Мальчик, Который Постоянно Умирал

Да, мой Лорд. Разумеется, нет, мой Лорд. Я принадлежу вам, мой Лорд. Лето пронеслось мимо жаркой волной, не сумевшей его согреть. Дни казались короткими, ночи — бесконечными. Он кланялся и опускался на колени; он пил эльфийское вино с Малфоями. Он льстил и лгал, читал между строк, а потом составлял доклады. Но кое-что положительное в этом было: в темном, сыром доме, пропитанном воспоминаниями о Регулусе, мысли о том, как он упустил Блэка, о его полной, абсолютной бесполезности отошли на второй план, и ему стало немного легче. Временами Северус думал о Поттере, точно так же запертом в пригороде Суррея, но почему-то не чувствовал привычного злорадства. Он вспоминал лицо Поттера на Прощальном Балу и думал о том, как же внове тому было подобное обращение, как он чувствовал себя, когда его отослали без единого пояснения, без единого слова. Блэк, разумеется, такого заслуживал. Поттер… Поттер… Северус был не так уверен. Но у Дамблдора были свои причины. У Дамблдора всегда, всегда были причины. А что касается самого Северуса… Он заслужил всё и ничего из этого (иногда выполнял поручения, иногда оказывался бесполезным). Северус лишь не знал, в каком порядке. Лето пронеслось мимо удушливой волной. __ __ Поттер был не просто мёртв. Он стал тенью себя прежнего, пустой, полупрозрачной оболочкой. — Разве он не сражался с ними? — спросил Северус, чувствуя, как что-то внутри надломилось. — Сражался, — подтвердил Дамблдор. — Арабелла сообщает, что видела Патронуса. Но, похоже, их было слишком много. — Их были сотни, когда Блэк… в конце третьего курса. — Да, — произнёс Дамблдор и посмотрел на него с беспокойством. Поправил стопку бумаг на столе и вздохнул. — Похоже, мне придется… — Я могу это сделать, — перебил Северус. — Это уже давно не проблема. — Ты уверен? Северус молча смерил его взглядом. — Ты никогда не перестанешь меня удивлять, — Дамблдор растянул губы в улыбке. — Очень хорошо. Но помни, не позволяй ему увидеть себя. Северус кивнул и поднялся на ноги. — Северус, — донесся до него голос Дамблдора, когда он уже был у двери. — Это… ты совершенно уверен, что справишься со своей задачей? Он обернулся. — А почему не должен? Больше Дамблдор не улыбался. — Ты только что упустил по крайней мере три возможности вставить саркастическую реплику, — заметил он. — Как и на протяжении всего лета. — Я обо всём позабочусь, — повторил Северус и вышел за дверь. __ __ Как и всегда, догадки Дамблдора оказались верными: Северус едва не потерпел неудачу. Сидя в кустах под чарами невидимости, он наблюдал, как они появились на Литтл Уиннинг, и поднял палочку, когда температура ощутимо понизилась. Северус вспомнил, как Лили обнимала его под ярким летним солнцем, но, как ни старался почувствовать радость и тепло, ощущал только странную пустоту. Патронус зашипел и через секунду растворился маленьким белым облачком, и первые два дементора проскользнули мимо. В воздухе висел тяжелый запах каменноугольной смолы. Северус подумал о лице Поттера на Прощальном Балу, но нет, нет, это не помогало… Он оглянулся, отчаянно ища что-нибудь, и в его памяти вспыхнуло лицо Поттера на Балу три года назад: молодое и невинное, все еще наполненное такой открытой, незапятнанной радостью… Лань молнией вырвалась из его палочки, сметая дементоров. В исступлении Северус двинулся было к переулку, но остановился и замер в нерешительности; к счастью, те двое, что он упустил, пролетели мимо через несколько долгих мгновений, преследуемые ослепительно белым оленем. Северус лишь мельком увидел мальчишку, когда миссис Фигг проводила его мимо. Только мельком, но достаточно, чтобы понять, что, хотя Поттер и вырос, он совсем не прибавил в весе, как должен был человек, беспроблемно проживший несколько недель. Выглядел он уставшим и измождённым. Северус наблюдал за ним из тени и думал, что тогда, несколько лет назад, Поттер на Балу вряд ли делал его счастливым. Забавно, как со временем меняются воспоминания. __ __ Это было бы забавно, если бы так сильно не тревожило. Выбирая между размышлениями о своем новообретенном желании видеть Поттера счастливым и притворством, что этого никогда не было, Северус предпочел избегать первого, как чумы. Он все еще заглядывал иногда на Гриммо, 12, после того, как туда перевезли Поттера, но уходил так быстро, как только возможно, чтобы их пути не пересеклись, чтобы убедиться, что он не столкнется с мальчишкой даже на мгновение. Его стратегия могла бы сработать, если бы не Поттер, уронивший на себя проклятый кубок во время уборки гостиной. Худший выбор времени и места. Северус прибыл прошлой ночью, но Блэк слонялся по комнатам дурнопахнущей тенью, пил и дулся до рассвета, после чего оставшиеся обитатели дома заставили Северуса спрятаться в кладовке. Уже не в первый раз он пожалел, что не сохранил мантию-невидимку Поттера для собственных целей, когда только заполучил её. В конце концов, ему всё же выдался подходящий момент, чтобы сбежать — нырнув головой в открытую дверь как раз вовремя, чтобы швырнуть невербальным через плечо Поттера. Кубок разлетелся на миллион осколков, а Поттер испуганно моргнул, прежде чем потянуться за совком и щеткой. Северус вздохнул, опустив палочку, и, хотя знал, что должен немедленно уйти, его взгляд прилип к мальчишке, как клейкая лента. В следующее мгновение чья-то рука схватила его за плечо, и он обнаружил, что его оттащили от двери и с силой приложили о стену в коридоре. — Какого ты делаешь? Северус сунул палочку в карман. — Не твое дело, Блэк, — прошипел он, стряхивая с себя чужие руки. Глаза Блэка сузились до щелочек. — Держу пари, когда ты шпионишь за моим крестником, это мое дело, — выплюнул он, стараясь говорить тихо. — Почему ты все еще здесь? Клянусь, только что видел, как ты уходил. И действительно, последнее собрание Ордена было назначено на утро, чтобы Люпин тоже мог прийти. — Я забыл нечто очень важное. — А, неужели? — спросил с издёвкой Блэк. — Упустил свой шанс поглазеть на пятнадцатилетнего мальчишку, а? Северус ничего не мог с собой поделать. Каким бы абсурдным ни был подтекст, Блэк выглядел таким восхитительно сердитым. Томно скрестив руки на груди, Северус позволил своим губам изогнуться в медленной, нарочитой улыбке. Реакция последовала незамедлительно. Кулаки Блэка сжались, мелко затряслись; вена на его виске резко запульсировала в такт. — Я предупреждаю тебя, Снейп, — еле сдерживаясь, процедил он. — Я наслышан о том, как ты с ним обращаешься, но больше не позволю тебе так себя вести. — Неужели? — передразнил Северус, чрезвычайно довольный собой. — Нет. Клянусь, если ты хоть пальцем тронешь мальчика… — Есть лишь одна загвоздка в твоих маленьких, нелепых угрозах, — очень мягко перебил Северус. — Видишь ли, ты, кажется, забыл, что очень скоро и Поттер, и я будем в Хогвартсе, а ты останешься здесь, сидеть на привязи. Так что сделай мне одолжение, Блэк — не лай, если не можешь укусить. Возвращайся в свою корзинку и продолжай упражняться в мастурбации, — Северус погладил Блэка по голове, проходя мимо, — хороший мальчик. И он выскочил из дома, прежде чем Блэк пришёл в себя и перегрыз ему глотку. __ __ В кои-то веки Северус был рад началу учебного года и даже урокам, которые заполняли его будни. Даже Темный Лорд вынужден был признать, что преподаватель, пропускающий занятия, будет выглядеть чрезвычайно подозрительно. Обычно он не ставил изучение «Глотка Спокойствия» на первый урок семестра, и все же темные круги, которые (он рассмотрел во время Пира) до сих пор покоились под глазами Поттера, будто бы вынудили его, хотя это и было смешно. Честно говоря, это был тычок не просто в небо, а в целую Вселенную, но если существовал хоть малейший шанс, что Грейнджер, может быть, поймёт его полезность… Что за трогательная патетика. Что, черт возьми, с ним не так в последнее время? Северус так и не сумел пробудить в себе должной степени отвращения, когда Поттер, помявшись, вошел в его кабинет, но, чувствуя на себе внимательный взгляд Драко, все равно пробормотал издёвку, отказываясь винить себя за это. Кроме того, это был хороший шанс оценить настоящее состояние мальчишки. Первая реакция Поттера казалась ободряющей, но, когда позже Северус указал ему на ошибки в процессе варки зелья, Поттер казался не разозлённым, а лишь вымотанным до крайности, отвечал односложными, лишёнными эмоций предложениями, ни разу не огрызнувшись. И это было… Это было так непохоже на него, что Северус оказался всерьёз обеспокоен. Но что ему было делать с этой информацией? Это было за пределами его понимания. Северус едва ли мог пригласить Поттера к себе в кабинет для разговора по душам; даже сама мысль об этом была абсурдной. Ему вообще не должно быть до этого никакого дела. Да что с ним такое, черт возьми? __ __ —…прошу меня извинить, — произнёс Дамблдор. — Мне очень не хочется покидать всех вас после того, как я принес такие ужасные новости, но, боюсь, я не могу больше заставлять служащих Министерства ждать. Профессор Амбридж составляет им компанию в моем кабинете, но они, что вполне понятно, жаждут обсудить этот вопрос как можно скорее. На долгие секунды после того, как за ним закрылась дверь, в учительской воцарилась такая гнетущая тишина, что её можно было резать ножом. — Я не могу в это поверить, — проговорил наконец Флитвик. — А он… — начала Черити Бербедж, — он не казался вам подавленным? Помона Спраут, покачав головой, достала носовой платок и тихо зарыдала, закрыв им лицо. — Он пропустил отбор в команду по квиддичу, — тихо сказала Хуч, — но это потому, что был на отработках с Амбридж. У меня было стойкое ощущение, что он хочет уйти. — Он казался… очень злым, — сказала Минерва, бледная, как привидение. — Но я думала, что в данных обстоятельствах этого и следовало ожидать. Я никогда не думала, что он пойдёт и… — она замолчала. — Ты не могла знать, — сказала Синистра. — Никто из нас не знал. — Чего я не понимаю, — опять подала голос Хуч, — так это почему он не пришел ни к кому из нас, если ему было так плохо. Мы, разумеется, ясно дали понять, что любой студент всегда, когда ему потребуется помощь, может обратиться к учителям? По комнате пронесся негромкий ропот одобрения. — Вы все идиоты! — взорвался Северус. — Все до единого! Коллеги повернулись и уставились на него, за исключением Спраут, которая только сильнее зарыдала. Флитвик подошел к ней и принялся поглаживать по руке. — Сейчас, Северус… Но Северус не дал ему закончить. — Конечно, Поттер был подавлен, — прорычал он. — Это было выжжено красным на его лбу! Но даже игнорируя очевидную причину, так ли это удивительно, после всего, что он пережил за эти годы? Он сражался с Темным Лордом не один раз, а трижды, в самых разных воплощениях, а вдобавок еще и с василиском; он столкнулся с предателем, который убил его родителей, и наблюдал за его побегом; он видел своих друзей окаменевшими и одержимыми, о, и давайте не будем забывать о том, что на него неоднократно нападали дементоры, разве нет? И все это время вы все обращались с ним так, как будто он способен ходить по воде, так что, конечно, он, черт возьми, не мог пойти и попросить кого-то о помощи! Абсолютная тишина. — Если ты на самом деле с самого начала так блестяще чувствовал душевное состояние мальчика, — резко бросила Хуч, — то почему же не сделал совершенно ничего прежде, чем он сбросился с Астрономической башни? Северус отшатнулся, словно ему врезали по лицу. На мгновение ему захотелось выцарапать ей глаза, но нет, нет, это было справедливо. Совершенно справедливо. — А теперь, Роланда, — произнесла Минерва не совсем ровным голосом, — я не думаю, что такое обвинение… Северус, пожалуйста, — она положила руку ему на плечо, — пожалуйста, присядь. Ты, кажется, очень расстроен… — Я вовсе не расстроен, — огрызнулся Северус. — Ну конечно, — выдохнула Минерва. Она провела рукой по лицу; губы ее странно кривились, а глаза наполнились слезами. — Никогда, даже за миллион лет размышлений, мне бы и в голову не пришло, что ты в самом деле переживаешь о… — Я не, — прорычал Северус, отталкивая ее, — переживаю о Поттере! И я не, — звук его громких шагов поглотил пол учительской, — расстроен, чёрт бы тебя побрал! Он захлопнул за собой дверь. Северус был расстроен. Очень расстроен. Он был так расстроен, что провалил совершенно все планы, нырнул в первое попавшееся укромное местечко и, даже не задумываясь, повернул циферблат маховика. И снова оказался посреди ночи. «Твоя вина, твоя вина, твоя вина», — эхом вторили его шаги на лестнице. Да, Минерва сказала всё совершенно правильно; он был худшим человеком, самым жестоким на свете; гнусным, мерзким чудовищем. К тому времени, как он достиг вершины, Поттер уже стоял на парапете. Северус замер. Должно быть, его ботинки издали какой-то звук, а может, он сам, потому что Поттер слегка повернулся, и они молча уставились друг на друга. — Ради бога, — прохрипел Северус, — не делай этого! На мгновение удивление исказило черты Поттера, но через долю секунды его лицо лишилось всякого выражения, и Поттер рассмеялся резким звуком, совершенно лишенным эмоций. — Как будто вам не все равно, — произнёс он. — Вам — из всех проклятых людей. Радуйтесь, что наконец-то избавились от меня. — Уверяю тебя, Поттер, — ответил Северус, делая несколько осторожных шагов ближе, — твоя смерть — это последнее, чего я желаю. — О, неужели? — скривился Поттер. — Я почти поверил. Что вы сказали мне на уроке на днях? «Этот счастливый момент прощания»… ну, вам даже не придется ждать до следующего года, повез… нет! Не смейте подходить ближе! Клянусь, я сделаю это, я прыгну. Северус, который все ближе подбирался к нему, вновь замер. Он лихорадочно перебирал в уме любые заклинания, которые могли бы стащить Поттера с парапета в более безопасное место, но нет, это было слишком, слишком рискованно. Существовало слишком много сообщений о подобных ситуациях — о спонтанных взрывах магии, предотвращающих попытки спасения, если желание умереть было достаточно сильным. И учитывая, что магия Поттера позволила ему упасть на землю, будучи полностью в сознании, его желание не подвергалось сомнению. Вместо этого он вытянул перед собой руки и поднял их, словно в молитве. — Хорошо, — осторожно начал он. — Я не двигаюсь, видишь? Я буду здесь, и мы можем просто… немного поболтать. — Поболтать, — повторил Поттер и снова рассмеялся. — Отлично. Чудесная ночь, вам не кажется? Северус глубоко вздохнул. — Ничего, — сказал он, — ни одна проблема не настолько плоха, чтобы ее нельзя было решить. — О, идите к чёрту. Значит, другая тактика. — Что бы ты сейчас ни чувствовал, ты не одинок. Я понимаю… — Вы ничего не понимаете! Вы не знаете, каково это — быть мной! Никто не знает, да и как можно, если у них нет этого, — он рывком указал на свой лоб, и Северус на мгновение испугался, что это движение может опрокинуть его за край, — разрушающего их жизни! Вы думаете, что я получаю удовольствие, будучи знаменитым, ну так, черт возьми, попробуйте быть мной! — И ты думаешь, — отозвался Северус более горячо, чем намеревался, — что я не могу понять, каково тебе, когда я понимаю. Сюрприз, Поттер: ты не единственный, кто когда-либо страдал. Ты думаешь, я не понимаю, но место, где ты сейчас стоишь? Поверь мне, я уже стоял там раньше. Ты все время чувствуешь пустоту и холод. Ты говоришь себе, что счастлив, пока занимаешься чем-то, но знаешь, что это ложь; правда в том, что ты настолько измучен страданиями, что больше не можешь выносить их. Ты не можешь плакать, разве что ночью, когда тебе снова и снова снится один и тот же сон, и ты просыпаешься весь в поту. Ты все время злишься, за исключением тех случаев, когда это необходимо, но тогда тебе просто все равно. Поверь мне, Поттер: я знаю. К счастью, Поттер выглядел ошеломленным, достаточно, чтобы позволить Северусу незаметно подкрасться немного ближе. К несчастью, морок, сотканный его словами, вскоре сошёл на нет. — И вы хотите сказать, что со временем становится лучше, не так ли? — спросил Поттер. Северус искривил губы. — Это… — Неужели вы думаете, что я настолько идиот? То есть, черт возьми, просто посмотрите на себя. За четыре года я ни разу не слышал, чтобы вы смеялись. О, конечно, я видел, как вы улыбаетесь, но, честно говоря, если рано или поздно я закончу тем, что смогу испытывать радость только за счет страданий других… спасибо, но нет. Я предпочту умереть. Ну что же. Это… наверное, должно было быть более предсказуемым. — Но ты — не я, — выдохнул Северус. — Во-первых, у тебя есть друзья. Подумай о них на мгновение — что бы сделали Уизли и Грейнджер… — Им все равно. — Мы точно говорим об одних и тех же людях? — резко сказал Северус. — Уизли и Грейнджер, которые постоянно бегали в больничное крыло каждый раз, когда ты получал хотя бы царапину, на протяжение четырех лет? Те, кто слепо бросался на встречу совершенно абсурдной и нагоняющей ужас опасности просто потому, что в неё влипал ты? Неоднократно? Уверяю тебя, Поттер, им будет не все равно. Если ты спрыгнешь с этой башни, они будут опустошены. И никогда этого не забудут. Никогда. Несколько долгих, затянувшихся мгновений Поттер, казалось, колебался. Он перевел взгляд с Северуса на твердый камень, на котором стоял, потом снова на воздух, потом снова на Северуса. — Я знаю, что вы делаете, — произнёс он, наконец, — и это не сработает. Вы не можете обвинять меня в этом. Кроме того, вы, черт возьми, двигаетесь! Опять! Северус изо всех сил старался выглядеть виноватым, но тот факт, что он потерпел неудачу, мало что значил, потому что с последним словом Поттер повернулся, уставившись в ночь. И слегка приподнял одну ногу. Северус в отчаянии уставился на него. В самом деле, он подошел гораздо ближе — теперь он сам стоял вплотную к парапету, но все еще в нескольких футах в стороне. Северус, наверное, мог бы попытаться схватить его, но это казалось слишком рискованным… Так что он сделал единственное, что мог. И взобрался на карниз рядом с Поттером. Поттер бросил на него испуганный взгляд. — Какого… какого хрена вы делаете? — Разве это не очевидно? — грустно улыбнулся Северус, выпрямляясь. — Если ты так одержим прыжками, есть только одно решение: мне придется прыгнуть вместе с тобой. — Вы… вы чертов псих! — Говорит идиот, который забрался сюда первым, — парировал Северус. Он смотрел на залитую лунным светом панораму, на темные тени Запретного леса неподалеку. Свежий ночной воздух пробирался под одежду; если бы он не был так напуган, то, возможно, нашел бы этот опыт волнующим. Балансируя на краю, всегда чувствуешь себя более живым. Он посмотрел вниз, на темный двор.*** — Вниз ведёт долгий путь, — сказал он. — По крайней мере, пять, может быть, семь секунд пройдёт до того, как ты упадешь на землю. Ты ведь и раньше падал с метлы, не так ли, Поттер? Когда падаешь, семь секунд кажутся целой жизнью. Вздох. — Я не боюсь, — сказал Поттер. Конечно, он не боится. — Ты думаешь, будет тепло, — сказал Северус, — когда ты окажешься там. Ты думаешь, что будет темно. Тихо. Правда в том, что ты не знаешь, на что это будет похоже. Никто из нас не знает. Он оглянулся как раз в тот момент, когда брови Поттера взлетели вверх. — Вы читаете мне религиозную мораль? Серьезно? Северус рассмеялся. — Вряд ли. Я не верю… ни во что. Поттер уставился на него. В темноте его глаза казались размытыми, скорее серыми, чем зелеными. — Поттер, — выдохнул Северус, — ты в самом деле хочешь умереть? Или, может быть, ты просто хочешь перестать… испытывать боль? И в тот же миг что-то в мальчишке надломилось. Северус протянул к нему руку, изо всех сил стараясь сохранять равновесие. — Пойдем со мной, — позвал он. — Пожалуйста. Пальцы Поттера были влажными от пота, холодными и липкими. Северус ухватился за них так, как никогда в жизни ни за что не хватался, и медленно, осторожно спустился с парапета. И в тот момент, когда обе его ноги коснулись твердой земли, он резко потянул Поттера к себе; они упали на пол в вихре одежд. И вот они — Северус, дрожащий, но невредимый, с рыдающим гриффиндорцем на коленях. Казалось, удар о землю сотряс все стены, которые Поттер возвёл в себе, чтобы сохранить самообладание, и превратил их в пыль, потому что он зарылся лицом в мантию Северуса и потонул в жёстких, мучительных рыданиях, сотрясающих его с головы до ног. Северус поднял руку, ту, которой не держал Поттера, но она замерла, неловко зависнув в нескольких дюймах над чужой спиной. Допустимо ли прикосновение, или это будет нежелательное вторжение? Что он должен сказать, если вообще должен был что-то сказать? Какой, черт возьми, здесь протокол необходимых действий? Он был — по-видимому — вполне способен уговорить кого-то спуститься с парапета, но это — совсем другое дело. Северус не успокаивал плачущих людей. На самом деле он делал все возможное, чтобы избегать их, как чумы. Очень немногие из слизеринцев плакали в его кабинете, и в тех редких случаях, когда это случалось, он просто делал вид, что не замечает. Он абсолютно, совершенно точно не… обнимал их. Единственным человеком, которого Северус держал в объятиях, когда он плакал, была его мать, и он никогда не знал, как утешить ее. Но когда он так и не увидел никаких признаков, что слёзы Поттера скоро прекратят литься, стало очевидно, что требуется нечто большее. Твердой, как доска, рукой он несколько раз осторожно похлопал мальчишку по спине. — Ну-ну, — сказал он. Следующий всхлип Поттера перешел в полузадушенный смешок, а потом еще в один. — Господи, Снейп, как же хреново у вас это получается, — пробормотал он. Северус напрягся, а затем сознательно заставил себя расслабиться. — Я никогда не претендовал на роль будущей Матери Терезы. Возможно, будет хорошо, если его рука ляжет на спину мальчишки… Отлично, похоже, это не принесло большого вреда. — Извините, — пробормотал Поттер в его мантию. — Я не имел в виду… это чертовски странно, что вы… — он фыркнул. — А я-то думал, что для вас я всего лишь маленькая раздражающая знаменитость и все такое. — Ты больше не маленький, — отозвался Северус, не подумав. — Среднего размера. Поттер подавил еще один смешок и вдруг снова затрясся в новом приступе рыданий. К счастью, второй длился не так долго, как первый, хотя казалось, что прошла целая вечность, пока сильные конвульсии, сотрясавшие его, не стали слабее под рукой Северуса, пока не осталось только прерывистое дыхание Поттера. — Извините, — снова пробормотал он, отстраняясь от Северуса и отодвигаясь так, чтобы они оба все еще лежали на земле, но больше не касались друг друга. — У вас вся одежда в моих слезах и соплях. Северус моргнул. Странно, как он этого даже не заметил. Поттер снова фыркнул. — Давайте, продолжайте, — сказал он, не отрывая взгляда от земли. — Вы, должно быть, уже умираете от желания. — Прости? — Обвините меня. Порвите в клочья. Скажите мне, какой я на самом деле самовлюбленный, банальнейший мерзкий псих. Северус смотрел на него, на сгорбленные плечи Поттера, на поражение, исходящее от каждой линии его тела, и не мог найти в себе ни крупицы гнева. — Это было бы слишком жестоко, учитывая обстоятельства, ты не находишь? — ответил он. Поттер удивленно поднял глаза и уставился на него. — Ладно, — сказал он наконец, — все, я точно сплю. Все это какой-то жуткий кошмар, — он закрыл лицо руками, вытирая глаза. — Проснись, — пробормотал он. — Давай, просыпайся, просыпайся, просы… — Прекрати, — перебил Северус. — Уверяю тебя, Поттер, все это совершенно реально. Поттер замер. Он опустил руки и снова уставился в землю, словно это была самая восхитительная вещь на свете. — Не думаю, что мы можем просто притвориться, что ничего этого никогда не было, — произнёс он очень тихо. Северус не желал ничего более страстно. — Ни в коем случае, — сказал он, позволив обычной стальной нотке вернуться в свой голос. — Я и близко ещё с тобой не закончил. Плечи Поттера поникли. Северус, проклиная себя за то, что не спланировал это лучше, задумался, какого хрена ему теперь с ним делать. Он был так плохо подготовлен, чтобы справиться со всем этим, наверняка это должен был быть кто-то более… Он поднялся на ноги. — Поднимайся. Поттер бросил на него быстрый взгляд, но не двинулся с места. — Куда… куда вы меня поведёте? — Думаю, к главе твоего факультета. Она будет… — О Боже, нет. Нет, нет, пожалуйста, нет. Вы не можете сказать ей, не можете… И страх и стыд перемешались в глазах мальчишки. Северус наслаждался этим зрелищем гораздо меньше, чем ожидал. Он завис, странно смущённый. — Никому не говорите, — сказал Поттер. — Пожалуйста, пожалуйста, прошу вас, не надо. — Я не уверен, что ты понимаешь всю серьезность ситуации, — мягко начал Северус. — Ты пытался покончить с собой. По крайней мере, директор… Он замолчал, когда Поттер уткнулся лицом в колени. — Только не Дамблдор, — сказал он, словно само это имя причиняло ему боль. — Он расскажет Сириусу, и тогда я… О Боже, я не смогу этого вынести. Я умру. Северус вздохнул. — Несмотря на прекрасную иронию этого утверждения… О нет, Поттер. Я не… не плачь. — Я не плачу, — всхлипнул Поттер. Черт возьми, Северус был последним человеком, который мог бы с этим разобраться. Ему следовало сдать мальчишку Минерве и покончить с этим. Он должен перестать играть в того, кем никогда не был, и все же, и все же… В первую очередь, это была его чертова вина. Не он ли должен был все исправить? Там, где раньше между ним и Поттером зияла пропасть, теперь он, кажется, не мог найти необходимого расстояния. Мог ли он действительно успокоиться и доверить столь деликатное дело Минерве или Альбусу Дамблдору? И почему он вечно торчит между раскаленной сковородкой и огнем? Черт возьми, ему давно стоило быть готовым к этому. — Очень хорошо, — отрезал Северус. — Если я обещаю воздержаться от привлечения других, боюсь, Поттер, тебе, к сожалению, придётся застрять со мной. А сейчас ты пойдешь со мной и расскажешь обо всем, что привело к этому разгрому. Ты выслушаешь то, что я тебе скажу. А если попытаешься солгать в любой момент этого разбирательства, я узнаю, и эта сделка будет расторгнута. Это понятно? Когда Поттер кивнул, Северус, не дожидаясь, пока он сам встанет, схватил его за руку и потянул вверх. Он потащил его к лестнице, остановившись лишь на мгновение, чтобы подобрать по пути мантию Поттера; бесполезно тратить ресурсы. Слава небесам за маленькие милости — по крайней мере, он знал, что Снейп крепко спит в их комнатах, а не патрулирует. __ __ Оказавшись в своем кабинете, он сумел потянуть время, заваривая чай. Минерва упомянула об этой стратегии в первые годы его пребывания в Хогвартсе, и с тех пор он принял и придерживался ее. Даже если ученики заливались слезами, отмеряя нужное количество листьев и зачаровывая воду на нагревание, он выигрывал достаточно мгновений, чтобы составить стратегию. Однако, в отличие от Минервы, он категорически отказывался предлагать к чаю молоко. Вкус чудесной пряной смеси, которую он предпочитал, пострадает, и он не собирался заводить более широкий ассортимент; его кабинет не был чертовой столовой. Поттер не поблагодарил его, когда Северус поставил чашку на стол. На самом деле он вообще не двигался с момента, как сел, свернувшись в кресле и подтянув ноги к груди. Это не только выглядело неудобно, но и заставляло Северуса зудеть от желания сказать ему, чтобы он сел прямо. Он сдержал порыв. — Ну? — подтолкнул он, когда Поттер продолжил молчать. — Я не знаю, с чего начать. — Такое начало кажется приемлемым, — произнёс Северус и сделал глоток чая. Поттер скривился. — Не вижу в этом смысла. Вы в итоге просто согласитесь с остальными — я Мальчик-Который-Лжёт, я всегда… — Я совершенно уверен, что никогда не делал подобных заявлений. — Вы сказали, что узнаете, если я солгу, — сказал Поттер, на мгновение сверкнув глазами в сторону Северуса. — Это о многом говорит, разве нет? Северус вздохнул. — Я имел в виду твоё — вполне естественное — нежелание делиться своими сокровенными мыслями со мной, в отличие от главы твоего факультета. Мне кажется, что в последние годы я предельно ясно высказывал свои мысли о лживости современных средств массовой информации. И даже если бы нет, задумайся, хотя бы на мгновение, о моих действиях после событий в начале этого года, и скажи мне, Поттер: действительно ли я верю, что ты лгал о том, что произошло? Поттер опустил взгляд. — Нет. — Тогда, возможно, главный вопрос заключается в том, веришь ли ты тому, что пишут газеты. Ты боишься, что они могут быть правы? Пауза. — Нет, — сказал Поттер, — нет, мне совершенно ясно, что произошло. Он потирал большим пальцем тыльную сторону правой руки, пристально глядя на нее. Если бы не точность движений, Северус мог бы отмахнуться от этого, приняв за нервный тик, но… — Дай мне руку. — Я… — начал Поттер, но Северус потянулся через стол и схватил его за запястье, прежде чем он успел поспешно отнять его. Резкость движения вырвала Поттера из нелепого положения, заставив его подняться на ноги, в то время как Северус прижал его руку к дереву. И там были они — вырезанные на коже едва заметные красные следы: «Я не должен лгать». — Кто это сделал? — Я… — снова начал Поттер. — Амбридж. Во время отработки. Она заставила меня писать строки тем своим пером… Вы злитесь. — Конечно, я злюсь! — выдохнул Северус, не обращая внимания на то, как озадаченно мальчишка уставился на него в ответ. — Вопреки лихорадочным мечтам Филча об обратном, мы в этой школе не пытаем учеников! — Хорошо, — Поттер осторожно потянул руку к себе; когда Северус отпустил его, он снова опустился в кресло. — На самом деле, это не так уж и важно. То есть я знаю, что не лгу. И даже не так уж больно. Бывало и похуже. Круцио, подумал Северус, совершенно некстати. Поттер уставился на свою руку. — Я все думаю, что она заставила меня написать что-то не то, — сказал он очень тихо. — На самом деле там должно быть написано: «Я не должен убивать людей». Ах, вот оно. — Поттер, — произнёс Северус, — ты не убивал Седрика Диггори. Это сделал Темный Лорд. Тишина. — Поттер. Посмотри на меня, — он наклонился вперед, ближе к сверлящему его зеленому взгляду. — Ты не виноват в его смерти. Поттер отвел взгляд. — Я убедил его взять Кубок. Он не хотел, он продолжал говорить о том, что я должен быть тем, кто победит, но я, черт возьми, должен был пойти и убедить его поделиться, разве нет? Если я не… — Ты не знал, что Кубок — портключ. — Ну, конечно, нет, но… — А если бы знал, то сделал бы то же самое? Нет, — согласился он, когда Поттер покачал головой. — Так как же ты можешь быть виноват хотя бы в чем-то? — Но дело не только в нем. Мои родители… — Умерли, когда ты был младенцем, — произнес Северус сквозь осколок льда, внезапно поселившийся в горле. — Тогда у тебя было еще меньше свободы воли; даже если бы ты знал, что должно произойти, ты не смог бы этого предотвратить. Ты не мог даже говорить, чтобы предупредить их. — Если бы я никогда не родился, — сказал Поттер, — они все еще были бы живы. — Возможно. А может, и нет. Как бы то ни было, ты родился; они сделали выбор привести тебя в этот мир, и они сделали выбор, защитив тебя. Ты не просил ни того, ни другого, но теперь ты здесь. Стирание себя с лица земли, каким бы заманчивым это ни казалось, не приведет к перемотке времени; оно не может вернуть мертвых. Ни их, ни Диггори. Снова тишина. — Тем не менее, то, как ты себя чувствуешь, не является чем-то необычным, насколько я знаю. Кажется, это называется виной выжившего. Ты видел и переживал вещи, которые не должны видеть столь молодые юноши, как ты… Любопытно, как больно было произносить эти слова, как будто они потрясали что-то глубоко внутри него. Северус не мог понять, почему. — Мне всё время снится это, — тихо сказал Поттер. — Все чертово лето, его… его глаза. Дадли продолжал издеваться надо мной, потому что, очевидно, я кричал, но… — Твой кузен? — удивленно спросил Северус. — С чего бы это ему… — Не обращайте внимания. Ничего страшного. Но он сказал это слишком быстро, на взгляд Северуса. — Поттер… — протянул он предостерегающим тоном. — Ну, просто, — сказал Поттер, не смотря на него, — я ему никогда особо не нравился, ясно? Никому из Дурслей. Если бы это зависело от них, я, наверное, все еще играл бы для них в домового эльфа большую часть дней и даже не знал, что волшебник. Северус молча уставился на него. — А вы что, черт возьми, думали? — сказал Поттер немного резко. — Есть чертова причина, почему я такой мелкий. Где-то внутри Северус остро почувствовал, как рушатся в небытие основы мириадов предубеждений. Ты слишком ослеплен ненавистью, — эхом отозвался в нем голос Дамблдора, — и почему он всегда должен быть прав? Как он мог не заметить этого? Он знал Петунию; конечно, эта стерва не стала бы чтить память Лили, как это сделал бы любой порядочный человек. — Среднего размера, — возразил он, потому что не сумел придумать, что еще сказать. Или, по крайней мере, ничего, что не было бы совершенно убийственным. Поттер рассмеялся, но тут же подавился вздохом. — Дело в том, что я привык к тому, что он смеется надо мной, так что обычно его слова просто влетают в одно ухо и вылетают из другого. Но на этот раз, — он замолчал. Северус немного подождал. — Конечно, все было по-другому, — намекнул он, когда Поттер не стал вдаваться в подробности. — Как минимум, масштаб ситуации. Поттер начал было качать головой, но быстро кивнул, как будто передумал. — Да, — сказал он. — Да, так и есть. — Похоже, ты не уверен. — Нет! Нет, я уверен. Я имею в виду, убежден. Все так, как вы сказали. Масштаб ситуации сделал все сложнее, вот и все. Северус нахмурился и с трудом подавил волну нетерпения. — Поттер, — сказал он. — Как я могу тебе помочь, если ты утаиваешь от меня важную информацию? Поттер подергал край рукава. — Ничего особенного, — пробормотал он. — Это жалко. Я даже не должен… — Почему бы тебе не позволить мне самому судить об этом? — О да, это как раз то, что мне нужно, чтобы вы… простите, это нечестно. До сих пор вы вели себя на удивление прилично. Это чертовски странно, на самом деле. — Я приму это как комплимент, — отозвался Северус. Помолчал, постукивая пальцами по столешнице. — Возможно, тебе будет легче, если ты сначала расскажешь мне, что именно сказал твой кузен. — Он говорил о том, как я кричу по ночам, как разговариваю во сне… ну, я уверен, вы можете себе представить, и… — Да? Поттер сделал долгую паузу, неглубоко и часто вздыхая. Когда он заговорил в следующий раз, слова вырывались в спешке. — Он спросил: «Кто такой Седрик, твой парень?», — он сглотнул. — И дело в том, что, конечно, он не был им, но когда он… я имею в виду, я даже не думал, просто я… я был так чертовски смущен весь прошлый год. Я все думал, что мне нравится Чжоу, потому что все остальные болтают о девушках, и она хорошенькая, и играет в квиддич, и… Но я всегда чувствовал себя чертовски неловко рядом с ней, и совсем не в хорошем смысле, и Рон сходил с ума по Флер, но я даже никогда… она была просто… Но я продолжал думать о Седрике, когда не был занят, пытаясь не умереть на турнире, имею в виду, и задним числом я думаю, что мне «нравилась» Чжоу только потому, что я чувствовал, что она должна мне нравиться, когда на самом деле мне нравился Седрик, и я думаю, что могу быть… геем. Северус моргнул; ему всё еще трудно было прийти в себя от скорости и неожиданности признания Поттера. — Давайте, — несчастно проговорил Поттер. — Смейтесь. Скажите, какой я на самом деле отвратительный с этим своим отклонением. — Это было бы крайне лицемерно с моей стороны, — ответил Северус, не подумав. Он хотел взять свои слова назад в тот же момент, когда они слетели с его губ; когда Поттер посмотрел на него широко раскрытыми глазами, Северус выпрямился с яростным взглядом, обернув оставшиеся клочки своего достоинства вокруг себя, словно плащ. — Клянусь Мерлином, Поттер, если я узнаю, что ты поделился какой-либо информацией, которую я открыл тебе сегодня вечером — конфиденциально — со своими маленькими друзьями… — Ага, — моргнул Поттер. — Уже бегу. Они не поверят ни единому моему слову. Северус откашлялся и уставился в сторону. — И вообще, как бы я вставил это в разговор с ними? «О, мы просто болтали о том, почему я решил, что будет блестящей идеей убить себя, и поговорили об этом среди всего прочего», — он сделал паузу, и его следующие слова прозвучали гораздо тише. — Убей лишнего — сказал он. Северус оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Поттер проводит рукой по глазам. — Да, — произнёс он. — Сказал. — Вроде как… как будто Седрик был просто куском мусора, который нужно выбросить. Как будто он ничего не значил. А теперь он мертв, и я не могу перестать беспокоиться о том, что я даже не могу быть нормальным, когда дело доходит до… что подумают мои друзья, когда узнают. И это кажется таким глупым и незначительным, потому что он мертв, но я все равно продолжаю это делать, и каким же ужасным человеком это делает меня? — Это делает тебя подростком. У Поттера перехватило дыхание. — Но мне кажется, что я обращаюсь с ним так же ужасно, как и Волдеморт, — Северус вздрогнул. — Как будто его смерть не имеет значения. Потому что если бы это было так, то я не был бы одержим… вы знаете. — Поттер, — вздохнул Северус. — Смотреть, как умирает другой человек, достаточно сложно. Вопрос о твоей сексуальности может быть тревожным сам по себе, хотя и на совершенно ином уровне. Объедини эти две вещи, и… ну, честно говоря, неудивительно, что ты оказался в подобной ситуации. — Ну спасибо, — пробормотал Поттер. — О, не надо… Ты прекрасно знаешь, что я хотел сказать. Я имею в виду, что ты видел, как умирал Диггори. Если у тебя были… чувства к нему, которые ты в то время не вполне понимал, конечно, ты бы зациклился на них. Что же касается остального — жизнь не останавливается просто потому, что происходят чудовищные события, как это ни прискорбно. Поттер тяжело сглотнул. — Я скучаю по нему, — сказал он. — Да, — согласился Северус. Воцарилось долгое молчание. — То, что вы сказали раньше, на… на Башне. О том, что сами были на моём месте. Вы ведь говорили серьезно, не так ли? Северус постучал указательным пальцем по столу. — Разве я говорил так, будто шучу? Поттер уставился на него нервирующим взглядом. — Почему? Я имею в виду, зачем вам… — Это довольно личный вопрос, — прервал Северус. Но по какой-то причине зеленый взгляд, уставившийся в его собственные глаза, заставил его продолжить говорить, даже когда желудок словно наполнился свинцом. — Достаточно сказать, что, в отличие от тебя, я сделал некоторые вещи, для которых подобный исход был совершенно логичным действием. Взгляд Поттера метнулся к руке Северуса. — Вы имеете в виду, пока были… — Перестань совать нос в чужие дела, Поттер, — сказал Северус не слишком вежливо. — Сейчас же. Поттер замолчал, хотя любопытство продолжало волнами расходиться от него. — Я все еще не уверен, что это не моя вина, — сказал он после паузы. — Один разговор вряд ли уничтожит что-то настолько сложное. Дай себе время, — мгновение он изучал мальчишку. — Как ты себя чувствуешь сейчас? — Измученным. Как будто мне нужно… подумать об этом. — Нет непреодолимого желания броситься с абсурдной высоты или совершить какое-то подобное действие? — Нет, — сказал Поттер, встретившись с ним взглядом. — Во всяком случае, не сейчас. Северус погрузился в его мысли, достаточно глубоко, чтобы убедиться, что это не ложь. — Хорошо, — произнёс он. — Если оно вернется, ты придешь ко мне. Лично. Да? — Я… да, хорошо. — На самом деле, несмотря ни на что, мы еще увидимся в этом кабинете. Завтра в семь вечера и каждый последующий вечер, пока я не решу, что в этом больше нет необходимости. Можешь брать с собой домашнюю работу — кажется, я слышал несколько сообщений, свидетельствующих о том, что в последнее время ты прискорбно пренебрегал ею. Поттер скривился. — Как бы ни была понятна твоя озабоченность, учитывая обстоятельства, — смягчился Северус. — Нет, — сказал Поттер. — Дело не в этом. Просто… будет выглядеть немного странно, если я буду приходить к вам каждый чертов вечер, не так ли? Рон и Гермиона обязательно будут задавать вопросы, и… — Тогда назовем это отработкой, — сказал Северус, и уголки его губ невольно приподнялись. — Я застал тебя в нерабочее время и решил побыть особенно жестоким… я заставил тебя полировать каждую банку в этой комнате до последней вручную. — Ладно, — кивнул Поттер. — Все равно это чертовски странно. Я не понимаю, зачем вы все это делаете. Помогаете мне. Ведёте себя… мило. Или, ладно, у меня есть пара идей, но я не… это потому что… — Я делаю это, — сказал Северус, прежде чем Поттер успел смутить их обоих, — потому что, вопреки распространенному мнению, я не монстр. — Нет, — сказал Поттер, выглядя совершенно сбитым с толку, — думаю, что нет. Возможно, эти слова должны были его ужалить. Но когда Северус увидел, как Поттер встал и направился к двери, то увидел и понял, что вместо полного отчаяния теперь он в усталом замешательстве, то смог почувствовать только острое чувство триумфа. Когда его взгляд упал на серебристую ткань, лежащую на столе, он на мгновение задумался. — Ты кое-что забыл, — произнёс Северус, поднимаясь. Он поднял мантию и подошел к Поттеру, который уставился на него так, словно у него выросла вторая голова. — Надеюсь, ты не станешь использовать её для дальнейших опрометчивых поступков. — Ладно, — сказал Поттер во второй раз, забирая вещь. Долгое, затянувшееся мгновение он просто смотрел на Северуса, как будто не мог придумать, что сказать… — Да? — Хм, — Поттер откашлялся. — Спасибо? — Иди спать, — произнёс Северус и закрыл дверь. __ __ Если бы полгода назад кто-нибудь сказал ему, что он будет каждый вечер часами развлекать Поттера в своем кабинете, не испытывая ни малейшего желания его задушить, Северус бы только усмехнулся. Если бы ему сказали, что какая-то его часть будет приветствовать стук в дверь ровно в семь, он бы посоветовал им провериться на зелье Заблуждения; если бы ему сказали, что Поттер начнет доверять ему, он направил бы их прямо в Святого Мунго. Тем не менее, все это произошло в последующие недели. Каждый вечер приходил Поттер, и каждый вечер он сидел в кресле напротив стола Северуса, разложив пергамент и книги. Иногда он говорил: о Седрике, о кошмарах, о ночном кладбище, о том, как его пригвоздили к могильной плите и изрезали, о его отчаянном желании быть нормальным. Северус слушал и с каждым словом чувствовал, как его гнев с каждым разом отступает на шаг назад, словно ядовитые лозы, обернувшиеся вокруг позвоночника, медленно разматывались. — Нормальность переоценивают, — отвечал он. — Ты тот, кто ты есть. Иногда Поттер плакал. И, хотя Северус чувствовал знакомую волну беспомощности всякий раз, когда он это делал, ему становилось все легче — легче — не отвлекаться на приготовление чая, а осторожно класть руку на дрожащую спину мальчишки, пробегаться пальцами по его волосам. Рассудком он понимал, что слезы были к лучшему, но каждый раз, когда они появлялись, он еще долго после того, как Поттер уходил, переживал их. В основном, однако, они просто сидели молча, Поттер склонялся над домашним заданием, а Северус помечал красным эссе. На четвертый день он остро ощутил момент, когда внимание Поттера начало рассеиваться, но никак не отреагировал, продолжая работать, несмотря на скребущее ощущение, что за ним наблюдают. Поттер всегда заговаривал, рано или поздно, и Северус обнаружил, что, если дать ему время собраться с мыслями, он срывался с меньшей вероятностью. Однако, когда прошло пятнадцать долгих минут, он наконец поднял голову. — Да? — Мне просто интересно, — осторожно начал Поттер, — что вы делаете для Ордена. — А ты как думаешь? — Ну, — сказал Поттер. — Все остальные, кажется, думают, что вы шпионите для нас. — Надо же, — сказал Северус, возвращаясь к своей работе. — Какая интригующая теория. — Именно так и сказал бы шпион. Северус подавил ухмылку и исправил три чудовищные ошибки в написании притяжательных местоимений. — Значит, если вы продолжаете обращаться со мной как с мусором в классе, как было сегодня, — сказал Поттер, — это потому, что Малфой наблюдает и, вероятно, докладывает обо всем отцу, да? — Если ты так говоришь, — отозвался Северус. __ __ — Я тут подумал, — сказал Поттер на следующий день после очередного долгого сеанса разглядывания. — О том, как вы говорили мне, что я не должен винить себя в смерти Седрика… — Да? — И дело в том, что я думаю, что двигаюсь к этому, медленно, но чем больше я чувствую, что это так, тем больше я продолжаю думать, что… вы говорите мне одну вещь, но, на самом деле, когда я столкнусь с этим, вы не сможете сказать мне, что мне нужно сделать. Северус моргнул. — Прости? Поттер на мгновение заколебался, словно не зная, стоит ли продолжать. — Потому что вы не практикуете то, что проповедуете. Хотя, может быть, и следовало бы. Северус выпрямился и сверкнул глазами. — Как я уже сказал тебе, мои обстоятельства сильно отличались от твоих. — Да, — сказал Поттер, — об этом я тоже думал. — Очевидно, не стоило! — Слишком поздно. Потому что дело в том, что, что бы вы ни сделали, если вы чувствовали себя достаточно виноватым, чтобы захотеть убить себя, я думаю, что это само по себе, вероятно, означает, что вы не заслуживали смерти. Итак, Том… — Не произноси его имени. — Боже, это что, правда вас волнует? Это всего лишь… — Имена обладают силой, — сказал Северус. — Помимо той, что мы им приписываем, независимо от того, какой чепухой тебя кормит Директор. Поттер нахмурился. — Ладно, — продолжил он. — Как бы то ни было, я хочу сказать, что ему и в голову не придет испытывать угрызения совести, и, вероятно, такому человеку, как Люциус Малфой, тоже. Но вы испытываете, иначе бы не делали того, что делаете для Ордена. Вы сказали мне, что я совсем не похож на него, но и вы, очевидно, тоже, иначе вы не стали бы мне помогать. Так что, может быть, вам тоже стоит попытаться простить себя. Несколько секунд Северус не мог найти слов из-за горькой иронии, которая сжимала его изнутри. Если бы только мальчишка знал, если бы только он знал, он был бы первым, кто бросит в него камень — и правильно. Во внезапном порыве фантазии он подумал, что было бы, если бы он признался прямо здесь и прямо сейчас, если бы он рассказал Поттеру все, не снимет ли отвращение на его лице часть груза. Но нет — он не мог, не хотел уничтожить тот слабый оптимизм, который ему удалось вопреки всякому здравому смыслу посеять в голове Поттера; он не мог рисковать. — Ты ничего не знаешь, — вместо этого выплюнул он. — Ты не можешь понять того, что я сделал; ты не имеешь ни малейшего представления о том, что я за человек на самом деле. Так что сделай нам обоим одолжение, Поттер: не пытайся, — Северус взялся за перо. — Разговор окончен. Но это было не так. Поттер некоторое время молча наблюдал за ним. — Знаете, чем больше вы мне это говорите, тем больше я вам доверяю. В тот вечер Северус вытащил старую пожелтевшую фотографию Лили и смотрел на нее, пока картинка не начала расплываться в глазах. Затем он бросил ее в огонь и смотрел, как она горит. __ __ — Кхем-кхем. Северус подавил яркую вспышку гнева и оторвал взгляд от бумаг, которыми занимался, натягивая на лицо маску спокойствия. — Да? — Я обратила внимание на весьма прискорбное обстоятельство, — сказала Амбридж, прижимая к груди блокнот. — В самом деле? — Да. Видите ли, постоянные попытки мистера Поттера заполонить мой класс ложью сегодня снова вышли за рамки разумного… — У него в самом деле воспаленное воображение, это правда, — ответил Северус как можно мягче. — Так что вы можете себе представить мое неудовольствие, когда я попыталась наказать его, назначив ему отработку, только для того, чтобы услышать, что он не может присутствовать на ней, так как уже находится на отработке вместе с вами. — Это и правда очень прискорбно, я уверен, — сказал Северус. — Однако, боюсь, мне придется подтвердить, что на этот раз он… не лгал. Глаза Амбридж сузились. — Тогда вы поймете, почему я вынуждена просить вас освободить его, чтобы он мог быть наказан соответствующим образом. — Нет, — ответил Северус. — Я совершенно точно не могу этого сделать. — Дисциплина в моем классе… — Это, конечно, очень важно, — сказал Северус. — Но и в моём она тоже важна. К несчастью для вас, я был первым. Поттер находится на отработках вместе со мной, и так будет в обозримом будущем. Губы Амбридж сжались. — Будьте уверены, — сказал Северус, — что он не наслаждается ни одной секундой, которую проводит со мной. Поспрашивайте вокруг, если не верите — вряд ли секрет, что между мной и мальчишкой нет тёплых отношений. — Урок, который я намерена преподать… — Я подозреваю, что он тот же, что и я пытался вложить в его голову в течение многих лет. Поттер, возможно, и бросал вам вызов с самого начала семестра, но мне он мешался гораздо, гораздо дольше. На самом деле так долго, что я полон решимости сокрушить его своеволие раз и навсегда, независимо от того, сколько вечеров мне придется пожертвовать, чтобы сделать это. Так что, как видите, о том, чтобы отдать его хотя бы на одну ночь в ваши… умелые руки, не может быть и речи. Это обнулило бы все мои предыдущие старания. — Почему, — недоуменно начала Амбридж, — я никогда… — Хорошего дня, — отозвался Северус и вышел из учительской. __ __ — Ты не должен дразнить Амбридж, — сказал он Поттеру в тот вечер. — Это опасная и глупая затея. Взгляд Поттера мгновенно зажёгся. — Она полна дерьма. Вы сами так сказали. — Речь, — напомнил Северус. — И я думаю, что запомнил бы такие красочные обороты речи, если бы они слетели с моих губ в твоём присутствии. — О, вы знаете, что я имею в виду… Северус мгновение молча изучал мальчишку и его свирепый взгляд. — Я знаю. И именно поэтому я должен тебя предупредить. Ты уже полностью осознаёшь тот факт, что она — нечто отвратительное; но ты постоянно забываешь, что она ещё и могущественна. Пожалуйста, Поттер… будь осторожен. — Она продолжает врать, черт возьми! Она говорит, что Квиррелл — отличный учитель! Разве вы не считаете, что люди заслуживают того, чтобы знать правду? — Я думаю, — сказал Северус, — что некоторые истины лучше оставить под водой, пока им не придет время всплыть. К его облегчению, мальчишка, казалось, действительно задумался над его словами. __ __ — В последнее время ты проводишь с Гарри довольно много времени, — сказал Дамблдор. — Есть ли что-нибудь, о чем я должен знать? Северус помешал чай. — Некоторое время назад вы сказали мне, что не желаете знать о некоторых вещах. Об этой, смею вас уверить, вы захотите узнать меньше всего. Дамблдор с минуту смотрел на него. — Я поднимаю этот вопрос только потому, что Минерва заходила перед тобой. Она совершенно вне себя. — Я в курсе. Минерве нужно не лезть не в свое дело. — Надеюсь, ты не слишком суров к мальчику. У него был трудный год. Я прекрасно осведомлен об этом, — не сказал Северус. — Я буду так строг к нему, как сочту нужным, — он поднял взгляд. — Я слежу за ним. — Очень хорошо, — наконец, ответил Дамблдор. — Но если в какой-то момент ты обнаружишь, что что-то изменилось… — То, разумеется, я сообщу вам напрямую. Это все? Когда несколько мгновений спустя он оставил каменную горгулью позади, понять, кого именно он защищал, Северус не смог. __ __ Он не сообщил Дамблдору, потому что, в конце концов, то, что заставило его потерять хватку, было не тем, что он когда-либо мог предсказать. Это не соответствовало ни одному из бесчисленных непредвиденных обстоятельств, которые он рассматривал как возможный вариант, большинство из которых были связаны с перспективой того, что Темный Лорд обнаружит, что Поттер больше не смотрит на него с ненавистью. Это совершенно ошеломило его. — Я вас не понимаю, — сказал однажды вечером Поттер. — Хорошо, — сказал Северус, не прерывая своего занятия. — Но я хочу. Северус подавил вздох. С той самой ночи, которая привела к импульсивному раскрытию важной тайны — поступку, которого он тогда не понимал, а теперь глубоко сожалел, — Поттер воздерживался от подобных личных вторжений, по-видимому, предпочитая держать свои мысли при себе. Северус должен был догадываться, что это не продлится долго. Он ненадолго задумался, стоит ли говорить прямо и чертить линию на песке, но, честно говоря, ему не хотелось думать ещё и об этом. У него был изнурительный день, следующий за гораздо более изнурительной ночью с поразительно малым количеством сна и слишком большим количеством времени, потраченным на поклонение двум хозяевам. Если Поттер решит надавить, Северус только огрызнется и обидит мальчишку. Тактика игнорирования должна сработать. — Вы как одно гигантское противоречие, — Северус продолжал писать, — за исключением того, что, возможно, это вовсе не противоречие, я просто еще не понял, как это назвать. Я думаю, что, возможно, вы тоже об этом знаете, — Северус принялся писать быстрее, — потому что вы говорите одно, а делаете другое. Вы говорите, что мне нужно простить себя, но отказываетесь сделать то же самое. Вы говорите мне не переходить дорогу Амбридж, но вы не отдали меня ей для отработки, когда, я знаю, она этого хотела. Вы сказали мне там, на Башне, что ни во что не верите, но если бы это было правдой, то для вас ничего не имело бы значения. И вы чертовски хорошо это скрываете, но это, очевидно, ложь, потому что иначе вы бы не потратили все это время на то, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Я думаю, может быть, вы просто чертовски боитесь признаться в том, во что верите, потому что это не соответствует тому, как вы себя видите. Но знаешь, ты ошибаешься. Ты далеко не так ужасен, как притворяешься. Перо вырвало из руки Северуса, и он вздрогнул; он был настолько поглощен игнорированием Поттера, что совершенно не заметил, как тот встал и обошел стол. Внезапно он оказался очень близко. — Поттер, — сказал он, — что ты… И Поттер поцеловал его. Северус замер, абсолютно и полностью шокированный. Шок, удивление и мгновенный ужас — да, именно так. Это не имело никакого отношения ни к тому, насколько мягкими были губы Поттера, ни к нежному скольжению его языка в рот Северуса, как он осторожно, а затем настойчиво двинулся по его небу. Это не имело ничего, ничего общего с тем, как слова Поттера расцарапали его сердце до крови, оставив его разбитым, отчаянно нуждающимся в прикосновении; совсем ничего с тем фактом, что он не мог вспомнить ни единого раза за всю свою жизнь, когда бы его целовали с такой болезненной искренностью. Он совсем не был теплым и нежным, как дождь, не был, и никогда не мог быть благословением. Когда его рука скользнула в волосы Поттера, это было только для того, чтобы оттолкнуть его, а не для того, чтобы почувствовать, как шелк струится между пальцами; Северус никогда, никогда не прикоснулся бы к нему ради удовольствия, мальчишка был всего лишь ребенком… Он резко оттолкнул Поттера и в ужасе вскочил на ноги. — Что, черт возьми, ты творишь? — закричал он. Поттер уставился на него с того места, где врезался в полку, наступая на осколки разбитых банок и стеклянных бутылок у своих ног. Он тяжело дышал; за стеклами очков чернота зрачков поглощала зелень. Он облизнул губы, и Северус беспомощно проследил за его движением. — Я думал, это очевидно. Я поцел… — И что же могло заставить тебя думать, что это хотя бы отдаленно приемлемо, не говоря уже о том, что я когда-нибудь, даже через миллион лет, отвечу на подобные дико неуместные авантюры от студента? Ты совсем сошёл с ума? Нет, не отвечай, это само собой разумеется. Поздравляю, Поттер, ты превзошел даже самого себя; на этот раз ты вышел так далеко за пределы безумия, что я… — Эй, — сказал Поттер, — это нечестно! Я признаю, что это было рискованно, но ты поцеловал меня в ответ! — Разумеется, нет! Глаза Поттера вспыхнули. — Хорошо. Значит, я просто вообразил твой язык у себя во рту, не так ли? — Да! — прорычал Северус. — Я никогда… как ты смеешь намекать, что я… я никогда не прикоснусь к ребенку! — Я не ребенок! Я… — Тебе пятнадцать лет! Мне тридцать пять, не говоря уже о том, что я твой учитель, и если бы ты не был так дезориентирован, ты бы понял… — Ничерта я не дезориентирован! — Ты — да, раз бросаешься на мужчину вдвое старше себя и не видишь в этом ничего плохого! Если бы у тебя было хоть какое-то чувство перспективы, ты бы понял, что стоит пойти и, черт возьми, найти подходящего юношу, близкого к твоему возрасту, как любому нормальному подростку… Он понял свою ошибку в тот момент, когда предательское слово сорвалось с его губ, но было уже слишком поздно. — Верно, — согласился Поттер с мрачным удовлетворением. — Нормальному. Такому нормальному, каким я, как ты сам мне сказал, никогда не буду? — Это было не то, что я… — Ты прав, мне пятнадцать. Но, честно говоря, сколько еще пятнадцатилетних ребят ты знаешь, кто сталкивался с Волде… Темным Лордом трижды, начиная с одиннадцати лет? Кто видел, как кто-то умирает из-за них, кто был проклят и распят, и чья кровь была использована, чтобы оживить человека, который убил его чертовых родителей? Которые постоянно читают во всех газетах о каждой чертовой детали своей жизни, пока им не надоедает все это, все это дерьмо, и они задаются вопросом, не лучше ли будет… — Тем больше причин, почему это ужасная идея! Ты не только растерян, но и уязвим, а это последнее, что тебе нужно… — Ты мне нужен! Неужели ты не понимаешь? Никто в моем возрасте не смог бы понять меня, но ты понимаешь, и ты понятия не имеешь, совсем не представляешь, каково это — знать, что кто-то заботится обо мне и в то же время даёт мне… Северус глубоко вздохнул. — Ты путаешь жалость с любовью, Поттер, и, уверяю тебя, это совершенно разные вещи. — Да пошел ты! — заорал Поттер. В его глазах стояли слезы. — Не смей так поступать, не обращайся со мной, как с идиотом, который не может понять, когда ты лжешь. Кстати, ты до сих пор не объяснил, почему, если все это так неправильно, ты поцеловал меня в ответ! — Я уже говорил тебе… — И это еще одна ложь! — Поттер оттолкнулся от полки и направился к нему; Северус быстро сделал несколько шагов назад, чуть не споткнувшись при этом о свой стул. — Ты поцеловал меня, и тебе это понравилось, ты просто не хочешь признаваться, — еще один шаг, и Северус спиной уперся в стену, Поттер наступал на него, задрав подбородок. — И если я поцелую тебя прямо сейчас, ты сделаешь это снова. — Нет, — ответил Северус, но внезапно почувствовал себя далеко не убежденным. Так близко он чувствовал жар тела Поттера, ощущал мускусный запах его кожи; пульс бешено колотился в горле, вызывая головокружение. Кто мог сказать, что это гнев или страх заставили его бежать быстрее, что это не было чем-то отвратительно темным, что заставило его внутренности трепетать? Да и чего ему бояться, если не самого себя? Поттер едва ли представлял собой физический интерес, и все же Северус был здесь, загнанный в угол, как будто он был ребенком, неспособным даже схватить мальчишку за руку, чтобы вышвырнуть его за дверь, потому что что, если его руки решат предать его и притянуть ближе? Они сделали это однажды; как он мог быть уверен, что они не сделают этого снова? Он прижимал их к стене, пока локти не задрожали от напряжения. — Отойди от меня! — заорал он, вкладывая в эти слова все свои силы. — Убирайся, Поттер! Сейчас же! — Почему? — Потому что, — прорычал Северус, — я не хочу, чтобы ты был здесь! Поттер долго смотрел ему в глаза, а потом, Мерлин, спасибо, отошел и обошел стол. Он собрал книги, сунул их в сумку и перекинул её через плечо. Северус все это время смотрел на него, как зачарованный, и наблюдал, как он идет к двери. Прямо перед ней Поттер остановился, затем обернулся. Его лицо было полно упрямства, которое Северус так привык видеть, но никогда прежде оно не пугало его так, за исключением, возможно, той ночи на Астрономической башне. — Мы еще не закончили, — сказал Поттер. — Я знаю, что ты делаешь. Ты просто отталкиваешь меня, потому что боишься, потому что я подошел слишком близко, потому что ты думаешь, что не заслуживаешь этого. Но ты ошибаешься, и я тебе этого не позволю… Я заставлю тебя понять. Так что не смей думать, что мы закончили. И он шагнул за дверь. Щелчок замка не принес облегчения. Северус оторвался от стены, но не смог сесть, несмотря на то, что его ноги, казалось, превратились в жидкость; мысли опережали друг друга. Вместо этого он тяжело оперся на стол, обхватив себя обеими руками и пытаясь дышать. Его затошнило, по коже побежали мурашки, как будто он мог… Случайность, вот и все. Какой-то ужасный, ужасный кошмар, который скоро забудется… Поттер уйдет, успокоится, и тогда тоже всё поймёт. Он придет в себя, почувствует глубокое отвращение к своим действиям; он будет смущен, и они никогда больше не заговорят об этом, и все будет хорошо… Ногти Северуса впились в дерево. Черт возьми, кого он обманывает? Это был Поттер; мальчишка попробовал бы пройти сквозь каменные стены только потому, что в какой-то момент решил, что это хорошая идея. Как только он вцеплялся зубами в какой-то безумный план, то становился похож на бешеную собаку, которая не хочет отпускать, и как Северус мог не предвидеть, что это произойдет, как он мог быть настолько слеп? Конечно, он привязался бы к Северусу, как чертова липучка. Он был подавлен, одинок и сбит с толку, поэтому, конечно, он принял бы комфорт за нечто большее, независимо от того, что было на самом деле… Северус тяжело сглотнул. Ведь это все, что он когда-либо собирался предложить, все, к чему он стремился, верно? Верно? Он был уверен в этом; он был уверен на сто процентов, и все же… и все же… он поцеловал Поттера в ответ. Он больше не мог этого отрицать, он все еще ощущал отпечаток зубов Поттера на своем языке, как будто они оставили после себя ядовитые шипы; во рту был едкий привкус, горло наполнилось желчью. Конечно, это была случайность, по крайней мере, в этот раз. Он не был готов к такому потрясению, но теперь все будет по-другому. Он мог, он мог, он мог отвергнуть Поттера, когда тот попробует снова. Он не… он не был чудовищем! Он не настолько слаб. Так ведь? В его сознании беспомощно вспыхнул образ Поттера, крадущегося в его комнату и в его постель под покровом ночи, голых, по-жеребиному длинных конечностей, обвивающихся вокруг него, когда Поттер шептал: «Я доверяю тебе», со всей убежденностью, которую Северус никогда не получал, даже от Дамблдора, и что-то резко сжалось внутри него, даже когда он вздрогнул в ужасе. Нет. Нет, нет, нет, он не мог позволить этому случиться, но он не мог доверять себе рядом с мальчишкой, потому что был именно настолько слабым; только он мог пасть так низко. Во-первых, это была его вина — если бы он не совершил проклятую ошибку, проговорившись о своих наклонностях в ту первую ночь в кабинете, у Поттера никогда не было бы причин так зацикливаться на нем. Он должен был отменить это; еще лучше, он должен был уничтожить сам шанс того, что Поттер сможет развить подобные чувства в будущем — самый отдаленный риск был слишком велик, чтобы пойти на него. Поттер не мог полюбить его, и ему нельзя было позволить сохранять чисто сексуальные желания, которые могли охватить его в будущем. Пальцы Северуса уже сжались вокруг металла, когда он выбежал из своего кабинета и направился к ближайшей потайной нише. Там он настроил хроноворот на время дальше, чем раньше, так далеко, слишком далеко, до самого предела, назад к той ужасной первой ночи. Он поймал Поттера в коридоре через несколько мгновений после того, как тот покинул кабинет Снейпа. Мальчишка моргнул, явно сбитый с толку, быстро переводя взгляд с Северуса на дверь и обратно. — Что… — начал он. — Но вы же только что… Северус поднял палочку. — Обливиэйт. Как и в любом сложном заклинании, в его исполнении были слои. Можно было полностью лишить кого-то воспоминаний, вырвать их и оставить после себя только дыру, что, как подозревал Северус, было любимым применением обливиэйта Локхарта. Но можно было также и подавить их, спрятать в какой-нибудь тихий уголок подсознания и заставить дремать там бесконечно долго, пока столь же сильная магия не разбудит их, и именно это он сейчас и сделал. Он затолкал все это вниз, в самые дальние уголки сознания Поттера: воспоминание о Башне и непосредственные чувства, которые привели к ней; их разговор в его кабинете, который, он надеялся, сработает на подсознательном уровне, и уравновесит чувство вины. И да, это тоже: любое воспоминание о том, что мальчишка когда-либо отдавал предпочтение своему полу, он запер так крепко, что если бы эта идея возникла снова, он бы быстро отбросил ее. Он убирал палочку, когда Поттер снова моргнул. Когда его глаза прояснились и снова сфокусировались на Северусе, то заблестели. — Тридцать баллов с Гриффиндора! — Что? Но я только… — Опять шастали после комендантского часа! Хотите, чтобы я снял пятьдесят? Потому что я сделаю это, если вы немедленно не вернетесь в свою спальню, где вам и положено быть! Когда он смотрел, как мальчишка исчезает в темном коридоре, каждая его частичка ощущала странную тяжесть, словно все кости были налиты свинцом. __ __ Он не чувствовал себя виноватым. Не чувствовал. Он говорил себе это, наблюдая за Поттером во время еды и подкалывая его в классе: он сделал только то, что было необходимо. Если бы Поттеру позволили сохранить память о своих чувствах к Седрику, Северус сомневался, что какое-либо заклинание памяти было бы способно подавить остроту его отчаяния, даже с подсознательным отпечатком их разговора в качестве противовеса. Мальчишка снова покончил бы с собой, и Северус вернулся бы к самому началу, оставшись перед выбором между неприемлемым и невозможным: доверить Минерве и Дамблдору больше, чем они могли выдержать, или довериться самому себе. Он действовал только в интересах Поттера. В конце концов он найдет какую-нибудь девушку и станет… довольным, если не счастливым, пока не поймет, чего ему не хватает. Гораздо, гораздо лучше, чем альтернатива, чем самая худшая участь, которую мог встретить Поттер — Северус, размазывающий свою грязь по всей его невинности. Он не чувствовал себя виноватым. Не чувствовал. __ __ Заклинание держалось, как и рассудок Поттера, несмотря на еще одну полную неделю отработок с Амбридж. Как ни старался Северус погрузиться в работу в эти ночи, он не мог избавиться от слабого звука пера Поттера, царапающего бумагу, который, казалось, эхом отдавался в его кабинете, задерживавшись после недель, которые Поттер провел здесь, делая домашнее задание. Северус не чувствовал грусти, когда вспоминал об этом. Злость на Амбридж, да — это он мог себе позволить. Поттер возобновил занятия квиддичем, и жизнь вернулась в нормальное русло. Что в мире Северуса приравнивалось к абсурду. — Сэр! — крикнула ему Лавгуд через двор в начале октября. — Гарри, его… его убили! — Как? — Это был гелиопат! — Не говори глупостей, — огрызнулся Северус. — Гелиопатов не существует! Десять минут спустя, глядя на груду пепла, убедившись, что это действительно останки Поттера, он все еще был убежден, что должно быть разумное объяснение. — Видите, он прошел вон там, — сказала Лавгуд, указывая на дорожку из мертвой травы, тянувшуюся вдаль. — Я видела его; он был похож на огромный огненный шар, скачущий прямо на Гарри, — она мрачно посмотрела на пепел. — Это было бы очень красиво, — тихо сказала она. — Если бы он не сжёг его заживо. Северус открыл было рот, но тут же снова закрыл. Что можно было на это ответить? Гелиопаты существуют, записал он позже в своем дневнике. Могут быть загнаны в кольцо воды, а затем изгнаны в центр земли, где, предположительно, им и место. Убедись, что Темный Лорд никогда не узнает о них! Меньше чем через неделю Лавгуд снова нашла его, хотя на этот раз она была просто частью целой толпы взвинченных, бьющихся в истерике студентов. В конце концов, Северусу пришлось выстрелить в воздух предупреждающими искрами, чтобы заставить их успокоиться достаточно, чтобы он мог понять, что произошло. — Он что? — Учил нас защищаться, — сказала Грейнджер. — Потому что Амбридж не… О Боже, я знала, что это ужасная идея. — Я тоже так думаю! И именно Лонгботтом, — он ткнул пальцем в дрожащего, всхлипывающего мальчишку, — убил его? — Ну, не нарочно! — отклонила Грейнджер. — Это был несчастный случай! Я думаю, Гарри обезоружил его — не так ли, Невилл? — и его палочка ударилась о потолок и разлетелась на части, а потом Гарри… — Да? — Его ударило, и это было ужасно! Черт возьми, почему Поттер не может оставить его в покое? Разве мало того, что он сидел, дуясь, в классе Северуса, в то время как Амбридж совала свой нос туда, куда не следовало, когда Северус даже не мог быть уверен, что его возмущение было из-за мальчишки? Разве не достаточно того, что Северус вынужден видеть его за едой и в коридорах? Неужели ему действительно придется снова и снова умирать, не дав Северусу ни минуты передышки? — И где же, — прорычал он так злобно, что Грейнджер отшатнулась, когда он шагнул к ней, — вы провели этот поразительно опрометчивый маленький урок? Он должен немедленно распустить импровизированную армию Поттера, подумал Северус, после того как Выручай-комната сделала его работу удивительно легкой, предоставив ему невидимое укрытие, из которого он смог замедлить палочку Лонгботтома, чтобы она безвредно приземлилась на книжную полку. Он должен сам доложить об этом Амбридж и проследить, чтобы его уничтожили, но… Это могло бы дать Поттеру цель. Он мог не помнить, что Седрик значил для него, но он все еще помнил кладбище, ритуал, ужас встречи с Темным Лордом, и возможность научить других защищаться, пусть и неумело, может придать некоторый смысл опыту, который на самом деле не имел никакого значения… Северус не стал ничего делать. Чувство вины, конечно, не повлияло на это решение. Нисколько. __ __ Ноябрь принес первый матч сезона по квиддичу, а вместе с ним и еще один шанс для Поттера умереть. То, что он умер из-за одного из слизеринцев, раздражало, хотя и не удивляло; Крэбб с самого своего появления был не в себе. Пока Северус съеживался под трибунами, выпуская Амортизирующее Заклинание в нужный момент, чтобы смягчить удар бладжера, чтобы тот не смог разломить позвоночник Поттера надвое, он проклинал ограничения, которые накладывало на него его положение в кругу Темного Лорда. Не будь необходимости поддерживать хорошие отношения с Крэббом-старшим, он мог бы жестоко наказать мальчишку за то, что тот подверг опасности другого ученика, а сейчас он не желал ничего больше. Ну, кроме, возможно, того, чтобы Поттер вообще отказался от Квиддича — но это была несбыточная мечта. Как оказалось, Бог все-таки существовал. Это, конечно, было весьма странно, потому что Северус никогда не мог себе представить, что Поттер, налетевший на кого-то с кулаками, поспособствует его целям, и что божество, в которое он отказывался верить, придет в виде Амбридж — из всех возможных людей. Но когда он услышал, как Минерва сердито сообщает Флитвику о том, что их новый Верховный инквизитор фактически запретил Поттеру играть в Квиддич на весь год… Наверное, хорошо, что никто из них не обернулся и не увидел, как он сложил руки и с улыбкой поднял глаза к небу. Вероятно, он выглядел совершенно невменяемым. Укушен фестралом, написал он позднее в том же месяце, который нес в себе особенно жестокий штамм Изнуряющей болезни сердца, которую Св. Мунго не смог вылечить. Как Поттеру это удавалось? Фестралы были самыми мягкими и добрыми существами, каких только можно было найти, несмотря на их незаслуженную репутацию; настолько, что Северус из принципа не хотел кормить стадо успокаивающим напитком. И почему из всех магических недугов это должна быть болезнь, изнуряющая сердце? Это было почти так, как если бы Поттер пытался послать ему подсознательные сообщения, подхватив болезнь, которая заставила его лежать на больничной койке и рыдать без остановки, которая буквально заставляла его умирать от убеждения, что никто его не любит. Случайно проглотил омелу, написал он в декабре, и почувствовал себя ещё большим параноиком. Стоп, стоп, стоп. Почему, черт возьми, все это не может прекратиться? __ __ — Нет. — Боюсь, это была не просьба, — сказал Дамблдор, серьезно глядя на него, — а приказ. — Мне все равно! Вы не можете просить меня об этом, это слишком. Я категорически… — Северус, пожалуйста. Присаживайся. Северус уставился на Дамблдора через стол, и по спине у него побежали мурашки. — Нет, спасибо, — сказал он. — Я предпочту постоять. Дамблдор вздохнул. — Значит, тебя нисколько не волнует, что Волдеморт, похоже, имеет доступ к разуму Гарри? — Я никогда этого не говорил. Я лишь заявил, что не могу быть тем, кто… — Он должен научиться окклюменции. По крайней мере, в этом мы согласны, не так ли? — Тогда вы его и научите! Мы одинаково квалифицированы, если вы не больше… — Нет, — покачал головой Дамблдор. — Ты не видел мальчика, когда он рассказывал мне о своем сне со змеей. Едва взглянув на него, я увидел ненависть в его глазах — ненависть Волдеморта. Теперь, когда он знает о связи, он использует ее, чтобы добраться до меня, как только я останусь наедине с Гарри, и мы не можем рисковать. Я знаю слишком много; мы не можем рисковать тем, что информация, которой я располагаю, попадет в его руки. — А как же, — выплюнул Северус, — риск для меня? Что мне делать, когда Темный Лорд узнает, что я учу Поттера держать его на расстоянии? Что я подрываю его планы, что я бросаю вызов… — Ты, конечно, скажешь ему, что это я приказал, — сказал Дамблдор. — И, возможно, что ты не слишком хорошо его учишь. — Чудесное предложение, которое будет работать до тех пор, пока я не добьюсь успеха! — Давай будем думать о проблемах по мере их поступления, хорошо? — спросил Дамблдор. — Северус, ты же знаешь, что я никогда не подвергну опасности твою жизнь… Северус рассмеялся. — Я бы не стал, — повторил Дамблдор, сурово глядя на него поверх очков. — Не на этой стадии игры, конечно; мертвый ты мне не нужен, и ты это знаешь. Если возникнет необходимость, нам придется раскрыть тебя и… — Ведь шпион, который не может шпионить, чрезвычайно полезен. — Шпион, который не может шпионить, — сказал Дамблдор, — в данном случае все еще является блестящим тактиком, тем, кто знает нашего врага, чего нам не хватает. Кто-то, кто может предсказать достаточно его действий, чтобы направлять нас, и чьи магические способности окажутся огромным преимуществом на поле боя, когда дело дойдет до этого. Не говоря уже о том, что это человек, которого я ценю и считаю своим другом. — Как трогательно, — скривился Северус. — Тогда вам лучше сразу же приступить к написанию моей эпитафии, если вы так цените меня, а я предсказываю, что она мне понадобится в ближайшем будущем. Не обращая внимания на все остальное, если мальчик ворвется в мой разум во время этих сеансов… — Не думаю, что это возможно, — сказал Дамблдор. — А ты? И что мог сказать на это Северус, зная, что это не только вероятно, но и неизбежно? Когда он узнает, что окажется перед Поттером обнаженный, словно лишённый кожи, стоит ли ему попытаться переломить ситуацию, чтобы мальчик погрузился в него, как в воду? На долю секунды он подумал о том, чтобы признаться в ужасном просчете, который он сделал в прошлом году, о цене, которую, как он думал, он был готов заплатить за сопротивление Поттера Империусу. Она вдруг показалась ему такой дорогой, такой непомерно высокой. — Конечно, нет, — сказал он. — Всегда есть Омут, — сказал Дамблдор. — Тебе известен вариант заклинания для полного извлечения воспоминаний? Северус неохотно кивнул. — Тогда, боюсь, мы подошли к концу нашего разговора. Гарри проводит остаток каникул на площади Гриммо, и я ожидаю, что ты посетишь его там в свое время, чтобы сообщить ему о цели этих уроков. Начните как можно скорее. В первый день семестра. __ __ Привет, Поттер. Почему я здесь? О, просто чтобы сообщить вам, что директор приказал мне регулярно насиловать ваш разум в начале семестра. Весёлого запоздалого Рождества и очень счастливого Нового года. Нет, пожалуй, нет. Он не мог припомнить ни одного разговора, которого ждал бы с меньшим нетерпением, а выбирать было из чего. То, что Блэк настаивал на вторжении, только делало опыт еще более восхитительным — восхитительным, конечно, в мире, где черное равнялось белому, а белое равнялось черному. За исключением того, что сам Блэк был настолько далек от светлой стороны спектра, насколько это было возможно; он был таким же пятном, как чернильные пятна на чистом пергаменте, таким же грязным, как уголь, размазанный по рукам шахтера. Северус не считал возможным ненавидеть его сильнее, но то, как он теперь воспринимал Поттера, всё изменило. Внезапно взгляд Блэка на Поттера показался совсем другим. — Но ты, конечно, заметил, что Поттер очень похож на своего отца? — сказал Северус, и да, отчасти с намерением разозлить. Но это было еще и испытание. То, которое Блэк эффектно провалил в тот момент, когда сказал: — Да, я знаю. Поттер был совсем не похож на своего отца, и Блэк должен был это знать. И если Северус назовет мальчишку высокомерным спустя долю секунды, когда он будет знать, что это неправда, что ж — ему нужно спровоцировать Блэка на драку, не так ли? Гораздо проще было кастрировать его случайно, чтобы гарантировать, что, даже если Блэк решит перепутать Поттера с его отцом самым худшим образом, это не будет иметь никаких последствий. Чертовы Уизли, вечно перебивающие в самый неподходящий момент. Северус уехал в Хогвартс, и, как бы он ни боялся начала уроков окклюменции, он не мог откладывать их дольше. Изнасилование разума Поттера было предпочтительнее, чем оставить Поттера наедине с Блэком в этом доме. __ __ Перемещение воспоминаний в Омут, вопреки распространенному мнению, вовсе не удаляло их из сознания. Это, конечно, ослабляло их воздействие, откачивая часть интенсивности эмоций, непосредственно связанных с ними, но нельзя было забыть само событие; оно просто… отодвигалось на задний план, серая фотография сменяла полноцветный глянцево-яркий отпечаток. Любой приличный легилимент все еще смог бы найти эти отпечатки, и хотя Поттер не был одним из них, риск того, что он наткнется на тайники разума Северуса, пусть и ненадолго, был слишком велик. Если он хотя бы мельком увидит маховик или, что еще хуже, самого себя, мертвого… И поэтому, готовясь к первому уроку, Северус использовал вариант заклинания, о котором говорил Дамблдор. Обычно это было опрометчиво — не потому, что требовало гораздо больше времени и энергии, не потому, что это было больно и граничило с незаконным, а потому, что неизбежно меняло тебя. Он сидел и вырывал воспоминание за воспоминанием из своего разума, вырывал их начисто, без единого клочка, пока они не закружились черными завитками на дне каменной чаши. Затем он прочитал записку, которую сам написал перед процессом. Ты не можешь убрать много, — указал он. Пять, самое большее десять, или ты потеряешь себя. Выбирай с умом. В этом было мало смысла. Почему он должен чувствовать себя обязанным удалить воспоминания целиком? Он не боялся, что Поттер ворвется в его сознание; мальчишка был слаб и неумел, совершенно бесполезен. Нет, вполне достаточно обычного метода. Кроме того… потеряешь себя, серьезно? — Северус рассмеялся. Он не чувствовал никакой разницы; в его сознании не было ни дыр, ни даже провалов. Что бы он ни решил временно отбросить, это не могло быть настолько важным. Он ждал Поттера в тени, наблюдая за его появлением. В точности как его отец, в том, как он ввалился в кабинет Северуса, оглядываясь вокруг с таким угрюмым высокомерием — без сомнения, высматривая места, куда можно сунуть нос, даже не потрудившись закрыть дверь… О, как Северус презирал его! Тем не менее, он не мог вспомнить, почему так сильно возражал против этих сеансов — конечно, любой момент, проведенный в компании Поттера, был испытанием и пустой тратой времени, но… в этом могло быть удовольствие. Он не проявит к нему милосердия. Он ворвется в сознание мальчишки, чтобы тот научился защищать его, и если процесс причинит боль… тем лучше для него. — Закройте за собой дверь, Поттер, — холодно сказал он. __ __ Естественно, первый урок оказался жалким провалом. Однако после ухода Поттера Северус решил не заострять на этом внимания. Вместо этого он немного посидел, наслаждаясь затянувшимся послесвечением криков боли Поттера, видом его на коленях, такого трогательно слабого. А затем он забрал свои воспоминания из Омута. __ __ В ту среду он написал себе другую записку: Ни при каких обстоятельствах не удаляй полностью дальнейшие воспоминания. Ты рискуешь своей жизнью. Ложь, но необходимая, весьма важная, потому что пойдет на благо. В конце концов, кем бы он был, не будь даже тени Лили? Кем бы он стал, если бы это… это было то, чем он был так долго, не замечая? Он скорее выдаст себя Поттеру, чем узнает. Он не мог обдумать эту мысль. Он не мог, не хотел… Он отказывался. __ __ — Легилименс! Водоворот слишком быстрых образов, кружащихся перед его глазами: Сортировочная Шляпа, шепчущая «…в Слизерин»; эта девушка Чанг, наклоняющаяся к нему с влажными и широко раскрытыми глазами; толстый мальчик, смеющийся; приближающиеся дементоры; униженный Поттер, снова, снова и снова… Сладкая месть, окрашенная гневом: паршивец, черт возьми, и не пытался! — Легилименс! Разум Поттера рвался под его прикосновением, как пергамент, защита была хрупкой, как органза, мягкой, как перья — жалкой. Поттер кричал в агонии, падая на пол — довольно восхитительно. Поттер стоял на четвереньках, глядя на Северуса с такой ненавистью в глазах Лили, что своенравие стало воплощением… — Вы не говорите мне, как! Неблагодарный. — Легилименс! И неожиданное: его воспоминания вспыхивают прямо из тайников его разума. Его отец, одиночество, посмешище — вот и все, на что он способен… Протего не должно было этого вызвать. Случайность, конечно, несчастный случай, вызванный презренной удачей Поттера. Но как только началось, оно продолжилось, Поттер вливался в его разум, как будто оседлал поток силы Северуса, и с каждым разом становилось все труднее выталкивать его обратно, вытаскивать на передний план достаточно безобидные воспоминания. Как он посмел! Поттер не обладал ни крупицей таланта и, конечно же, не был предан практике, как ему, черт возьми, следовало бы; он даже не мог удержать тот проклятый коридор, который видел ночью. И все же он был здесь, неделю за неделей, проскакивая через безупречные стены, которые удерживали самого Темного Лорда, когда это не могло, не должно было быть возможным. Возмутительно. Северус удвоил свои усилия, врываясь в сознание Поттера со всей резкостью, на какую только был способен, уверенный, что чувствует зазубренный край каждого проникновения, как яростный удар ножа. Он упивался раной, которая останется зияющей и кровоточащей еще долго после ухода Поттера; это было единственное, чем он мог упиваться, и этого должно было хватить. Каждый вечер понедельника и среды он вырывал сочувствие и сострадание из себя своей палочкой, а затем вырывал их из Поттера своей жестокостью. Каждый вечер по понедельникам и средам после ухода Поттера он пил свои воспоминания, проглатывая то, кем он стал, и искаженное зеркало того, кем он мог бы быть. Потом он сидел, глядя на Омут, несколько часов. Он не плакал, зная в глубине души, что если начнет, то никогда не сможет остановиться. А между этим — стерильные механические линии гусиного пера по бумаге: взорван фейерверком Уизли. Несчастный случай во время заседания Отряда Дамблдора. Рама картины упала ему на голову, убит. Смерть Поттера больше не была его навязчивой идеей. Она стала тем, о чём он думал в последнюю очередь. __ __ — Я ненавижу тебя! — зарычал Поттер и ударил Северуса о стену. В темной, тесной пещере своего кабинета Северус видел только его глаза: зеленые, зеленые, зеленые, сверкающие, как молния. Он открыл рот, чтобы сказать «Хорошо», но из него вырвался смех, резкий и насмешливый, и лицо Поттера исказилось, когда он бросился на Северуса, колотя и пиная, царапаясь и кусаясь. Северус отпихивал его все дальше, и дальше, и дальше, только было некуда; стены окружали их со всех сторон, как будто они были заперты в каком-то шкафу, о котором он должен был вспомнить, но он не мог думать сквозь череду ненавижутебяненавижутебяненавижутебя, сквозь ошеломительный рев своей крови. Казалось, он не мог уклониться от хватки Поттера, пальцы которого цеплялись за его одежду и скользили сквозь нее, как вода, впиваясь ногтями в его сердце. Он отчаянно отбивался, наотмашь ударив Поттера так сильно, что его голова с треском ударилась о стену. — Прекрати, — заорал он, все еще находясь в нескольких дюймах от него, — прекрати, прекрати, просто прекрати! Поттер улыбнулся, вытирая кровь с губ тыльной стороной ладони. — Почему? — спросил он. — Ты ведь тоже меня ненавидишь? И он схватил Северуса за шею, дернул его вперед и вниз, пока их губы не встретились. Это был не столько поцелуй, сколько укус, но это не имело значения, потому что внезапно все остальное перестало существовать, и Северус знал только ненасытный жар рта Поттера, лезвие его языка, когда оно скользнуло по его собственному, густой вкус крови, наполняющий его горло. Внезапно внутри него, как волна, как цунами, поднялась только потребность: обладать им, обладать им, владеть им, погрузиться в него и никогда не возвращаться. Он схватил Поттера за волосы и трахнул его в рот языком, притягивая его ближе, чувствуя его член, твердый, через слои ткани; он проглотил стон, неважно, принадлежал он Поттеру или ему самому. Внезапно он уже цеплялся в мантию Поттера, но мантии не было, они были голые, поэтому Северус схватил его за бедра, приподнял к стене и толкнулся одним совершенным, слитным движением, которое выстрелило молнией вверх по его позвоночнику. Голова Поттера откинулась назад, и Северус смотрел на сладкую линию его горла, завороженный, даже когда он толкнулся вверх, глубоко внутри него, а затем повторил. Это было все, чего он хотел сейчас, ритм, толчки и тяга, но этого было недостаточно, потому что на каждом толчке Поттер скрипел «Я ненавижу тебя», как мантру, как знак препинания. Северус трахал его все сильнее и сильнее, впиваясь ногтями в мягкую плоть бедер Поттера, но он не мог успокоиться, как бы жестко Северус ни насаживал его на свой член. «Заткнись», — подумал он и с рычанием укусил Поттера за шею, пробуя на вкус сухожилия и мышцы, кровь, кости и мозг… Поттер вздохнул и крепко обнял его. Затем его пальцы мягко опустились по позвоночнику Северуса, его губы скользнули, как шелк, по раковине его уха, когда он прошептал: «Я доверяю тебе». Северус осторожно опустил его на простыни своей кровати, взрываясь внутри него, падая и падая, бесконечно кончая… Северус проснулся от собственного стона, все еще содрогаясь от толчков. Какое-то мгновение он лежал, дрожа, под одеялом, но никакого послесвечения оргазма не было, только тошнотворный ужас сжимал его внутренности в узлы, заставляя двигаться еще мгновение спустя. По дороге в ванную он сорвал с себя липкую ночную рубашку и направился прямиком в душ. Но сколько бы он ни стоял под обжигающими брызгами, как бы ни старался стереть с себя сон, он все равно не чувствовал себя чистым. __ __ Конечно, это было неприемлемо. Отвратительно, что его тело решило предать его таким образом; даже во сне он не мог смириться с этим. Это было невыносимо. Но он проснулся слишком поздно ночью — или слишком рано утром, в зависимости от того, как на это смотреть, — чтобы успеть сделать все необходимое, чтобы положить этому конец. Ему пришлось подождать, чтобы решить эту проблему раз и навсегда. Весь день его пальцы беспокойно подёргивались. Он достаточно нервничал, чтобы огрызнуться на двух слизеринцев в классе Т.Р.И.Т.О.Н.ов, но к тому времени, когда они перестали моргать в замешательстве, его разум уже отвлекся от пренебрежения в их работе. Потому что худшее было еще впереди: на сегодняшних уроках присутствовал некий пятый курс. Он изо всех сил старался не смотреть на Поттера. Пытался. Но глаза отказывались повиноваться ему, скользили к нему, как будто сама гравитация заставляла их, измеряя линию его челюсти и насколько более угловатой она стала… Поттер поднял глаза, глядя на него, и все, что Северус мог сделать, это не сразу разорвать зрительный контакт, а ответить ему тем же. К тому времени, как Поттер снова склонился над своим зельем, он почувствовал жар — кожу покалывало. Это продолжалось. В какой-то момент Поттер потянулся, чтобы схватить банку с полки позади себя, наклонив голову назад и вбок, обнажая колонну своего горла. Северус уставился на молочно-белое пространство кожи, такое совершенное воспроизведение видения из его сна, и его желудок скрутило; он чувствовал, как оно бурлит, стекая теплыми искрами все ниже и ниже… Нет. Он резко повернулся на каблуках и впился ногтями в ладони. Он не допустит этого, этой… болезни, этой чумы. Во рту у него был металлический привкус, как будто он все еще был полон крови Поттера. Не то чтобы это случалось когда-то, конечно; это был сон, какой-то лихорадочно скрученный кошмар — никак не фантазия. Его ответ был автоматическим, просто воспоминание, и все же не менее важным было то, насколько точной была копия шеи Поттера в его сне, когда, конечно же, она должна была быть вывернутой, превращенной в далекую от реальности. Раньше он не изучал мальчишку так пристально, не так ли? Он не смотрел на него, он, конечно, не смотрел на него с намерением передать линии его тела своему разуму, чтобы потом на досуге изучить их. Тем не менее, даже повернувшись к нему спиной, с закрытыми глазами, он мог представить его так ясно, слишком ясно, мог нарисовать изгиб его рта… Ни один урок в его жизни не проходил так медленно. Как только он закончился, Северус убежал в свою лабораторию, где сварил сильнейшее зелье из всех, которые знал, и опрокинул его в горло, все еще горячее, обжигая язык. Во всяком случае, ему было лучше без либидо. Какая, черт возьми, от этого будет польза для кого-то вроде него? __ __ Ему продолжал сниться Поттер. Ему снилось, что он борется с ним, сражается без палочек, что он случайно убивает его голыми руками. Когда он потянулся за маховиком, того нигде не было. Иногда по ночам ему снилось, как они лежат рядом на его кровати, полностью одетые, как Поттер осыпает целомудренными поцелуями его веки, лоб, виски. Всякий раз, когда Северус протягивал руку, чтобы отплатить ему тем же, Поттер исчезал, как клубы дыма. Сон без сновидений оказывал пагубное воздействие на зелье, ослабляющее похоть. Ему просто придется это вынести. __ __ — Развлекаешься? Он вырвал Поттера из Омута, пылая яростью. Как он посмел, как он посмел вторгнуться в его личную жизнь, как только Северус отвернулся? — Итак, — сказал он, впиваясь пальцами в руку Поттера, зная и надеясь, что это больно. — Итак… наслаждаешься жизнью, Поттер? Губы мальчика шевелились, но сквозь рев крови в ушах он не мог уловить ни звука. Не то чтобы он нуждался в ответе; конечно, Поттер наслаждался. Он, наверное, получил от этого удовольствие, как и его отец… — Забавный человек твой отец, правда? — прорычал он, тряся, тряся и тряся мальчишку, но этого было недостаточно, ему хотелось разорвать его на части, оторвать конечности, задушить прямо здесь и сейчас… Он толкнул мальчишку на пол. — Ты никому не расскажешь о том, что видел! — Нет, — выдохнул Поттер, но Северус больше ничего не услышал, потому что его рука с палочкой задергалась, а разум внезапно наполнился заклинаниями: Сектумсепра, да, Круцио, даже лучше, или, возможно, что-то более грубое, более животное. Он уже чувствовал, как оно поднимается внутри него, гудит, выстраивается в кре… — Убирайся, убирайся! Я не хочу больше видеть тебя в этом кабинете! Поттер сбежал в тот момент, когда он потерял контроль над своей магией, разбив банку с тараканами над его головой. Дверь захлопнулась, и вся стена взорвалась, обдав Северуса дождем ярких осколков. Шок от осколков стекла, ударивших его в лицо, был единственным, что удержало его от погони за мальчишкой, чтобы причинить ему серьезную боль. Единственным. __ __ Время мало что сделало, чтобы успокоить его. Час спустя он стоял над Омутом, собрав то, что можно было спасти, но в основном отбрасывая годы разрушенной, кропотливой работы. Да поможет ему Мерлин, но если Поттер когда-нибудь снова покажется на его пороге… Он выпил воспоминания, и горящая кровь мгновенно превратилась в лед. Конечно, Поттер вторгся в его воспоминания, но Северус сомневался, что это было сделано с расчетливым, злым умыслом. Полнейшая глупость казалась куда более вероятной в сочетании с его проклятым любопытством… Он не столько злился, сколько чувствовал себя преданным. Мрачно, горько преданным, что было совершенно нелепо, потому что он сам посеял семена для этого, не так ли? Сначала он уничтожил связь, которую Поттер разделял с ним, хотя и по уважительной причине; затем он уничтожил то хрупкое уважение, которое мальчишка, возможно, питал к нему, намеренно причиняя ему боль и наслаждаясь его самыми интимными унижениями. Почему бы Поттеру не сделать то же самое? Но даже это почему-то не звучало правдой. Он закрыл глаза и вспомнил лицо Поттера, когда Северус нашел его в Омуте, и теперь он мог видеть его иначе: Поттер не получал удовольствия. Он был потрясен. В этот момент Поттер ненавидел его всеми фибрами души. И все же он был потрясен. Просто потому, что он был в таком же положении и знал, как это… — Гриффиндорская праведность, — пробормотал Северус, но слова показались ему горькими. Искаженными. Он покачал головой. Все это к делу не относится. Поттеру нужно было научиться окклюменции, и Северус это знал. Но он застрял — он все еще не мог научить его со всеми своими воспоминаниями, полностью нетронутыми, потому что Поттер мог увидеть их, и что ему тогда делать? Спасибо небесам, что из всех воспоминаний, в которые мог погрузиться Поттер, это были именно эти, иначе Северус мог нанести ему гораздо больший ущерб. Нет, он не мог учить его так, но он не доверял себе — этому другому себе — тоже. Он не верил, что тот согласится возобновить занятия только потому, что Северус настоит на этом через записку, приказывая вернуть Поттера в кабинет. По правде говоря, он не верил, что просто не решит не воссоединяться со своими воспоминаниями, получив такую записку, потому что решит, что сошел с ума. Но самое главное, он не доверял ему рядом с Поттером. Он схватил мальчишку и ударил его; он был всего в нескольких дюймах от того, чтобы избить его до крови, от того, чтобы сделать нечто хуже. Нет, он не мог позволить ему снова оказаться рядом с Поттером. А это означало, к сожалению, что Поттеру придется обходиться без Окклюменции. Он вздохнул. Все было намного проще, когда у него еще не было совести. __ __ Подавился пасхальным яйцом, найденным в коридоре четвертого этажа, писал он. Утонул в болоте, оставленном близнецами Уизли. Он потер глаза. Пасха не принесла никакой передышки, лишь часы, проведенные в обществе Темного Лорда, который настаивал на том, чтобы узнать местонахождение Дамблдора. Он не очень обрадовался, когда Северус на этот раз совершенно честно ответил, что ничего об этом не знает. Однако он, казалось, был вполне доволен прогрессом, достигнутым им в получении пророчества, что заставляло Северуса беспокоиться. Он подумал о коридоре, который заполнял сознание Поттера по ночам… В дверь постучали. — Люпин, — сказал Северус, прищурившись. — И что же привело тебя сюда? Люпин шагнул вперед. — Кое-что лучше обсудить внутри. Если позволишь? — Думаю, нет, — сказал Северус, преграждая ему путь. — Видишь ли, я предпочитаю, чтобы в моих комнатах не было паразитов. Люпин многозначительно оглядел коридор. — Я бы не стал тебя беспокоить, если бы это не было так важно. — То, что важно для тебя, не обязательно совпадает с тем, что важно для меня, — сказал Северус, но отступил в сторону. — Ну? — До меня дошло, что ты больше не преподаешь Гарри окклюменцию. — В самом деле, нет. И никогда больше не буду. — Пожалуйста, Северус, ты должен… пожалуйста, передумай. Нет ничего опаснее, чем если Вол… он, — он изменил слова на середине, как будто из уважения к Северусу, ха! — получит доступ к разуму Гарри. — Я в курсе. И нет, я не передумаю. — Северус, пожалуйста. То, что сделал Гарри, вот так вломившись в твою память, было неправильно… Вот тебе и Поттер, сохранивший секрет. Господи, неужели Северус так далеко зашел? Неужели он действительно начал думать о мальчишке лучше? —… но он это знает, поверь мне. Это больше не повторится. Я в этом уверен. И я понимаю, что ты можешь не доверять ему и имеешь полное право сердиться, но разве это достаточная причина, чтобы отказать ему… — Ты ничего не знаешь о моих причинах, — тихо сказал Северус, делая шаг к Люпину. — Ничего. Как всегда, ты веришь, что у тебя есть все факты, когда это не так. — Тогда почему? Если бы ты только объяснил мне, тогда, возможно, я смог бы… — Мне не нужно оправдываться перед тобой. Это не твое дело. Люпин помолчал, выламывая руки. Затем: — Как думаешь, Дамблдор одобр… — Дамблдора здесь нет, — оборвал его Северус. — И я не отвечаю перед тобой. Так что, пожалуйста, перестань тратить мое время, — он открыл дверь. — Уходи. Сейчас же. Люпин помедлил, потом, покачав головой, вышел в коридор. — По крайней мере, подумай об этом. Я умоляю тебя, — сказал он за мгновение до того, как Северус захлопнул дверь перед его носом. Беда была в том, что Северус знал. Он думал о Темном Лорде и коридоре в сознании Поттера, думал о том, что он не знает о местонахождении Дамблдора, что он был вынужден полагаться на других членов Ордена, которым, возможно, была доверена эта информация исключительно из-за того, что они не проводили свое свободное время в непосредственной близости от Темного Лорда. Но он застрял. __ __ Ударен о дерево сводным братом Хагрида, написал он в конце мая: P. S. усыпление великана не отличается от усыпления гиппогрифа, различаются только дозы. Он не сообщил об этом Хагриду просто потому, что потеря союзника против Амбридж казалась нецелесообразной. Картина предыдущих лет оставалась стабильной: Поттер не умер ни разу за все время СОВ. На самом деле Северус не бросал на него и взгляда, пока Амбридж не приказала ему войти в свой кабинет, требуя под Веритасерумом допросить Поттера. — У него Бродяга! Он знает, где он прячется! Как будто Северус уже не получил то же самое сообщение из разума Поттера. Мальчик не мог более громко выражать свои мысли, пристально глядя в глаза Северуса. К сожалению, отказ Поттера доверять своему здравому смыслу означал, что Северус не мог даже намекнуть на то, что Грейнджер, возможно, и так смогла бы понять, не рискуя, что Амбридж тоже поймет. И поэтому он отрицал всякое знание и оставил Поттера в ее руках. Он перепрыгивал через две ступеньки и направился в отдаленный, уединенный угол на дальнем дворе, проклиная выбор Дамблдора. Хорошо было посылать и получать подобные сообщения, если человек находился вне тени любопытных глаз; окруженный детьми Пожирателей Смерти в подземельях, он не мог позволить себе такой роскоши. Как только он скрылся из виду, то вызвал лань. Следуй в штаб, — мысленно приказал он ей. Найди любого члена Ордена и скажи ему, что Темный Лорд захватил Блэка и держит его в Департаменте Тайн. Скажи им, чтобы предупредили Дамблдора. Сейчас же! Он смотрел, как она галопом уносится в ночь, чувствуя себя не в своей тарелке. Черт побери, если бы только Минерву не увезли в Святого Мунго. Он был уверен, что она знала, где находится Дамблдор. Время текло незаметно. Он только что решил, что ему лучше пойти проверить Поттера, когда серебристая фигура спустилась с неба, заставив его замереть. Какого хрена ты несешь, Снейп? — язвительно спросила она голосом Блэка. — Я здесь, черт возьми! И нам не нужно предупреждать Альбуса, он все равно скоро будет здесь. Я обязательно скажу ему, что ты совершенно свихнулся, когда он приедет. Блядь. Черт, черт, черт, как он мог быть таким чертовски тупым? Он не стал задерживаться, чтобы все обдумать, а побежал в кабинет Амбридж — ему нужно было немедленно добраться до Поттера, не дать ему попасть прямо в ловушку. Кабинет был пуст. Мысленно выругавшись, он вернулся на первый этаж, прошел через вестибюль и, проходя мимо лестницы, ведущей в подземелье, заметил в коридоре внизу мелькнувшие светлые волосы. — Драко! Он сознательно выпрямился, заставляя себя замереть, пока мальчик медленно, лениво поднимался по лестнице. Спокойствие, ему нужно было излучать спокойствие. — Мне нужно поговорить с директрисой, но ее, кажется, уже нет в кабинете. Ты был с ней… ты случайно не знаешь, куда она ушла? Драко скривился в гримасе отвращения. — Она отослала нас, хотя мы так хорошо справлялись. Как будто я не заслуживаю доверия, я! Сбежала с Поттером и остальными, потому что Грейнджер болтала о том о сем… — Меня мало волнует, какую чушь несла Грейнджер. Как я уже сказал, мне нужно поговорить с директрисой. Ты знаешь, куда она их отвела? — Я не должен, вообще-то. — Но ты знаешь. Лукавая улыбка скользнула по губам Драко. — Ну, я же не собирался позволить ей вот так просто отшвырнуть меня в сторону, не так ли? Поэтому я прокрался за ними. Они пошли в Лес, но, — улыбка сменилась еще одной гримасой, — мне не особенно хотелось туда идти. — И как давно это было? Драко пожал плечами. — Не знаю. Какое-то время назад. — Очень хорошо, — сказал Северус, отпуская его коротким кивком и отворачиваясь. Он старался не торопиться, пока за ним не захлопнулась дверь. Но даже тогда он не позволил себе броситься наутек, чтобы Драко не решил еще что-нибудь вынюхать. Лес лежал перед ним темный и безмолвный. Ни Поттера, ни Амбридж нигде не было видно, хотя они наверняка уже должны были вернуться. Как только он оказался в достаточной тени рощи, то снова вызвал лань. Поттер ошибочно полагает, что Блэка схватили; очевидно, Темный Лорд намеревается заманить его в Отдел Тайн, чтобы заполучить пророчество. Амбридж отвела его в лес, но они не вернулись, так что я буду искать его. Собери Орден и отправляйтесь в Министерство как можно скорее, и, черт возьми, Блэк, оставайся на месте, как хороший пес. Кто-то должен ждать в Штабе, чтобы сообщить Дамблдору о случившемся. Еще одна причина, почему Патронусы чертовски бесполезны, подумал он, когда она исчезла в ночи, — у них занимает слишком много времени, чтобы преодолеть сколько-нибудь значительное расстояние. Ему оставалось только молиться, чтобы он успел вовремя. __ __ Он стоял в кабинете Дамблдора среди разбитой мебели и сломанных инструментов, разбросанных по полу. — Мёртв, — повторил он. — Да, — сказал Дамблдор, выглядя усталым и старым, совсем не похожим на человека, который только что победил самого могущественного темного волшебника в стране. Северус должен был быть счастлив. Он должен был ликовать при известии о смерти Блэка, о которой так отчаянно мечтал столько лет. Но в окружении свидетельств горя Поттера он чувствовал только опустошение.