Мальчик, Который Постоянно Умирал

Он не был в Паучьем Тупике с тех пор, как начал жить в Хогвартсе. Зачем ему, когда у него были просторные, удобные комнаты, проводить время в тесном, грязном доме, который он никогда по-настоящему не считал своим, независимо от того, сколько книжных полок в нём заполнил за годы обучения? Северус презирал это место. Здесь пахло его матерью и отцом; воспоминания, запертые в этих стенах, эхом отдавались в нем днем и звучали в снах по ночам. Но Темный Лорд хотел, чтобы он был где-нибудь «легкодоступен» (не доверял ему, хотел, чтобы он был там, где Крыс смог бы легко шпионить за ним), и поэтому он вернулся в Тупик. Только те моменты, когда Северус отчитывался перед Дамблдором, давали ему передышку, и он цеплялся за них, словно тонул, а они были плотом. Конечно, он исключительно передавал информацию, но после последних нескольких лет, когда Северус на каждом шагу ругал этого человека, он вдруг вспомнил, почему так ценил его, — теперь, когда он был на расстоянии. Маленькие штрихи: драгоценные секунды, когда Дамблдор позволял Северусу просто сидеть и дышать; идеально заваренные, дымящиеся чашки чая; беспокойство, которое тяжело давило из его взгляда; иногда мимолетное прикосновение руки или рукава. Расстояние и в самом деле размягчало сердце. Поэтому, когда Дамблдор снова позвал его в середине лета, он сначала почувствовал облегчение — облегчение, которое исчезло в тот момент, когда он прошел через камин и увидел его, тяжело рухнувшего в кресло. Северус весь превратился в действие. Он призвал из своих запасов сильнейшее целебное зелье, которое у него только было, начал произносить заклинания, сначала над кольцом на столе, затем над Дамблдором. Работал неустанно, отгоняя холодный ужас каждый раз, когда тот угрожал нарушить его концентрацию. Наконец глаза Дамблдора открылись. — Зачем, — выдохнул Северус, пока его пульс, бешено ускорившийся, медленно успокаивался, — зачем вы вообще надели это кольцо? Оно несет в себе проклятие; конечно, вы это понимали. Зачем было вообще к нему прикасаться? Дамблдор поморщился. — Я… был дураком. Сильное искушение… — Искушение чем? Дамблдор не ответил, и Северус взорвался. — Чудо, что вам удалось вернуться! Это кольцо несло в себе проклятие необычайной силы, сдержать его… это единственное, на что мы можем надеяться; на данный момент я удерживаю проклятие в одной руке… Дамблдор поднял почерневшую руку и бесстрастно посмотрел на нее. — Ты очень хорошо справился, Северус. Как думаешь, сколько у меня времени? Он казался спокойным, таким чертовски спокойным, хотя внутри Северуса бушевало море, хотя он чувствовал, как будто из него вырвали сердцевину, оставив кусок беспокойно метаться, как будто… — Не могу сказать, — наконец произнёс он. — Может быть, год. Невозможно остановить подобное навсегда. В конце концов оно распространится; это своего рода усиливающееся со временем проклятье. И Дамблдор сделал немыслимое — он улыбнулся. — Мне повезло, чрезвычайно повезло, что у меня есть ты, Северус. — Если бы вы только вызвали меня раньше, — в отчаянии прошептал Северус сквозь туман, словно окутывавший его. — Я мог бы сделать больше, выиграть вам больше времени! Он замер в тот же момент, когда произнес последнее слово. Конечно, конечно, как он не подумал об этом раньше? — Кстати о времени, — быстро продолжил он, уже копаясь в своих одеждах, — этого вообще не должно произойти! Скажите мне, где… Но Дамблдор покачал головой. — Но почему нет? Дамблдор выпрямился в кресле, но Северус видел, каких усилий ему это стоило. — Я достаточно стар, чтобы жить с последствиями собственных действий, тебе не кажется? — произнёс он легкомысленно. — Кроме того, это делает все намного проще. Северус уставился на него, потеряв дар речи, и Дамблдор улыбнулся. — Я имею в виду план, который Лорд Волдеморт разрабатывает вокруг меня. План — заставить бедного мальчика Малфоев убить меня. Северус опустился в кресло перед столом Дамблдора, словно его ноги превратились в жидкость. __ __ Северус вернулся в Паучий Тупик, чувствуя себя так, словно с него содрали кожу до самых костей. Он не обменялся ни словом с Петтигрю, проходя мимо него, в ужасе от того, что каждая мысль могла быть написана на его лице. Он направился в ванную и посмотрел в зеркало. Его лицо было маской, совершенным чистым листом, лишенным чего бы то ни было. Диссонанс сотряс его, как физический удар. Хорошо. Ладно. Лучше бы так и оставалось, потому что он не мог позволить себе сломаться. Он не мог вспомнить, чего наобещал сегодня вечером, или почему, или как это отменить. Следовало отложить это в сторону, отделить от эмоций. Посчитать простым фактом. В ту ночь Северусу снилось, что он гонится за Дамблдором, но, как бы громко он ни кричал, мужчина продолжал уходить, повернувшись к нему спиной. Северус тянулся, пока не схватил его за мантию, но, когда он упал на колени, в его руках была всего лишь ткань, ткань, которая набухла и превратилась в Поттера, и Северус упал на него и зарылся в него, рыдая от горя и тоски, от ужаса и удовольствия, и прижался к его рту. Он стал невосприимчив к зелью, ослабляющему похоть. Чары, как он обнаружил на следующую ночь, работали далеко не так хорошо. __ __ После визита Нарциссы и Беллатрикс, он оказался в тупике: умрёт он или Дамблдор, или он и Дамблдор, если он не подчинится. Или он и Дамблдор и Драко, что вероятнее, если он не сможет защитить мальчишку. Пустая трата времени. Сплошь пустая трата времени. Но начиналась война. __ __ Поттер прибыл в Хогвартс уже мертвым. Либо у него был особенно слабый нос, либо Драко просто слишком сильно пнул его; конечным результатом стало то, что, когда ведьма-уборщица споткнулась о его закутанное в мантию тело в Хогвартс-Экспрессе, расщепленная кость пронзила его мозг. Северус не стал предотвращать это полностью. Драко был опасен — теперь, когда сражался за свою семью, и Поттеру нужно было знать об этом. Поэтому Северус спрятался и лишь смягчил удар, надеясь, что сломанный нос вызовет достаточно опасений, чтобы Поттер был осторожен. Затем он ушел, чтобы дать Поттеру немного времени подумать обо всем, мимоходом выстрелив в Тонкс заклинанием принуждения, чтобы убедиться, что мальчишка благополучно доберется до Хогвартса. Ее патронус — в форме оборотня Люпина, ради всего святого — промчался мимо него по пути в замок. То, что на него ответил Снейп, было прискорбно. Северус поймал его на полпути, дал ему инструкции и отослал, а затем направился прямо к воротам, чтобы неохотно забрать Поттера. Он не был готов. Он лишь мельком, издалека увидел Поттера, показавшегося из-под мантии, в Экспрессе, и не был… он не был готов. Он не был готов к волне беспокойства, которая поднялась в нем при виде крови, забрызгавшей все его лицо, к чувству вины за то, что он сыграл свою роль в том, что это произошло. Он был еще менее подготовлен к тому факту, что, несмотря на кровь, шестнадцатилетний Поттер выглядел так, словно только что вынырнул из его самого страшного мокрого сна. Свет раскачивающегося фонаря отбрасывал пляшущие тени под углами его скул, отражал золотые искорки в глазах, наполненных ненавистью, и Северусу захотелось прижать его прямо здесь и сейчас к стальным воротам. Поэтому он оттолкнул Поттера словами, которые давно перестали иметь для него какое-либо значение, но которые все еще имели его для мальчишки. Он забирал баллы, унижал и насмехался; всё, что угодно, лишь бы увеличить расстояние между ними. — Поттер совершенно… ох… в безопасности со мной, — действительно. __ __ — Нет необходимости обращаться ко мне «сэр», профессор. Поттер без крови на лице и при свете дня выглядел еще больше похожим на мокрый сон: черные волосы взъерошены, губы — вишнево-красные, в зеленых глазах светится такой дух, такая жизнь среди всей этой смерти. Северус отправил его на отработку и позже не мог убедить себя, что этот порыв был вызван лишь минутной злобой. Укушен ядовитым щупальцем, написал он и отчаянно отогнал мысли о том, что случится с Поттером, как только Северус сделает то, что планировал Дамблдор. Он пытался обсудить этот вопрос с директором, но тот постоянно пропадал, всегда уходил от ответа, у него никогда не было времени… Кроме как на Поттера, очевидно. Северус не мог точно сказать, кому из них он завидовал, и вместо этого попытался сосредоточиться на Драко, но мальчишка отвергал его беспокойство и полностью игнорировал его. И отработка Поттера маячила на горизонте, неизбежная, неотвратимая. Это был ад, в котором теперь жил Северус; так и должно было быть. Он поставил перед Поттером самую отвратительную задачу, какую только мог придумать: флоббер-черви. И провел первые десять минут вечера, внимательно прислушиваясь к влажным, хлюпающим звукам, которые они издавали, когда Поттер разделял их на кучки, и… Ладно, это была ужасная идея. Он смотрел на их шевелящиеся тельца в течение оставшегося часа, что, по крайней мере, гарантировало незначительное улучшение его положение. Если бы только пальцы Поттера не были такими ловкими и быстрыми. __ __ — Северус, скорее сюда! Он помчался за Минервой в больничное крыло и откуда-то издалека услышал пронзительный, неестественный вой, от которого по коже побежали мурашки. Но первым, что он увидел, когда они ворвались в покои, были широко раскрытые зеленые глаза, невидяще уставившиеся в потолок. — Поттер, — выдохнул он, но Минерва уже тянула его вперед, к следующей кровати. — Его невозможно спасти, — произнесла она, — но девушка, Северус, девушка… Северуса ни на йоту не волновало спасение девушки в данный момент, не тогда, когда он мог предотвратить причинение вреда ей и Поттеру в первую очередь. Тем не менее, он принялся плести заклинания над ее телом, просто потому, что это был самый удобный способ собрать необходимую информацию. Он задавал короткие, режущие вопросы, работая над ней, и слушал рассказ об ожерелье, произнесенный заикающимися Уизли, Грейнджер и подругой Белл, о том, как девушка прикоснулась к нему первой — он заметил дырку от булавочного укола в ее перчатке — и как Поттер, прыгнув, чтобы спасти ее, споткнулся и упал лицом на раскрывшееся ожерелье. Затем он заявил, что ему нужно обратиться к книгам, чтобы помочь ей в лечении, и быстро исчез. __ __ Он продумал все до мельчайших деталей. Просто идеально. К сожалению, подозрение, что проклятое украшение было частью плана Драко означало, что он не мог вмешиваться слишком явно. Мальчишка не мог заподозрить Северуса в том, что тот лгал ему, иначе никогда бы не заговорил. Хогсмид был слишком публичным местом, но это не имело значения: он просто подождет на обочине дороги под заклинанием и заберет посылку из рук Белл, прежде чем ее кожа соприкоснется с металлом. До тех пор, пока он будет достаточно быстро двигаться — он еще не был так искусен в Чарах, как Дамблдор, — никто и никогда не узнает о его присутствии. Но Северус поскользнулся. В буквальном смысле. Когда он поднял палочку, в то время как ссорящиеся девушки подошли ближе, скользкий от дождя камень попал ему под ботинок, заставив его потерять равновесие, и к тому моменту, как он выпрямился, Белл уже поднималась в воздух. Он едва успел послать стабилизирующее заклинание в сторону Поттера, чтобы тот не споткнулся. Ирония не уходила из его жизни, но на этот раз было далеко не забавно. Он инстинктивно дёрнулся вперед, когда Белл начала кричать, но тут же замер, беспомощно раздираемый противоречивыми мыслями. Он должен был — не мог не броситься на помощь девушке, но если какие-то слухи и должны были дойти до ушей Драко, так лишь о том, что он появился практически из воздуха. Он заставил себя вернуться в Хогвартс, придумав причину, чтобы уже быть в больничном крыле, вовлекая Помфри в запутанный разговор о том, какие зелья ей нужны, благодаря Мерлина за то, что заранее отправил Снейпа в их комнаты. Как только Хагрид принёс кричащую девушку, он самозабвенно взялся за дело, работая, словно дьявол, делая всё, всё, что в его силах, чтобы спасти ее. Ему едва это удалось. Однако в этом не было никакого достижения, даже намека на победу, потому что сегодняшний день доказал одну вещь, в которой не было сомнений. Он ущербен; он допускает ошибки; он несовершенен. Он был всем, чем не мог позволить себе быть. __ __ Поттер не умирал до конца ноября. Не умер и в декабре, ни разу, в преддверии Рождества; словно он решил присоединиться к Дамблдору и Драко в их совместных усилиях избегать Северуса, как чумы. Как, черт возьми, он должен был решать проблемы, если ему никто этого не позволял? Он не знал, что беспокоило его больше: то, как Драко таял на глазах, все время отказываясь приходить в его кабинет, участившиеся длительные отлучки Дамблдора, которые он отказывался объяснять, или внезапный, странный отказ Поттера умирать. Вокруг него словно поднимались каменные стены, преграждая путь, оставляя его… беспомощным. Он был беспомощен и не мог помочь Драко, потому что мальчишка внезапно решил увидеть в нем врага, несомненно, в значительной степени из-за того, что Беллатрикс нашептывала ему на ухо. И Северус правда заботился о нем, во всей его дерзкой, трусливой славе. Драко был одним из своих; он наблюдал, как тот растет. Он был беспомощен и не мог предотвратить смерть Дамблдора, беспомощен, чтобы понять, над чем тот работал и какое значение это имело для общей картины. И да, Северус заботился и о нем тоже, даже если слишком часто задавался вопросом, почему. Что касается Поттера… Возможно, было благословением, что его неестественное состояние жизни держало его на расстоянии от Северуса. Это не останавливало ни сны, ни тяжесть внизу живота, когда он был рядом, но помогало легче их переносить. Увидев его на рождественской вечеринке Слагхорна, Северус почувствовал себя так, словно его ударили — потому что вот он, не скрывающийся, как одно сверкающее противоречие: внезапно гений в зельеварении (как?), спокойный и уверенный в себе (хотя Северус знал, что спрятано глубоко внутри него), настроенный стать аврором (как его отец; в отличие от Джеймса Поттера, извивающегося под похвалами, которыми Слагхорн пытался его заливать). Когда странный комментарий Лавгуд об аврорате заставил его рассмеяться, звук просочился сквозь Северуса, как пряная медовуха, которую он пил, и на безумную секунду он задался вопросом, каково было бы быть причиной этого звука. Затем появился Драко, и его внимание сразу же переключилось. Тем не менее, выживание Поттера продолжало давить на него. Достаточно, чтобы на следующий день он отправился в апартаменты на первом этаже, которые до этого не посещал. Дверь была не заперта; в тот момент, когда он переступил порог, мох поглотил звук его шагов, когда он проходил мимо кустов и переплетенных виноградных лоз. Фиренз все равно услышал его, поворачиваясь. — Я однажды просил тебя больше не искать меня, Северус Снейп. Я все еще помню об этом. Северус остановился. — Я пришел не для того, чтобы просить тебя о чем-то. Мне нужен лишь совет. Фиренз уставился на него, не моргая. — Хотя мы не разговаривали с тех пор, как ты приехал в Хогвартс, — осторожно начал Северус, — ты проводил время в моем присутствии на собраниях сотрудников… — Если ты пытаешься определить, осведомлен ли я о твоих продолжающихся попытках вмешиваться во время, ответ — да. Этот привкус прилипает к тебе, как какие-то мерзкие миазмы. Ты носишь его с собой, куда бы ни пошел. — Он перестал умирать, — вырвалось у Северуса. — В последнее время смертей больше нет — мне нужно знать, почему. — Зачем? — Потому что это нарушает шаблон и не имеет смысла! Ты сказал мне пять лет назад, что потоки времени могут менять направление. Но если это правда, и он продолжал умирать бесчисленными… нелепыми способами, потому что время пыталось уравновесить себя, тогда почему всё должно было внезапно остановиться? — Что ты хочешь, чтобы я тебе сказал? — Правду! — Нет никакой правды. Есть только толкование. — Тогда дай мне свое толкование! Все, что угодно, на данный момент было бы предпочтительнее, чем… Он замолчал. Фиренз, казалось, долго размышлял, ковыряя копытом землю и глядя на Северуса. — Это наводит на мысль, что время обнаружило более устойчивый поток, — сказал он. — Тот, который не перекрывается никакой плотиной. Тот, возможно, что отвечает целям более точно, чем те ручейки, с которыми ты боролся в прошлом. Северус замер. — Ты имеешь в виду… — Я имею в виду, что ты изменил то, что было написано; ты изменил неизменное. Теперь время знает, как будет написано еще раз, и на этот раз окончательно. Чем увереннее поток будет расти, чем яснее будет путь, тем меньше будет отклонений. — Нет, — сказал Северус. — Нет. Я отказываюсь в это верить. — Тогда, возможно, ты ищешь не правды, а утешения? — ответил Фиренз с язвительностью в голосе. Северус никак не отреагировал, хотя чувствовал себя так, словно его ударили. Фиренз вздохнул и покачал головой. — Или, возможно, я ошибаюсь в своем понимании звезд. Я надеюсь, что это так. Из всех людей, которых я встречал, мальчик, безусловно, один из самых… Северус не стал дожидаться конца его предложения. Он ушел. __ __ Фиренз ошибался, сказал он себе. Он говорил себе это каждый раз, когда эта мысль приходила в голову, когда Поттер не смог умереть на Рождество и в январе. Он говорил себе это так твердо, что на самом деле начал верить в это, настолько, что, когда Поттер умер самым глупым образом в начале февраля — раздавлен люстрой, ослабленной Пивзом, — то не почувствовал облегчения. В конце концов, это было в порядке вещей. В течение этих месяцев он сосредоточивал свое внимание на несправедливости того, что Дамблдор хранил от него секреты, которыми делился с Поттером, доверяя мальчишке там, где не доверял Северусу. Все это время он чувствовал, что разрывается в разных направлениях, раздавленный противоречивыми привязанностями. Не то чтобы Поттер не заслуживал знать, что его ждет, и Северус хотел, чтобы он был готов. Он просто хотел, чтобы все было не так однобоко, чтобы Дамблдор позволил им быть готовыми одинаково, разделять общую позицию, потому что, как, черт возьми, Северус должен был помочь мальчишке в противном случае в будущем — без директора, который всегда был готов решить проблему? Он скрыл любые подобные мысли, когда у него наконец появилась возможность встретиться с этим человеком однажды ночью в середине февраля. Поттер был его и только его. Северус формировал его и растил на протяжении многих лет, похоронил осколок своей магии, своей воли, внутри него, стер — нет, спрятал, только спрятал — аспекты его личности. Он тщательно охранял знание о том, как помогал, а тем более, как причинял ему вред; Дамблдор не должен был знать. Однако он должен был знать о других вещах. — Вы отказываетесь рассказать мне всё, и все же ждете от меня этой маленькой услуги! Вы многое принимаете как должное, Дамблдор! Возможно, я передумал! — Ты дал мне слово, Северус. И пока мы говорим об услугах, которые ты мне должен, я думал, ты сам согласился присматривать за нашим юным другом из Слизерина? Северус вздохнул, но не смог вымолвить ни слова даже из-за гнева. Стены, стены, повсюду. Дамблдор вздохнул. — Приходи ко мне в кабинет сегодня вечером, Северус, в одиннадцать, и ты не будешь жаловаться, что я тебе не доверяю… __ __ — Теперь слушай внимательно, Северус. Придет время после моей смерти — не спорь, не перебивай! Придёт время, когда Лорд Волдеморт, вероятно, будет опасаться за жизнь своей змеи. — Нагини? — переспросил Северус, совершенно сбитый с толку. Еще одна загадка, еще один фрагмент, который не имел смысла… — Да, о ней. Если наступит время, когда Лорд Волдеморт перестанет посылать эту змею выполнять его приказы, а будет держать ее в безопасности рядом с собой, под магической защитой, тогда, я думаю, будет безопасно рассказать всё Гарри. — Расказать ему что? Дамблдор глубоко вздохнул и закрыл глаза, и при виде этого по спине Северуса пробежали мурашки. Дамблдор никогда так не закрывался от мира — или, по крайней мере, не перед глазами Северуса — как будто он не мог вынести правды об этом, о том, что собирался сказать… — Скажи ему, что в ту ночь, когда Лорд Волдеморт попытался убить его, когда Лили поставила свою собственную жизнь между ними в качестве щита, Смертельное Проклятие отразилось от Лорда Волдеморта, и фрагмент души его отделился и зацепился за единственную живую душу, оставшуюся в том разрушающемся здании. Часть Лорда Волдеморта живет внутри Гарри, и именно она даёт ему способность разговаривать со змеями и иметь связь, которую он никогда не понимал. Голос Дамблдора словно доносился издалека, эхом отдаваясь в тумане, который внезапно опустился вокруг Северуса. — И пока эта частица души, не оскверненная Волдемортом, остается привязанной к Гарри и защищенной им, Лорд Волдеморт не может умереть. — Значит, мальчик… мальчик должен умереть? — Северус слышал свой голос, словно со стороны. Он не почувствовал, как шевельнулись его губы, когда заговорил. Он не мог быть уверен, что вообще говорил. Глухой жужжащий звук заполнил его уши, погружаясь глубоко внутрь него, отражаясь там, как будто сворачивался спиралью… — И сам Волдеморт должен это сделать, Северус. Это очень важно. — Авада Кедавра! Ну что ж, подумал он, моргая, глядя на свою палочку, которую не мог вспомнить, как поднимал. Это было… немного опрометчиво. Тяжело прислонившись к столу, он уставился на тело Дамблдора, скрючившееся на полу. Затем откинул голову и рассмеялся. __ __ Он поймал Снейпа уже на лестнице, у каменной горгульи. — Не надо, — произнес он, шагнув к нему. — Ради всего святого, не делай этого. Пока еще слишком рано. Снейп моргнул. — Я про убийство, — уточнил Северус. Снейп снова моргнул. — Поттера? — переспросил он удивленно. — Конечно, нет, — отрезал Северус, затем горько рассмеялся и покачал головой. — Дамблдора. Снейп уставился на него. — Возможно, тебе следует подняться вместо меня, потому что у меня нет ни малейшего… — Нет, — сказал Северус. — Я не могу слышать это… снова, — он на мгновение закрыл глаза. — Фиренз был прав. Снейп сильно побледнел. — Нет, — выдохнул он. — Я тебе не верю. Ты был сбит с толку, или… — Тогда иди, — сказал Северус. — Иди и послушай сам, если мне не веришь, но, черт возьми, всегда следи за своими руками. В идеале сядь на них. Чего бы тебе не хотелось, не делай этого. Пока нет. И он толкнул Снейпа на лестницу и смотрел, как тот по спирали исчезает из виду, пока поднимался. Он не думал о Поттере или словах Дамблдора, пока ждал. Он не думал ни о чем, кроме каменной стены перед собой, проводя пальцами по ее шероховатой поверхности, следуя за едва заметными трещинами, которые проходили по ней, как застывшие темные вены. Раньше он никогда не обращал на это особого внимания, но теперь всё казалось ему странно красивым. Такая голая и непритязательная на поверхности, просто стена; но внутри, он мог поклясться, он чувствовал, как она кипит многовековой магией, которую впитала, бесчисленными историями и жизнями, давно забытыми. Стены не заботились о смерти. Если бы только он мог быть одной из них. Когда Снейп снова вышел из кабинета директора, черты его лица действительно имели поразительное сходство с каменной кладкой: пустые, голые, высеченные в камне. — Ну что? — Я не убил его, — мёртво произнес Снейп. — Хотя, по всем правилам, я должен был это сделать, — он отступил в сторону, и горгулья скользнула на место со слышимым щелчком. — Какая выдержка у этого человека! У него хватило безрассудства… Он замолчал, качая головой и уставившись в землю. — На что? Снейп посмотрел вверх, и внезапно в его глазах появился жар, — камень не столько рассыпался, сколько раскололся, как поверхность вулкана. — На то, чтобы отметить, как трогательно, что мы пришли позаботиться о мальчике, — выплюнул он, — когда я осмелился выразить свое… отвращение к его действиям. Не волнуйся — я отрицал это самым решительным образом. Наколдовал лань и позволил ему верить в то, во что он хочет верить. Северус пристально посмотрел на него. — Любопытно, не правда ли, что мы все еще можем ее вызвать. Снейп фыркнул. — Возможно, не так уж любопытно, учитывая, что патронус Поттера… — Не надо, — резко сказал Северус. — Не смей даже произносить это. Снейп приподнял бровь. — Мы дошли до того, чтобы лгать самим себе, не так ли? — Да! Что ещё нам остаётся? Что хорошего в том, чтобы думать над этим… Он мертв. Уже мертв. — Значит, ты просто принимаешь это, да? — спросил Снейп тоном, в котором сквозила насмешка и едва сдерживаемый гнев. — После всего, через что мы прошли, после всего, что мы сделали, ты просто… — А что, черт возьми, еще я должен делать? Что ты предлагаешь нам сделать? Похитить Поттера и увезти его на какой-нибудь тропический остров, удалить блок памяти и жить долго и счастливо? О, я забыл; очевидно, нам придется сначала снова убить директора, иначе этот план никогда не сработает. — Не издевайся надо мной, — огрызнулся Снейп, свирепо глядя на него. — Если ты будешь продолжать вести себя так, словно достоен насмешек… — По крайней мере, это было бы что-то, что угодно! Неужели все варианты такие же нелепые? У нас есть средства и навыки; если кто-то и может укрывать его бесконечно, так это мы! — И оставить остальной мир гореть под властью Темного Лорда. — Мне плевать на весь остальной мир! Пусть горит. Пусть, черт возьми, катится к черту и остается там! — Единственная проблема в этом утверждении, — очень тихо сказал Северус, — заключается в том, что теперь ты — тот, кто лжет самому себе. Плечи Снейпа поникли; он тяжело прислонился к стене, закрыв глаза. — Как бы то ни было, — сказал Северус, — я думал примерно так же раньше. — Конечно, думал. Несколько долгих вдохов Северус смотрел, как он стоит там, выглядя совершенно побежденным. Это должно было раздражать, должно было бесить — видеть себя таким слабым, но по какой-то причине только странное напряжение расцветало под его грудиной, тяжесть, которая тяготила его. Он поднял руку, медленно, осторожно, и… Быстро опустил её, когда веки Снейпа дрогнули, открываясь. — Я должен идти, — сказал он, выпрямляясь, а затем снова стал похож на стену, пустую и непроницаемую. — Закрыть временную петлю. Северус кивнул и несколько мгновений спустя наблюдал, как он исчезает. __ __ Он избегал смотреть на Поттера, как будто сам его вид был ядовит. Во время еды он пялился в свою тарелку, на вилку, которой накалывал овощи, и на нож, режущий мясо, хотя позже не смог бы сказать, ел ли он морковь или капусту, ростбиф или свинину. В эти дни вся еда была на вкус одинаковой: безвкусной, несвежей, сушащей горло, словно пепел. Ему не слишком это удавалось. Временами притяжение становилось слишком сильным, примагничивая его взгляд к Поттеру против его воли, а затем оно поднималось внутри, как темная растущая волна: желание рассказать Поттеру все и умолять его бежать, бежать и прятаться; схватить его и никогда не отпускать, забрать его и доставить в безопасное место. Северус заталкивал это вниз, вниз и вниз, но с каждым днем, когда Поттер не умирал, с каждым случаем, когда, конечно, это должно было произойти — не выпив отравленной медовухи, данной Слизнорту, страдая от лишь треснувшего черепа, когда Маклагген бросил бладжер прямо ему в голову — это только усиливалось. Казалось, время бежит всё быстрее. И, несмотря на часы, которые теперь покоились у него на груди, а их цепочка была надежно спрятана под одеждой, там, где она обвивалась вокруг его шеи, Северус был бессилен замедлить его. __ __ — Убийство! Убийство в ванной! Убийство! Северус ворвался в дверь, почти ожидая найти Поттера мертвым в каком-нибудь гротескном, последнем представлении. Но это не Поттер лежал на земле, и кровь не лилась из глубоких порезов по всему его телу — это был Драко. И Поттер, стоящий на коленях рядом с ним в луже краснеющей воды, очевидный виновник. Северус мгновенно узнал работу Сектумсемпры, но не стал тратить время на то, чтобы определить, откуда в нем вспыхнула горячая вспышка ярости, или задаться вопросом, как Поттер мог узнать о его заклинании. Он бесцеремонно оттолкнул Поттера в сторону и начал нараспев произносить контрзаклятие, молясь, чтобы не было слишком поздно. Он все еще не смотрел на него, когда поднял Драко на руки и вынес его из комнаты — мальчику нужно было срочно добраться до больничного крыла, за ясенцем и кроветворным. Он не рассматривал его, ни когда приказывал Поттеру ждать, ни когда медленно шел по коридору и спускался по лестнице, держа на руках мокрого, рыдающего юношу. Он мог думать только о том факте, что, если Драко не сможет противостоять Поттеру, он никогда не добьется успеха в рядах Темного Лорда. Он расколется, сломается, его съедят заживо. — Видишь, — тихо сказал он, когда Помфри поспешила за зельями, в то время как Северус опустил Драко на кровать, — я хочу помочь тебе. Пожалуйста, Драко, позволь мне. Приходи ко мне в кабинет сегодня вечером, и мы сможем поработать над этим. Вместе. Но Драко отвернулся, закрыв глаза. Руки Северуса сжались, когда он повернулся на каблуках и зашагал прочь, обратно к Поттеру, и ярость, которую он временно отложил, снова закипела в нем, раскаляясь. Поттер использовал Темную магию, когда Северус так усердно работал, чтобы защитить его — это было возмутительно, худший вид предательства. Как он посмел, как он посмел использовать грязь, которая возникла из собственного разума Северуса, была соткана его собственными руками тогда, когда он не знал ничего лучше? Это было, это было… Во всем виноват Северус. Поттер в пятнадцать лет, он был уверен, никогда бы даже не взглянул на Темное заклинание, но Северус просто должен был, черт возьми, взять и сломить его, да? Он все время обманывал себя, предполагая, что подавляя воспоминания Поттера, обремененные чувством вины, делает мальчишке одолжение, но кто знал, сколько сочувствия он спрятал вместе с ними, кто мог по-настоящему сказать, что он уничтожил? Это, это был Поттер, которого он создал, еще не совсем, но постоянно приближающийся к монстру, которым был сам Северус в его возрасте, и он был в ярости, в ярости на Поттера, да, но не так сильно, как на самого себя. Он хотел все исправить, вернуть все назад. Но он не мог — не так близко к финишной черте, не с надвигающейся смертью Дамблдора. Он мог только выудить из своего сознания информацию о том, где Поттер нашел Сектумсемпру, потребовать книгу, чтобы избежать дальнейшего ущерба, — и наказать его, когда вместо того, чтобы передать ее, он солгал. __ __ Возможно, он слишком остро отреагировал, признал Северус гораздо позже той ночью, после того, как Драко покинул его кабинет. В конце концов, Поттер выглядел испуганным, и, возможно, это был не столько страх перед возмездием Северуса, сколько страх перед тем, что он едва не сделал. Возможно, он не лгал, когда говорил, что не знал, какой эффект окажет заклинание. В конце концов, Поттер всегда был глупым, неосторожным и не продумывал последствия своих действий. Возможно, Северус не изменил его до неузнаваемости. Он вспомнил реакцию Поттера на то, что тот видел в Омуте, и да, там было сочувствие, без сомнения. Сочувствие и чувство вины. Северусу все еще хотелось исправить то, что он сделал. Но в противном случае он мог бы, по крайней мере, извлечь уроки, выученные в прошлом году, напомнив Поттеру о том, что было правильно и что неправильно, столкнув его с менее приятными аспектами прошлого его дорогого отца. Он сказал себе, что это была единственная причина, по которой он не перенес отработку Поттера на Филча, но знал, что это была ложь. Уже был май, так близко к концу учебного года, и, как бы он ни избегал смотреть на Поттера, он жаждал любых последних мгновений его присутствия, которые мог получить, даже зная, что это глупо. Не было никакого удовольствия воровато поглядывать на Поттера, когда он склонялся над заданием переписать бесчисленные проступки своего отца, но Северус все равно пил эти мгновения, как горькое зелье. Это всё, что он мог иметь. Это всё, что у него когда-либо было. __ __ Поттер всё же совершил последнее представление в конце мая. Однажды ночью Северус патрулировал коридоры, когда на него налетела девушка, глаза которой были такими же красными от слез, как и ее развевающиеся волосы. — Снейп! — воскликнула она. — Вы должны… пойдемте скорее! Что-то, — всхлип, — что-то ужасное… Северус последовал за ней прямо ко входу в Астрономическую башню. Там, у подножия каменных ступеней, лежал Поттер с широко открытыми пустыми глазами за сбитыми набок очками, и его шея была вывернута под неестественным углом. — Как? — отчеканил Северус, задаваясь вопросом, будет ли так же выглядеть Поттер, когда все будет сделано, когда Темный Лорд покончит с ним, наконец, навсегда. Джиневра глубоко вздохнула. — Мы просто целовались, — сказала она сквозь слезы, которые продолжали течь, — наверху лестницы, но потом он, наверное, я не знаю, споткнулся или что-то в этом роде, — Северус взглянул на ботинки Поттера — шнурки развязаны, — и он упал, и я не смогла вовремя схватить его, и он просто… — Очевидно, — прорычал Северус, — вам не следовало его целовать! Джиневра отшатнулась, и в следующую секунду отчаяние в ее глазах превратилось в огонь. — Ну, больше я и не буду, правда? — крикнула она. — Больше никогда! Как ты смеешь, гребаный ублюдок, я всегда это знала, у тебя даже сердца нет! И она бросилась на Северуса со сжатыми кулаками и оскаленными зубами, как будто ее удары могли причинить ему боль, как будто ее физические удары имели какое-то значение по сравнению с ножом, выкованным из знания, уже прямо вложенного в его… сердце. __ __ — Тридцать баллов с Гриффиндора! Пара испуганно отшатнулась друг от друга, но Северус едва заметил девушку, — он мог видеть только Поттера: учащенное дыхание, красные губы в укусах, влажно блестящие в свете палочки, зеленые глаза, поглощенные чернотой возбуждения… — Пятьдесят очков, если подумать! По десять с каждого за публичную непристойность, по десять с каждого за то, что встали с постели в нерабочее время, и десять с вас, Поттер, за то, что не завязали шнурки! — Не завязал шнурки, серьезно? — выдохнула Джиневра. — И как долго вы наблюдали, чтобы уловить подобную деталь? — И еще десять очков с вас за дерзость и ложные обвинения, мисс Уизли, — сказал Северус, но ни за что на свете не мог перестать пялиться на Поттера. Он едва мог заставить себя не сводить глаз с лица мальчика, вместо того чтобы поддаться искушению взглянуть вниз. — Подонок, — пробормотала Джиневра и встала между ними, схватив Поттера за руку. — Пойдем, Гарри. Поттер последовал за ней, но не удержался от того, чтобы бросить последний мятежный взгляд на Северуса, когда проходил мимо. Последнее представление, и, конечно, Поттер использовал его, чтобы бросить все это Северусу в лицо, все, чего Северус жаждал вопреки здравому смыслу, все, что ему не разрешалось иметь. Не то чтобы Поттер сделал это намеренно. Это время. Время было сукой. __ __ В ту ночь он сжег дневник. Он и так хранил его гораздо дольше, чем было безопасно. __ __ Хаос. Каким-то образом Драко удалось взломать непроницаемую защиту замка, и Северус не знал, как, но в Хогвартсе были Пожиратели Смерти, и он впервые услышал об этом, когда патронус Минервы проскользнул через стену его спальни, заставив проснуться. Он никогда не одевался быстрее, но все равно терял драгоценные мгновения. К тому времени, когда он вступил в бой, битва была уже в самом разгаре. — Снейп! — крикнула Тонкс, пригибаясь от красной струи света за перилами. — Спасибо, блядь, что ты здесь, — она произнесла еще одно заклинание. — Целая куча их убежала в ту сторону, я думаю, они следовали… — За Драко? Она кивнула и поднялась, чтобы прицелиться, а затем пригнулась, когда зеленый шар направился в ее сторону. — Я пыталась дозваться, но они… — Я разберусь с этим, — кивнул Северус. И он танцевал в этом хаосе, уклоняясь только от случайных проклятий, а не от главной цели для любой из сторон. Он бежал по коридору, пока не добрался до входа в Астрономическую башню, где Лонгботтом и Лавгуд накладывали неэффективные заклинания на заблокированную дверь. Он оттолкнул их в сторону и пронесся сквозь нее. — Оставайтесь здесь, — приказал он и перепрыгнул через две ступеньки за раз, а затем ворвался в дверной проём наверху и — вот оно. — Северус… — прошептал Дамблдор, и Северус шагнул вперед, отталкивая Драко в сторону. Его взгляд, казалось, сузился лишь до человека, стоявшего перед ним. Прислонившись к стене, с почерневшей от смерти рукой и лицом, освещенным Морсморде, Дамблдор выглядел слабым, очень слабым. Северус подумал о сморщенных руках, обхватывающих его челюсть, накрывающих его одеялом, подумал о горько-сладком шоколаде, стекающем по горлу. Он подумал о песне феникса и теплом, ревущем огне, о беседах о теории магии за ужином. Он подумал об обещании, которое его никогда не должны были заставлять давать. — Северус… пожалуйста… Он подумал о мертвых глазах Поттера, поднял палочку и позволил ей наполниться зеленым. — Авада Кедавра! Его сердце — его собственное сердце, кажется, перестало биться на одну долгую, тянущуюся секунду, когда тело Дамблдора поднялось в воздух. Северус вдохнул и посмотрел, как он падает. А затем он схватил за руку не того мальчика, которого хотел, и побежал. __ __ Поттер догнал его. Конечно, он догнал его; это был Поттер, и его единственной целью в жизни было пытать Северуса. Единственной целью Северуса в жизни было преподать ему один отчаянный урок за другим: Не заигрывай с Темной магией. Не становись своим отцом. Держи рот на замке, а разум закрытым, не используй, не используй мои заклинания — ты хочешь превратиться в меня? Ради всего святого, не… никогда. Никогда не умирай. Но, как всегда, Поттер отказался слушать. — Тогда убей меня! Убей меня, как ты убил его, трус… И Северус возненавидел его тогда. Он возненавидел его сильнее, чем Дамблдора. Он ненавидел его за то, что он ненавидел Северуса, за то, что он не понимал. Он ненавидел его за то, что он вот так бросился на него, за то, что хотел умереть, за то, что был жив, за то, что вообще когда-либо существовал. Он ненавидел его за то, что он проник под кожу Северуса и проник в его жизнь; он ненавидел его за то, что он придал этому всему значение. — Не смей, — заорал Северус, — называть меня трусом! И он набросился на мальчишку магией, ослепленный яростью. Он хотел причинить Поттеру такую же боль, как и тот — ему самому; он хотел разорвать его на части, уничтожить, хотел схватить его и бежать с ним вместо Драко. Он хотел не хотеть последних двух вариантов, хотел, чтобы это не имело значения, чтобы Поттер вообще не был нужен. Спасибо Мерлину за нападение на гиппогрифов с нормальной психикой. Нормальной. Нормальной. Неважно, на какие осколки рассыпался Северус. Он сбежал. __ __ — Ты хорошо послужил мне сегодня вечером. — Спасибо, милорд, — сказал Северус, обращаясь к земле, на которой стоял на коленях. — Моя единственная цель — доставить вам удовольствие. — И что может быть приятнее, чем вырвать шип, которым был Дамблдор, прямо из моей подошвы, так ведь? Этот старый дурак оказался довольно… неприятным, — черная мантия просвистела перед Северусом, когда шаги замерли. — Такая преданность… такая преданность, которую ты проявил ко мне сегодня вечером, достойна награды, не так ли? — Мой Господин слишком милостив, — сказал Северус, не поднимая глаз. — Я не ищу никакой награды. Моя единственная награда заключается в обещании ликования моего Господина. Смех. — У тебя такой сладкий серебристый язычок, Северус Снейп, — длинные пальцы скользнули под подбородок, приподнимая его, и Северус повиновался, глядя в красные глаза. — Признаюсь, мне всегда нравилось это твое особое качество. Так восхитительно. Но на самом деле я вынужден настоять. Поднимайся, поднимайся. Северус поднялся на ноги. Краем глаза он видел лицо Беллатрикс, искаженное яростью. — Скоро, очень скоро замок будет в наших руках, и когда этот момент наступит, я думаю, он будет твоим. — Милорд, вы оказываете мне большую честь. — Хм. Но требуется и нечто более неотложное. Скажи мне сейчас, не стесняйся. Твое глубочайшее, самое дикое желание. — Если бы мой Лорд мог согласиться с этим, — запинаясь, сказал Северус, — пощадите мальчика. — Мальчика? — красные глаза, казалось, вспыхнули. — Значит, он тебе небезразличен? Северус бросил взгляд через плечо в дальний угол комнаты, где Драко стоял на коленях, дрожащий, всхлипывающий, и ухмыльнулся. — Небезразличен? — сказал он, поворачиваясь обратно, делая поверхность своего разума гладкой, как вода. — Вряд ли. Мне жаль его. Он слаб, как и его отец. Но, — он наклонил голову с легкой, как бы тайной улыбкой, — как и отец, он такой же… очаровательный. Слава небесам, тонкогубая улыбка стала шире, более гротескной. — Ах. Что же, мне бы не хотелось, чтобы ты лишился удовольствий, которое приносит тебе его… вид; мальчик может остаться. Беллатрикс, — щелчок пальцев заставил ее встать на пятки, — проследи, чтобы твоего племянника вымыли. Похоже, он обмочился, и это ни на что не годится. Если, конечно, это не добавляет привлекательности? Северус покачал головой. — Пойдем, Северус, — белые пальцы легко схватили его за локоть, и Северус пошел следом без малейшего усилия. — Я чувствую, что хочу отпраздновать, хотя бы сегодня. Давай… отпустим себя. __ __ Северус был удивлен, когда позже той ночью вошел в свою комнату и обнаружил Драко в своей постели. Однако он был глубоко оскорблен полным дикого ужаса взглядом, который тот бросил на Северуса, и тем, как он натянул одеяло до подбородка, сдвигаясь все дальше к краю. — Ты что, идиот? — огрызнулся Северус. — Что еще я должен был сказать? Он разделил кровать посередине магическим барьером, чтобы его тело не приняло неверное положение во время сна. Поразмыслив, он укрепил свою сторону кровати с помощью одностороннего звукоизоляционного заклинания. Затем он разделся под покровом ночи, скользнул под простыни и изо всех сил старался не обращать внимания на предательскую заминку в дыхании Драко, пока это не убаюкало его.