Дорогой мой человек

      Чонгук буквально врывается в свой шатер, испуская раздраженный рык. Накрытый на двоих ужин только добавляет масло в огонь.       Да, он хотел позвать Тэхена разделить с ним трапезу. Да, Чонхен спутал ему все карты. Теперь все стало даже хуже, чем было до. А ведь Гук хотел показать Стражу, что тот стереотип, что укрепился в их обществе насчет оборотней, в корне неверен.        Разумеется, в саркастичной манере. О, он бы вел себя, как те рыцари из потрепанных книжек, что раз за разом перечитывает Юнги. Был бы весьма учтив и гостеприимен, словно Тэхен и правда почти что в гостях, хоть и в плену. И что в итоге? Он только укрепил эти стереотипы, да еще и позволил Киму оставить последнее слово за собой!       Чонхен всегда был занозой в его заднице. В буквальном смысле. Когда Юнги-хен привел его мать в стаю, Чонгук только-только стал главой. Это могло дестабилизировать и так напряженную атмосферу, но авторитет Юнги был тогда в разы сильнее, чем его собственный, поэтому Лунь никто не тронул, но недовольных, конечно, хватало.       Сама ее история была одним сплошным нонсенсом. Влюбилась в вервольфа, ушла за ним в лес, терпела все тяготы жизни, к которым была неприспособлена, а вот теперь еще и носила их ребенка, и была счастлива.       Это была уникальная женщина. Никогда не жаловалась на судьбу, терпеливо принимая любой ее удар. На губах Лунь всегда была улыбка, поэтому злиться на нее было невозможно. Они с Юнги были очень близки. От нее он узнал много нового о мире людей, к которому всегда отчаянно тянулся.       Сам Юнги был рожден на ферме, и выращен пожилой парой, у которой не было своих детей. Свою биологическую мать он не помнил, она сбежала почти сразу после родов, оставив его с людьми.       Юнги был единственный в своем роде. Он никогда не испытывал ненависти к людям, твердо уверенный в том, что раса не является показателем. Главное — какой ты внутри. До определенного возраста он вообще не осознавал, что чем-то отличается от своих родителей, а они не говорили ему.       Ферма находилась на отшибе, друзей у пары не было, и никто не нарушал их покой. Со временем Юнги стал просить Сюяна взять его с собой в город, чтобы он мог познакомиться с другими детьми. Тогда-то родителям и пришлось открыть ему правду.       Конечно, для Юнги это был удар. Он видел заметки о вервольфах в газетах, что привозил Сюян из города. Страшные кровожадные твари, неспособные ни на что, кроме самой грязной работы. Тогда он впервые в жизни заплакал, потому что не хотел быть таким. Он хотел быть человеком.       Юнги повезло. Больше, чем кому-либо. Его человеческие родители любили его таким, какой он был. Это было неизменно. Эта любовь шаг за шагом привела и его к принятию себя.       Он научился пользоваться своей физической силой, которую раньше как будто бы сознательно сдерживал, полностью взяв на себя заботу о ферме. Теперь Сюян только торговал их продуктами на рынке.       От Чинги он перенял любовь к книгам. Учитель по профессии, она занималась со своим сыном, и Юнги получил хорошее базовое образование. Все те знания, что он впоследствии передал их стае, Юнги получил от нее.       Все было хорошо, даже когда в мире бушевала война. На ферму приходили с проверками, но стариков никогда не обыскивали с особым пристрастием, а собаки не могли учуять его запах, потому что, как только на горизонте появлялся патруль, Чинги принималась кипятить белье, наполняя дом едким запахом хлорки.       Естественно, Юнги знал, что его счастье не продлится вечно. Человеческий век короче волчьего, а его родители были немолоды. Он понимал, что рано или поздно ему придется уйти в лес, и как мог, готовился к этому. Изучал книги по созданию оружия из подручных средств, осваивал техники скрытого боя, адаптируя их под себя.       Юнги знал, что ему придется драться и много. Так оно и вышло, и в одном из сражений он чуть не лишился глаза, получив свой знаменитый шрам.       Юнги никогда не рассказывал, как не стало его родителей. Наверное, это до сих пор причиняло ему боль. Именно поэтому, когда он нашел Лунь, то не смог бросить ее на произвол судьбы.       Юнги единственный, кто не испытывал ненависти к людям в общем, говоря, что судить каждого нужно по поступкам. Одному богу известно, как тяжело ему было с такими взглядами, но он сумел добиться всеобщего уважения, и когда Чонгук был одиноким и озлобленным щенком, который сражался за объедки со стола, не прошел мимо, а взял под свое крыло, и научил всему, что знал. Поэтому Чон и позволил этой женщине остаться.       Когда родился ее ребенок, она назвала его в честь отца — Чонхен. Раньше она никогда не упоминала имени оборотня, ради которого всем пожертвовала. Так Чонгук обнаружил, что отец ее ребенка — его родной дядя. Это было знаком судьбы, не иначе.       Сам Чон не видел Чонхена вживую, однако у отца был его портрет, нарисованный угольным карандашом. В медальоне же на шее Лунь было спрятано черно-белое фото, которое она хранила от чужих глаз.       Ошибки быть не могло. Новорожденный Чонхен был его братом. Гук не мог его не признать. Нельзя сказать, что стая восприняла эту новость на ура, но им пришлось смириться. Чонгук ясно дал понять, что не потерпит никаких роптаний.       Лунь не прожила долго. Ее предел был достигнут, и она ушла в свет, где наконец-то воссоединилась со своей любовью. По крайней мере, так сказал им Юнги.       Воспитание Чонхена легло на их плечи. Чонгук оказался совершенно к этому не готов. Честно сказать, первое время мальчишка его порядком раздражал. Его было слишком много. Чонхен отличался от других волчат не только внешне. Он был быстрее и сильнее, и это смущало всех.       Чонгук помнит военных гибридов. Каждый был помечен альфой и был бессловесным расходным материалом. Их выращивали в клетках, постоянно избивая, чтобы всячески подпитывать ярость. Напасть на своего альфу они не могли, поэтому вымещали свои боль и гнев на людях.       Именно благодаря гибридам они и добились таких успехов в войне. Их полное истребление было одним из условий людей при заключении перемирия. Хотя Гук отлично знал о существовании резерваций на человеческой территории, но формально уничтожить всех гибридов было обязательством только одной из сторон.       Естественно, Чонхена боялись. Другие дети не хотели с ним играть, взрослые альфы рычали на него, если он оказывался рядом, а женщины просто игнорировали. Поэтому он ужасно тянулся к Гуку, постоянно путаясь под ногами.       Чонгук бесился, но Юнги постоянно напоминал ему, что мальчик его последняя кровная родня, и Гук терпел. Он любил Чонхена по-своему, но до конца так и не смог понять, в отличие от Юнги. Тот никогда не отталкивал мальчишку, везде таская его за собой. Чон испытывал что-то вроде смутной ревности, правда определить, кого из них он ревнует, Гук точно не мог. Его задевал сам факт.       Сейчас же он со злорадством думал, что такое поведение Чонхена это результат воспитания Юнги. Тот всегда слишком многое ему позволял. Мальчишку нужно было хорошенько проучить, чтобы впредь не смел совать нос к Стражу.       Ким Тэхен — это его личное развлечение, и он не собирался делиться с кем-то. Маленький несносный человечек, который никак не может осознать, что он лишь проходное звено в пищевой цепи.       Все в нем раздражало Чона. Он не мог смотреть в эти проклятые синие глаза и видеть в них вызов. Это бесило до скрежета зубов. Тэхен как будто бы ни в грош не ставил тот факт, что жив лишь благодаря его милости.       Другой бы на его месте растерзал Кима на мелкие кусочки, так что никто и никогда не нашел. И вот она, благодарность! Тэхен смеет открыто дерзить Чону, да еще и при его людях. Просто неслыханно.       Чонгука так и подмывает посадить Кима в клетку прямиком рядом с ликантропом, чтобы сбить с него спесь, но теперь это будет выглядеть слабостью, а этого Чон себе позволить не может. Даже если кроме них двоих об этом никто не узнает, этого более чем достаточно.       Гук совершенно не понимал, что с ним творится. С одной стороны, Тэхен бесил его просто до крайности, однако Чону до ужаса не хотелось, чтобы тот думал о нем плохо. То, что Ким заступился за Чонхена, задевало вдвойне. Как будто бы Страж пренебрежительно относился конкретно к нему.       — Ты кого-то ждешь? — немного удивленно спрашивает Юнги, заходя в шатер.       — Нет, никого! — огрызается он, смущаясь.       — Ну, нет, так нет, — хмыкает тот, и Гуку кажется, что хен все и так понял.       — Чонхен ходил к пленнику без разрешения! Он становится все более неуправляемым, — меняет тему Гук.       — Что-то я не припомню такой запрет, — спокойно пожимает плечами Юнги, и садится на шкуры, явно вознамерившись поужинать.       — Это само собой разумеется. Особенно для него. Вдруг этот Тэхен может читать его мысли, и узнает что-то лишнее.       — Разумно, — соглашается Юнги, ловко отрезая когтем кусок мяса. Чонгук всегда завидовал способности хена трансформировать отдельные части тела, без полного перехода. Кроме него этого делать никто не умел.       — Поэтому надо пресечь это общение на корню! — говорит Гук, немного смягчившись.       Он любил, когда хен признавал его правоту. Как бы там ни было, а Юнги был для него авторитетом. Чон доверял ему, как себе, и был уверен, что Юнги никогда его не предаст, несмотря на всю свою любовь к людям. Интересы стаи для него всегда будут превыше всего.       — Согласен. Хочешь, я поговорю с ним? — Чон кивает, садясь рядом с хеном. Раз уж все накрыто, не пропадать же добру. Нужно подкрепиться.       Вожаку и его приближенным всегда достается самая лучшая часть добычи, и раз уж Ким Тэхен ведет себя так, то пусть довольствуется остатками.       — Ты еще не решил, что будешь делать с человеком? — как бы невзначай интересуется Юнги. Чонгук не знает, что сказать. Страж вызывает в нем слишком много противоречивых чувств одновременно.       — Все сложно, хен. Мне нужно время, — уходит он от ответа.       Чонгук прекрасно знает настроение в стае. Его волки недовольны, в их стане чужак. Большая часть не понимает, почему этот человек до сих пор жив. Их недовольство понятно и обосновано, но Ким Тэхен необычный во всех отношениях.       Гук не может ни убить, ни отпустить его. Он так и не понял, что же Тэхен делал на чужой территории, и это было, пожалуй, главным вопросом. Разведгруппа не нашла никаких посторонних следов, только их собственные.       Нужно было выяснить все у самого Тэхена, причем сделать это как можно скорее.       — Но время работает против нас, ты сам знаешь. Тэхена будут искать и неизвестно, чем это может кончится. Наша стая не единственная. Если из-за нас нарушится перемирие, мне не нужно тебе говорить, что ждет нас всех.       Безусловно, Чонгук понимал, что Юнги прав. Решение нужно было принимать быстро, но какое-то внутреннее чутье подсказывало, что время у них есть.       Если бы остальные Стражи были в курсе, куда идет Тэхен, то уже сейчас бы им вновь была объявлена война. Значит, Тэхен искал здесь что-то так, чтобы не привлекать внимания. Осталось выяснить, что. И он выяснит.       — Не волнуйся, хен, у меня все под контролем.       — Ты — лидер, Гук. Последнее слово всегда за тобой.       Они оба знают, что если бы Юнги захотел, то с легкостью оказался бы на его месте, но он не хочет. Никогда не хотел. По его же уверениям, для этого он слишком человек. Чонгук понимал, что хен имеет в виду.       Вести стаю дорогой, отличной от прочих, слишком опасно. Юнги не хотел быть причиной гонений. На чудачества одного отдельного вервольфа закроют глаза, но на всю стаю — никогда. Поэтому Юнги никогда никого не убеждал в чем-то. У него была своя жизненная позиция, и он от нее не отступал. За это его уважали все, даже те, кто был в корне не согласен.       Чонгук всегда прислушивался к хену, однако у него был свой путь, и оба это понимали. Юнги не давил на него, а Гук всегда интересовался мнением хена. У них был найден идеальный баланс отношений. Естественно, произошло это не по взмаху волшебной палочки. Это была долгая и трудная работа, но поскольку они оба очень дорожили друг другом, то смогли найти в себе силы пойти на компромисс.       — Мне нужно попробовать поговорить с Ким Тэхеном еще раз.       — О, так ты уже пробовал? — с усмешкой спрашивает Юнги, вызывая у Гука сдавленное рычание.       — Он невозможный! — раздраженно отмахивается он.       — Значит, вы друг друга стоите! — подмигивает ему хен, распаляя еще больше. Он же прекрасно знает, как Гук ненавидит, когда что-то идет не так, как задумано.       Он громко хмыкает, давая понять, что не собирается дискутировать на эту тему. Юнги тихо смеется, легонько потрепав его по макушке. Чонгук брыкается для проформы, но оба знают, что ему это нравится.       — Дай знать, как пройдет разговор. И не горячись. Ты же наш лидер. Я знаю, каким рассудительным ты можешь быть.       Юнги обладал удивительной способностью похвалить и пожурить одновременно, и Чонгук в очередной раз не нашёлся, что ему ответить. Он и правда был слишком умным для оборотня.       Хен уходит, оставляя его наедине со своими мыслями. Конечно, Юнги был прав. Опять. Просто рядом с Тэхеном с ним творилось что-то странное. Он заводился с полуоборота, и ничего не мог с этим сделать. Этот человек так на него действовал. Может, все-таки его сила как-то действует на него, и Тэхен просто играет с ним? Потому что должно быть хоть одно логичное объяснение происходящему с ним.       При других обстоятельствах можно было решить, что Ким Тэхен привлекает его физически. И это действительно могло бы быть так, будь он омегой. Мужские особи не были в особой чести у вервольфов, однако такие союзы не возбранялись.        Однако Тэхен был обычным человеком. Да, его глаза были удивительно синими, словно смотришь в ночное небо, но Чонгуку никогда не было дела до чьих-то глаз.       Он удовлетворял свои инстинкты, когда это было нужно, редко смотря партнерше в лицо. У него было несколько фавориток, но ни одна не была серьезной претенденткой на звание жены вождя. В этом, отчасти, была вина Юнги, который задурил ему голову красивыми словами о спутнике жизни, с которым каждый связан с рождения нитями небесного пути. Он, конечно, закатывал глаза, когда хен рассказывал подобные истории, но любил их слушать. Это звучало красиво.       Выбирать себе пару, исходя из того, насколько широки ее бедра и выносливо тело, было правильно, но Гук, как мог, оттягивал этот момент. Хотя хороших омег в стае было хоть отбавляй. Просто у Ким Тэхена тоже подходящие бедра, разве это о чем-то говорит?       Гук потряс головой. С чего вообще он вдруг стал думать о своих омегах в контексте Ким Тэхена?! Ведь это просто абсурд! Этот телепат точно что-то с ним творит, злорадствуя втихаря. Поэтому и ведет себя так дерзко. Все сходится.       Пора положить этому конец! Он выяснит все и немедленно, не будь он Чон Чонгук!