KARRY. Книга вторая. «2x2» и cлавная игра

      Пришлось последовать за актёрами — к скрытой за левыми кулисами лестницей в просторную комнату.       — Бирюзовые стены! — Воскликнула я там.       — Голубые? — Душно вопросил Блондин.       — Бирюзовые! — Настаивала я.       — Это важно, — насмехнулся мистер Водолазка.       — Это мой любимый цвет.       — Цвет моря, — Безупречная завораживающе улыбнулась мне. — Хороший вкус.       Не успела найти в себе силы ей ответить, как она меня их лишила.       — Вам нужно сесть вместе.       Алёна смотрела на меня и Тимофея.       — Что? — Вымолвила я.       — Твои волосы выбрали его.       В направлении её указательного пальца моя длинная прядь предательски прилипла к рукаву гитарного наставника.       — Простите-извините. — Убирая волосы за спину, я попыталась отшутиться: — Они бывают такими шальными.       — Садитесь, девочки. — Полицейский сделал пригласительный жест к длинному столу вдоль стены (бирюзовой!).       — Спасибо, — прошелестела Алёна и статно села с краю.       — Ты что там стоишь? — Друг режиссёра обратил орлиный взор к двери. — Давай к девчонкам. Как тебя зовут?       — Аня, — несмело ответила девушка лет пятнадцати. Мешковатая серая толстовка отлично подходит к её пепельно-русым волосам, вьющимся на концах.       — Будем знакомы, Аня. Я Антон.       Аня заняла место за Безупречной.       — И что мы будем делать? — Спросила Кэт, садясь по другую сторону от новенькой, в самом центре стола.       — ВЫ! — Зазвучало прямо в мой затылок. — БУДЕТЕ ВЫРЕЗАТЬ. Держите листья.       Режиссёр всучил мне с Тимофеем пять рулонов бумажных полотенец. Мы будем вырезать из них? Он в курсе, как это сложно?       — Мы сделаем ствол с Тохой и Пашей. Даша, Лариса, присоединяйтесь к девочкам, — командовал Алексей, — и ты, Свет. Мишу с Геной тоже к вам отправлю. Нам нужно сегодня сделать все листья, чтобы до пятницы высохли. Санкин — за главного. Он расскажет, как всё делать. Если ничего не получится, виноват он! — Режиссёр посмеялся, и, мягко коснувшись предплечья Тимофея, под его чёрным взглядом прибавил: — Но идея мне понравилась, спасибо. Проволока и салфетки в пакете. Мы будем в кармане, ляпаться в яичных коробках!       На этом он удалился.       — Что значит «в кармане»? — Вопросила я, занимая место напротив миловидной Ани.       — В комнате под нами, — ответила Лариса, поправляя цветастый платок на плечах.       Понятнее не стало.       — Карманы — это комнаты за сценой. — Объяснила Даша, переводя тёплый, но пристальный взгляд с Тимофея на меня. — В одной мы декорации храним, в другой переодеваемся.       — Под нами сейчас карман для декораций, — добавила Алёна.       — Но раньше гримёрка была здесь. — Запричитала Лариса на высокой скорости. — Мы здесь спокойно гримировались, помните? А потом всё поменяли. Непонятно, зачем поменяли.       — Неудобно каждый раз спускаться по лестнице, Ларис!       Слышать от любвеобильной Даши раздражение непривычно.       — Мне удобно было, — пробурчала Бодрая.       — Гримируйся тогда здесь, — Даша указала на старый трельяж между дверью с табличкой «сцена» и другой, где я не была. — Никто тебе не мешает.       — Извините. — Вмешался Тим над моим ухом. — Нужно начинать.       Он встал во главе стола и уже подготовил цветные салфетки с проволокой.       — Правильно! — Поддержал Миша Медведь от двери. — Чем быстрее начнём, тем быстрее закончим. Да, Ген?       — Да, — своим высоким голосом согласился Седовласый.       Актёры устроились за Катей, напротив старших актрис, и Тимофей заговорил:       — Сначала нам придётся вырезать все листья. Точкин сказал, что рисовал их всю ночь.       — Безумный, — высказала Света, пока Алёна чему-то улыбалась из-за рулонов с листьями.       — Триста? — Зазвучал слева голос Медведя. — Или четыреста?       — Мы можем это узнать, — предложил Тим.       — Знаете, друзья… — Даша с шумом опустила руки на стол. — Я вдруг вспомнила, — она начала вставать, — что у меня плита дома не выключена…       Актёры засмеялись.       — Я сразу скажу, что вас ждёт, — предупредил Тимофей, отрывая бумажное полотенце.       — Расскажи, воробушек. — Любвеобильная села обратно и закуталась в песочное пончо.       — Когда мы вырежем листья…       — А у нас ножниц только четыре пары, — затараторила внезапно Кудрявая: то ли с собой, то ли с актёрами. — Кто-то будет вырезать, а кто-то не будет.       — Лариса, — шикнула на неё Света.       — Помолчи немного! — Воскликнул Миша Медведь без злости.       — Тимоша редко много говорит вне роли. — Заметила Любвеобильная. — Давайте его послушаем.       — Спасибо, Даша, — расплылся рыжеволосый в улыбке.       — Я до девяти, и уезжаю. — Заявил Миша.       — Что останется, будешь доделывать одна, — высоко продолжил Гена.       — Ладно, я просто сказала, — Лариса, кажется, обиделась.       Откуда-то снизу донеслись грозные крики режиссёра с возмущённой подпевкой полицейского.       — Снова семейная ссора, — выдохнула Любвеобильная.       На глаза попалась улыбка Алёны, задумчиво расчёсывающей пальцами чёрные волосы.       — Продолжай, Тимофей. — Сказала Света, задорно барабаня пальцами по столу и успешно игнорируя крики из кармана. — Вырежем мы листья… и?       — Нужно отрезать проволоку в два раза длиннее листа, — он взял медный моток и быстро отмерил «веточку», — положить на лист, который заранее намазали клеем, порвать салфетки, — он взял по зелёному и жёлтому куску, — и накрыть, чтобы получить цветные листья. Часть можно оставить зелёными, потому что мы играем август… — хмурясь, парень улыбнулся, — и Точкин купил много зелёных. В конце надо снова покрыть клеем и, когда он подсохнет, нарисовать прожилки. Всё.       — А на чём будем работать? — Света трижды постучала по дереву. — Это реквизит.       — Там где-то был пакет с пакетами, — подал Гена высокий голос.       — Под костюмами, — сказал Тимофей. — Я принесу.       Там есть костюмы?! Хочу увидеть костюмы!       — Кто будет вырезать? — Гена взял одни ножницы себе.       — Я бы лучше поклеила… — протянула Алёна, погладив свои чёрные локоны.       — Кого?       Девушка покосилась на спросившую это Дашу, но не ответила.       — Я тоже за клей, — пожала плечами Света.       — Мне всё равно, — пролепетала Аня. Цвет её волос напоминает цвет зайчика.       — Салфетками вроде интереснее, — проговорила Кэт. Я кивнула.       — Эх, молодёжь, — Лариса взяла вторые ножницы.       — Комплимент засчитан, — позитивно подчеркнула Света и поправила чёлку.       — Старички! За ножнички! — Зарифмовал Миша от окна, доставая им с Дашей оставшиеся пары, и тут же воскликнул: — Я уж собирался искать тебя!       — Там много всего, — выдохнул Тимофей, передавая пакеты и водружая на стол ведро клея. Из подобных вёдер мы в художке наполняли быстро пустевшие баночки белил.       Анечка-заечка скромно утащила кисточку.       — Передайте реквизит, — попросил Миша, усаживаясь с другого торца стола, — и подвиньтесь.       — Спасибо, — поблагодарил Учитель Листочков с долей смущения. — Я мог бы сесть тут. — Он указал на место, откуда объяснял, как мастерить.       — Зато ты с Леной и её волосами, — подчеркнула Безупречная.       — Боже… — я убрала от Тимофея приставучую прядь; такая же липла и к Кате. — Обрежу.       — Пока что только листочки, пожалуйста. — Попросил Музыкант, поднимая ближний пакет.       — Ножниц больше нет, — объявила Алёна. — Ждём.       Через пару минут цех по производству клейных листьев был запущен полноценно. Я задела Катю раза четыре, передавая ножницы, испачкала клеем весь свой пакет и оба рукава свитера, в котором была в День Появления Гарри.       Иногда я понимаю неуклюжую Беллу Свон лучше всех.       Насколько я могла видеть, дело шло отлично только у Тимофея и Безупречной. Они идеальны. Почему они не вместе?       — Почему они рвутся? — Вопросила Кэт жалобно. Связь наших мыслей иногда пугает.       — А кому сейчас легко? — Серьёзно парировала Даша.       — Может, ты берёшь слишком тонкий слой? — Предположила я, глядя, как рвутся её салфетки на этапе второго клея.       — Не знаю! — Подруга, кажется, теряла терпение.       — Кисточка слишком жёсткая, возможно. — Прозвучал голос Тимофея над ухом. — Там была запасная.       Я стала рыться в пакетах и задела что-то справа — как раз когда Анечка-заечка протянула Кате кисточку. Такая же, но покрытая клеем, в моей руке.       В ужасе я обернулась и поняла, что Я ИЗМАЗАЛА КЛЕЕМ СВОЕГО УЧИТЕЛЯ ГИТАРЫ. ЧТО Я ТАКОЕ?       — Прости! Я испачкала тебя. Ого, у тебя такие вены! — Заявила я, словно он и сам не знает… и того, и другого.       — Да ладно, — бросил Тим, глядя, как я вытираю его обрезками «листьев».       Он не я: засучил рукава перед работой, и бордовый свитер с нашей встречи здесь остался чистым… Свитер, к которому вновь потянулись мои бесячие волосы.       — Стой! Рука в клею. — Парень перехватил мои пальцы в паре сантиметров от волос и тут же заметил: — Какие холодные.       — Почти всегда так, — призналась я в чёрные глаза.       Отпустив меня, Тимофей вернул моих русых отпрысков на место.       — Спасибо, — выдавила я. — Они испытывают моё терпение сегодня.       — Не вини их, — ответила Безупречная, заколдовывая синим взглядом. — У них тоже хороший вкус.       Извините?       Неловкую для меня паузу прервал Хороший Вкус:       — У нас сегод…       — Ой, течёт! — Послышалось слева. — КЛЕЙ ТЕЧЁТ!!!       — Не голоси, Лариса. — Парировал голос Медведя. — Нужно найти, во что перелить.       — Как это ведро вообще может протечь? — Вопросила Катя, отодвигая свой пакет от клеевого прудика.       — Может, кто-то помог! — Заявила Лариса из бирюзового угла.       — Да ну тебя, — отмахнулся Миша.       — Зачем? — Протянул Гена.       — Думаете, мы избавились от всех недоброжелательных? — С сомнением парировала Даша.       Света резко встала с места.       — Лариса, что ты там копаешься?       — Что копаюсь? Ищу пустое ведро или что-то! Ищите сами тогда! Копаюсь… — Кудрявая бросила цветастый платок на свой стул и улетела к трельяжу.       Света появилась из-за безымянной двери, не успела я заметить её уход.       — Как хорошо, что крышка торта осталась!       Она ловко перелила клей в прозрачный «колпак», которым накрывают магазинные торты.       — Торт остался? — Вопросил Миша запоздало.       — Крышка только осталась, — пояснил Гена из-за Кати.       — Жаль… — Художник Пьесы оторвался от бумажных листьев. — А не выпить ли нам чаю!       — Я поставлю чайник! — Отозвалась Лариса, не отходя от трельяжа.       Миша встал и погладил живот.       — А я принесу остатки-сладки!       — Чай согреет, — сказала я Кате… но она, казалось, ничего не слышала, бездумно царапая прожилки на зелёном листе.       — Я сейчас, — бросил Тимофей и покинул нас.       Алёна остановила свой взгляд на Мише с Ларисой, шустро выставляющих стаканчики, а мысленно находилась далеко отсюда. Синие глаза источали блеск особенной яркости и глубины, волшебный и безупречный, но бесконечно печальный.       Недолго думая, я протянула руку и коснулась её рукава. Лесная Фея моргнула, повернула тёмную голову, и зачаровывающий взгляд остановился на мне, теряя отрешённость.       — Ты такая грустная…       Кто здесь мисс Очевидность? Лена здесь мисс Очевидность.       На миг мне показалось, Алёна скажет «да», но я ошиблась.       — Просто задумалась, — Черноволосая вяло улыбнулась и вдруг на мгновение сжала мои пальцы. — Спасибо… что переживаешь.       Её взгляд сводит меня с ума или да?       Там, где обитает фея,       Она смотрит мне в глаза,       Словно в последний раз       Со мной,       Хотя за мной       Нет деревьев,       У меня за спиной       Нет крыльев.       — Надеюсь, он ещё работает, — проговорил снизу рыжий затылок Тимофея.       Парень подключал к розетке за моим стулом…       — Обогреватель! — Поздоровался Гена с новоприбывшим. — Ещё живой!       — Возможно, — парировал Тим сразу перед щелчками и его: — Упс.       Когда соседи по больничной палате поджигали тапки, пахло почти так же, как сейчас.       — Фу, — выдала Катя мне в затылок, — что это?       — ЧТО-ТО ГОРИТ! — Закричала Лариса. — ЧУВСТВУЕТЕ ЗАПАХ?! ЧТО ГОРИТ?!       Главное — не мой затылок горит.       — Лариса, мать твою! — Осадил Миша метания Кудрявой по комнате.       Справа что-то вспыхнуло, Тимофей с силой дунул в горящую (настоящим огнём!) розетку и поднялся с корточек.       — Всё в порядке, — заключил он.       — В каком?! — Вопросила Лариса с округлившимися глазами. — Порядке?!       — Есть прямой и обратный, — преспокойно выдала Алёна.       — И свободный слов порядок тоже есть ещё, — филолог-одногруппник указал на неё подпаленной вилкой штепселя.       — Лариса, — обратилась Света, — остынь!       — Поджечь нас решил?! — Не успокаивалась самая эмоциональная актриса труппы.       — Просто согреть, — Музыкант направился к розетке у чайника.       — Не включай! — Предостерегла Лариса. — Тоже загорится!       — Это старая розетка… была, — почтил Гена погибшую.       — У меня там телефон свистел, — подхватила Света, — на читке Леса, помните?       — Да-да, — засмеялась Даша. — Точкин тогда весь извёлся.       — Разбирайте чай, господа актёры. — Призвал Миша-Медведь.       Актёром меня назвать — это слишком, но чаю с песочным печеньем я бы выпила.       — Ты тоже пьёшь зелёный! Классно! — Заметила я, когда Тимофей поставил свой стаканчик на освобождённый от клеевых работ стол. Однако мой оптимизм привычно улетучился. — Зря ты снова сел со мной: я притягиваю проблемы.       — Сказала бы ты это до наших занятий…       Рыжеволосый вновь жутко заглянул мне в душу — каждый раз как первый.       — Каких занятий? — Прошелестело слева.       — Я шучу. — У чёрных глаз музыканта возникли морщинки улыбки.       — Гитарных занятий. — Ответила я Алёне. — Я учусь играть на гитаре.       — Люди не могут притягивать проблемы, — вкрадчиво произнёс Тимофей.       — Если будешь так думать, так и будет. — Подхватила Кэт с другой стороны. — Мысли материальны.       — Я в это не верю.       — Но веришь, что притягиваешь проблемы, — скептически отвечала подруга.       — Я это вижу! Замечаю…       — А я вижу конфету, — заявил Тим и взял знакомый с раннего детства чёрный фантик Маски.       К сожалению, от ностальгии по одному из немногих хороших воспоминаний детства (которое официально закончится через три недели) меня отвлекли.       — Что здесь было?!       Кажется, надетая улыбочка вошла к нам раньше него… и родилась тоже.       — Чуть не сгорели мы, Паша, — ответил Миша.       — Чуть? — Блондин вскинул вверх такие же платиновые, как волосы, брови.       — Ничего не включай сюда, — будничным тоном сказал жующий вафлю Тимофей и указал за спину.       — Да, она загорелась! — Лариса влетела из неизвестной двери с тряпкой в руке. — Хорошо, что театры сейчас не деревянные! Ничего бы от нас не осталось! Ничего!       — А тебе что нужно-то? — Осведомилась Света нарочито громко, чтобы перекрыть Кудрявую.       — Проволока. — Паша потянулся к ножницам. — Стащу у вас кусочек.       — Конечно, — ответил Тимофей, хотя Блондин и не спрашивал разрешения.       — Как наш клён? — Поинтересовалась Даша.       — Растёт!       Лариса ритмично протирала стол от крошек и не могла молчать:       — И клей у нас протёк! В ведре дырка была!       Паша поднял блёкло-голубые глаза.       — Как она туда попала?       — Ха! Вопрос! — Воскликнул Миша.       — А я говорил, — Блондин вернул сальную улыбочку, — проще купить искусственные листья и докрасить!       На этом он удалился.       Через десяток салфетковых листьев и слоёв клея на пальцах дверь «сцена» открылась вновь.       — Ну что, дорогие актёры? Всё уже сделали?! Какие молодцы!       На последнем слове режиссёр вперил глаза в наконец-то улыбающуюся Катю. Она давно заявила: «я всё» и активно переписывалась в Твиттере с обладателем юпа спины в белой футболке (угадайте, с кем).       Чтобы прикрыть подругу, я подалась вперёд, опираясь на локти.       — Да-а, мы молодцы, — заявила я.       — У-у, — сочувственно протянула вдруг Алёна, вместе с Аней глядя на стол подо мной.       — В самое яблочко, — отчеканил Главный и подошёл к выпрямившейся вдруг Безупречной.       — Кому-то суждено быть неудачником, — съязвил Паша из-за режиссёрского плеча. — Закон равновесия.       — Легко насмехаться, — парировал Тимофей, — когда это кто-то другой, да?       Во вкрадчивости его низкого голоса неожиданно выделилась железная угроза.       — Завтра двенадцать, — буркнул Точкин, крутя в руке Алёнин лист.       Держась всё так же самоуверенно, Паша покинул бирюзовую комнату.       — Двенадцать чего, извините? — Решила я впервые в жизни обратиться к Главе Всея Театра.       — Лет.