KARRY. Книга вторая. «2x2» и cлавная игра

      понедельник, 25 февраля 2013       — «Очень нравишься как девчонка». — Повторяла я как заведённая. — «НРАВИШЬСЯ как девчонка». Нравишься! О ч е н ь!!!       — Тише, блин! — Прошипела Катя. — Я тебе зачем писала это, как думаешь?       На всякий случай я проверила окружение, но через два ряда за нами Анечка-заечка напевала какую-то мелодию, листая блокнот, а остальные были далеко: у дальних дверей или готовили декорации.       — Но он же тебе прямо сказал! Значит, нравишься.       — Ага, нравлюсь, как же.       — Так же, — буркнула я. Ох уж эти упрямые зодиаки.       На пустую сцену по-королевски вышел режиссёр, поставил обновлённую книжную полку и заметил нас. Задумчивый взгляд подобрел.       — Катюш, тебе не холодно?       — Да нет, — она издала лёгкий смешок.       Это они теперь так здороваются?       — Кстати! — Воскликнула я; брюнет быстро оказался внизу, сожрав мою смелость одним приближением. — Древний англо-русский словарь, — я протянула ему толстенную книгу, — к Вашим услугам, сэр Точкин. — Он успел взять дар в руки, когда я добавила: — Там жуки.       — Фу!       — Вы сказали с жуками приносить.       — Поставь её на полку. — Приказал он. — Хотя нет. Сиди с ней в сцене, она похожа на книгу рецептов. — Следующее он заорал за кулисы: — ВЫДВИГАЙТЕ ФОРТЕПИАНО, НАЧИНАЕМ СЦЕНУ!       Что как быстро-то!       — Тимофей! — Позвал Крикочкин. — ТИМОФЕЙ! На сцену!       Потерев ухо после этих воплей, я позвала:       — Катенька, идём со мной!       — Катенька, — мягче меня повторил вдруг режиссёр, — пройдёт за твою подругу сегодня. — Он понизил голос, обращаясь к девушке Стайлса: — Так что можешь пока не подниматься. — Точкин просканировал зал. — Алёну видел кто-нибудь?       Я попыталась одним взглядом передать Кате свой шок от случившегося, но у неё такие большие глаза были всегда. Вроде бы.       Прямо у сцены раздалось внеземное:       — Привет!       — Алёна…       Ну всё. Прощай, зал. Прощай, разум.       — Как настрой? — Спросила Безупречная, крепко обнимая меня.       — Как у этой книги, — я выставила словарь между нами. — Мне словно полвека, я выцвела, устарела и больше не нужна.       И с жуками в голове.       — Не говори так. — Прошелестела девушка. Фиолетовый оттенок платья делает её сегодня волшебной фиалкой. — Ты прекрасна.       — Я думаю, нет. — Отрезала я, поднимаясь по ступенькам. — Чем больше думаю, тем больше «нет».       Ты, Алёна, ты прекрасна!       — Мне кажется, — заметила Фиалка, — ты слишком много обо всём думаешь, солнце.       А мне кажется, что ты только что обожгла меня синим огнём своего взгляда.       — ВСЁ, НАЧИНАЕМ СЦЕНУ!       — Пока… — вымолвила я Алёне.       Обворожительно улыбаясь, она театрально протянула ко мне руку и ответила:       — Я скоро приду.       Точнее выйдешь из-за кулис, пока я буду зацикливаться на нашей с Тимофеем игре, борясь с желанием поглядеть на тебя.       Я обессиленно плюхнулась на диван и открыла словарь на случайной странице. В глаза бросилось слово «desperate» — безнадёжный. Это про меня.       — Медленно, Тимофей! — Недовольно прокомментировал режиссёр. — Слишком медленно.       — Ещё быстрее? — Вопросил Тим. Жаль, я должна не обращать внимание, как он там выразительно раздумывает над подходом к моей героине.       — ДА! — Выдал Точкин и вперил синий взгляд в меня. — А ты не забудь смотреть в фортепиано после книги своей.       Иногда кажется, что он считает всех вокруг себя тупыми как пробка.       — Всё время вспоминаю наши уроки, — проговорил Рома-Тимофей после повтора начала сцены.       Старательно сделав вид, что отвлеклась от размышлений, я ответила:       — Я тоже.       …вспоминаю наши уроки гитары.       — Мы всегда можем повторить их, — парень аккуратно взял мою руку, приглашая подняться.       — Хрена. — Зазвучало с края сцены. — Ты руку её держишь уже? Вот обнаглел! А ну-ка убери!       А сценка только стала лучше.       — Заново? — Спросил Тимофей руководителя.       — Ту же строчку давай.       — Мы всегда можем повторить их.       Я улыбнулась. Мы повторяем наши уроки каждое воскресенье.       — Между фраз нет пауз! — Прокомментировал Надзиратель. — Это у Чехова паузы, а у вас ФИЗИКА.       — Физика. — Прошептала я, содрогнувшись. — Как у тебя с физикой?       — Четвёртый курс журналистики. — Парировал Тим. — Какая физика?       — Я, конечно, много требую от вас, — внезапно заметил режиссёр. — Но через месяц вы мне всё это сыграете. Сейчас просто разводим.       Разводить никого не надо: это плохо. А вот то, что моя игра на фортепиано ужасна по сценарию, — это удачно.       В неслучайной паузе между нотами начиналось самое волшебное.       — Проще простого! — Процедила Лиза-Алёна с кресла.       Рома-Тимофей эпично отразил на лице удивление её присутствием, а она по-королевски встала и подошла к нам.       — Ты играла дома? — Бесконечно милая манера поведения моей героини прикрывает моё странное восхищение.       — Немного, — улыбнувшись яркими губами, Черноволосая уничтожила меня взглядом… и мне понравилось.       — ЧТО ЗА ПАУЗА? — Громыхнуло с кромки сцены; осуждающие глаза Алексея сверлили на меня. — Ты! Взяла свою книгу, свалила!       Ты, ты… Он вообще помнит моё имя?       — Меня вообще-то Леной зовут! — Воскликнула я, всплеснув руками.       Ответом режиссёра стала улыбка. Может он быть ещё непредсказуемее?       — Тимофей, всё отлично. — Снизошёл Точкин до похвалы.       — Ты отличный, — подытожила я в карие глаза, пока мистер Крик бубнил на фоне.       — Спасибо, — шепнул музыкант. — Ты тоже.       Я — нет!       — Какой взгляд? — Вопросила Алёна рядом.       — Ты только что на них посмотрела! — Алексей выделил выученное: — На Лену посмотрела.       Безупречная взглянула на нас и вымолвила:       — Я не помню.       — Плохо! — Воскликнул Главный. — Взгляд был как раз, как должен быть у Лизы: красивой ревности!       — Я случайно. — Фея обратилась ко мне с Тимофеем: — Извините.       — Но у тебя получается красивый взгляд, — призналась я, тронув рукав её фиалкового платья.       — Спасибо, солнце.       Снова солнце! Если я — солнце, почему при каждом её появлении я хочу умереть?       — ЛЕНА!       Мигом вскочив с пуфика, я ответила:       — Я ВЗЯЛА КНИГУ И СВАЛИЛА!              Кажется, прошли полчаса шлифовки сцены с фортепиано, и мне можно было передохнуть. Из кармана вынесли клён с невероятно реалистичным рельефным стволом и колыхающимися жёлто-зелёными листьями. Катя с её каштановыми волосами и глазами Гарри Стайлса выглядела под этим деревом великолепно.       — Тут прямо сидеть? — Вопросила она.       — Потом у нас будет мягкая трава! — С ребячьей интонацией пообещал Точкин.       — А сейчас?       Режиссёр забрался на сцену и увёл Катю за кулисы. На моём же пути к ряду красных кресел возник Тимофей.       — Сегодня ещё что-то будет? — Спросила я.       — Танцы.       — О нет!       — Света! Миша! — Окликнул Алексей из ниоткуда. — Дальше ваша сцена.       — И сцена с родителями. — Добавил Тим. — Ты уже устала?       — Я хочу есть.       Точкин постелил под клёном коврик для йоги и гордо выдал:       — Садись!       — Спасибо! — Ответила Катя с похожим выражением.       Минуточку. У них что, одинаковые джинсы? Эти синие Катины брюки, что я хвалила за яркость и клёвость, такие же, как у Точкина? В них же я видела его в первый раз, когда была с Гарри в магазине одежды. Жуть какая.       — Держи.       Батончик мюсли перед моим носом возлагал в руке Алёны.       — Он с орехами!!! — Воскликнула я, принимая дары Феи.       — Что? — Неоднозначно спросила она ещё более неоднозначно глядящего Тимофея. — Меня угостили между парами.       — Алёна, — прямо напротив моего места позвал Точкин, — на сцену.       — Спасибо!! — Поблагодарила я Безупречную перед её уходом.       Но покосился режиссёр на меня.       — Поесть-то можно, я надеюсь? — Осведомилась я, уже открывая упаковку.       — Можно, — позволил Всевышний, — только тихо.       Ну это как получится.       — Сядь со мной, прошу! — Попросила я Тимофея.       — Я и собирался.       — Да? — Удивилась я. — Хорошо как. Потому что, — я кивнула в сторону Точкина, говорящего с Катей и Алёной, — он меня пугает.       — Это его способ взаимодействия с миром. — Изрёк Тим. — Игнорируй.       Я нервно засмеялась.       — РАЗГОВОРЫ! — Бросил режиссёр через плечо.       — Простите!!!! — Взмолилась я. — Сударь!       Тем временем под клёном Безупречная с девушкой Стайлса успели несколько раз поменяться местами.       — Ну так кто это, Лиз? — Спросила Кэт, перебирая чёрные волосы Лесной Феи.       — Это… трудно, — задумчиво произнесла та и шепнула Кате: — Что трудного? Это почтальон?       — Что трудного? — Повторила Ира-Катя. — Это почтальон?       — …да? — Прибавил режиссёр. — Кать.       — Что?       Катины руки замерли в чёрных прядях сценической подруги.       — Там строчка, — пояснила Алёна, опустив густые ресницы, — «Это почтальон, да?»       — Это почтальон, да? — Исправилась Кэт.       — Нет!       — Тогда садовник? — Не отставала Катя с подсказками Главного.       — Ты что! — Воскликнула Безупречная с придыханием. — Он же старый!       В углу зала хохотнул Антонов.       — ВОВСЕ НЕТ! — Бросил улыбающийся полицейскому Алексей и в возникшей паузе повторил Кате: — Вовсе нет!       — А! Серьёзно? — Вопросила Кэт. — Вовсе нет!       — А вот и да, — спорила румяная в этом свете Лиза-Алёна.       Знали бы они, о чём мне Катя вчера писала! Вот вообще не смешно!       Но Антонову с Точкиным было весело.       — Ему и тридцати нет! — Выдал последний за Катю, и она повторила.       — Наглая ложь! — Парировал полицейский. — Я протестую, это статья!       — Мне всего лишь тридцать два! — Отвечал режиссёр.       Он играет садовника? Тогда всё ещё ироничнее.       — А мне восемнадцать, — произнесла Алёна свою реплику.       — Статьи нет. — Отозвался Антонов. — Но я не одобряю!       Катя ожидающе поглядела на режиссёра.       — Прости, — усмехнулся тот, — я на тебя засмотрелся. — Алексей опустил голову, зачитывая по тексту: — Как будто возраст — это помеха.       — Как будто возраст — это помеха…       Катин голос задрожал, или это мне уже плохо?       — Да, помеха! — Выдала Лиза.       — Ты же ему нравишься, — сухо подсказал Точкин.       Прежде чем повторить его слова, Катя с видимым усилием перевела взгляд обратно на волосы Алёны.       Матрёшкины дети! Я уже не люблю эту пьесу.       — Мне всё равно, — отрезала Безупречная.       — Тогда кто это? — Пробормотал Алексей.       Когда Катя повторила, Алёна заёрзала на потрёпанном коврике для йоги.       — Я… не могу сказать.       — Не можешь? Почему же?       — У меня странное чувство. — Лиза-Алёна задумчиво теребила подол фиалкового платья. — Я подозреваю кое-что.       — Я кое-что подозреваю, — исправил режиссёр, — не проглатывай «кое-что» в конце!       Алёна продублировала строчки и подсказала Кате.       — И что же? — Спросила та следом.       Безупречная даже глаз не подняла.       — Ну и ладно. — Моя подруга встала на ноги. — Зачем тогда начинать было?       И Катя зашагала со сцены.       — Ира, постой! — Алёна полетела за кулисы на невидимых волшебных крыльях.              — Понятно, что она тебя там любит, — читал режиссёр театральные нотации, — но она ведь к тебе не пойдёт, если ты её не позовёшь.       После активного повторения танцевальных движений (и моей беспрецедентной игры неуклюжего комка нервов) я хочу только одного: чтобы меня позвали домой. Ко мне. И оставили одну с кружкой ромашкового чая.       Тимофей лишь перевёл на меня свой чертовски привлекательный взгляд.       — Не надо вот так вот смотреть! — Отругал Точкин, подходя ближе.       — Как?! — Не понял музыкант.       — Как будто сожрать её хочешь.       Что? Это было эксцентрично! Оставьте этот взгляд ценителю.       — Протяни руку, — Алексей плавно показал рекомендованный жест на себе.       Мне брать её обязательно?       — А ты, — обратился ко мне Точкин, — такая: «А-а-а-а, я сейчас до него дотронусь!»       Под закулисные смешки я скептически спросила:       — Он что, золотой?       Не поддерживаю одержимость людьми.       — Для Анечки — да! — Режиссёр опустил руку, и я облегчённо выдохнула. — Давайте с начала. Вернись на место.       Тим шагнул обратно к декорации крыльца. Учитывая цвет его волос, он максимум бронзовый.       — ЗА КУЛИСАМИ ЗАРЯДИЛИСЬ ВСЕ.       Там к выходу готовятся четыре пары актёров. Лишь бы снова всё не испортить! Им же приходится разворачиваться и начинать всё заново.       — О чём думаешь? — Зазвучал голос Тимофея с другого края сцены.       — Ой, Рома! — Волосы прилипли к свитеру. Ненавижу этот эффект. — Я тебя не заметила. Эта поляна напомнила мне о сегодняшнем сне.       — Что там было? — Тим шагнул с крыльцовой ставки.       — С носка, Санкин! — Возмутился режиссёр. — Что ты как слон?       — Бал. — Продолжала я. — Там был очень красивый бал.       Терпеть не могу балы. Хорошо, что я не родилась в то время.       — Ты была там? — Тимофей подходил ближе.       — Да…       Партнёр протянул мне руку. Игнорируя зал с прикованными ко мне взглядами Даши, Ани, Сони и какой-то новенькой, не участвующих в танцах, я замешкалась.              Новый gень — любопытные лица.       Протяни свою руку, поgари своё сердце.       Это всё, что нужно, чтобы был ярче       Искусственный образ среgи всего прочего.              — Рома, я… — карие глаза ожидали не этого: — забыла, что дальше.       Я зажмурилась, приготовившись к осуждениям.       — Если вы не выучите весь текст к концу марта, нам всем здесь делать нечего.       — Извините-простите! — Адресовала я краю сцены.       — Почему ты не берёшь его с собой? — спросил Тим, высовывая сценарий из заднего кармана.       — Я учу его дома. Здесь не запоминается простое чтение.       — Я вас с бумажками на сцену не выпущу! — Угрожающе вещал Алексей.       — Будет выучено! — Я поднесла руку к виску и изобразила воинское приветствие.       — С приглашения?       — Нет, уйди! — Точкин махнул на моего учителя рукой. — Свяжите это. Я хочу увидеть сцену!       Ради всех рыжих! Я устала!       Но мне пришлось вновь встать под клён, реалистичность которого стоила всех затраченных усилий, протёкшего клея и даже сожжённой розетки.       — О чём думаешь?       — Ой, Рома! — Я отвернулась от дерева под урчание собственного желудка. — Я тебя не заметила. Эта поляна напомнила мне о сегодняшнем сне.       Тимофей тихо сошёл с декорации.       — Что там было?       — Бал. Там был очень красивый бал.       — Ты была там?       Его бордовая рубашка на фоне красного занавеса — словно лишнее подтверждение, что он на своём месте. Но не я.       — Да…       И парень снова протянул мне руку.       — Рома… — я не удержалась от понимающей улыбки, — я танцую хуже, чем играю на фортепиано.       Чистая правда! Анечка, теперь мы едины.       Но не Чародейки, к сожалению.       — Тогда ещё один урок, — ответил партнёр.       Стоило мне взять его руку, что-то зашипело, и на весь зал разлилась мелодия.       В этот раз с музыкой? Она сбивает меня!       — Раз, — Рома-Тимофей шагнул, уводя за собой, — два, — новый парный шаг, где я нарушила ритм по сценарию, — три-четыре, — мы вернулись на то же место.       После второго круга парень перестал считать, я — путать движения (после слёзных репетиций, подумаешь!), громкость мелодии прибавили, но Управляющий выкрикивал ещё громче:       — Родители!       Из-за клёна выплыла пара Миши-медведя и позитивной Светы.       — Лиза, почтальон!       Теперь я снова делила сцену с Безупречной. Могли бы и получше ей пару дать, чем придирчивый Паша.       — Гена, бабуля!       Лариса что-то протараторила в ответ на прозвище.       Продолжая движение, мы с Тимофеем наблюдали разностороннее окружение танцующими парами. По идее, мы не должны были наблюдать, но это потом.       — Антон, Катя! Ира, то есть! — Исправился режиссёр под музыку и хохотнул. — Вы поняли!       Рядом мелькнула Катина улыбка, потом — чёрные локоны Алёны, и я начала сбиваться.       — Эм… а я? — Вопросила длинноволосая Диана.       — Да-да, — Точкин, почти не глядя, встал к ней в пару, присоединился к балу и скомандовал: — Замыкаем круг!       Не успела я словить тревожность от близкой толпы, музыка оборвалась с последующим громогласным:       — СТОП!       — Я снова ошиблась? — Прошептала я в ужасе.       — Нет, — ответил нахмуренный Тимофей, отводя меня к краю сцены.       — ПОЧЕМУ ВЫ ЗАСТРЯЛИ? — Адресовал режиссёр в центр.       — Если делать, как ты сказал, — объяснил Антонов приятелю, — вот так, — полицейский подхватил Катю на демонстрацию танца, — так, и получается дырка.       — ЭТО У ТЕБЯ В МОЗГАХ ДЫРКА! Всё идёт, как учили!       — Давайте! Давайте делать так и поймём, что это полная жопа!       — АНТОН!       — Алексей!       — Антон, молчи и делай, что говорят!       — Алексей, ты неправ.       — Антон, продолжай и не выдум…       — Ты не прав. — Антонов внезапно обратился к Кате: — Он неправ?       — Два хореографа — это много для одной труппы, — прокомментировала Даша из зала, пока я смотрела, как Катя затруднилась с ответом о правоте режиссёра.       К которому она, к слову так, слегка неравнодушна.       — Вот будет у тебя свой спектакль, — заявил Точкин, — там и командуй!       — Хорошо. — Согласился Антон. — Включай музыку.       Но танец прервался даже раньше ожидаемого.       — ВОТ! — Воскликнул полицейский в звенящей тишине. — А я о чём говорил!       — Мы кружимся в эту сторону, — Алексей взял Катину руку и повернулся вместе с ней, — делаем так, реверанс, и всё!       — Делаем мы так, — Антон повторил главное движение в одиночку, — вот твой реверанс! Но девочка оказывается у другого парня!       — НЕТ! — Спорил Алексей.       — ДА!       — Всё, Антон!       — Начинаем… — Антонов шагнул к моей подруге, — Кать, иди сюда.       — Катюш, — произнёс Точкин и взял её за вторую руку.              Она, та девушка, что ты видишь,       Молчит с тобой о большем, чем любой из нас.       Когда б ты знал, она может лишь       Держать всё в себе и сочетаниях фраз.              — Оставь. — Угрожающе высокий Антон встал по другую сторону. — Оставь мою партнёршу.       Алексей приобнял Катю, и под блеском его внимательных глаз она шагнула к нему.       — Отдай, — не сдавался полицейский, что-то пропыхтел и выдал: — Моя Катя!       — Не порвите Катю!!! — Не выдержала я, случайно остановив противоборство.       — Нужно попробовать оба варианта, — выступил Паша, и прийти к соглашению. — По мне, меняться партнёршами — это оригинальный выход.       Всевышний почти сжёг его взглядом, явно контрастирующим предыдущему.       — Если рационально мыслить, — добавил блондин. — Но вы можете сраться до самой ночи. Одни останетесь.       Последнее прозвучало как-то двусмысленно.       — Давайте начинать уже! — Вставая в танцевальную позицию, Диана взяла Точкина за руку. Он высвободился, чтобы включить музыкальный центр.       Глупая ты, Диана, глупая: я увидела сегодня даже больше, чем хотела.