КАТЯ! РЕЖИССЁР ПОПРОСИТ ТЕБЯ ОСТАТЬСЯ, КАТЯ
понедельник, 4 марта 2013 — СТОП! Фиалкины дети! Только не снова. — ВСЁ НЕ ТАК. — Громыхал Режиссёр на весь зал. — Я же сказал, как надо! Мы не будем долго на этих сценах торчать! Я опустила дрогнувшую руку от волос Алёны, пока она смотрела на Точкина намного охотнее, чем я. — Вырывай у неё волосы! — Инструктировал он. — Ты же завидуешь им с Ромой, что они могут, а ты нет. А она тут тебя трогает, охренела! Безупречная улыбнулась очень грустно. К чему вообще брать её волосы, если это движение есть у Кати в сцене под клёном? — Вырывай из рук! — Повторил Алексей зашумевшей аудитории свободных актёров. — Не надо здесь бои без правил устраивать! А тебе, — синие глаза Всевышнего уже смотрели на меня, — нужен этот разговор. Ты же слышала родителей. Вон там, в кулисах, стоит крутейшего вида рыжеватый парень — только с ним мне точно нужен разговор. Раз уж с Вами, Господин, мы уже поговорили, и я дописала об этом песню. — Так как именно, — обратилась я к Власточкину, — мне с ней… это… взаимодействовать? Не успела я моргнуть, он поднялся на сцену. — Там ты лучше смотришься. — Я выставила руки вперёд. — Не подходи! Смешки в зале когда-нибудь станут привычными звуками. Но не сейчас. — Тебе не обязательно брать её волосы! — Поучал синеглазый брюнет, демонстрируя движение. — Погладь их там, не знаю. — Окей, — я сделала шаг безопасности от него, а Алёна даже не отстранилась от его прикосновения. Вот, к чему приводят четыре года совместной работы? Ненавижу эту сцену: к этой великолепной девушке надо приближаться, говорить с ней, отходить и снова подходить — я хочу убраться подальше и ничего не чувствовать. Но вместо того, чтобы остановиться, Я продолжаю идти вперёд. — Какой интересный у тебя воротник, — заметила я в перерыве смены декораций, — со стразами. Ещё бы кто меня заткнул. Но Алёна спокойно ответила: — Это накладной. — Я даже не знала, что такие бывают, круто! — Да… воротнички — это круто. — Девушка заметила, кто подвигает мольберт к нашей кулисе. — Тимофей знает. Да?! Художник, сам в рубашке под свитером, улыбнулся, но в этом показалась какая-то снисходительность. И Алёна помрачнела, кто ещё видел? — Какие все классные в этих рубашечках. — Завистливо проговорила я. — Вот куплю тоже, и буду в команде. Алёна взмахнула густыми ресницами, консультируя: — Тебе светлые пойдут. Мне не идут рубашки: я странно в них выгляжу. Свитерки и футболочкиforever. — Хочу бордовую. Кто здесь само противоречие? Лена здесь само противоречие. — Не делай лишних движений! — Указал Режиссёр Мише Медведю. Как хорошо, когда замечания делают не мне. Если быть за кулисами комфортнее, это о чём говорит? Я всегда была лучше, Когда просто зритель. Звёзды прекрасны, Когда они выше. Это моя остановка — Мне нужно выйти. — Вот никто со мной не говорит, — звучала прямая спина Точкина прямо перед нами (он и к Мише на сцену поднялся, сегодня день режиссёра?), — есть у меня только игрушка плюшевая по имени Катя… — А чё Катя-то сразу? — Возмутилась подруга над ухом. — Я случайно, Кать. — Смягчился Главный. — Ну пусть Даша. — Нет, уж лучше Катя. Кхм, — Кэт понизила голос и добавила: — как-то тоже случайно вырвалось. Подруга в десятый раз опустила глаза. Она ни разу не посмотрела на него напрямую, либо сразу отводила взгляд. И я не знаю, что будет дальше. Или знаю. Но это неточно. И у меня весь день всё не так, как надо. Всю репетицию одни бесконечные исправления и крики Крикочкина. Может, к чёрту эту затею: я всегда буду лишней, потому что слишком слабая во всём. «Та-да-там-пам», — я нашла на фортепиано четыре унылые ноты под стать себе. — Не отрывай от них взгляда, Алён! — Аккомпанировал Режиссёр, отодвинутый на второй план. Тимофей продолжил мою жалкую мелодию, плавно перейдя на звонко звучащие клавиши, а я вмешалась и повторила ноты сегодняшнего настроения. Моя любимая сцена для репетиций. Я не вижу ничего лучше, чем каждый раз импровизировать с ним и получать новую музыку в результате. Это иллюстрирует моё восприятие его как человека: каждый раз что-то новое в процессе и абсолютно сенсационное в итоге. Тим упрямо вернулся к высшей тональности, а я попыталась переиграть на своей половине клавиш, но была перебита, и мы звучали вместе, пока я не отвлеклась на его довольное лицо. Я убрала пальцы с клавиатуры, и музыкант в одиночку завершил наше странное произведение. Под обезоруживающей улыбкой рыжеволосого я заключила: — Красиво… как июньский дождь. И как всё, что ты делаешь. Но ни я, ни моя весёлая версия не озвучим этого. — Июньский? — Парень нахмурился. — Грустно-серый, но такой… бум-бум и с надеждой на светлое будущее. Тимофей засмеялся: — «Бум-бум» — отличное прилагательное. — Да, вселяет надежду на светлое будущее… Если оно есть. — Конечно, есть. Сомневаюсь. — Давай заново, — скомандовали Алёне от края сцены, — с самого начала! — Тут Главный вспомнил о нас: — Играйте-играйте. Неплохо было последнее вот это… — Требовательные синие глаза задержались на мне. — Что такое? Так заметно, что мне отстойно сейчас?! Я покачала головой и села лицом к фортепиано. Ничего такого. Я всего лишь не знаю, как найти в себе силы на что-либо, где мне место и существует ли такое. Я будто из другого мира. — Большего, мне кажется, и не надо уже, — вмешался Тим в мои мысли. — М? — Я словно выпала из реальности на минуту-другую. — Как ты играешь сейчас, достаточно для Анечки. — А мне нужно больше. — Ответом был лишь карий взгляд, и я добавила: — мне нравится фортепиано. Лишь чёрно-белые крайности внешне, много всего внутри, и я не умею этим управлять. Кого-то напоминает, да? — Научиться вполне реально, — ответил Тимофей. — Но не так просто. Я привыкла, что мне всё даётся легко и сразу или почти. — Так не может быть всегда, — озвучил Наставник очевидное. Он молча наигрывал что-то, а я в промежутках жала на одну и ту же клавишу — снова и снова. — Ты неправа насчёт рубашек, кстати, — заговорил вдруг партнёр. — Каких… чего? — Про команду и рубашки, — непонятно объяснил филолог. — Ты классная и без рубашки. И без рубашки. Рука опустилась на много клавиш сразу. — Что, Санкин? ЧТО? — Я развернулась к парню, не веря, что не ослышалась. — Я… имел в виду… — Святые нотки! — С безвкусным звуком я убрала ладонь с бедных клавиш. — …ты и так в команде! Не нося рубашки! — ЭЙ, ПАРОЧКА, — Громыхнул Точкин так, что я вздрогнула. — ЧТО У ВАС ТАМ ЗА ТРЁП? Чувствуя, как краска отливает от лица, я бросила: — Простите! Он нас парочкой назвал? Фи.× × ×
У меня снова температура поднимается, похоже. Пришла на репетицию, называется. — Зачем вообще орать так? — Почти шёпотом жаловалась Лена Алёне. — Типа нельзя нормально объяснить? И когда ты села не с той стороны… А ведь сначала мне было хорошо. Скорее плохо-хорошо. — Кать! Шарф. Соня указывала мне под ноги. — О, спасибо. — Всё нормально? — Поинтересовалась девушка. — Ну… — протянула я, — пойдёт. Не привыкать. — Кать? Поворачиваться не обязательно: я знаю этот голос. — Останься… Шарф едва не упал обратно на пол. — Пожалуйста. Ты можешь? Что за вопрос такой? — Ага, — я кивнула гипнотически синим глазам и продолжила собираться, но ещё медленнее. — Итак!.. — Неожиданно заговорила Лена рядом. — Тебя подождать? Её недвусмысленный взгляд пришлось испортить: — Я к бабушке потом. — Ночевать? — Да. — Значит, домой нам не по пути, — подытожила Лена. — Печально. — Угу. А как она вообще услышала…? Я точно помню, как прошла к вещам, а она осталась у лестницы. — Тогда мы пошли? — Спросила подруга, уже в куртке. — Да… пока. — Удачи, — бросил Тимофей со странным взглядом. — Держись тут, — сказала Лена на прощание. — Мне не хочется тебя оставлять, но… — Да, — вставил Точкин, отодвинув от щеки телефон, — без лишних ушей, пожалуйста. С презренным лицом Лена процедила: — Ну и ладно. Алексей ответил ехидной улыбкой. — До пятницы, — Тимофей пожал ему свободную руку. — Нет, между прочим так, — не успокаивалась Лена, — это Я позавчера говорила с тобой! Алексей отстранённо покивал, продолжая телефонный разговор. — Я! — Подруга показала на себя пальцем и перевела на английский: — ME! Тимофей с улыбкой ответил: — Катя всё расскажет, идём. Я расскажу? Он знает. Чёрт возьми, да они оба знали заранее! Уходя, Лена с серьёзным видом направила два оттопыренных пальца сначала себе в глаза, а затем в сторону режиссёра. Я доковыляла до первого ряда и рухнула в кресло. Готова к худшему. Пусть он отошьёт меня и я уйду отсюда. В городе есть ещё театры и театральные студии. Или я вообще уеду из города. В Москву. Там я заработаю на билет и в отчаянии полечу потолковать с этой Дженнер, которая отобрала у меня парня… который позволил себя охмурить. Вот тебе и «I don’t wanna let you go». — Да, до завтра, — сказал брюнет и убрал телефон в карман. — Мама отрыла у себя мой старый шарф. Винтаж! Я буду модным. Я вымученно усмехнулась, но от его взгляда становилось спокойнее. Я давно заметила, что от него какая-то особая энергетика идёт, рядом с ним лучше становится и физически, и психологически. Он для меня как лекарство от всех болезней. — Что, — сходу спросил Алексей, — Лена тебе всё уже рассказала по дружбе, да? — Что? — Что я обо всём этом думаю. — Ты не любишь отношения в коллективе, — повторила я застрявшие в голове слова подруги. — И, вообще, кому нужны эти отношения. — Коллега почти беззвучно засмеялся, усаживаясь в соседнем кресле, а у меня задрожал голос: — Глупо получилось, но давай всё просто забудем… cловно ничего и не было. Брюнет внимательно посмотрел на меня и ответил: — То, что я не люблю отношения в коллективе, не значит, что я всегда против. Он так легко рассуждает, словно это повседневная беседа. Дверь за моей спиной хлопнула, и раздалось: — О, БОЖЕ. Это был Антон, и он тут же развернулся обратно в тёмный коридор. — Я, наверное, должен был первый что-то сделать, а не ты… или Лена. Признаться, Лена — ходячий сюрприз. Я бы не сделала. — Но она это удачно, — добавил Алексей. — Я бы не сделал. От совпадения наших мыслей мне стало жарко. Он развернулся ко мне так расслабленно, словно мы тут Ван Ди обсуждаем. Беспредел. — Что, неожиданно? — Спросил он с улыбкой. Я шучу: Ван Ди мы обсуждать не будем. — А? Нет… то есть… не это. Почему? — Первый как мужчина. Я хмыкнула и пояснила: — Я не про это. — Не сделал бы, почему? — Догадался Алексей. Ясен пень: — Между нами 15 лет. — Да ладно, — он потянул было ко мне руку, но положил её на подлокотник. Наклонившись, словно секрет раскрыть собирался, брюнет ответил: — Потому что у тебя парень. — Ну да, с другими разъезжает мой парень после тусовок. — Раз так, — заявил режиссёр, — и ты погуляй с другими! Далеко тебе до дома?× × ×