KARRY. Книга вторая. «2x2» и cлавная игра

воскресенье, 17 февраля 2013       — Сегодня мы с родителями, — шепнул Тимофей, едва я вошла.       Меня не предупредили! Хотя я что, его девушка?       — Ну здравствуйте! Наконец-то мы увиделись!       Это восклицал высокий мужчина, внешне напомнивший Артура Уизли.       — З-здравствуйте, — пролепетала я.       — Сергей. — Он протянул мне руку.       Рукопожатие — это по-мужски, мне нравится.       — Лена, — представил молчащую меня Тимофей, — мы встретились на концерте One Direction.       — На концерте? — Переспросил мистер Почти Уизли.       — Привет, Лена. — К отцу Тимофея подошла миниатюрная блондинка с такими же, как у него, улыбкой и мешками под глазами — деталью, которая на удивление позволяет им выглядеть очаровательнее и моложе. — Меня тоже Леной назвали.       Вот это совпадение!       — Хотя нет, — продолжал музыкант, — мы познакомились ещё раньше… Не познакомились — просто увиделись.       — Увиделись, — повторил Сергей и хмыкнул.       Почему я нервничаю? Я же не девушка их сына!       — Да, — прибавил Их Сын, — она приходила за пиццей, и я её запомнил.       — Запомнил… — папа Тимофея задумчиво потёр подбородок.       — Да, — закивала я, подняв на парня глаза, — я тоже тебя запомнила.       Его отец выразительно поднял брови (совсем как братья Санкины):       — Тоже запомнила?!       — И уже потом мы пересеклись в театре. — Закончил мой учитель. — Только не гово...       — Пересеклись, значит.       — Не успел! — Объявил самый старший Санкин и обратился ко мне: — Мы рады, что Тима наконец-то нашёл тебя.       С извиняющимся выражением на лице Тимофей взял у меня куртку.       Его мама подхватила:       — Неужели перестанет проводить всё время только с писателями и байкерами.       — Какой у тебя контраст друзей, — отозвалась я.       — Бывает. — Тимофей переглянулся с родителями, и я последовала за ним по коридору в комнату. — Прости за это.       Рыжеволосый направился к гитарам, а я зацепилась за одно слово:       — Друзья-байкеры?       — Есть такие. А что?       — Надеюсь, мы не встретимся… — сказала я уже без тени улыбки.       — Почему?       — Да я… — что я? что сказать? боюсь мотоциклистов? фобия с детства? — …не очень с мотоциклистами.       — Держи, —Тимофей протянул мне гитару. — Уже настроил.       Я забрала инструмент (вновь с сожалением: её цвет — как его волосы, а не мои) и с рандомным боем повторила все изученные аккорды.       — Неплохо, — отозвался Тим, — очень неплохо!       Так, Лена, он уже Тим? Осторожнее.       — Что, уже лучше? — Переспросила я. — Неужели ученица делает успехи?!       — «Ученица». — Он сморщился.       Я нервно засмеялась:       — Нет?       — Успехи — да. Ученица… — он покачал головой.       — Почему нет?       Парень не ответил.       — Не нравится статус учителя?       Он почему-то усмехнулся.       — Мы ещё… коллеги по театру, — включила я режим социолога — знатока социальных статусов, — соседи по домам, как выяснилось, и друзья, может быть.       Тимофей ответил своим любимым словом:       — Конечно.       — Просто я предельно осторожно отношусь к тем, кого считать друзьями. Опыт дружбы у меня, мягко говоря, невесёлый. — Я грустно провела по струнам. — Но ты такой особенный.       Его лицо озарилось улыбкой. Пшеничные колосья, он стал ещё прекраснее.       — Вместе с братцем, — добавила я, — уже люблю вас.       Что-то заставило меня сказать это немного неуверенно, словно я сама себе не до конца верю. Тимофей перевёл взгляд на всё ещё зажатый мной аккорд «Am».       «Он тебе нравится. Почему бы не признать?» — спросил меня мой здравый смысл.       — Ты не играешь, — оповестил Тим с той же лёгкой улыбкой, под звук открывающейся двери.       — Опять от тебя глаз не отводит ученица?       О, Семён.       Улыбка рыжеволосого превратилась в напряжение, и он посмотрел на брата так твёрдо, что стало страшно даже мне.       — Хорошо, молчу.       Минутку.       «Ученица»! Он что, подслушивал?       — Уроки садись делать, — посоветовал Тим брату и сразу обратился ко мне: — Попробуй перебором, который мы проходили.       Я заглянула в карие глаза. Захотелось спросить, в порядке ли он, потому что мне так не кажется.       — Раскомандовался, да? — Спросил Санкин-младший.       — Нет, — пробубнила я и вернулась к аккордам.       Минут через десять в комнату ворвался мохнатый волкопёс.       — Кира! — Воскликнул его хозяин, и они исчезли в коридоре.       Тимофей перевёл внимательный тёмный взгляд на меня.       — Снова ты так смотришь! — Не выдержала я.       — Как?       — Пугающе.       — Я просто смотрю, — ответил Тим.       — Не просто. Может, потому что глаза очень тёмные.       — Может быть… А ты не пугайся, — посоветовал парень.       Признаться, мне отчасти понравилось, как он смотрел. Это было одновременно страшно и завораживающе. Страшно завораживающе.       За дверью послышался шум, и она вновь открылась.       — Что, Тимох, опять пугаешь учениц?       УЧЕНИЦ? Нас много таких?       Тимофей прожёг брата взглядом, а тот, видимо, вообразил себя бессмертным:       — А помнишь, как та новенькая, с зелёными волосами, отказывалась репетировать с тобой, потому что боялась?       В возникшей тишине я, кажется, слышала, как растёт кактус на столе.       — Помню, — произнёс Тимофей изумительно ровным тоном. — Но не так хорошо, как ты свои уроки.       — Блин, ладно, — сдался Семён, — щас всё сделаю.       — А когда мы вернёмся к песне Тейлор? — Поинтересовалась я.       — Когда ты усвоишь эти аккорды. — Ответил учитель. — Почему тебя привлекают именно её песни?       — Они удивительно красивые и продуманные. И именно из-за Тейлор я сейчас сижу здесь.       — Правда? — Семён отвлёкся от домашки и отвернулся обратно. — Я думал, Тима тебя позвал.       — Её музыка заставила захотеть научиться играть, потому я хочу начать с её песен. Они будут мотивацией, если будет плохо получаться. Плюс, их несложно перевести в акустические версии.       — Да, — согласился наставник, — я послушал парочку.       — Ну и как?       — Эмоционально.       — А тебе какая музыка нравится? — Поинтересовалась я. — И как ты пришёл к игре на гитаре?       — Мы раньше часто уезжали в лес на пару дней. — Заговорил Тимофей, прислоняясь к спинке какао-дивана. — Папа играл песни у костра, и там я впервые взял гитару в руки. Кажется, мне было двенадцать или тринадцать, около того. Помню, как в детстве слушал папину коллекцию кассет. Она сильно повлияла на меня, думаю. Все эти старые стили и блюз… Pink Floid, Beatles. Ещё мне тоже нравится акустика и рок. Из современных особенно вдохновляет Джон Майер…       — О, я знаю его! — Случайно перебила я.       — Его песни очень… атмосферны. Особенно, — он усмехнулся, — In Your Atmosphere.       — Она классная. — Отозвалась я. — И мне ещё очень нравится Free Falling, одна из любимых песен Гарри.       — А это вроде бывший Тейлор, да? — Подключился Семён.       — Джон Мэйер? — Я быстро переставила аккорд, уже не глядя. — Ну да.       — Как и Гарри, — напомнил Дирекшионер.       О нет, только не чувство вины, только не снова.       — А что у них с Тейлор? — Любопытствовал шатен. — Почему на самом деле они с Гарри расстались?       Он серьёзно это спрашивает? Тут есть и его роль. Информация о новой девушке Стайлса просочилась благодаря Семёну! Провалы в памяти?       — Я не буду об этом говорить.       — Но вы подружились? — Не отставал Младший.       — Да, он хороший друг. Как и вы.       — Бывают нехорошие друзья? — Вопросил Семён.       — У меня было много не очень хороших друзей. Хотя кто сказал, что я очень хороший друг… Но я осторожно выбираю друзей. Мне нужны только люди, которым можно доверять.       — Стайлсу ты доверяла, значит? — Подытожил дирик.       — С Гарри так вышло. Он нагло оказался у меня дома, был вынужден… наверное. А я отошла от шока и оставила его одного в квартире, потому что… не могла же я пропустить день универа из-за того, что мне как снег на голову свалился солист моей любимой группы?       — Могла! — Не согласился парень. — Я бы так и сделал.       — А потом мы долго решали проблему связи с друзьями и родственниками, с Менеджментом и с Тейлор, следили за найденным котёнком. Доверие пришло в процессе. Особенно, после этой истории с моей подругой. Ну, полмира поняли это, благодаря тебе, Семён.       Он развёл руками.       — К тому же, — подытожила я, — мы жили вместе, готовили, гуляли… встретили Тимофея.       Тут я заметила, как мой музыкальный наставник нахмурился, словно разбил хрустальную вазу в доме своей бабушки (и это была её любимая ваза).       — Ладно, неважно, — выдал Тимофей в дополнение необъяснимого образа.       — Неважно?! Я так долго повествовала просто так?       — Извини. Мне интересно, но ты не должна была рассказывать.       Почему это?       Семён по-хозяйски покрутился в кресле.       — Вы что, ссоритесь?       Ответили мы хором:       — Нет!       — Я послежу за вами. Понаблюдаю, то есть. Посмотрю.       — Не посмотришь. — Заявил Тимофей. — Ты обещал маме испечь имбирное печенье.       Дирекшионер лениво поморщился.       — Ты обещал, Сём.       Тот резко поднялся.       — Я ещё подумаю, — бросил он, уходя, — давать ли вам свою гитару.       Со слегка сконфуженной улыбкой Тим взлохматил волосы.       — Что это было? — Прошептала я.       — Я полагаю, немножечко ревности.       — Ревности? Откуда?       — Ты ему нравилась.       — Да ладно?       — Угу, — Тим, кажется, ждал от меня чего-то.       — Странно. Он очаровательный мальчик — обычно я таким не нравлюсь. Он словно из мультфильма… или даже из аниме. Я подумала так, когда впервые его увидела. А про тебя я подумала, что ты славный.       Кто здесь много говорит? Лена здесь много говорит.       — Уж точно не от слова «слава».       — Да? — Я продолжила тренировку смены аккордов. — То есть?       — Я к тому, что славы я не хочу. Но от того, что я увлекаюсь игрой на бас гитарах, нет толку. — Тимофей убрал рыжеватые волосы со лба, но те вернулись в прежнее положение. — Вот бы реально где-то играть. Я пробовал создать группу, но успехом это не увенчалось.       Я сменила аккорд, и безымянный палец соскользнул.       ― Вот так здесь, ― парень протянул руку и поправил меня. ― Сейчас странное ощущение, но потом привыкнешь.       Ощущение действительно странное, наставник…       — Лучше не сутулься. — Тим указал мне на спину. — Это мешает игре. И вредно, конечно.       — А почему «нравилась»?— Спросила я, сев ровно. — Что-то натворила и так быстро разонравилась?       Рыжеволосый рассмеялся:       — Нет. Он узнал, сколько тебе лет.       — Ну… два года это и не разница вовсе, — невзначай произнесла я.       Тим слегка улыбнулся, одновременно хмурясь:       — Три. Ему только будет пятнадцать, а тебе восемнадцать.       — Будет восемнадцать через месяц... Но это не меняет сути.       Я опустила глаза на струны, пытаясь зажать для аккорда не три, а четыре струны.       — Два, три, пять. Совсем нет разницы? — Спросил Тимофей.       Почти чёрные глаза смотрели так, словно их обладатель хотел прочесть ответ в моих мыслях. Игнорируя дискомфорт, я продолжила борьбу со струнами.       — Если ты поймёшь, что у аккордов есть общие точки, всё станет проще. — Музыкант коснулся моего безымянного пальца и мизинца. — Вот эти струны ты зажимаешь ещё во множестве аккордов. Сейчас это «G». Этот палец — он взял средний, — перемещаем сюда… — он переставил его на четвёртую струну. — И получается «Em7».       Сыграй.       Я провела по струнам.       Тимофей переставил те же пальцы, глядя на гриф, а я смотрела на его хмурый увлечённый объяснениями профиль, и, сама не заметив, задумалась вовсе не об аккордах.       — Вообще, когда речь идёт о разнице в возрасте, — заговорила я, ― речь ведь не о ней конкретно. Я считаю, главное ― склад ума, взгляд на мир и психологическая совместимость людей. Можно легко общаться и дружить с теми, кто и на десять лет, и в два раза старше.       Парень улыбнулся так, что у глаз появились морщины, и рассмеялся.       — Ты чего?       — Я уж подумал, ты никогда не ответишь. — После короткой паузы, он добавил: — В целом, я согласен.       Зачем так долго смотреть? Я перевела взор на всё ещё зажатый мной аккорд. Только поняла, как сильно струны (как раз самые тонкие) впились в подушечки пальцев.       — Это «D», говоришь? — Уточнила я. — «Dsus4».       Я провела по струнам.       — Нет-нет, верхние струны не играются…