Мальчик, Который Постоянно Умирал

Остаток лета Северус провёл в поместье Малфоев. Паучий Тупик, разумеется, был небезопасным, первым местом, в котором Орден стал бы его искать, но, что куда важнее, его дом сочли «неподходящим местом для человека твоего уровня». — Те, кто прикоснулись к величию… — доверительно сообщил Темный Лорд, покачивая бокал с портвейном, — должны окружать себя столь же величественными видами. Северус никогда не тосковал по дому. Ни разу в жизни он не скучал по тесным стенам из своего детства — до этого момента. Люциус бродил по роскошным залам, не отходя далеко от стен, словно привидение, словно бледная тень своего прежнего «я», и казался крошечным из-за высоты потолков; дрожащим завитком с декоративных обоев, который никак не мог слиться со стеной. Драко спал вместе с Северусом, и, какую бы благодарность к Северусу не испытывала Нарцисса, с каждой ночью она изгнивала, становясь все чернее, растворяясь в пышном балдахине над кроватью и груде подушек. Поттер продолжал заполнять все его мысли, каждый сон. Его семнадцатый день рождения стремительно приближался, и, преисполнившись веры в Северуса, Темный Лорд приказал ему определить, кто и когда перевезёт его с Литтл-Уиннинг. Наземникус Флетчер всегда был самым слабым звеном Ордена: Северусу не требовалось подтверждение. И ему не нужно было напоминание, что он всё ещё умело балансирует на лезвии ножа, стараясь, чтобы Тёмный Лорд продолжал верить информации, которую он предоставлял, и всё же каждый раз руша его планы по поимке Поттера. Дамблдор был не единственным, кто хорошо расставлял фигурки на шахматной доске (хотя, по правде говоря, во время их партий он постоянно обыгрывал Северуса). В любом случае, Дамблдора сейчас не было, поэтому Северус сам разобрался со всем, что было важно, выбрав лучший способ обезопасить Поттера к тому моменту, когда он навсегда лишится защиты Лили. — Скажи Ордену, что им следует использовать приманки. Оборотное зелье, несколько разных Поттеров. Это единственное, что может сработать. И ты забудешь, что это предложил я; преподашь все, как свою собственную идею. Ты меня понял? — Да, — пробормотал Наземникус, и его глаза остекленели. Стоял июль. __ __ Стоял август, и Поттер был всё ещё жив. Министерство пало. Северус пронесся сквозь главные двери замка вихрем развевающихся одежд, и его шаги эхом отдавались в опустевшем зале. И вот они — стояли маленькой шеренгой, по обе стороны окружённые Кэрроу. Северус медленно прошел мимо них, изучая одного за другим: Трелони, то и дело опускающая взгляд в пол. Филч — измученный и неуверенный. Пинс — с как всегда недовольным лицом. Помфри с ходящими на скулах желваками, сжимающая руки в кулаки. Фиренз, знающий слишком много, который мог бы стать его концом, но до сих пор ничего не сделавший. Бормочущие Вектор и Синистра; и только Септима встретилась с ним взглядом. Бербедж не было, хотя её призрак всё равно словно бы витал в воздухе. Бинс, смущённый, что вообще здесь оказался. Хагрид, пялящийся в стену напротив, застывший, словно каменное изваяние. Хуч, сверкающая глазами, и Спраут, едва сдерживающая злые слёзы. Слизнорт, потеющий и вздрагивающий. Флитвик с прямой, как стержень, спиной, больше не улыбающийся. И наконец, Минерва, с искривлёнными в отвращении губами, с вызовом в каждой клеточке тела. Северус развернулся на каблуках и сделал несколько шагов, а затем повернулся к ним лицом. — Вы все знаете, почему я здесь, — произнёс он очень тихо. — Поэтому не будем тратить время на повторение очевидных вещей, обсудим лишь несколько неотложных фактов. Все привыкли к тому, что этой школой управляют в несколько небрежной манере, но с этого момента все изменится. Я не, — он скользнул взглядом по каждому из них по очереди, — Альбус Дамблдор. Кто-то судорожно вздохнул. — Со мной в качестве директора в Хогвартсе снова будет дисциплина. Это не должно оказаться сложной задачей, учитывая, что в этом году мы будем работать с куда более… избранным кругом студентов, который, — его губы изогнулись в медленной улыбке, — не будет запятнан мерзким сбродом, коему дозволялось быть в этом замке в предыдущие годы. Ваши новые коллеги, — он широко развел руки, указывая на хихикающих Кэрроу, — окажут вам посильную помощь в осуществлении этих перемен; предлагаю вам тесно сотрудничать с ними. Однако, если когда-нибудь у вас возникнут сомнения на счёт того, как откорректировать поведение того или иного студента, но вы обнаружите, что Кэрроу недоступны для консультации, вы должны будете привести ослушавшегося непосредственно ко мне. Моя власть в этом замке абсолютна, и именно моё слово будет окончательным. Это понятно? Все закивали с разной степенью неохоты; и только одна голова осталась совершенно неподвижной. Три стремительных шага привели Северуса прямо к Минерве, и его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее собственного. Но она не дрогнула. Глупая женщина. — Я задал тебе вопрос. — О, я прекрасно всё поняла, — произнесла Минерва с убийственным видом. — Северус. — Отныне каждый из вас должен обращаться ко мне «Директор», и никак иначе. Всем ясно? — Разумеется, — отозвалась Минерва. — Директор. Северус отвернулся, взмахивая рукой. — Все свободны. Замок узнает тебя, как знает меня, — вспомнил он знакомый голос, пока поднимался по широкой пустой лестнице, пока проходил по пустынным коридорам. Северус был не уверен, но сейчас было самое время всё выяснить. Каменная горгулья скользнула в сторону от прикосновения его руки; знакомая, извилистая лестница без возражений понесла его вверх. Он глубоко вздохнул и вошёл. — Северус, мой мальчик, — позвал Дамблдор с портрета, поднимаясь со стула. — Ты — услада для моих воспаленных глаз. Боли не было: только глухая, обездвиживающая пустота в сердце — и комок в горле. Словно тоска. Отвращение. — Директор, — выдохнул Северус. __ __ В этот год Сортировочная Шляпа не пела. После распределения на факультеты она хранила молчание. __ __ Он скучал по Поттеру. Дементоры парили над замком, накрывая его, как мрачный саван. Они питались издалека, но Северус все равно чувствовал их, пока каждый его шаг, каждое движение, каждое слово не оказались скованными свинцом. Это не могло быть правдой, потому что никто больше этого, казалось, не замечал, но Северус все равно это чувствовал. И даже стены наливались его сожалениями. Ему не следовало предавать Лили. Ему никогда не следовало искать то, чего он всё равно никогда не смог бы получить. Он никогда не должен был возлагать все свои слабые надежды на Дамблдора, никогда не должен был давать ему все эти обещания. Он никогда не должен был ненавидеть мальчишку, не зная, каково тому на самом деле. Он никогда не должен был спасать его, не должен был позволять ему целовать себя и никогда не должен был целовать его в ответ. Он никогда не должен был вырывать из головы Поттера то, что было его частью, он должен был позволить ему жить по-настоящему, пока у него был шанс. Он никогда не должен был убивать Дамблдора, не должен был бросать Поттера, должен был забрать его… нет: он должен был сказать ему правду, дать ему выбор и встать на его сторону. Он вообще не должен быть в Хогвартсе, не должен смотреть, как умирают люди. Он скучал по Поттеру. Лонгботтом оказался плохой заменой, хотя его упорные попытки заполнить эту брешь и оставались одними из немногих вещей, которые все еще выводили Северуса из себя. Северус, возможно, зауважал бы то, как мальчишка больше не вздрагивал под его пристальным взглядом, если бы Лонгботтом с каждым днем не заставлял его всё сильнее погружаться в отчаяние и сожаление. Неужели он не понимал, что Северус мог натянуть поводок на Кэрроу только до такой степени, чтобы защитить их от прямой угрозы? Будет ли его смерть, поджидающая за углом, еще одной смертью, которую ему придется взвалить себе на плечи? Лонгботтом воплощал в себе все худшие качества Поттера, все его недостатки: его упрямое безрассудство, его неспособность что-либо планировать, его безграничную глупость, и Северус ненавидел его за это, потому что у него не было ни его Поттера, ни общей истории, которая вплавилась в его кожу. Северус ненавидел его, потому что он напоминал ему Поттера, потому что да, он тоже скучал по этому, по всему тому, с чем он так боролся, чтобы изменить мальчишку. Он скучал по Поттеру. Днем в замке было слишком тихо — в коридорах больше не раздавался смех; зияло пустотой пространство квиддичного поля. Каждый день Северус наблюдал, как студенты выстраиваются во дворе для тренировки: слева-направо, слева-направо, выставленные в аккуратные квадратные ряды. Каждый день он наблюдал издали за ними, марширующими в такт, как марионетки: неправильно-неправильно-неправильно-неправильно. В ночной тишине замок был слишком громким — фундамент гудел на одной жуткой, скорбной ноте, которая резонировала от камня. Иногда, когда Северус чувствовал себя незащищенным — никогда не в безопасности, никогда не в безопасности — он прижимался ладонями и щекой к стене и впитывал ее плач, шепча слова, которые глотал в течение дня, пока они не застывали комом в его животе. Но этого никогда не было достаточно. Они собирались в ком и росли, словно раковая опухоль. Он скучал по Поттеру. Он скучал по нему, как по огню зимой, плавящему снег с промокшей насквозь одежды и согревающему тело, промёрзшее до костей. Он скучал по нему, как по грозе летом — дикой, ужасающей и прекрасной, приносящей чистый дождь на иссушенную землю. Он скучал по нему, как по вкусу свежих фруктов, как по первой струйке воды после смертельной жажды. Он скучал по нему, как по жизни; он скучал по нему, как по смерти. Он скучал по нему, как по сердцу, которого у него не было. Он скучал по Поттеру. Каждое утро Северус просыпался с этой мыслью и с мокрым лицом; каждое утро он все глубже прятал это на задворках сознания (и все равно все вокруг нашептывало ему это в течение дня — ветром ли или клубами дыма). Каждый вечер он лежал и смотрел в потолок, когда оно вырывалось на свободу, наполняя его до краев. Он видел сны в чёрном, и красном, и зеленом. Он скучал по Поттеру. __ __ — Директор! Они разбили лагерь в лесу Дин! Грязнокровка… — Не употребляй это слово! — …Грейнджер упомянула это место, когда открывала свою сумку, и я ее услышал! — Хорошо. Очень хорошо! — воскликнул портрет Дамблдора, пока сердце Северуса заполошно билось в груди, казалось, впервые за несколько месяцев. — А теперь, Северус, меч! Не забывай, что использовать его следует только в случае серьёзной необходимости — и он не должен знать, что это ты принёс меч! Если Волдеморт прочитает мысли Гарри и поймёт, что ты действуешь ради его блага… — Я знаю, — сказал Северус, и громкий стук сердца перекрыло раздражением. Каким идиотом считал его директор, если обращался с ним так, словно ему требовались подобные пояснения? Он достал меч. — И вы так и не скажете мне, почему так важно отдать меч Поттеру? — произнёс он, на самом деле не ожидая ответа. Натянул мантию, пряча меч в складках. — Нет, я так не думаю, — ответил портрет Дамблдора. — Он поймёт, что с ним делать. И, Северус, будь очень осторожен; они могут не обрадоваться твоему появлению после несчастного случая с Джорджем Уизли… Как будто они благосклонно отнеслись бы к его появлению после случая с Дамблдором. Возможно, дело было не столько в том, что Дамблдор считал его тупым, сколько в том факте, что при переводе личности на холст всегда что-то терялось; некоторое время Северус обдумывал это. — Не волнуйтесь, Дамблдор, — ответил он, ничем не выдав, как резко его потянуло к двери. — У меня есть план. __ __ Лес Дин было не настолько конкретным указанием, как его инструкции, но для начала этого было достаточно. В конце концов, он все еще был у него, прижимался к груди рядом с хроноворотом — крошечный пузырек с кровью Поттера. Недостаточно для полноценного следящего заклинания, каким бы темным оно ни было — оно теряло силу и точность с увеличением расстояния — но в сочетании с осколком магии, который он оставил внутри Поттера, этого должно хватить. Северус аппарировал из одного конца заснеженного леса в другой, разрезал ладонь, осторожно капая содержимое флакона в рану, пока кровь Поттера не смешалась с его собственной; затем, бормоча заклинание, он запечатал рану. Он закрыл глаза и ждал, и ждал, и ждал, пока, наконец, не почувствовал притяжение. И Северус последовал за ним, позволил ему увлечь себя сквозь тихий, темный лес, ступая осторожно, и промёрзлые листья слабо шелестели под его ногами. Он позволил вести себя сквозь тени деревьев, пока, наконец, не остановился. Северус не видел палатку, но знал, что она там, чувствовал, как присутствие Поттера пульсирует в его крови, бьётся в грудной клетке в унисон с его сердцем. Он молча удалился и вернулся к озеру, мимо которого уже проходил, к счастью, оно было достаточно близко. Лед треснул почти беззвучно, и он увидел, как меч погрузился в холодную воду. Затем Северус запечатал его поверхность, как и рану на своей руке, и вызвал лань. Он должен был уйти после этого. Он сделал то, что планировал; у него не было ни капли сомнений в том, что любопытство Поттера заставит его последовать за патронусом, мудрым было это решение или нет. Северус остался лишь для того, чтобы убедиться, что Поттер успешно завладеет мечом, сказал он себе, укрывшись за рощей деревьев и наблюдая. Но эта ложь не выдержала никакой критики, когда Поттер вышел на поляну. Как она могла, когда пульс ускорился, а сердце заполошно застучало в груди; когда во рту у него внезапно пересохло, а глаза стали мокрыми, как будто Поттер был водой, а Северус мучался от жажды? Поттер выглядел усталым и осунувшимся, словно постарел на годы, а не стал старше на несколько месяцев. Он был грязным и взъерошенным, неопрятным и явно давно не принимал душ, а на подбородке чернела многодневная щетина. Он никогда не казался Северусу красивее, чем в этот момент. Он наблюдал, как Поттер огляделся, и его лицо отливало синим в свете палочки, наблюдал, как он опустился на колени у озера, все глубже отступая в тень, когда взгляд Поттера скользнул по краю поляны. Северус наблюдал, как он все обдумывает, медленно, поэтапно, и все это время мышцы Северуса напрягались, как веревка, разрывая желанием: иди-к-нему, иди-к-нему, иди-к-нему. А затем Поттер начал раздеваться, и сердце Северуса остановилось. Он должен был отвести взгляд; он знал, что должен… Где-то ухнула сова, напугав его, и он вцепился пальцами в дерево, не в силах оторвать взгляд, не в состоянии делать ничего, кроме как пялиться. Поттер продолжал раздеваться, обнажая кожу, сияющую белизной в лунном свете — но уже не кипенно белую: бледную плоть покрывали свежие синяки и пятна розовых шрамов, тёмные волосы на груди и дорожка, уходящая вниз от пупка. Его мышцы, вылепленные страданиями и отточенные бегом по лесам, двигались, когда он наклонялся, и продолжать наблюдать было бредом, и это была пытка — совершенство, самый жестокий дар, когда-либо дарованный человеку. Северус смотрел, как Поттер раскалывает лед, и, когда он нырнул в бассейн, у Северуса по коже побежали мурашки. Он ждал и наблюдал, как Поттер… Не всплывал на поверхность. Он не всплывал. К этому моменту он уже должен был показаться над поверхностью воды, отплевывающийся и задыхающийся, он… Северус не думал; он совершенно выжил из ума. Он чувствовал только долг, выжженный в нём годами практики: нужно было спасти Поттера. Северус ринулся на поляну и бросился в воду. Холод впился в него, словно тысяча ножей, но это не имело значения, ничто не имело значения, кроме Поттера. Его пальцы скользнули по плоти, по руке, ноге или талии, он не знал, по чему именно, и он схватил его и потянул вверх, но что-то, кажется, тянуло их вниз; ногами Северус нашел дно озера, и оттолкнулся из всех сил, прижимая Поттера к груди, вырывая его из воды и вытаскивая на твердую землю… Поттер не дышал. На шее у него была золотая цепочка, вся перепутавшаяся; Северус почувствовал, что что-то не так, когда прикоснулся к ней, но у него не было времени обращать на это внимание. Он сорвал её и прижался губами к губам юноши, вдыхая воздух в его легкие, и Поттер вздрогнул, закашлялся и вдохнул… — Снейп! Северус замер и резко повернулся на звук, потому что кричал не Поттер, а кто-то на краю поляны. У него было всего мгновение, чтобы узнать Уизли с палочкой, направленной прямо на него, прежде чем ему пришлось пригнуться и перекатиться, чтобы избежать вспышки красного. Промокшая одежда замедлила его, тело превратилось в агонизирующий кусок льда, когда он, спотыкаясь, поднялся на ноги, но Северус заставил себя снова пригнуться, когда побежал к деревьям, думая, что чёрт, чёрт, чёрт, он так встрял во всё это, и дрожащими пальцами он потянулся к цепочке на шее. __ __ Он схватил Снейпа за руку как раз перед тем, как тот успел выскочить на поляну, прошептав: «Нет». Снейп вздрогнул от прикосновения — опасно, к нему так легко было подкрасться — увидел его лицо и отпрянул; мгновение они боролись. — Но он… Северус прижал окоченевшую руку к его рту. — Нет, — выдохнул он. — Смотри. И вместе они наблюдали, как Уизли выбежал на поляну и прыгнул в воду, наблюдали, как он вытащил Поттера из нее куда быстрее, чем в прошлый раз Северус, как будто знал, с чем столкнулся, и смотрели, как он поднял круглый мерцающий предмет над головой Поттера, ругаясь, жалуясь, что Поттер его носил… — Пойдем, — пробормотал Северус, изо всех сил стараясь не стучать зубами, — быстро. Нас не должны видеть. Возвращаемся по нашим следам. Снейп подчинился, хотя и казался растерянным, следуя за Северусом, пока тот не отвел их на безопасное расстояние. — Что это была за штука? — спросил Снейп, как только они остановились. — Я н-не з-знаю, — отозвался Северус и вздрогнул; теперь, когда опасность миновала, холод, наконец, настиг его. Он слишком поспешно вернулся в прошлое, чтобы произнести высушивающее заклинание. — Слишком т-темно, — пояснил он, онемевшими пальцами неуклюже нащупывая палочку. — Я-я бы с уд-довольствием… — О, ради всего святого, — огрызнулся Снейп и поднял свою палочку. Волна тепла, пробежавшая по телу Северуса, была такой блаженной, что он снова вздрогнул и рухнул возле дерева, закрыв глаза. Когда снова открыл их, то вообще не смог разобрать выражение лица Снейпа. — Что бы это ни было, — тяжело заключил он, — Дамблдор никогда нам не скажет. Снейп посмотрел мимо него, туда, откуда они пришли. — По крайней мере, — продолжил Северус, оглядываясь в поисках чего-нибудь, что могло бы сдержать чувство, которое, как он чувствовал, поднималось внутри. — По крайней мере, Поттер теперь в безопасности. — В безопасности, — повторил Снейп, и его голос надломился на этом слове, и маска осыпалась вместе с этим. И он посмотрел на Северуса, и Северус в это мгновение точно понял, о чем он думает, что чувствует, понял, что на этот раз они идеально совпадали. Это было уже слишком. Это было слишком, хотя, конечно, так было и во все предыдущие дни, но почему-то сегодня было по-другому — видеть, как все его эмоции отображаются словно в зеркале, отполированном до блеска. Это было слишком, и Северус не мог этого вынести; он потянулся к лицу Снейпа обеими руками, обхватил его подбородок, прижимая их лбы друг к другу. Снейп вторил ему, и так они стояли, закрыв глаза, прислонившись друг к другу, дыша, вздыхая. Но это не помогло. Лишь усилило эмоцию, зарождающуюся внутри, пока она не поднялась одной огромной волной: все, что он спрятал, все, что скрывал, вся тоска, каждое проклятие поднялись на поверхность. Он отчаянно искал, за что уцепиться, рванувшись вперед губами… Все это было так неправильно. Они оба были сплошь неуклюжие углы и кости, зубы и носы; они совсем не подходили друг другу. Они оба хотели одного и того же, и это привело к ужасному поцелую, и ни один не мог поддаться или отступить. Губы Снейпа были слишком тонкими, а язык слишком настойчивым: это больше походило на борьбу, чем на поцелуй. И все внутри дрожало. Они расцепились и уставились друг на друга. — Этого, — сказал Снейп, вытирая губы так же, как Северус делал то же самое, — никогда не было. — Да, — очень быстро кивнул Северус. — Не было. — Рад, что мы пришли к согласию, — Снейп выпрямился и вытащил цепочку из-под мантии. — Мне лучше пойти и… Он замолчал, уставившись на хроноворот. — Я верю, — начал Северус, — что мир продолжит вращаться, даже если ты не повторишь… то, чего никогда не было. — О, иди к чёрту, — огрызнулся Снейп и ушел в темноту. Северус ошеломленно смотрел ему вслед; голова у него кружилась, когда он прислонился спиной к дереву. Официально: он совершенно точно сошел с ума. __ __ Он ждал. Он ждал. Он ждал. (Он ненавидел ожидание). __ __ Стоял май, когда Метка почернела от сообщения, которого он так боялся: Поттер был здесь. В замке. Вернулся в Хогвартс. Он закрыл глаза, переводя дыхание. Это угрожало подняться в нем, как поток, как лавина, но он не позволил этому случиться. Северус унял его, оттолкнул в сторону; он позволил этому истечь кровью и исчезнуть. Ему пять лет, он прячется в своей спальне от звуков. Ему пятнадцать, он приехал домой на каникулы, дверь распахнулась красной вспышкой. Ему двадцать, и он наблюдает, как тело дёргается и бьётся под действием Круциатуса. В этом он был совершенен. Северус тенью двигался по коридорам, держа палочку наготове, зная, что Поттер не придет добровольно поболтать. — Кто там? — Это я, — Северус вышел из-за рыцарских доспехов, направляясь к Минерве. — Где Кэрроу? — спросил он. — Я полагаю, там, где ты сказал им быть, Северус. Лгунья. Он мог учуять это в ней за милю, и с этим знанием пришло другое. Поттер был с ней, был здесь. По крайней мере, рядом, возможно, под мантией. — У меня сложилось впечатление, что Алекто задержала незваного гостя. — В самом деле? И из чего же сложилось подобное впечатление? Северус согнул левую руку, как в ответ, так и в качестве напоминания; она не могла забыть, с кем имеет дело. Возможно, он не был так совершенен в этом, как когда-то. — О, ну конечно, — скривилась Минерва. — У вас, Пожирателей Смерти, свои собственные средства связи; я совсем забыла. Опасно, опасно. Северус подошел ближе, все еще высматривая малейший признак Поттера. — Я не знал, что сегодня твоя очередь патрулировать, Минерва. — Ты что-то имеешь против? — Интересно, что могло заставить тебя встать с постели в столь поздний час? — Мне показалось, я услышала шум. — В самом деле? Не вижу никаких причин для беспокойства. Северус пристально посмотрел ей в глаза. Значит, больше ничего не оставалось. Пришло время раскрыть все карты. — Ты видела Гарри Поттера, Минерва? Потому что, если это так, я должен настоять… Она была быстра, но он был быстрее, и его заклинание щита вывело ее из равновесия. Однако в следующее мгновение она пришла в себя, и огонь полетел в него обжигающим шаром. Он превратил его в змею, которую она превратила в дым; дым превратился в кинжалы, и, черт возьми, он не хотел причинять ей боль… Он швырнул доспехи в пространство между ними, чтобы встретить ножи, вместо того, чтобы обернуть их в её сторону. — Минерва! Чёрт. Нет, нет, нет, ему нужно было добраться до Поттера! Он не мог позволить этому остановить его… — Нет! — взвизгнул Флитвик. — Ты больше никого не убьёшь в Хогвартсе! Доспехи бросились на него, и он боролся с ними, откинул их в сторону и на долю секунды замер в нерешительности. Ему нужно было добраться до Поттера; это было необходимо, но много ли пользы он принесет ему, мертвый или отключившийся? Минерву он мог одолеть, хотя и не с легкостью. Одного Флитвика — с теми же шансами. Спраут точно, но всех троих одновременно? Он знал, когда кто-то был сильнее него. Так что Северус сделал единственное, что мог. Он сбежал, как и в прошлом году, с острейшим чувством дежавю, и Минерва выкрикивала ему в спину худшее из всех ругательств, то же самое, которое использовал и Поттер. Если бы она только знала, думал он, сбегая. Только после того, как оказался в безопасности, Северус признал правду: он смог бы одолеть их, если бы пошел на убийство. Но он был слишком озабочен их благополучием, чтобы эта мысль даже пришла ему в голову. Он был так далек от совершенства, что это было абсурдно. Само осознание этого казалось настолько нереальным, что он не мог решить, испытал ли от этого ужас или облегчение. Возможно, немного и того, и другого, и все же сейчас было не время ни для чего из этого. Оба варианта были слабостью. Что, если он потерял свой единственный шанс добраться до Поттера? __ __ — Отдайте мне Гарри Поттера, и никто не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и я оставлю школу в целости и сохранности. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы получите щедрую награду. У вас есть время до полуночи. Любой дурак мог бы сказать Темному Лорду, что он напрасно тратит свое время. Естественно, никто этого не сделал, и меньше всего мог это сделать Северус. Каждая секунда, которую они выжидали, давала тем, кто находился внутри Хогвартса, драгоценное время, чтобы укрепить свою оборону против сил, которые продолжали собираться и разрастаться за главными воротами. Это была единственная причина, по которой Северус не настаивал на более быстрой атаке. Это, а также тот факт, что бросать вызов Темному Лорду было в лучшем случае безрассудно, а в худшем — просто самоубийственно, а сейчас Северусу нужно было остаться в живых. Это не имело ничего общего с осознанием того, что каждая секунда их ожидания была еще одной секундой, когда Поттер тоже жил. Северус чувствовал себя балансирующим на краю обрыва, делающим шаг вперед, даже когда отступал. Он был благодарен способности Минервы, Флитвика и остальных оказать сопротивление, даже когда рявкал своим коллегам-Пожирателям разойтись и занять стратегические позиции, даже когда знал, что прорыв этого сопротивления был его единственным шансом добраться до Поттера. И ему нужно было добраться до Поттера. Желание скреблось под кожей в унисон с беспокойным нетерпением, исходящим от толпы позади, нарастающим, когда Темный Лорд расхаживал перед чугунными воротами, и каждое его движение было резким и извивающимся, как и змея вокруг его шеи. Северусу нужно было добраться до Поттера, и все же он совсем не хотел этого. Он хотел покончить с этим сейчас же; он не хотел, чтобы эта битва начиналась. Он балансировал на острие ножа, но ощущалось это так, словно оно уже разрезало его ровно посередине, разделило на две половины, которые едва ли соединялись, и это разрывало его. Пробила полночь, а Поттера нигде не было видно. Темный Лорд улыбнулся, поворачиваясь. Каждая клеточка тела Северуса не хотела проливать кровь волшебников. Однажды Северус верил ему, слепо цеплялся за эту идею, игнорируя все факты. Однажды. Целую жизнь назад. — Убейте всех, кого пожелаете, — очень тихо сказал Темный Лорд. Северус услышал громоподобное эхо его голоса долю секунды спустя, усиленное даже без необходимости в Сонорусе. — Убейте всех, кроме мальчишки — его нужно схватить, но оставить в живых. Гарри Поттер мой и только мой. И он поднял Старшую палочку и — почти небрежно — начал разрывать защитные заклинания. Северус помогал их накладывать. Многие из более опытных профессоров Хогвартса на протяжении многих лет вкладывали в них свои уникальные силы, чтобы создать нечто целое, что выходило бы далеко за рамки сил одного волшебника. Флитвик вплетал в них свою магию, и Минерва, и Вектор; Армандо Диппет, и Финеас Найджеллус Блэк, и бесчисленные волшебники и ведьмы, давно умершие, но память о которых осталась. И сквозь всё это нитью проходила магия Дамблдора, связывающая и сплетающая чары сильные и слабые, выдыхающиеся со временем. О заклинаниях Хогвартса ходили легенды. Они были непоколебимы, настолько близки к совершенству, насколько Северус когда-либо видел, и теперь он наблюдал, как они разваливаются под рукой Темного Лорда, разлетаясь одно за другим в ярком дожде искр. Это было захватывающе. Словно издалека, он почувствовал, как дрожит от благоговения; толпа позади него зависла, совершенно безмолвная. А затем последнее звено в цепи поддалось, и ворота медленно распахнулись, скрипнув петлями. — Вперёд, — приказал Темный Лорд, отступая в сторону. И они с рёвом ринулись к замку, неудержимо, так быстро, что Северус едва успел убраться с их пути. Он смотрел, как они проносились мимо него, некоторые чуть не спотыкались в своем рвении сражаться, те, кто заслуживал смерти, и те, кому, возможно, просто нужно было понять, что сила не является лекарством от всех болезней. В конце концов, все они были одинаковы. Пушечное мясо. Северус следовал за ними на разумном расстоянии. Ему нужно было добраться до Поттера, и поэтому он не мог быть в первом ряду, он не мог умереть. __ __ Северус держался в стороне, пока бушевала битва, защищая себя. Терпение поможет ему справиться со всем; ему нужно было только дождаться достаточно широкой дыры в их защите, чтобы проскользнуть в сердце замка, где, вне всякого сомнения, они защищали Поттера, прямо в эпицентре бури. Момент всё приближался: великаны присоединились к ним, дробя горгулий на куски. Парадные двери замка были взломаны, и теперь, теперь было самое время… Он едва не закричал, когда Люциус отвлёк его, как раз когда он собирался броситься в бой. На долю секунды он задумался о неповиновении, но нет — в тот момент, когда Темный Лорд узнает об этом, он заставит их всех жаждать крови Северуса, всех Пожирателей Смерти до единого. Так что он полетел в сторону Хогсмида, охваченный яростью и страхом. Бегом ворвался в двери Визжащей Хижины, тяжело дыша. — Милорд хотел меня видеть? — Да, — два пальца поманили его через стол. — Подойди. — Милорд, — сказал Северус, закрывая за собой дверь и шагая вперед, в темноту. — Конечно, мне стоит быть там, сражаться в вашей битве? Разве я не в лучшем положении, чтобы помочь вам там? Мы уже так близко, милорд, их сопротивление рушится… — … и это происходит и без твоей помощи. Каким бы искусным волшебником ты ни был, Северус, я не думаю, что ты сейчас что-то изменишь. Мы почти у цели… почти. — Позвольте мне найти мальчишку, — взмолился Северус, и отчаяние пробилось сквозь его страх. — Позвольте мне привести вам Поттера. Я знаю, что смогу найти его, милорд. Пожалуйста. Он шагнул ближе, обходя змею, парящую в центре комнаты, надежно укрытую в сверкающей защитной сфере. Ему нужно было добраться до Поттера. Если бы только он мог найти правильные слова… Темный Лорд поднялся — его движения были плавными, как шелк. — У меня проблема, Северус, — тихо сказал он. — Милорд? Длинные белые пальцы подняли Старшую палочку. — Почему она меня не слушается, Северус? Змея зашипела, извиваясь в своей сфере, и звук идеально контрастировал с помехами, которые внезапно заполнили разум Северуса. — Мой… мой господин? — он запнулся, несмотря на свое замешательство, вспомнив зрелище разрушенных заклинаний. — Я не понимаю. Вы… вы сотворили необыкновенную магию с помощью этой палочки. — Нет. Я сотворил свою обычную магию. Я особенный, но эта палочка… нет. Она не открыла мне чудес, которые обещали. Я не чувствую никакой разницы между этой палочкой и той, которую я приобрел у Олливандера много лет назад, — его голос звучал задумчиво, спокойно. Слишком спокойно, и внутри Северуса что-то сжалось, скручивая желудок во все более тугие узлы. — Никакой разницы, — закончил Темный Лорд. Северус подыскивал слова, любые слова, которые могли бы его успокоить, но у него их не было. Он наблюдал, как Темный Лорд начал ходить по комнате, каждое его движение было напряженным и нервным, а глаза сузились до красных щелочек. Он никогда еще так близко не походил на свою змею. Змея. Северус беспомощно уставился на него. Ему нужно было добраться до Поттера… — Я долго и упорно раздумывал, Северус… ты знаешь, почему я вызвал тебя с битвы? — Нет, милорд, но я прошу вас позволить мне вернуться. Позвольте мне найти Поттера. — Ты говоришь как Люциус. Но никто из вас не понимает Поттера так, как я. Внутренности Северуса резко сжались. — Его не нужно искать. Поттер придет ко мне. Видишь ли, я знаю его слабость, его единственный большой недостаток. Ему будет ненавистно смотреть, как вокруг него убивают друзей, зная, что это происходит из-за него. Он захочет остановить это любой ценой. Он придет. Будь он проклят за то, что был таким проницательным; это было именно то, чего боялся Северус. Не говоря уже о том, почему он люб… — Но, милорд, — начал он, поспешно обрывая эту мысль, — его может убить кто-то, кроме вас… — Мои инструкции моим Пожирателям Смерти были совершенно ясны. Схватить Поттера. Убить его друзей — чем больше, тем лучше, — но не убивать его. Но я хотел поговорить о тебе, Северус, а не о Гарри Поттере. Ты был очень полезным для меня. Очень полезным. — Мой господин знает, что я стремлюсь только служить ему. Но… позвольте мне пойти и найти мальчика, милорд. Позвольте мне привести его к вам. Я знаю, что могу… — Я же сказал тебе «нет»! — прорычал Темный Лорд, поворачиваясь к Северусу. — В данный момент меня беспокоит то, Северус, что произойдет, когда я наконец встречусь с мальчиком! — Милорд, не может быть никаких сомнений, не так ли? — Разумеется, но есть одна проблема, Северус. Всего одна. Темный Лорд остановился, и Северус запоздало понял, что он фактически отрезал единственный путь к двери, оставив его загнанным в угол, пойманным, окруженным. — Почему обе палочки, которые я использовал, не сработали, когда были направлены на Гарри Поттера? — Я… я не могу ответить на этот вопрос, милорд. — В самом деле? Самое ужасное было то, что Северус и правда не мог. Помимо того факта, что время… время ждало. Всего этого. — Моя тисовая палочка сделала все, о чем я ее просил, Северус, за исключением убийства Гарри Поттера. Дважды это не удалось мне. Олливандер рассказал мне под пытками о ядрах, велел взять чужую палочку. Я так и сделал, но палочка Люциуса разбилась вдребезги при встрече с палочкой Поттера. Северус не сводил глаз со змеи. Какую бы задачу Дамблдор ни поставил перед мальчишкой, какая бы тьма ни была в этом медальоне, для выполнения какой бы цели ему ни понадобился меч — время сочло нужным предоставить Поттеру шанс довести дело до конца. Но теперь все зависело от того, добавит ли Северус последний кусочек в головоломку… — Я… у меня нет объяснений, милорд. — Я искал третью палочку, Северус. Старшую палочку, палочку Судьбы, Посох Смерти. Я забрал её у предыдущего хозяина. Я забрал её с могилы Альбуса Дамблдора. И с потрясением Северус понял, к какому выводу пришел Темный Лорд, правильному или ошибочному. — Милорд, — прохрипел он, глядя прямо в красные глаза, — позвольте мне пойти к мальчику… — Всю эту долгую ночь, когда я был на грани победы, я сидел здесь, задаваясь вопросом, размышляя, почему Старшая палочка отказывается быть тем, чем она должна быть, отказывается выполнять то, что, по легенде, она должна выполнять для своего законного владельца… и я думаю, что нашёл ответ. И Северус оказался прямо в его ловушке. Как дурак, он позволил поймать себя, но было слишком рано… он не мог умереть сейчас, он не мог, не после всего, что сделал, после всего, ради чего он работал, не тогда, когда он принял… — Возможно, ты уже понял? В конце концов, ты умный человек, Северус. Ты был хорошим и верным слугой, и я сожалею о том, что должно произойти. Выхода нет. — Милорд… — Старшая палочка не может служить мне должным образом, Северус, потому что я не являюсь ее истинным хозяином. Старшая палочка принадлежит волшебнику, который убил ее последнего владельца. Ты убил Альбуса Дамблдора. Пока ты жив, Северус, Старшая палочка не может быть по-настоящему моей. — Милорд! — Северус вздрогнул, поднимая палочку, зная, что это бесполезно. Он никогда не сможет победить. У него вообще не было никаких шансов. — По-другому и быть не может. Я должен овладеть палочкой, Северус. Овладев волшебной палочкой, я наконец овладею Поттером. Он взмахнул рукой, и на долю секунды, когда Северус ничего не почувствовал, он почувствовал проблеск надежды. Возможно, палочка отказалась причинить ему вред… Затем сфера со змеей упала на него, и он осознавал только ужас глубоко в сердце, пленивший его. Раздалось ужасное шипение, и существо бросилось на него, и агония и боль пронзили его шею, захлестнув чувства, перекрыв все остальное. Как будто издалека, он услышал крик и почувствовал, что борется, почувствовал, как проваливается в ничто. — Сожалею об этом, — услышал он холодный голос сквозь рев собственной крови. Мерцающие огни перед глазами рассеялись, и Северус рухнул на пол, не чувствуя падения, ощущая только боль. Ему нужно было справиться с этим, нужно было двигаться, но конечности не слушались его, тяжелые, как камень. Он боролся с туманом, который обволок его, и ему удалось поднести слабые пальцы к ране, но они не могли остановить поток крови. Бесполезно, — прошептала влага, сочащаяся сквозь пальцы. Бесполезно. Бесполезно. Бесполезно. Теперь боль отступала, превращаясь в холод. Он уставился в потолок, и его зрение затуманилось, и, словно во сне, знакомое лицо оказалось перед его глазами… Не сон. Реальность. Из последних сил он вцепился в мантию Поттера, притягивая его ближе, вырывая слова из своего разорванного горла тяжелым, болезненным бульканьем. — Возьми их… Возьми… их… И он вытолкнул их на поверхность — каждое воспоминание, которое он хранил о спасении Поттера, и все воспоминания, которые выросли из этого, и чувства, привязанные к ним, словно вены, словно виноградные лозы. Он не знал, как это сделать, знал только, что должен, но они всё лились из него, как слезы, которые он так долго отрицал, как кровь, как его жизнь. Пока, наконец, он не оказался выжат досуха. Так холодно, ему было так холодно. Все казалось таким медленным, от глухого эха его сердцебиения до смутных очертаний лица Поттера, склонившегося над фиалом; казалось, он плывет, подвешенный, под водой. Северус пошевелил губами, едва слыша собственный шепот. — Посмотри… на… меня… Глаза Поттера, зеленые, как море, утопали в шуме волн. Лучшая… Из смертей… Все почернело. __ __ Первой осознанной была мысль, что ад оказался на удивление светлым. Однако ему было больно, когда яркий свет, словно копья, пронзил его трепещущие веки, так что, по крайней мере, эта часть казалась правильной. Когда он открыл глаза и обнаружил, что Поттер смотрит прямо на него с восторгом, светящемся в каждой черте его лица, он чётко понимал две вещи: Если Поттер был здесь, это должно было быть раем, и не могло быть адом. И если Поттер был здесь, если Поттер был мертв, то он справился. Ему удалось. А Северус потерпел неудачу. И он не мог больше ни секунды смотреть на него, не мог видеть Поттера, окруженного белым светом, такого счастливого в посмертии. Он закрыл глаза, чтобы не видеть этого, но оно уже глубоко погрузилось в него, разрывая на своем пути что-то жизненно важное, может быть, нить или цепь, что-то, что удерживало Северуса. Без этого невозможно было остановить чувство, которое поднималось из глубины души, не в этот раз. Оно вырвалось у него из груди и прорвалось через горло, сорвалась с губ в рыдании, пролилось влагой из глаз. Он повернул голову и уткнулся щекой во что-то мягкое, но, впервые в своей жизни, он не боролся с этим, позволяя тьме вытекать из него вместе со слезами, думая, что, может быть, просто может быть, все в порядке. Если он был на небесах — вопреки логике, вопреки всем доводам, — тогда, возможно, ему наконец позволено плакать. Он не мог остановиться, не теперь, когда начал; было слишком больно, чтобы обрести хоть каплю контроля. Ему было так больно, что он мог только задыхаться, содрогаться вместе с ней, раздавленный тугими путами вокруг ребер, крадущими его дыхание. Ему не стало лучше, это не принесло облегчения, потому что никогда не могло быть достаточно слез, чтобы сравниться с океаном, который дремал в нем все эти годы. Может, это никогда не прекратится. Может, в конце концов, это был не рай, а ад, и это было его покаянием, осуждение на вечность… — Снейп? Снейп? Черт, что с тобой такое, тебе?.. — прикосновение к его плечу, быстро исчезнувшее, не принесшее облегчения. — Тебе больно? Северус рассмеялся бы, если бы мог. — Я… не двигайся, ладно? Я сейчас вернусь. Я схожу за целителем, — неуместность этого слова прорезала его отчаяние там, где ничего другого не было, смятение, заглушающее горе. Зачем мертвому человеку целитель, неважно, на небесах он или в аду? Северус заставил себя открыть глаза и увидел, как Поттер уходит, словно сквозь размытое стекло. Инстинктивно он задвигался, пытаясь последовать за ним, пытаясь подняться, но конечности казались вялыми и слабыми, и ему удалось только едва не свалиться с кровати. И он бы точно свалился, если бы Поттер не обернулся на звук и не поймал его. — Осторожно, — выдохнул он. — Господи, не поранься… разве я не говорил тебе не двигаться? Но в его голосе не было осуждения, его глаза излучали беспокойство, а руки были нежными, когда укладывали Северуса обратно в кровать. С другой стороны, в загробной жизни такого не могло быть. Северус судорожно вздохнул и схватил Поттера за запястье, крепко сжимая его. — Я… — прохрипел он, затем закашлялся и сглотнул. Его голосовые связки казались нетронутыми и туго стянутыми, как будто были совершенно новыми. Он попробовал еще раз. — Где я? — В Госпитале Святого Мунго, — Поттер нахмурился. — Послушай, ты уверен, что тебе не больно? — Я… не мертв. И хмурый взгляд Поттера рассеялся, как дождевые облака, уступающие место солнечному свету. — Нет, — отозвался он с улыбкой. — Ну, ты был, но потом я вернулся и спас тебя. В любом случае, ты был чертовски близок к этому; последние две недели ты находился в целительном трансе. Я не был уверен, что ты когда-нибудь проснешься. Рука Северуса метнулась к горлу, нащупывая там повязку, смягчающую тупую боль за ней. — Но ты… ты должен был… — О, — кивнул Поттер, все еще сияя, — я и правда умер. Вроде как. Немного. Но потом я вернулся. Северус уставился на него, совершенно сбитый с толку. Он… вернулся. — Волдеморт совершенно точно мертв, если это то, о чем ты собирался спросить дальше. Северус попытался ответить, но его горло, пересохшее и скрипевшее, настаивало на следовании своим правилам: когда он попытался заговорить, у него начался приступ кашля. Поттер держал его, пока Северус не набрал достаточно воздуха, чтобы прохрипеть: «Воды». Когда Поттер отвернулся, Северус украдкой вытер следы слез с лица, смахивая последнее свидетельство своей предательской слабости. — Вот, — сказал Поттер, подкладывая мягкие подушки под спину Северуса, пока другой рукой прижимал прохладный стакан к его губам, и все мысли об унижении быстро улетучились. Северус откинулся на спину и залпом выпил воду долгими, сладкими глотками, словно это был лучший из нектаров. — Мне правда лучше сходить за целителями и сообщить, что ты пришел в себя, — сказал Поттер, когда он закончил, и убрал стакан на маленький прикроватный столик. Северус покачал головой. — Пожалуйста, — выговорил он, и теперь слова дались ему несколько легче. — Я не… мне нужно понять. Поттер долго смотрел на него, затем присел на край кровати Северуса. — Хорошо, — просто ответил он. И он рассказал Северусу обо всем, что утаил Дамблдор, и о том, чего директор не мог предвидеть: о Дарах и крестражах, о том, как он шел на смерть и вернулся, о том, как его добровольная жертва защитила его друзей, об истинном хозяине Старшей палочки и Темном Лорде, побежденном своим собственным Смертельным проклятием. Он не упоминал о воспоминаниях до самого конца. — А потом я подумал о том, как ты спасал меня все эти разы, и это показалось мне несправедливым. И вот в чём дело, я просто предположил, что в Хижине ты умер сразу, когда твои глаза закрылись, но я, черт возьми, так и не проверил, не потерял ли ты сознание и не умирал ли, поэтому я решил рискнуть, и взял кучу ясенца, противоядия и кроветворного, и вернулся, чтобы забрать это. Знакомая золотая цепочка слегка звякнула, когда Поттер положил хроноворот на кровать. — И я был прав; это было почти так, словно какая-то часть тебя все еще цеплялась за жизнь, как будто частичка твоей магии удерживала тебя… — Поттер замолчал, качая головой. — В любом случае, тебе не нужно беспокоиться о временной петле. Я закрыл её, потому что прошлый… я прибыл как раз в тот момент, когда я стабилизировал тебя. Он взял хроноворот, который был на тебе, потому что этот… Он уставился на маленький предмет. Северус проследил за его взглядом, и теперь, когда он пригляделся повнимательнее, то увидел трещину в песочных часах, из которой высыпался песок. Не осталось ни одной песчинки. — Он треснул в тот момент, когда я вернулся, — тихо сказал Поттер и замолчал. Когда он снова взглянул на Северуса, на его губах заиграла странная улыбка, печальная, смягченная принятием. — Наверное, это было хорошо. В противном случае было бы слишком заманчиво попытаться вернуться, чтобы спасти всех остальных. И Северус ничего не мог с собой поделать. Поттер был здесь, живой, живой, хотя никогда не должен был выжить. Но вот он, полный сожаления, сочувствия и стойкости, смотрит на Северуса с добротой, а не с ненавистью, несмотря на все, через что ему пришлось пройти; это Поттер и он жив… Северус ничего не мог с собой поделать. Это поднималось в нем, как печаль, но теплее, безумнее, пока он не почувствовал, что плывет вместе с ней, тонет в глазах Поттера. Этого нельзя было отрицать, и Северус рванулся вперед, запустив руки в волосы Поттера, притянул его к себе и поцеловал***. На один удар сердца Поттер замер, но затем его губы приоткрылись во вздохе, и он расслабился в руках Северуса, выдохнул и отпустил себя. Северус проглотил звук и проследил его путь во рту Поттера языком, задержавшись на его зубах, на небе, исследовал его, пока не почувствовал только теплую влагу. Он смутно осознавал потребность в дыхании, но это едва ли имело значение, не сейчас, когда сердце колотилось так дико, что могло выскочить из груди, не тогда, когда он чувствовал, что в любой момент может разорваться по швам от силы своего восторга. Что Поттер был жив и в его объятиях, что Северусу должно быть позволено… Он отпрянул, как ужаленный. Какого чёрта он делал? — Я… — выдохнул он, тяжело дыша, все еще в нескольких дюймах от Поттера. И поспешно убрал руки. — Я приношу свои извинения. Это было… чрезвычайно самонадеянно с моей стороны. Поттер уставился на него из-за перекошенных очков. — Да, — сказал он. — Нет. Я имею в виду… — он наклонил голову и тихо засмеялся. — Боже, ты так сильно меня смущаешь. Северус не ответил. Он бы не знал, что сказать, даже если бы у него не перехватило горло при виде Поттера, проводящего рукой по растрепанным волосам, не встречаясь с ним взглядом. Это не помогло, когда Поттер наконец оглянулся на него. Вероятно, потому, что Северус ни за что на свете не смог бы расшифровать то, что сейчас скрывалось в его глазах. — Итак, — серьезно сказал Поттер. — Оказывается, на самом деле мне не нравятся девушки. И осознание взорвалось внутри Северуса, хотя, несомненно, это должно было произойти несколько мгновений назад, хотя, несомненно, это должно было быть очевидно с самого начала. — Ты… вспомнил. — Да, — сказал Поттер, и его губы скривились уже не в такой одобрительной улыбке. — Все. В тот момент, когда я вышел из твоих воспоминаний, словно что-то щелкнуло, и… бум, — он покачал головой. — Чертовски подходящее время для этого. Северус уставился на белые простыни, вцепившись руками в ткань. Говорить что-то казалось невозможным и опрометчивым. В конце концов, что он мог сказать такого, что имело бы хоть какой-то смысл? Слова не могли исправить то, что он сделал, так что, возможно, ему следует просто притвориться… Нет. Поттер заслуживал лучшего, чем это, и Северус мог дать ему это, хотел дать это. По крайней мере, это он мог признать. Он заставил себя встретиться взглядом с Поттером, и это показалось ему гораздо труднее, чем следовало бы, как будто он боролся с самой гравитацией, чтобы сложить слоги в слова. — Мне очень жаль, — выдохнул он. Поттер спокойно посмотрел на него. — Из-за чего? — Из-за того, что отнял у тебя то, что не принадлежало мне. Дважды, — он поморщился. — Трижды, если считать тот факт, что я… поцеловал тебя в ответ. Четырежды, если считать то, что я только что… — Ладно, стоп, — прервал его Поттер, подняв руку. — С последним я не могу согласиться. Это было немного шокирующе, и правда, но я решил согласиться с этим. Номер три, по крайней мере частично, был моей виной, хотя я понимаю твою точку зрения. А что касается первого и второго… — Ты имеешь полное право сердиться на меня, — очень быстро проговорил Северус. — Я не… жду твоего прощения. И самым ужасным было то, что он и правда не ждал. Несмотря на то, как это было больно. Поттер вздохнул. — Я злился, на самом деле. Какое-то время. Не сразу после, думаю, тогда я был слишком шокирован. И не столько тем, — он взмахнул рукой в воздухе по спирали, — что бы ты ни сделал, чтобы сделать меня устойчивым к Империо, потому что, черт возьми, да, это спасло мне жизнь. Я правда не хочу думать о том, что бы Крауч делал без этого, так что этот Обливиэйт уже прощен, — он на мгновение отвел взгляд. — Второй, впрочем… это больно. Это был настоящий я. — Да, — согласился Северус. — Ты даже не представляешь, как сильно я хотел… — Вообще-то, представляю. Твои воспоминания — это была самая странная, блядь, вещь; я правда этого не понимаю. Они не были похожи ни на какие воспоминания, которые я когда-либо видел в Омуте — и, кстати, насчет этого мне жаль, раз уж мы заговорили об этом, правда, — но когда я смотрел их, мне казалось, что я… в твоей голове. Я знал, о чем ты думал, что ты чувствовал. Северус помолчал, несколько секунд размышляя. — Вероятно, потому, что они не были отфильтрованы палочкой. В сочетании с тем фактом, что… — …Я что-то вроде и твоего крестража тоже? — Поттер скривился. — Забудь, что я это сказал, это была ужасная шутка, — он потер шею. — Я пытался сказать, что понимаю, почему ты это сделал. Я не думаю, что в то время ты и вполовину отдавал себе отчёт, но я понимаю, почему ты взбесился. Потому что ты был прав; я был чертовски сбит с толку, и если бы мы… это была бы ужасная идея. И я правда не доволен тем, как ты с этим справился, но я не хочу и злиться на тебя, зная, почему ты это сделал. Так что да. Я прощаю тебя. Что-то резко сжалось внутри Северуса при этих словах. — Я послал тебя на смерть. Глаза Поттера вспыхнули. — И не похоже, что Дамблдор предоставил тебе выбор, разве нет? — спросил он. — Даже не начинай меня заводить; теперь я злюсь на него. Не столько из-за себя, сколько потому, что то, как он обращался с тобой, было… отвратительно. Я сказал ему об этом, когда увидел его после того, как умер, на Кингс-Кросс. Или в моей голове, где бы это ни было. Северус моргнул. — Ты… сказал ему. — Конечно, черт возьми, я это сделал! — Не стоило, — Северус отвел взгляд. — Как бы то ни было, это вряд ли сравнится с тем, чего он ожидал от тебя. Поттер мгновение пристально смотрел на него. — Забавно, как мы оба это делаем. — Делаем что? — Не обращаем внимания на то, что другие обращаются с нами как с дерьмом, пока иногда они добры к нам. И все же по-настоящему злимся, когда они делают это с кем-то другим. Северус ничего не ответил. Он никогда раньше не думал об этом в таком ключе. — Ты был там, знаешь, — очень тихо сказал Поттер, не сводя глаз с одеяла. — Когда я использовал Камень Воскрешения, ты был… ты был там. Ты ничего не сказал и как бы держался на заднем плане, как будто не был уверен, что должен был там быть. Но ты все равно шел со мной всю дорогу, даже если это означало, что ты следовал за моим отцом, Сириусом и Ремусом. Ты выглядел таким… таким чертовски грустным. Конечно, Северус шел с ним; как будто он когда-либо мог поступить иначе. Но Поттер сам выглядел таким печальным, когда говорил, что Северус не мог этого вынести; он протянул руку, провел пальцами по лицу Поттера, обхватывая его челюсть. Поттер вздохнул, закрыв глаза, и на долгие секунды потянулся к прикосновению. Затем, медленно, он схватил Северуса за запястье и отвел его, положив его руку на кровать. Северус старался не чувствовать себя так, будто его оттолкнули. Он пытался убедить себя, что прощение Поттера было большим, чем то, на что он мог когда-либо надеяться, когда-либо ожидать, потому что это было правдой. И все же ему это не совсем удалось. Должно быть, это отразилось на его лице, потому что, когда Поттер открыл глаза, то нахмурился. — Слушай, — сказал он. — Я не… Я знаю, что я, наверное, посылаю тебе целую кучу противоречивых сигналов из-за того, что поцеловал тебя раньше, и все такое. — Я поцеловал тебя, — перебил Северус. — И я поцеловал тебя в ответ, — парировал Поттер. — Но дело в том, что я все еще в замешательстве. Я имел в виду именно то, что сказал раньше; я правда прощаю тебя. Но есть какая-то часть меня, которая все еще злится, как бы сильно я ни хотел отпустить это, часть, которая немного боится… доверять тебе. И я не хочу начинать что-то, пока оно все еще во мне, потому что это было бы нечестно, а меньше всего я хочу быть нечестным по отношению к тебе. На самом деле я много думал об этом за последние пару недель, и мне кажется, что я знаю тебя из-за воспоминаний, но я не уверен, что на самом деле знаю или что ты тоже меня знаешь. Черт, я не совсем уверен, что сам знаю, кто я такой, прямо сейчас. Боже, это звучит ужасно. — Нет, — сказал Северус, и тугой узел внутри него распался, даже хотя другой такой же все еще был на месте — его собственный. — Нет, это имеет смысл. — О, хорошо, — выдохнул Поттер с явным облегчением. Он показался поразительно молодым, когда говорил это, всего на мгновение; но затем все изменилось, и он снова выглядел так же, как и всегда, старше своих лет. — Хотя я бы с удовольствием. Узнал тебя получше. Научился доверять тебе. Я не говорю «никогда». Но мне нужно… время. — Время, — сказал Северус, взглянув на разбитые песочные часы между ними. — Я полагаю, теперь оно у нас есть. И Поттер крепко сжал его руку и улыбнулся ему своими зелеными глазами, и это осветило Северуса изнутри, словно чистый, концентрированный солнечный свет. Этого было достаточно, чтобы сделать Поттера счастливым. Этого было более чем достаточно. __ __