KARRY. Книга вторая. «2x2» и cлавная игра

      пятница, 8 марта 2013       Заигравшая медленная музыка давила на нервы. Зачем вообще танцевать из-за Восьмого марта? Хорошо хоть, конфетки-цветочки не дарили, словно праздник в честь прекрасного. Хватило бы и забавных стишков, что актёры сочинили женской части труппы. Да, мой последний опыт праздничных танцев был весьма удачен (у меня есть пушистый свидетель!), но Гарри, знаете ли, в Англии, а Катя, как назло, опаздывает.       Бросив взгляд в сторону Тимофея, я сперва заметила Новенькую Лику: она махнула перед музыкантом карамельным хвостом, перекинулась парой слов и увлекла танцевать моего партнёра (сценического, конечно, — какого же ещё) в два счёта.       Я осмотрелась и то ли с досадой, то ли с радостью обнаружила всех по парам. Стоп. Слева кому-то так же выпало счастье одиночества. О, нет. Этот тёмный образ и синие глаза, переливающиеся в дежурных софитах даже сильнее обычного, — их невозможно терпеть… Фея улыбнулась мне, и меня переклинило.       — Давай, — позвала я с внезапным энтузиазмом, — будем самой оригинальной парой.       «Ненавижу гомосексуальные пары», — прозвучали слова Антонова с одной репетиции.       Моя кисть сама протянулась к ней, я клянусь!       — Мы будем лучше всех, — Алёна на мгновение взглянула куда-то вдаль и вновь осыпала меня своей манной внимания, выбивая останки самообладания.       Я держу её за руку! Держу за руку!       Спасите.       К счастью, от музыкального сопровождения оставалось всего ничего. От меня — тоже. Борясь с головокружением, я с праздничным видом поместила себя в кресло.       — Готовим сцену с отцом! — Объявил со сцены Главный Танцор.       Ну слава звёздам — посижу.       Я нашла ещё одну опору в подлокотнике и уронила голову на руку. Моя чёрная юбка сшита петельками и в сочетании с зелёными колготками напоминает о Русалочке. Бедняжка пожертвовала голосом (в английском переводе Андерсена буквально позволила Ведьме отрезать себе язык) и отказалась от привычной жизни ради Принца, ни на что не надеясь.       Я же подхожу к Безупречной и лишаю себя мозга. И, кажется, осознанности. (Что не одно и то же: мозгом я банально не думаю в процессе коммуникации, а не хочу осознавать значение потом.) Я тоже ничего хорошего не ожидаю, но так и не чувствую себя частью этого утончённого коллектива, хотя в попытках и выхожу из зоны комфорта.       Кстати о мозге. Сорок минут прошли, а Кати нет.       Вот только сейчас назревает заковыристый вопрос: помогло ли бы чем-то её присутствие? За всю долгую и монотонную учебную неделю после их с Точкиным разговора мы нормально общались ровно ноль раз. Между лекциями подруга погружалась в телефон, отвечала сухо и однообразно. Минимум, однажды там была яростная переписка со Стайлсом. Я не решаюсь спросить, как она закончилась, а сама Кэт не говорит. Почти ничего не говорит. Такого раньше не было.       Сколько всего нового мне ещё предстоит пережить на этом первом курсе социологии?! А я ещё боялась курсача. Да я диплом на восемьдесят страниц такими темпами напишу на раз-два.       Как-то долго мы сидим. Хотя кто против?       Справа подошло что-то чёрное, а за ним — запах табака. Ну нормально же общались…       — Не пойдёшь заранее заряжаться на свой выход? — Спросил Тимофей.       Я еле сижу!       — Успею ещё… — протянула я и заметила: — Тебе очень идёт эта куртка.       — Спасибо, — улыбнулся ученик Тайры Бенкс глазами — чёрными, как его кожанка. — Хочешь прокатиться?       Это ведь не ещё одна отсылка к фразе про мотоциклиста?       — Я только на велосипеде умею, — ответила я.       — Не на велосипеде, — загадочно проговорил Тим.       — Надеюсь, не на мотоцикле.       — Почему нет?       — С ним история была…       — История? — Тим заинтересованно поднял брови. — Расскажешь?       — Внимание, актёры! — Зазвучало вдруг (или не вдруг: я не удивилась).       — Как-нибудь… потом, — выдавила я и в глубине души обрадовалась, что не придётся вспоминать детскую череду жутких кошмаров, не буду скрывать. Спасибо, Точкин.       — Напоминаю, — обратился Главный к аудитории, — что сегодня в восемь к нам приходят из текстильной академии снимать мерки! — Он ловко спрыгнул с авансцены почти напротив нас. — Будьте добры, не пугайте их! Им ещё шить для нас костюмы. — В зале зашуршал гул разговоров, но Режиссёр быстро его оборвал: — Начинаем! Работаем быстро, мы потеряли много времени!       Уходя, Тимофей едва не столкнулся с Катей. Та увидела мою приветственную физиономию, но поздоровалась, глядя на Всевышнего.       — Привет, — прошелестел Алексей, в объятии целуя Кэт в щёку. (Надо же! Так он здоровался только с давними актёрами.) — Пропустила поздравление. Ваша сцена следующая.       Он метнул молниеносный взгляд в меня и обратил внимание на сцену.       — Привет, наконец-то! — Прошептала я Кате.       — Я поздоровалась, — ответила она, убирая верхнюю одежду.       И вот она снова, эта дистанция в зелёных глазах. Удручающее ощущение ненужности снова наполнило меня до самой макушки. Уходи, плохое.       Я сделала глубокий вдох и выдох, вдох и…       — Слушай, ты чего?       — Чего я? — Не поняла Кэт, доставая чёртов телефон.       — Ты со мной больше почти не говоришь.       — Есть такое.       — Что случилось?       — Ты знаешь, что случилось. А больше и не надо.       — В смысле не надо? — Вопросила я громче, но Миша Медведь заглушил меня сценической репликой. Покосившись на прямейшую спину Точкина, я зашептала: — Теперь я как будто для тебя не существую. Это напрягает, знаешь ли!       Катя хмыкнула и наклонилась к телефону.       — Мне тоже много чего не нравится, но я же молчу!       Ч Т О ?       — И чем это помогает?! — Я в растерянности заглянула за занавеску её каштановых волос. — Я постоянно с тобой чем-то делюсь.       — Вот уж действительно. — Отрезала Кэт.       Это ещё что значит?!              Все мои совместные с Катей сцены были пройдены, как бы сказал наш режиссёр, «на дежурном темпераменте». Мы не отвлекались друг на друга — может, это и хорошо, а может, и нет. После репетиции бала я уже не могла размышлять об этом: не было сил. К тому же, Точкин и его полицейский друг-танцор пришли к не лучшему для меня соглашению по технике танца: теперь все мужские персонажи слаженно менялись партнёршами в процессе. Мне показалось, что даже участвующая впервые в репетициях брюнетка с красивыми косами справилась лучше меня. Ещё и Режиссёр будто нарочно встал с Катей рядом, чтобы при моём переходе к нему непрерывно меня исправлять. В довершение всего, Алёна в процессе всего танца должна была сжигать меня взглядом, показывая ревностную ненависть своей героини к моей. Нас потом собираются подсветить софитами! Вдвоём!       Кто-то прошёл мимо, на секунду заслонив ногами точку серого пола, которую я зрительно заклинала.       Голос Миши-Медведя сообщил:       — Лариса сказала, они через пятнадцать минут будут.       — Наконец-то! — Выдохнула Катя слева.       — Их пятнадцать минут, — отметила Моя Сценическая Родственница Света, — были полчаса назад!       — Да блин! — Негодовала Кэт. — Где они там?       Мой рыжий браслет задвигался на запястье.       Ложная тревога: это тот, кто его подарил.       — Ты не моргала тридцать секунд, — проговорил Тим над ухом и улыбнулся. Я не смогла не ответить тем же.       — Они как будто из Вичуги едут, — вяло заметила я, съезжая в кресле. — Сколько можно?              Сколько можно повторять одни слова? Сколько?       Сколько можно приходить туда, где       Было начало?       Сколько можно смешивать краски       И сводить всё к тебе?       И сколько можно притворяться другой,       Оставаясь в стороне?       Я никогда не узнаю.              Самое время вспомнить свою старую песню, Лена.       Наклоняясь к подлокотнику, я перестаралась — моя голова врезалась в плечо Тимофея. Надеюсь, он не против, потому что я слишком устала для лишних движений.        — Если из Вичуги, — зазвучал голос музыканта сверху, — то ещё пятнадцать минут.       Я начинаю ненавидеть фразу «пятнадцать минут».       Недовольно выдохнув, Катя заткнула уши наушниками.       Дурацкое чувство чьего-то пристального взгляда заставило найти источник внимания на десяти часах и не совсем здесь. Синие глаза Господина Режиссёра задумчиво прожигали мою голову… или рубашку Тимофея. Интересно, что теперь будет с ним и Катей. Помимо традиционного объятия при встрече и редких замечаний на репетициях, они в театре контактируют ещё меньше.       Вдруг Алексей ожил и оттолкнулся от сцены.       — Надо перезвонить им. Кто говорил с ними, когда мой телефон сдох?       Он исчез из поля зрения, а взамен перед носом мелькнул клетчатый рукав. Образцовые для гитарной игры пальцы коснулись моего плеча.       — Я хотел танцевать с тобой, — вполголоса заговорил Тим над ухом, — но Лика была рядом и очень настойчива.       — Лика танцевала вальс в школе, — заметила я в ответ, — а я не дружу с танцами. Мы с тобой мучаемся с ними трижды в неделю, минимум.       А ещё она великолепна, как и все, кроме меня.       — Я не мучаюсь, — ответил Тим. Везёт ему. — Как танец с Алёной?       Судя по голосу, наставника это позабавило.       — Странный.       Лучше не знать, насколько странный.       Вздохнув, я добавила:       — Я тоже хотела бы танцевать с тобой.       — Мы ещё сможем.       — На следующей репетиции, — обречённо поняла я, — куда мы денемся.       — А Лика разве ещё в школе?       От резкой смены темы я растерялась.       — Нет, она учится на художника, но многие знают вальс с Последнего звонка в шк…       — Наконец-то вы здесь! — Воскликнул Точкин, звуча в своей добродушной версии.       Из глубины зала раздался женский голос:       — Мы ждали, когда Надя нас встретит.       — Я написала подниматься по лестнице, — заговорила Девушка с Косами.       — Нас, — добавил мужской голос, — даже в здание не пустили!       — «Кузнецова», — нам сказали.       — Чего?! — Режиссёр уставился на Надю.       — Не я! — Защитилась она. — Я правильную после пар говорила!       Гостья сняла жёлтую шапку.       — Я не запомнила тогда, прости. Поэтому позвонила.       — Видимо, произошла дезинформация, — подытожил Точкин вежливо. — Просим прощения! — Сохраняя улыбку в стиле ведущего, он строго оглядел ближайших актёров. — Мы разберёмся с этим потом. — Давайте же замеряться!       — Кто первый? — Гость в очках достал винтажного вида тетрадь.       И да настанет время узнать свои параметры.