, — процедил Северус сквозь стиснутые зубы, — стоять здесь и выслушивать оскорбления. Я сделаю это, согласны вы со мной или нет! — он протиснулся мимо Дамблдора, сделав два хороших шага, прежде чем наткнулся на невидимую стену. — Ты не будешь разговаривать со Снейпом. Я запрещаю. — А то что? — рявкнул Северус, бросив взгляд на палочку Дамблдора, которая подозрительно легко легла в его ладонь. — Вы проклянёте меня? Уверяю вас, бывало и хуже. — О, ты уверен? — мягко спросил Дамблдор. — Правда? В его голубых глазах не было и намёка на привычные смеющиеся искорки. Северус смотрел в них, колеблясь; в конце концов, он выронил палочку. Секундой позже хроноворот вылетел из его кармана. — Я поговорю со Снейпом, — произнёс Дамблдор, ловко поймав его. — А это пока побудет у меня, в целости и сохранности. А ты тем временем постарайся выследить Гарри. Если он находится в достаточно людном или безопасном месте, то пока не приводи его сюда. — Да, — процедил Северус. Он едва проглотил хозяин, поворачиваясь на каблуках. — О, и Северус? — Да? Дамблдор обошёл его и снова оказался лицом к лицу. — Я искренне сожалею, что этот опыт так расстроил тебя. Если бы я знал, — высохшая старческая рука протянулась, мягко приглаживая волосы Северуса, — я бы избавил тебя от этой боли. Что-то внутри Северуса яростно дёрнулось. Он назвал бы это отвращением, но все было не так просто. Ему следовало отвернуться. Но как дурак — хотя и на долю секунды — он поддался прикосновению. __ __ Северус провёл остаток каникул, следя за Поттером, пока тот жил в «Дырявом котле», меняя маскировку каждые несколько дней, чтобы его не обнаружили. Министерство, может, и считало Косой переулок достаточно безопасной территорией, но Дамблдор, ввиду непредсказуемости Блэка, настаивал на осторожности. Сам Северус не собирался спорить, особенно зная Поттера; без присмотра он наверняка ускользнёт в Лютный переулок или ещё куда похуже, как только ему представится такая возможность. Но, как ни странно, этого не произошло. Ни разу за последние три недели Поттер не выходил за пределы Косого переулка, как будто то, что он мельком увидел той ночью в Литтл-Уингинге, вселило в него страх, тогда как Северусу не удавалось добиться того же на протяжении многих лет. Однако, как ни радовался он внезапной перемене в поведении Поттера, из-за этого его работа стала невероятно скучной, поскольку у мальчишки, как он быстро понял, не было абсолютно никакого занятия. Он избегал всех магазинов, которые представляли реальный интерес — букинистические лавки с полками, ломящимися от редких томов, аптеки с неисчисляемыми запасами ингредиентов, — и вместо этого рыскал по бессмысленным ювелирным с драгоценными камнями и развлекательным и игровым магазинчикам. Он завис над набором золотых шаров для игры в Плюй-Камни, как будто они и правда были чем-то полезным; уставился на движущуюся модель Галактики, как будто ему и так не было хорошо известно, что звезды смещаются и меняются с течением времени. Хуже всего было то, что каждый день он проводил часы, пялясь в витрину «Всё самое лучшее для квиддича», рассматривая новую «Молнию» с такой тоской, что Северус невольно вспоминал девочек-подростков, строящих глазки своим безответным любовям, когда вместо этого должны были сосредоточиться на том, чтобы не расплавить свои котлы. В довершение всего Поттер съел столько мороженого, что у Северуса от одного взгляда на него начинали стучать зубы. Всё это было просто тошнотворно, и Северус вздохнул с облегчением, когда прибытие Уизли позволило ему вернуться в Хогвартс — как раз вовремя, поскольку необходимо было внести последние штрихи в планы уроков на начало семестра. Слава Мерлину, большую часть он всегда заканчивал ещё в начале каникул. Если бы из-за Поттера ему пришлось терпеть орды непослушных студентов — не говоря уже о Люпине — и при этом не высыпаться, он мог бы случайно и задушить кого-нибудь. Потому что даже после того, как проспал всю ночь, Северус испытывал сильное искушение сделать это. Слухи среди персонала распространялись почти так же быстро, как и среди студентов, и, хотя Северус намеренно сел как можно дальше от Люпина, он не сумел избежать рассказов о героизме Гриффиндора во время приветственного пира. — Дементоры в Хогвартс-экспрессе, — произнесла Минерва, хмурясь и качая головой, беседуя с мадам Помфри. — Куда мы катимся? Если бы профессор Люпин не вмешался… — Совершенно согласна. Страшно подумать, что может случиться с любым студентом, застигнутым врасплох появлением столь ужасного существа… Я уже пополнила запасы шоколада, но это всё, что я могу сделать. У меня нет лечения от Поцелуя. — Ну, — отозвалась Минерва. — По крайней мере, мы можем быть уверены, что наконец-то у нас есть учитель ЗОТИ, который более чем способен защитить детей. — Вот именно, — покивала Помфри. — Он спас мальчику жизнь, в этом я уверена. Вероятно, это не то, чего он ожидал от своего первого дня в качестве учителя… — О, Ремус всегда был готов и на большее, — сказала Минерва. — Позже мне придётся поблагодарить его лично. Со всеми этими дементорами и Блэком на свободе, я не могу представить лучшей кандидатуры, чтобы присматривать за мистером Поттером, дабы мы могли гарантировать, что он останется в безопасности. Северус с такой силой вонзил в морковку вилку, что та зацарапала по тарелке. Как Люпин посмел! Спасение Поттера было его работой, и будь он проклят, если позволит какому-то блохастому монстру украсть её у него из-под носа. Если кто и знал, как обезопасить Поттера, так это Северус — у него были опыт и практика. И самое главное, он понимал склонность Поттера к нарушению правил. Кроме того, Северус не доверял Люпину. Спасти Поттера один раз, чтобы иметь возможность бросить его к ногам Блэка при первой же возможности? Отличный план, но Северуса обмануть не так легко, как других; независимо от того, как любезно Люпин вёл себя, он не сможет одурачить Северуса. Он будет обращаться с ним так же любезно, просто чтобы избежать гнева Дамблдора. Но он будет наблюдать, он будет ждать. И Люпин обязательно оступится. __ __ Больше всего в Хогвартсе Северусу нравилось панорамное окно, занимавшее всю стену гостиной. Строго говоря, это было не окно как таковое, а сложное заклинание, созданное давным-давно; ходили слухи, что его создал сам Слизерин. Из него открывался вид на Чёрное озеро из-под земли; вид был несколько ограничен отсутствием света, едва пробивающегося сквозь его поверхность, но благодаря заклинаниям можно было вглядываться в глубину, а не довольствоваться лишь парой дюймов, на которые хватало света. К счастью, окно было прозрачным только в одну сторону — Северус, наверное, попытался бы развеять даже столь древнее заклинание, если бы это было не так, — так что ничто не нарушало его уединение. Во всяком случае, наблюдать за мягкими покачиваниями водорослей в толще воды было успокаивающим времяпрепровождением, и Северус бросал взгляд в окно на минуту или около того каждый раз, когда чувствовал себя особенно напряжённым. Он всегда испытывал сильнейший стресс в первый день семестра. Отвыкшего от идиотизма первого и пятого курсов, его всегда накрывало им, как волной. Когда он заскочил в подземелья в короткий промежуток между занятиями и увидел гигантского кальмара, проплывающего мимо окна, то сначала обрадовался; существо редко всплывало из глубин озера, и в нем была определённая элегантность, которая притягивала взгляд. За исключением того, что на этот раз оно изящно баюкало что-то явно неправильное в своих щупальцах, как будто обнимало любовника, что-то, что при ближайшем рассмотрении выглядело подозрительно похожим… Северус убьёт Поттера. Но сначала придётся выяснить, как он умер. И воскресить его. __ __ Виновником снова оказался Хагрид. Три часа, одну запутанную попытку спасения и много истерик спустя, Северусу удалось восстановить последовательность событий: Хагрид привёл гиппогрифов на свой первый урок (плохая идея); Поттер был первым учеником, который приблизился к одному из существ (ужасная идея); а затем Хагрид сделал всё ещё хуже, поощряя мальчишку сесть на эту чёртову тварь и позволить ей улететь с ним (идея настолько чудовищная, что Северусу захотелось спрятать лицо в ладонях и заплакать). Гиппогриф поднял Поттера на весёлую прогулку по территории Хогвартса, и, естественно, у Поттера оказалось превосходное чувство времени, так что он потерял равновесие прямо над Черным озером, упав с такой высоты, что, скорее всего, умер, ударившись о воду. Гигантский кальмар, кажется, был очень разочарован потерей новообретённого компаньона. Даже спустя кучу времени после того, как русалкам удалось вырвать тело Поттера из его ревнивых объятий, он продолжал подниматься на поверхность, размахивая щупальцами в воздухе, как будто что-то искал. Северус провёл остаток ночи и большую часть следующего дня, вымеряя подходящую для гиппогрифа дозу Успокаивающего зелья, а затем соединил особенно сочный бифштекс с результатом, которого, как он надеялся, будет достаточно, чтобы, по крайней мере, помешать этому существу вести себя столь энергично, вернулся назад во времени и поклонился, как будто оказался лицом к лицу с самим Темным Лордом. Забавно, но он никогда не ожидал, что этот навык когда-нибудь пригодится. Присоединяйтесь к Пожирателям Смерти и вас будет обожать каждое существо, большое и малое! — нет, у этого слогана не было правильного звучания. Заметьте, его мантия все ещё была разорвана в клочья. Но такова была цена, которую приходилось платить за то, чтобы повесить амулет на спину гиппогрифа. __ __ Сентябрь и октябрь пролетели в одном сплошном облаке раздражения. Даже тот факт, что новая палочка Уизли снизила частоту смертей Поттера, мало улучшал настроение Северуса; в конце концов, его всё ещё окружали толпы кретинов. Во-первых, Драко и его впечатляющий подвиг, когда на него напало и так успокоенное существо, как будто он просто мечтал пойти по стопам Поттера. Затем часы, потраченные на развлечения Люциуса и нелепую одержимость того идеей убиения гиппогрифа, часы жизни, которые Северус никогда не вернёт. Не то чтобы Северус любил Курокрыла или как там звали эту тварь, но он давно потерял вкус к обществу Люциуса. Много лет назад, когда был молод и очень глуп, он ловил каждое слово этого человека, притягиваемый его харизматичной аурой и элегантным, резким произношением гласных звуков, изо всех сил желая избавиться от кислого привкуса Коукворта, пропитывающего каждое слово самого Северуса. Люциус был сладчайшим ядом, всем, чем не был Северус: не обычным, не чёртовым северянином, для начала. И уж точно не запятнанным маггловской кровью. С возрастом и опытом, однако, пелена с глаз упала. Теперь Северус видел Люциуса именно таким, каким тот и был: высокомерным, напыщенным болваном, которому никогда не приходилось даже пальцем шевелить, чтобы продвигаться в жизни, в то время как Северус пинался и царапался, а иногда и полз к следующему статусу. Очарование Люциуса было похоже на чересчур цепкий жасмин, цветущий лишь по ночам, и как только Северусу удалось выпутаться из его лиан, он предпочёл держаться подальше, когда это только было возможно. Но как декан Слизерина, он обязан был вести себя в рамках приличия — не то чтобы он когда-либо думал поступать иначе. По крайней мере, Люциус обладал огромной властью, а с такими людьми необходимо было считаться. Поэтому Северус улыбнулся, кивнул и согласился с тем, что гиппогрифов лучше всего уничтожить; он разразился речью, которую приберегал для особого случая, и даже не сказал Люциусу, что Драко унаследовал всё его высокомерие, но не остроумие и хитрость. Он плёл свою паутину, и делал это, как и всегда, хорошо. Иногда Северус ненавидел быть слизеринцем. А потом появился Люпин. Люпин, который становился все более популярным среди студентов, несомненно, по большей части из-за его попыток высмеять Северуса без малейшего намёка на раскаяние или размышления о последствиях. Инцидент с боггартом и последующее отсутствие дисциплины привели к тому, что только за одну неделю расплавилось ещё пять котлов, и это не считая того, который взорвал Лонгботтом — естественно, прямо в лицо Поттеру, — что заставило Северуса снова воспользоваться хроноворотом. Люпин. Люпин, который приветливо улыбался и щедро благодарил его в первые два раза, когда Северус приносил ему волчье зелье, и, казалось, был доволен тем, что Северус настаивал на том, чтобы тот опустошал кубок в его присутствии. Два дня спустя Дамблдор появился на пороге покоев Северуса нахмурившийся, настаивающий на том, что вручения зелья вполне достаточно, и приказал ему больше не «беспокоить беднягу». Люпин, который был треплом, сколько бы Дамблдор ни отрицал это, утверждая, что вопрос о том, что Северус следит за ним, словно ястреб, оказался упомянут в разговоре совершенно случайно. Люпин, который представлял неприемлемый риск для всех студентов, и для Поттера — больше всех. Люпин, который не способен был на что-то плохое. Люпин, который впустил Блэка в замок. И даже тогда Дамблдор не услышал ни слова против него, даже тогда Северус молчал, задохнувшийся, обречённый смотреть на сотни студентов, храпящих на полу Большого зала, и ответственность давила на него, словно скала на плечах. — Посмотри на них, — произнёс Люпин, останавливаясь рядом с Северусом у главных дверей. — Они так волновались всего несколько часов назад, а теперь спят, словно кто-то выключил в них свет. Вот бы снова стать тринадцатилетним, да? — Хм, — отозвался Северус, думая ни за что, чёрт побери, в жизни. На ночном небе над ними мерцали белые точки света. — Странно, не правда ли, — сказал Северус, бросив взгляд на Люпина, — что Блэк сумел найти дорогу в замок, когда дементоры патрулировали периметр. Ответа не последовало. — Ещё более странно, что после этого от него не осталось и следа, — продолжал Северус. — Ни единого волоска, как будто его здесь никогда и не было. Как думаешь, как ему это удалось, если у него нет волшебной палочки? — Не рискую гадать, — ответил Люпин, и, хотя он выдержал взгляд Северуса, в нем было что-то странное. — На самом деле, Северус, я знаю ровно столько же, сколько и ты. Лжец. — Но ты так хорошо его знал, — Северус прищурился. — Разумеется, кто-то, кто раньше был в таких, э-э, близких отношениях с человеком, должен понимать его несколько лучше, чем другие? Люпин сжал губы; уголки его рта опустились вниз. — Это было очень давно. И мне не очень нравится, что ты сейчас говоришь об этом, поэтому я вынужден попросить тебя не делать этого снова. Северус улыбнулся. — Пойду ещё раз осмотрюсь. Если, конечно, ты меня отпустишь. — Разумеется, — ответил Северус. — Будь уверен, все дети будут в безопасности, пока я здесь. Если бы у вины был запах, Люпин, уходя, почувствовал бы его, Северус был в этом уверен. __ __ Он почувствовал их ещё до того, как они появились. То, что он не отреагировал с большей готовностью, было, без сомнения, неудачей, хотя и оправданной: он не чувствовал себя по-настоящему в безопасности с самого начала семестра. Даже в глубине подземелий всепроникающий холод следовал за его шагами, и когда появились дементоры, он как будто добрался до самых костей. Никто другой, казалось, не страдал так же, и Северус едва ли был склонен делиться тем, что он чувствовал их гораздо острее, что расстояние не обеспечивало ему такую же защиту, которой пользовались другие. В конце концов, неудивительно, что сожаления и страдания были так глубоко вплетены во всё его существо, что, как бы тщательно он ни прятал их, они ощущались прямо под поверхностью его кожи. Так что он совершенно оправданно чувствовал, как холодеют пальцы, здесь, на трибунах квиддичного поля, среди завывающего ветра и проливного дождя; ничего удивительного, что его мысли рассеивались и растекались. И когда температура, кажется, упала ещё на градус, он списал это на свою чувствительность, но не любую заметную угрозу. И к тому времени, как фигуры в плащах скользнули на поле, было уже слишком поздно. Он не сумел вызвать Патронуса, как не мог вспомнить даже собственное имя. Последней осознанной мыслью было то, что пальцы, вцепившиеся в край стены, странно напоминали когти. И затем оно ударило его, как стена оглушительного звука, как удушающее одеяло тишины, мелькающими обрывками, слишком быстрыми, слишком отчётливыми, разворачивающимися перед ним, как вечность: Запах каменноугольной смолы. Треск и скулёж; обрывки обоев, как шипы, больно колют ладонь. Пятно на платье, которое не сотрётся, и он трёт, и трёт, и прекрати, Северус/в моём доме этого не будет!/никогда ничему не учишься — красный, красный, красный капает с его… Я тебя не знаю; ты не мой сын; шариковая ручка и маггловский доктор, надпись пунктиром и факультет теперь твой. Круцио, Круцио, Круцио!; зелёныйзелёныйзелёный; багровый глаз. Губы Дамблдора беззвучно складываются в предложение, в слово, беззвучно: она… Он пришёл в себя тошнотворным рывком, дезориентированный и дрожащий. Внизу, на поле, Минерва опускала свою палочку; рядом с ней Флитвик все ещё направлял свою высоко в небо, и серебристые струйки стекали с её кончика. Рухнувшие мётлы вминались в грязь под ногами толпы, собравшейся в круг. — Кто-нибудь, позовите мадам Помфри! Северус, спотыкаясь, выбрался с трибун быстрее, чем ожидал сам от своих ватных ног, растолкал локтями учеников и преподавателей, чтобы попасть внутрь круга, где неподвижно лежал Поттер, а рядом с ним стояла Хуч. Она как раз поднимала палочку, когда он подошёл; Северус оттолкнул её. — Позволь мне, — сказал он, заметив, что его голос дрожит и еле слышен. — Я проведу расширенную диагностику. В кои-то веки она безмолвно подчинилась; в конце концов, медицинская подготовка была неотъемлемой частью обретения статуса Мастера в зельях. Его рука с волшебной палочкой, к счастью, повиновалась, несмотря на лёд, все ещё ползущий по венам, но в этом не было особого смысла. Одно только внутреннее кровотечение было слишком сильным, чтобы справиться с ним самостоятельно за пределами больницы Святого Мунго, и они никак не успеют доставить Поттера туда вовремя. Ему следовало встать и уйти. Но по причинам, которые он и сам не мог понять, когда покачал головой и Грейнджер всхлипнула «нет!», пытаясь вырваться из рук Вуда, когда веки Поттера начали дрожать, он посмотрел на Хуч и сказал: — Им не следует этого видеть. Уведите их. Он лишь смутно сознавал, что Хуч и Минерва уводят студентов прочь, потому что прямо перед ним Поттер начал открывать глаза; он закашлялся, и его губы окрасились красным. Голова дёрнулась один раз, второй, и Северус просунул руку под неё, чтобы смягчить удары о землю, не зная, зачем, зная только, что он должен. — Ш-ш-ш, — прошептал он. Поттер очень медленно моргнул. — Снейп? — он снова закашлялся, а затем задрожал всем телом. — Больно. Мгновение, пока он думал, показалось ему вечностью; а время, необходимое для того, чтобы наложить сильнейшее из известных ему заклятий онемения, длилось больше. Оно замедлило биение сердца Поттера, но, на самом деле, было лишь благословением. Добротой. — …случилось? — невнятно пробормотал Поттер. Его веки уже начали опускаться. — Ты упал с метлы. Но все в порядке. Ты поправишься. — Т-так больно. — Я знаю, — произнёс Северус, стирая грязь с виска Поттера. — Потерпи ещё немного. Скоро все закончится. Я обещаю. — …жн быть сплю, — пробормотал Поттер, слабея с каждым словом. — Ник`гда не относились ко мне… хорошо… Северусу пришлось наклониться поближе, чтобы услышать его, но Поттер больше не видел его; ему не удавалось держать глаза открытыми. Ветер уносил большую часть его шёпота, так что Северус улавливал только обрывки: «раньше тоже спал» и «не понимаю». Он погладил ребёнка по мокрым от дождя волосам. — Чего ты не понимаешь? — спросил Северус, на самом деле не ожидая ответа. Тем не менее, он донёсся до него пахнущим медью дыханием. — Женщина в моем сне. Почему она… кричала. И у Северуса кровь застыла в жилах, хотя дементоров уже прогнали. Сквозь плотную завесу дождя он наблюдал, как дыхание мальчика становится неглубоким и слабым, как Поттер слабеет в его объятиях. Он долго не отпускал его. Не раньше, чем пальцы Минервы мягко оторвали его ладони от того места, где они впились в ледяную, неподвижную руку Поттера. __ __ Северус отказался от шоколада, который предложила ему Помфри. Десять минут спустя и много часов назад он шагал по темным коридорам замка; волосы все ещё липли к лицу в мокром беспорядке, а промокшая одежда капала грязью на каменные плиты. У Филча, без сомнения, будет припадок, но Северуса это не волновало. Во всем виновата Минерва. Там, на поле, он остолбенел, замер, погряз в шоке, как будто плыл, отделённый от тела, полностью лишённый любых эмоций. Тогда у неё хватило наглости обнять его, и что-то внутри него сломалось. Впервые с тех пор, как он начал спасать Поттера, Северус не думал о таких вещах, как смена мантии или время на подготовку, только желал всё исправить, и исправить сейчас. Чем больше он думал о последних словах Поттера и о своей беспомощности перед лицом дементоров, тем больше он, кажется, волновался; к тому времени, как достиг каменной горгульи, он почти бежал. Он проигнорировал медный молоточек, и колотил в дверь Дамблдора обеими руками, снова, снова и снова, пока… — Северус? — спросил Дамблдор и открыл дверь пошире. На нем были пушистые красные тапочки и такой же халат. — Что случилось, мой… ах. Ты — это он. — Очевидно, — бросил Северус, уже протискиваясь мимо него. Он бросился к столу, остановился, повернулся и шагнул обратно к Дамблдору. — Вы должны… обязаны отменить планы на сегодня. — В самом деле? — Да! Матч, вы должны… это должны быть вы! Я не могу… не могу… — он замолчал, тяжело дыша. — Помедленнее, — попросил Дамблдор, хватая его за руку. — Ты, кажется, очень расстроен. Почему ты не можешь вмешаться? — Потому что! — крикнул Северус, вырываясь с истерическим смехом. — Похоже, у меня аллергия на дементоров! И внезапно все вернулось. Он едва успел повернуться, но потерял равновесие, рука бесполезно заскребла по краю стола, а ноги подогнулись, словно из бумаги. Он рухнул на пол совершенно недостойной кучей, дрожащий, трясущийся, и одно только это унижение было невыносимо. Что Альбус увидит его таким — снова — и из-за чего-то столь несущественного… Жалкое зрелище, вот что это было, вот кем он был. Он подтянул ноги к груди и уткнулся лицом в колени, пытаясь дышать. Горло словно налилось свинцом. Прошла целая вечность, прежде чем что-то мягкое, что-то тёплое опустилось ему на плечи. Одеяло. Мгновение спустя Дамблдор оторвал его пальцы от мантии и обхватил ими толстую керамику. — Ты в шоке, — сказал он. — Выпей. Это поможет. Северус поднял голову ровно настолько, чтобы сделать маленький глоток. Оказалось, что это не чай, которого он ожидал, а горький горячий шоколад. Он позволил жидкости просочиться в горло, сглотнул и закрыл глаза. — В этом нет ничего постыдного, мой мальчик, — мягко произнёс Дамблдор. Северус рассмеялся, чувствуя, что звук этот похож на скрежет ножа по разделочной доске. Моргнув, он вдруг понял, что лицо у него мокрое. Он отвернулся и смахнул влагу костяшками пальцев, но было уже слишком поздно. — Вы знали, — прохрипел он в тишине; это прозвучало удивительно похоже на обвинение. — Мой суд, вы… они никогда не забирали меня в Азкабан, пока я ждал. Проблемы со свободными местами, говорили они, но это… это были вы. — Возможно. Северус заставил себя поднять голову, глядя в серьёзные глаза Дамблдора и не осмеливаясь спросить, как. — Назовём это интуицией, — сказал Дамблдор. — Ты через многое прошёл. Само собой разумеется, что дементоры влияют на тебя больше, чем на других. — Это недопустимо! Я не могу позволить себе, — разваливаться на части, — я должен быть в состоянии… — Защищаться? Да, разумеется. Но не все за один день, — он протянул руку и провёл ладонью по спутанным волосам Северуса, приглаживая их. — В первый раз всегда хуже всего. Не будь так строг к себе. Северус закрыл глаза, вздрагивая от прикосновения. — Я, конечно, буду присутствовать на матче, — мягко продолжил Дамблдор. — И возможно… только на этот раз мы можем немного ослабить правила. Собственно говоря, я сам пойду и скажу Снейпу, чтобы он держался подальше — одного набора воспоминаний в данном случае вполне достаточно, не так ли? Северус кивнул. Как будто он мог не согласиться. — Хорошо, хорошо, — сказал Дамблдор и поднялся на ноги. — Тогда займусь этим прямо сейчас и принесу тебе чистую одежду. Подожди здесь. И выпей всё, это правда поможет. Зарывшись поглубже в одеяло, Северус поднёс чашку к губам и прислушался к приглушенному шороху туфель по граниту, когда Дамблдор зашагал прочь. __ __ Эта мысль терзала его куда больше, чем следовало. В безопасности своих покоев он вспомнил прекрасный летний день, запах свежескошенной травы и босые ноги, щекочущие его бок. Он смотрел, как лань скачет галопом перед огнём, думал о Поттере, слышащем крики Лили, пока она умирала, и эфемерное существо склонило голову, прежде чем раствориться в холодном воздухе. Он был сентиментальным старым дураком. То, что Поттер вспомнил последние мгновения её жизни, не должно было иметь значения; это совершенно ничего не меняло. И все же Северус ловил себя на том, что в странные моменты на занятиях и во время еды пристально смотрит на мальчишку, преследуемый его дрожащим голосом, эхом неглубоких влажных вздохов, затихающих в тишине. Казалось, что он никогда не сможет больше вызвать в себе привычный гнев, только странную боль, которая расцветала в груди, и одно только это было весьма… тревожно. Ему не следовало торчать здесь и смотреть, как умирает Поттер. Была причина, по которой он предпочёл остаться в стороне и наблюдать издалека; вовлечение только нарушало его равновесие. Если он не будет осторожен, то очень скоро безнадёжно запутается, и что тогда будет дальше? Нет, лучше позволить всем остальным запутываться в паутине бессмысленных социальных взаимодействий; Северус лучше всего действовал на расстоянии. Он прогнал мысли о Поттере, как только они появились. И если они будут появляться снова и снова, что ж, в следующий раз ему придётся затолкать их ещё глубже. Цель была проста, и его ничто не остановит. Практические вопросы, конечно, составляли исключение. Когда Минерва конфисковала подозрительную метлу, которую Поттер получил на Рождество — слава Мерлину, что у Грейнджер, по крайней мере, осталась хоть капля здравого смысла, — Северус настоял на том, чтобы принять участие в её осмотре. Хотя и она, и Флитвик были достаточно для этого компетентны, как он неохотно вынужден был признать, иначе он просто не смог бы спокойно отдыхать; даже самые опытные волшебники могли ошибаться. Минерва, надо отдать ей должное, с готовностью приняла его предложение, но к концу января они все же столкнулись лбами. — Твоя забота о благополучии мистера Поттера, конечно, трогательна… — Едва ли это забота. — …но сколько ещё ты планируешь ждать? — Неделю, не меньше. — Уже прошло четыре, — сказала Минерва, — и никто не нашёл в метле никаких проблем. — Именно это я и хочу сказать! Какое бы заклинание ни наложил на неё Блэк… — Если она вообще от него, в чем я сейчас сильно сомневаюсь. — …оно слишком неявно, чтобы быть обнаруженным при таком поверхностном осмотре! — Северус, — произнесла Минерва, наклоняясь к нему через стол, — строгие проверки, через которые прошла метла, вряд ли можно назвать «поверхностными» даже при самом богатом воображении. Я самолично изучила её до последней веточки. Как и Флитвик, и Люпин… — О да, Люпин. Как обнадеживающе. — И поскольку я знала, что ты это скажешь, я позаботилась о том, чтобы он сделал это раньше тебя. Неужели ты настолько не доверяешь своим способностям? — Не говори глупостей. Моя оценка собственных способностей зависит от разных причин. — Скорее, от твоей одержимости, — сказала Минерва, откидываясь на спинку стула. Она помешивала чай, глядя в чашку. — Хотела бы я знать, откуда она взялась. Или, — тут она посмотрела на Северуса на удивление стальным взглядом, — как ты можешь использовать это, чтобы имитировать сочувствие и сострадание по отношению к мальчику. Северус подавил желание швырнуть свою чашку в стену. — Вряд ли это необходимо, — ответил он, заставляя себя улыбнуться. — Ты и так достаточно его балуешь. Минерва вздохнула и положила ложку на блюдце. — Как бы то ни было, завтра Поттер получит свою метлу обратно. Я обсудила это с директором, и решение окончательное. — К тому же, как удачно все совпало со следующим матчем Гриффиндора в субботу. Можно сделать вывод, что ты больше заботишься о… — Не смей заканчивать эту фразу, Северус Снейп, — коротко обрубила Минерва, сопровождая слова свирепым взглядом. — Я также могла бы указать на то, как удобно для тебя было бы не возвращать метлу Поттеру ещё неделю, тем самым лишая Слизерин конкуренции. Северус рассмеялся. — Как будто есть необходимость в такой оскорбительно очевидной тактике. С учётом того, как сейчас обстоят дела, Гриффиндор восьмой год подряд выбудет из игры, если проиграет ещё хотя бы один матч. Так что как бы то ни было, — он встал и направился к двери, — пусть Поттер ещё раз свалится с метлы. Он и так уже почти превратил это в искусство, не так ли? И он вышел из комнаты, не дав Минерве возможности ответить. __ __ Несмотря на детские, прозрачные попытки Драко добиться иного, Поттеру чудом удалось удержаться на метле. Но Северусу не пришлось долго думать, было ли это благословением, потому что спасало его от ещё одного путешествия назад во времени, или проклятием, позволившим Минерве злорадствовать и осуждать его контроль над слизеринцами одновременно. Потому что той ночью Блэк снова проник в гриффиндорскую башню. Северус не позволит ему уйти в третий раз. Его пальцы сжимались вокруг хроноворота на протяжении всего собрания преподавателей, и когда оно закончилось, он оказался на ногах быстрее молнии. Каким-то образом Дамблдору все же удалось поймать его у двери. — Нет, — прямо ответил он, хотя его взгляд, который поймал Северуса, был далеко не прямым. Минерва бросила на них любопытный взгляд, проходя мимо. — Разве мне нужно повторять всё ещё раз? — продолжил Дамблдор. — Мне так не нравится забирать у тебя хроноворот. — Тогда не делайте этого! В первый раз это была вина Северуса, пусть неожиданная и не совсем предсказуемая. Во второй раз он рассудил, что, как только Дамблдор вернёт ему часы, он вернётся, несмотря на приказ, и поймает Блэка, когда тот приблизится к Полной Даме. Он попытался… и обнаружил, что Дамблдор наложил на устройство заклинание, которое блокировало вращение шестерёнок на необходимое число оборотов, ограничивая всего лишь двадцатичетырёхчасовым окном. — Это нонсенс! — выплюнул он, чувствуя, как грани впиваются в ладонь. — Если вы беспокоитесь о том, что студенты могут попасть под перекрёстный огонь, то мне даже не нужно входить в комнаты! Я буду ждать в общей гостиной, что полностью сводит на нет любой риск! — Риск есть всегда, но я не собираюсь спорить с тобой. Ты знаешь мои причины, они не изменились. А теперь, пожалуйста, отдай его. Северус чувствовал, как пульс бешено колотится у него в горле. — Что ещё, — порывисто выпалил он, — я должен сделать, чтобы вы мне поверили? Он хотел взять свои слова обратно, как только они слетели с его губ, потому что в выражении лица Дамблдора мгновенно появилось что-то, что Северусу не понравилось, что-то, что было слишком похоже на жалость. Они долго смотрели друг другу в глаза. — Разве ты даёшь мне основания доверять тебе в этот момент? Как я могу, когда ты на каждом шагу подвергаешь сомнению мои слова? Доверие, мой мальчик, должно быть обоюдным. В этом заявлении было что-то явно неправильное, но под пристальным взглядом Дамблдора Северус почему-то не мог понять, что — или почему. И он уставился в пол, словно пятилетний. — И разве я не оказывал тебе своего доверия снова и снова? Разве признание того, что ты теряешь голову, когда речь идёт о Сириусе Блэке, делает ничтожными и недействительными задачи, которые я тебе поручил? Я мог бы, конечно, попросить тебя поклясться на её могиле, потому что верю, что этой клятве ты последуешь, каковы бы ни были обстоятельства, но это было бы жестоко. Как я уже сказал, мне не доставляет удовольствия забирать у тебя хроноворот. Но если ты отказываешься доверять мне — не милосерднее ли будет просто устранить искушение? Северус вытащил руку из-под мантии и в нерешительности уставился на крепко сжатый кулак. — Вам не нужно, — сказал он наконец, сознательно открывая разум, когда встретился взглядом с голубыми глазами Дамблдора. — Клянусь, я не стану им пользоваться. Клянусь, — он тяжело сглотнул, нелепо чувствуя себя предателем, — клянусь на её… Дамблдор прижал палец к губам, обрывая его. — Ш-ш-ш, — сказал он. — Я тебе верю. В течение долгих секунд Северус чувствовал его, глубоко-глубоко в своём сознании. Затем контакт прервался, Дамблдор посмотрел вниз, обхватив пальцы Северуса вместе с зажатым в них хроноворотом. — Я рад, что мы смогли решить эту проблему, — кивнул он. — А теперь нам и правда пора обыскивать замок. Северус кивнул, хотя и понимал, что это бесполезно. — Странно, не правда ли, — сказал вдруг Дамблдор, открывая дверь, — что Блэк настолько провалился в своём покушении на жизнь Гарри, что все, чего он добился, это порезанные занавески на балдахине кровати мистера Уизли. — Наверное, перепутал их в темноте, — ответил Северус, стиснув зубы. — Слишком торопился, был слишком нетерпелив. — Хм, — произнёс Дамблдор. — Возможно. __ __ Единственной пользой Блэка, все ещё бродившего по стране, было то, что за передвижениями Поттера продолжал пристально следить каждый сотрудник. Это не только избавляло Северуса от необходимости быть единственным, кто мог отследить его местонахождение, но и, как ему казалось, уменьшило обычные выходки Поттера и, таким образом, сохраняло его количество смертей на приемлемом уровне. Не то чтобы Поттер вообще перестал умирать; нет, это было бы слишком просто. Фиренз был прав в одном: время действительно было настойчивым и явно хотело смерти Поттера, хотя Северус едва ли назвал бы это тонким воздействием. Но между ноябрём и февралём все смерти Поттера были случайностями столь поразительной глупости, что их легко было исправить. Он споткнулся и упал между двумя движущимися лестницами, так что Северус просто ждал внизу, скрестив руки на груди, и смотрел на него, пока Поттер не решил, что лучше бы пойти длинным путём. Трелони купила новые благовония, которые вызвали у Поттера анафилактический шок во время урока прорицаний, поэтому Северус обыскал её комнаты глубокой ночью. Когда она не поняла намёка и снова купила благовония, он повторил процесс, что напугало её достаточно, чтобы она согласилась («Это знак!» слышал он, когда она говорила Синистре: «тёмное предзнаменование — вот-вот произойдёт что-то ужасное!»). Поттер даже умудрился споткнуться и пронзить себя острым осколком льда — этот случай оказался на удивление забавным, так как разрешение его явно означало, что Поттеру нужен был лёгкий толчок магии, который отправит его растянуться в сугробе. В такие трудные времена приходилось искать развлечений в каждом своём действии. Однако самым большим беспокойством Северуса оставался Блэк. В конце концов, что, если Блэк решит не убивать Поттера на месте, а сначала похитит его? Такая перспектива создавала потенциальные проблемы шириной в милю, и Северусу не хотелось объяснять Минерве, зачем ему понадобится тащиться за тринадцатилетним студентом даже в туалет. Почему-то он подозревал, что от этого он… не отмоется. Поэтому, когда Драко сообщил о появлении Поттера в Хогсмиде всего через несколько часов после того, как Северус отправил чёртового мальчишку в гриффиндорскую башню, он был просто взбешён. И когда Поттер, столкнувшись с ним лицом к лицу, имел наглость дерзить и лгать ему в лицо… Он с лёгкостью вернулся к обычному чувству гнева, которого ему не хватало после инцидента с дементорами. Поттер мог слышать, как умирает Лили, и видеть её глаза, но он был ничем, ничем не похож на неё. Лили была рассудительной и прямолинейной, а Поттер стал новым Джеймсом, преисполненный высокомерием и самомнением. То, что мальчишка явно боготворил своего отца, делало ещё более сладостными моменты, когда он случайно проговаривался о некоторых деталях прошлого, касающихся правды об этом человеке, и горячее отрицание Поттера доказывало, как сильно они его жалили. Хорошо. Люпина, увы, было не так легко вывести из себя. Если бы Северус не презирал его так сильно, он, возможно, был бы впечатлён тем, как ловко тот лгал. Как бы то ни было, его победа над Поттером потеряла всякую радость, когда он увидел, как Люпин забирает не очень-то лишний кусок пергамента, который нёс мальчишка. И все же последнее слово осталось за Северусом. В тот вечер, совершая свой обычный обход замка, он сделал небольшой крюк, чтобы постучать в дверь Люпина. — Северус, — он поприветствовал его, потирая глаза. Судя по поношенной пижаме, Люпин уже лежал в постели. — Могу тебе чем-то помочь? — О нет, — отозвался Северус с улыбкой. — Я лишь хотел заглянуть, чтобы похвалить тебя за великолепное выступление сегодня днём — можно сказать, почти достойное слизеринца. Почти. Люпин нахмурился. — Я уверен, что не понимаю, о чем ты говоришь. — Ну разумеется, нет, — сказал Северус. — Ну, — осторожно кивнул Люпин. — Тогда спасибо. А теперь, если ты не возражаешь, уже поздно. Мне в самом деле нужно поспать. Северус успел выставить ногу, прежде чем дверь закрылась. — Один совет, — произнёс он, словно не слыша Люпина. — Может, Поттер и ест из твоих рук, но не все такие доверчивые. Возможно, я не буду присутствовать на ваших… личных встречах с ним в четверг вечером, но могу заверить, что наблюдаю за тобой. — Как бы то ни было, — вздохнул Люпин, потирая лоб костяшками пальцев, — я учу его использовать заклинание Патронуса. Но тебя это не касается. — Ну конечно же, — Северус медленно провёл пальцем по дверному косяку. — Пока ясно одно: я очень хорошо осведомлён о твоих истинных мотивах. — Искренне в этом сомневаюсь. — И я искренне сомневаюсь, что кто-то настолько одарённый в зельях, как я, может ошибиться даже с таким сложным напитком, как волчье зелье, но, — Северус пожал плечами намеренно преувеличенно, — если я обнаружу, что кто-то хотя бы пальцем тронул мальчишку… мой собственный может случайно соскользнуть, — он отошёл от двери и выпрямился. — Спи спокойно, Люпин. __ __ Он бежал по подземному туннелю. Стены вокруг, казалось, рушились, земля комьями ссыпалась над ним и вокруг, вдавливая сырую тьму в его бока. Очертания стен менялись вместе с изгибами и поворотами лабиринта, отражаясь от грома его сердцебиения, как барабан, и стучали, стучали, стучали. Его скользкие от пота ладони цеплялись за лишайник и мох, когда он мчался сквозь черноту, всегда в шаге от того, чтобы оказаться похороненным, невидящий, но никогда не натыкающийся на стены. От чего бежал, он сказать не мог. Он убегал, да, или, может, пытался найти его; оно тяжело наступало ему на пятки, скользило под ним; оно ждало его за следующим поворотом. Он должен выбраться отсюда, выследить его, он должен, он должен… Он не помнил, как споткнулся, но потом все же упал, тошнотворно, беспомощно ныряя в устье бездны. Пальцы искали, за что зацепиться, но вокруг не было ничего, ничего, кроме бесконечного воздуха, который вгрызался в него, пока он летел, разрезая руки в клочья. Казалось, он падал вечно, наверняка навстречу своей смерти, и когда он коснётся земли, то… Он приземлился на мягкую землю, не издав ни звука. Руки и ноги подрагивали от страха, но не от боли; в ноздри ударила отвратительная вонь. Он откатился в сторону, утонув пальцами в грязи, открыл глаза и, хотя света не было, вдруг увидел резкие, искажённые очертания… Бледная кожа и длинные струйки кроваво-красных волос, рассыпающиеся по лохматому тёмному меху. Чудовище подняло голову и зарычало; с клыков капала влага, и Северус в ужасе отшатнулся, но не сумел отвести взгляд, мог только смотреть на белый блеск рёбер, мог только слушать хруст костей, когда оно наклонилось, чтобы возобновить свою трапезу. В следующее мгновение мёртвые глаза Лили широко распахнулись. «Там была женщина, — сказала она насмешливо, — она кричала», — и на последнем слове черты её лица начали мерцать, изменяться и выворачиваться, пока только глаза не остались прежними. — Ты опоздал, — прошептал Блэк ему на ухо. — Всегда, всегда, слишком поздно. — Нет, — выдохнул Северус. — Нет, я все ещё могу… я могу это исправить! — Неужели? — спросил Блэк, стоя на коленях рядом с трупом Поттера, небрежно поглаживая рукой иссиня-черные волосы, наблюдая, как оборотень продолжает вгрызаться в его тело. — Тогда тебе лучше поторопиться, потому что время уходит. Тик, тик, тик… И Северус в ужасе смотрел, как он поднимает хроноворот. Он рванулся вперёд, но часы рассыпались в прах под давлением пальцев Блэка, и он открыл рот и… …очнулся на полу возле кровати, запутавшийся в простынях, мокрый от пота и тяжело дышащий. Он не успел добраться до ванной, прежде чем его вырвало. __ __ Как и всегда, весной время, казалось, потекло в разы быстрее. Или, может, это было вызванное кошмарами недосыпание; но все, что Северус знал, так это что один день перетекал в другой, и у него не было ни секунды на отдых. Он учил и наблюдал за Поттером и Люпином; он готовился к экзаменам и спасал мальчишку от самых обычных смертей — ядовитого растения в теплицах, заклинания Веселящих чар, которое сработало не по плану, так что он смеялся до остановки сердца. Он проверял эссе, проводил уроки и, разбуженный первыми лучами солнца, приступал к тренировке по противостоянию дементорам. Каждую неделю он все ближе подходил к тому месту, где они обитали, и практиковал заклинание Патронуса; каждую неделю он возвращался, разбитый и настолько уставший, что болели даже кости. Иногда он даже вспоминал о еде. Всегда, всегда он помнил о волчьем зелье, и, если иногда ему и приходилось прибегать к стимулирующим напиткам, чтобы не терять бдительности, чтобы убедиться, что оно идеально сварено, что ж, это была небольшая цена. Отдохнуть он сможет позже. Он сможет отдохнуть, как только призрак Блэка лишится власти над его снами, как только он будет надёжно заперт — или, ещё лучше, приговорён к поцелую. Но Блэк словно исчез, как будто его никогда и не было, и по мере того, как приближался конец семестра, Северус все больше и больше сходил с ума. Поэтому, когда он ворвался в кабинет Люпина в последний день экзаменов с зельем в руке и не нашёл там никого, не нашёл ничего, кроме карты, на которой было видно, как маленькая чёрная точка с надписью Люпин продвигается по — ха! — подземному переходу… Он был готов. Он был настолько готов, что на этот раз даже Дамблдор не мог встать у него на пути. __ __ — Ну, вот и все, Северус. Если только ты не предполагаешь, что Гарри и Гермиона могут находиться в двух местах одновременно, боюсь, я не вижу смысла беспокоить их дальше. Истинный смысл слов Дамблдора едва не утонул в раскалённом огне его ярости, пока Северус не сбежал из больничного крыла. Он прислонился к стене, вдыхая и выдыхая, пытаясь заставить черные пятна перестать плясать перед глазами, когда кусочки головоломки медленно встали на свои места. Измученный вид Грейнджер на протяжении всего этого года. Темные круги под глазами, которые Северус хорошо узнавал, потому что видел их в зеркале. Обрывки разговоров в учительской, которые он тогда не до конца запомнил, но которые сейчас вспыхнули красками; разве Маггловедение не идёт параллельно с Арифмантикой? Этот ублюдок. Трясущимися руками Северус порылся в своей мантии в поисках хроноворота — к черту доверие, это было просто слишком — и обнаружил пустоту. Все, на что его хватило, — так это не броситься на директора, когда они с Фаджем показались в коридоре секундой позже. Он схватил Дамблдора за руку; его голос, когда он заговорил, превратился в рычание. — На два слова. Сейчас. Брови Фаджа поползли вверх. Дамблдор бросил взгляд на Северуса, произнёс: «Извините нас», и быстро повёл его в ближайший класс. Северус не стал дожидаться, пока он закончит накладывать заклинания уединения. — Я знаю, что вы сделали. — А, — сказал Дамблдор. — Да. Я так и думал, что ты поймёшь. — Значит, вы даже не станете отрицать? Дамблдор нахмурился. — И оскорбить твой интеллект, когда ты уже в таком состоянии… — Вы чертовски правы, я в таком состоянии! — взорвался Северус. — Как вы могли? Не берите в голову, мне все равно — просто верните его мне! Сейчас же! — Его? — сказал Дамблдор, доставая из кармана хроноворот. — Возьми. Но боюсь, что от него будет не так много пользы, как ты… — Тогда я, черт возьми, умру, пытаясь прорваться сквозь ваши идиотские чары! — Северус вырвал цепочку из руки Дамблдора, но тут же остановился, и растерянность прорвалась сквозь его гнев. Часы, обычно выглядевшие нормально даже после того, как директор сделал самое худшее, были окружены странным голубоватым сиянием. Когда он попытался дотронуться до них, его пальцы соскользнули, словно это было намазанное маслом стекло. Он уставился на механизм, совершенно сбитый с толку. — Он не работает, — произнёс Дамблдор, — не из-за того, что я с ним сделал, а потому, что он чувствует парадокс. — Парадокс, — повторил Северус. В груди зияла такая пустота, словно кто-то вырвал все внутренности. — Значит, так далеко в своих выводах ты не зашёл? Да, парадокс, и притом самый сложный, который это устройство никогда не сможет выдержать. Дементоры едва ли ушли по собственной воле. Что-то прогнало их. Кто-то, я бы сказал. От одной этой мысли к горлу Северуса подступила желчь. — Поттер. — Да, спас тебе сегодня жизнь. Так же, как и себе, и… — Это должен был быть я! Так бы оно и было, если бы вы не… как вы посмели! — он сделал несколько шагов вперёд, сжимая пальцами металл. — Вы говорите мне о доверии, а потом идёте и делаете это, даёте Блэку свободу, когда знаете, знаете… — Я знаю, что он невиновен. — Он виновен, как сам грех! — каждый мускул в его теле, казалось, дрожал, напряжённый и готовый разорваться. — Мне стоит сейчас же выйти за дверь и всё, всё рассказать Фаджу! — И как ты это докажешь? — совершенно спокойно спросил Дамблдор, кивая на руку Северуса. — С помощью этого? — Да, — прошипел Северус. — А почему, черт возьми, нет? Вам никогда не приходило в голову, что мне это может надоесть? Вы хоть представляете, сколько раз… — он замолчал, тяжело вздохнув, потом вздохнул ещё раз; комната вдруг закружилась. Несколько долгих секунд Дамблдор поддерживал его за руку. — Пусть Поттер умрёт, — выдохнул Северус. — С меня хватит. Он добрался до двери. Дамблдор не останавливал его, просто смотрел, как он медленно идёт к ней, спокойный, молчаливый, неподвижный. Северус никогда не узнает, вмешался бы он или нет, потому что в тот момент, когда он повернул ручку, воспоминание о зелёных глазах вспыхнуло в его сознании, резко обвиняющее, и он отдёрнул руку, как ошпаренный. Но самым ужасным было то, что он не мог точно сказать, чьи это глаза. Он прижался лбом к грубой деревянной двери. — Я так и думал, — очень тихо сказал Дамблдор. — Понятно, что ты переутомился. Пожалуй, лучшее, что ты можешь сейчас сделать, — он положил ладонь на спину Северуса, — это отдохнуть. Северус с рычанием вырвался от прикосновения и распахнул дверь, плечом протиснувшись мимо Фаджа, даже не оглянувшись. Он сбежал по ступенькам в подземелья, захлопнул за собой дверь и швырнул хроноворот в самый дальний угол, но этого было недостаточно, никогда, никогда не будет достаточно. Он смахнул со стола все бумаги до последней, а затем перевернул заклинанием и его, на всякий случай. Стол заскрежетал, опрокидываясь, но он уже двинулся к бару с напитками. Когда тот не сразу открылся, он разбил стекло кулаком и вслепую схватил первую бутылку, не заботясь о том, что сильно порезал руку. Потом он сидел среди обрывков экзаменационных работ пятикурсников, откинув голову, и пил, и пил, и пил.