Дорогой мой человек

      Больше всего состояние Джина сейчас походило на выход из хронической комы.       Казалось, что тело досталось ему от кого-то другого, а в голове был полнейший сумбур.       Несмотря на это, он сумел проанализировать хаотичные обрывки собственных воспоминаний и пространных ответов Юнги и пришел к неутешительному выводу, если выводы вообще бывают таковыми.       Как ученый, Сокджин старался полагаться на факты и трезво оценивать сложившуюся ситуацию, не тешась напрасными надеждами.       Его обратили. Бесполезно пытаться отрицать. Как и почему это случилось, ему предстоит выяснить.       Последнее, что он помнит ясно — канцлер, с улыбкой произносящий слова благодарности, хотя глаза его говорят совсем о другом. Потом секундная боль, что бывает при инъекциях, а дальше — пустота. Провал. Все попытки хоть что-то вспомнить заканчивались дикой головной болью.       От Юнги он узнал, что с окончания войны прошло уже более пятнадцати лет.       Пятнадцать чертовых лет просто исчезли из его жизни, словно вырванные из книги листы. Что произошло за это время? Как изменился мир? Как теперь живет Намджун?       Красивый молодой человек по имени Ким Тэхен сказал, что он друг Джуна. У него не было причин не верить телепату, хотя воспоминания могли быть и поддельными.       Раньше Сокджин никогда не сталкивался с людьми, обладающими подобными способностями, и не знал принцип их воздействия.       Однако Намджун был так реален, что у него невольно кольнуло в груди.       Джин так и не привык к тому, каким же тот стал. Хотя, многое ли изменилось? Просто мир наконец-то стал видеть Джуна тем, кем он был всегда. Честным, справедливым, мужественным, самоотверженным. Уж Сокджин-то знает.       Интересно, чем он живет сейчас? Женился ли? Есть ли дети?       Сыворотка, очевидно, замедлила его старение, и сейчас он выглядел в точности как тогда, когда Джин видел его в последний раз.       Тогда они оба не думали, что это их последняя встреча. Кажется, он, по обыкновению, травил какие-то не слишком смешные шутки, а Намджун всеми силами пытался выдавить из себя улыбку. Это была их традиция.       — Обещай не лезть на рожон, — серьезно сказал ему Джун, глядя в глаза.       — Ну ты же спасешь меня, суперсолдат, — шутливо пихнул он друга в бок.       — Не смешно, Красавчик.       — Это потому, что сыворотка дала тебе только силу. Чувство юмора у тебя так и не появилось.       Знай тогда, что после они не увидят друг друга столько лет, Джин сказал бы Намджуну совсем другие слова. Сказал бы, как гордится и бесконечно восхищается стойкостью его духа, о том, как же ему повезло быть его другом.       Почему-то он никогда не произносил этого вслух, хотя должен был. Тогда он просто был слишком глуп.       Намджун был самым близким ему человеком, даже несмотря на то, что у него был родной брат. Сокджин поклялся себе, что будет защищать Джуна и сдержал свое слово.       Теперь ему больше не нужна помощь, да и чем такой, как он, может помочь? Его держат в клетке оборотни, потому что даже они не могут контролировать Джина в период полнолуния. Ирония.        Он никогда бы не подумал, что жизнь может сложиться вот так. Почему-то Джин был твердо уверен, что проживет самую обычную жизнь.       Когда волчий вирус был бы побежден, а война — окончена, он женился бы на бойкой хохотушке, которая бы смеялась над его шутками и родила ему двух очаровательных дочек. А потом он отдал бы одну из них замуж за сына Джуна, копию папы. Они обязательно дружили бы семьями и жили недалеко друг от друга. Все должно было быть именно так.       Однако теперь он здесь, пленник клетки и собственного тела, которое теперь стало чужим, а весь мир считает его мертвым. Когда строишь планы на будущее, вряд ли мечтаешь о таком.       Сокджин хотел знать, что же происходило за то время, что стерлось из его памяти.       Юнги не сильно смог ему помочь. Он не знал, как Джин появился в их стае, и кто его обратил, но, возможно, это был предыдущий вожак, поскольку тот мог воздействовать на него в обращенной форме. Однако у самого вервольфа были большие сомнения на этот счет.       Он сказал, что в таких случаях у носителя всегда остается метка — знак подчинения альфе, но у Сокджина такой не имелось.       Метка была обязательным условием и не могла бесследно пройти. Плюс, после того, как нынешний вожак стаи, Чонгук, убил своего предшественника, способность управлять обращенными должна была передаться ему, для чего волки пьют кровь побежденного противника. Но этого не произошло, ЧонЧонгук не имел никакой власти над ним.       Все это было крайне странным и ответы крылись где-то в глубине его памяти, скрытые от него самого.       Сокджину отчаянно нужен был тот телепат, что представился другом Намджуна, чтобы попытаться вспомнить. Тот обещал вернуться, но так и не появлялся с того момента.       С ним что-то сделали, и в этом, без сомнений, был замешан Бан Шихек.       Он должен выяснить, что с ним произошло, какой бы жуткой эта правда ни была. Это нужно, чтобы он смог вернуться. Хотя, сможет ли он сделать это, учитывая свое нынешнее состояние? Примет ли Джун его таким?..       — Джин-ши, я принес тебе обед, — уже привычный низкий голос с некой шепелявостью заставляет его поднять голову.       Кроме Юнги здесь с ним никто особо не общался. Вожак ограничивался парой фраз, не задерживаясь у его клетки больше нескольких минут, а другие альфы и вовсе не говорили ни слова. Женщин он не видел вообще, поэтому не был уверен, что они живут здесь.       И только Мин, который оказался правой рукой вожака, сам выразил желание поговорить.       Если бы кто-нибудь сказал ему, что он найдет в оборотне интересного собеседника, Джин бы долго смеялся. Он всегда любил плохие шутки.       — Спасибо, Юнги-я. Без тебя я бы сошел с ума от одиночества, — улыбается он, принимает из рук оборотня деревянную плошку с дымящимся мясом, приправленным какими-то травами.       Джин все еще не привык, что некоторые из вервольфов практически не отличаются от человека и готовят, а не едят сырое мясо.       Как ведет себя он, будучи в обращенной форме? Наверное, его можно смело показывать в госпропаганде, чтобы пугать особо впечатлительных граждан.       — Не принимай это на свой счет. Не только люди боятся того, чего не понимают, — Юнги понимающе кивает.       — Поэтому я в клетке?       — Это политика, как бы абсурдно это ни звучало. Чонгук не может тебя отпустить. Пока еще нет.       — Слышать от оборотня о политике. Да кто вообще мог бы такое представить!       Их всегда учили, что оборотни чуть умнее обезьян и нельзя ставить их в один ряд с человеком разумным.       Джин всегда со скепсисом относился к этой теории, однако считал вервольфов дикой расой из-за отсутствия образования и рабского положения, которое не позволяло их обществу полноценно развиваться.       Как оказалось, стоило поднять восстание и отделиться от людей, как они вдруг стали пугающе похожи.       — Звучит не очень-то толерантно, — усмехается оборотень.       — Зато правдиво. Я не был хорошим человеком, Юнги-я. Поэтому сейчас не задаю вопрос: «За что?», — хмыкает Джин, пожимая плечами.       — Не думаю, что кто-то заслуживает такого.       — Я был ученым. Я хотел достигнуть той цели, которую считал благом. Способы меня не особо волновали. Сколько людей погибло или стало калеками, одному богу известно, про оборотней и говорить не стоит. Все было ради победы над вирусом. Все самые безумные и безжалостные эксперименты. А потом это вдруг стало личным, и я будто бы очнулся ото сна.       И это правда. Если бы Намджун не записался в эти чертовы добровольцы, он так и жил бы с полной уверенностью в правильности своих действий.       — Пострадал кто-то близкий тебе? — догадывается Юнги.       — Подписал согласие на добровольное убийство, — кивает он, качая головой.       История не терпит сослагательного наклонения, но, видит бог, все действительно могло быть иначе.       Сейчас бы они с Джуном были стариками, что играют в парке в сёги.       — У людей такое бывает? — приподнимает брови вервольф.       Джин вспоминает, что Юнги долго жил с людьми, поэтому такие вещи его особенно удивляли.       — Если умеешь читать между строк.       — И что ты сделал?       — Создал того, кого боялись даже самые сильные из вас, — Джин видит, как округляются глаза Юнги.       Возможно, он сказал это зря, и сейчас потерял последнего своего собеседника здесь.       — Погоди… ты создал Призрака? — неверяще произносит вервольф.       — Призрака? Так вы звали Намджуна? — уточняет он.       Джин видел его в бою пару раз, и он был просто потрясающим. Он скользил между своими противниками, и те не могли даже задеть его. Страшно представить, что сделала бы армия ему подобных.       Сокджин был уверен, что эта сила не изменит Намджуна, а вот насчет других он этого сказать не мог. Еще одна причина, по которой он не хотел, чтобы кто-то узнал формулу.       — Поверить не могу, — произносит Юнги, смотря на него.       Джин не может понять этот взгляд. Слишком много всего.       — Я не мог позволить ему закончить так же, как те, что были до него. Сыворотка суперсолдата не была случайной.       — Тогда почему он так и остался единственным?       — Это был не мой проект. Я не изобретатель оружия, я создатель вакцин. Если б не Джун, я бы никогда на это не пошел.       И это правда. Намджун всегда был для него лучшей мотивацией.       — Ты не захотел делиться знаниями, и они что-то сделали с тобой — предположил оборотень.       — Нет, они убрали меня, потому что я узнал то, что могло уничтожить их всех.       Теперь-то Джин был в этом уверен. Бан Шихек мог подозревать его в причастности к инциденту с Намджуном, но это не делало его опасным для режима. Скорее наоборот.       Их последний разговор перенес его в разряд неугодных персон. Причем канцлер был к нему готов.       — О том, что вирус изобрели люди, — кивает Юнги.       Видимо Ким Тэхен уже рассказал о том, что увидел в его памяти. На чьей же он стороне?       — Увы, я был слишком наивен и не понял, что Канцлер не мог этого не знать, — сейчас Сокджину смешно вспоминать, но ведь он действительно верил, что Бан Шихек отстаивает интересы их расы и не заинтересован в ведении бессмысленной войны, истощающей силы и ресурсы.       — Да, для гениального ученого это совсем недальновидно, — подтверждает Юнги.       — На ошибках учатся, так ведь?       — О да, правда цена у этих ошибок бывает разной.       — Я заплатил сполна.       — Сложно спорить.       Они молчат какое-то время. Сожаление не терпит лишних слов, а им обоих есть, о чем жалеть. Например, о потерянной жизни, к которой ты привык и которой дорожил.       Юнги был вынужден оставить ее, у Джина ее просто отняли. Итог один.       — Твоя зайчатина остывает.       — Ничего, так даже вкуснее.       Джин подцепляет пару кусочков и отправляет их себе в рот.       — Призрак…он много для тебя значил? — видно, что Юнги не уверен, стоит ли трогать эту тему.       — Многие девчонки считали, что даже слишком, — ухмыляется Джин.       Ох, сколько претензий он выслушал от прекрасных дам за то, что с ними постоянно таскается этот «странный задохлик». Особенно сильно уровень возмущений повышался, когда Джин просил брать с собой симпатичную подружку для его друга.       Как так вышло, что за все время ему попадались только милые глупышки, не способные увидеть доброе чистое сердце за неприметной внешностью?       — Я встречался с ним лишь однажды. Видел его глаза. В них было столько боли. Как будто он потерял смысл своей жизни. А он потерял тебя… — Юнги качает головой, а Джин чувствует, как перехватывает дыхание от этих слов.       Так не должно было быть. Намджун должен был быть счастливым. После трансформации у него было все для этого.       — Ты переоцениваешь мою роль. Думаю, сейчас он вполне спокойно живет без меня, — отвечает он, отводя глаза в сторону, но вервольфа этим не обманешь.       — Ты бы смог? — задает он нечестный вопрос, на который Джин совсем не хочет отвечать.       — Я — другое. Я был за него в ответе.       — Не думаю, что он в этом нуждался. По крайней мере, он выглядел так, что может за себя постоять, — он улавливает в тоне Юнги скептические нотки.       — Ты видел Призрака. Я знал неуклюжего паренька Джуни. И любил его, как родного.       — Легенду о нем слышали даже мы, — фыркает оборотень.       Видно, что он не верит, что Джун действительно был наглядным пособием по медицине.       — Гораздо больше стоит верить легендам и мифам, чем официальной истории. Легенда всегда преувеличивает, но никогда не врёт, а история меняется каждый раз со сменой власти. Мне незачем лукавить, Юнги-я. Иначе зачем мне рассказывать тебе все это?       — Почему тогда ты изобрел эту сыворотку для него просто так?       — Не хотел рисковать им, а риск был. Большой риск. Я бы сам никогда на него не пошел, но Намджуна невозможно переупрямить.       Джин хотел стать врачом, чтобы помочь Джуну, но медицина была бессильна. Тогда он стал ученым, чтобы найти научный способ, как излечить Джуна от всех болезней. Он всегда считал, что оборотни — ключ к победе над многими недугами. Их потрясающий иммунитет был способен справиться с любыми вирусами и залечить почти смертельные раны. Нужно было просто адаптировать это под людей.       А потом появился волчий вирус, и все силы были брошены на то, чтобы найти от него лекарство. У Джина это почти получилось…       — Кто-нибудь еще знал правду о той сыворотке?       — Было всего трое человек. Теперь вот есть один оборотень. Еще тот телепат, что был у меня не так давно. Так что добро пожаловать в узкий круг посвященных, — саркастично сообщает он, разводя руками.       — Сделаю вид, что польщен, — закатывает глаза оборотень.       Оба они пытаются как-то разрядить атмосферу, ставшую слишком серьезной.       — Кстати, по поводу телепата. Ким Тэхен — человек? — он задает этот вопрос как бы между делом, хотя это достаточно важно.       — Да, у тебя были сомнения? — слегка улыбается Мин       — В мое время человек не мог свободно находиться в логове у оборотней, так что да, сомнения были, — резонно отвечает он.       — Самое смешное, что он попал сюда, как пленник, а потом все так закрутилось, что наш вожак признался в любви к нему перед всей стаей, — пожимает плечами вервольф, давая понять, что и сам немало удивлен такому развитию событий.       — Его сила настолько велика? — Джин не ожидал, что этот парень может быть таким могущественным.       — Если ты про его способности, то они тут ни причем. Это личное обаяние, — замечает Мин.       — Я слишком много пропустил, раз люди и оборотни теперь могут спокойно быть парой. — шутливо отмахивается он.       — Все осталось, как и было, хотя скоро все действительно может измениться.       — Вот как? И откуда такие мысли? — Джин удивлен, поскольку Юнги не произвел на него впечатление мечтателя.       — Из-за Тэхена. Мне кажется, он сможет сделать то, что казалось нереальным — примирить нас. Если быть честным, то я и представить себе не мог, что можно вернуть тебе разум, — что-то в голосе Мина дает Джину понять, что тот действительно верит в то, что говорит.       — Звучит обнадеживающе.       — Мы все считали, что ты утратил свою человеческую личность. Юнги не уточняет, а Джин не спрашивает. Для того, чтобы получить ответы на свои вопросы, ему нужен другой человек, и теперь он не сомневается в том, что это в его силах.       — Надеюсь, что он сможет помочь мне вернуть и мои потерянные воспоминания.       — Вот только стоит ли? — они оба синхронно оборачиваются на знакомый голос.       — Тэ! Что ты здесь делаешь? — удивленно спрашивает Мин, осматривая Тэхена с головы до ног.       — Пришел поговорить с Чонгуком. Намджун хочет увидеть своего друга, — Джин замечает манеру телепата говорить мягким вкрадчивым голосом.       Сердце ухает, когда он слышит заветное имя.       — Ты рассказал ему? — взволнованно произносит он, заламывая пальцы.       Джин сам не замечает, как переходит с телепатом на «ты».       — Решил, что так будет правильно, — кивает Тэхен.       — Тогда мне тем более нужно вернуть свою память! — с нескрываемым возбуждением восклицает он, схватившись за железные прутья.       Тэхен ничего не отвечает, пристально смотря на Джина.       У него удивительные глаза. Похожи на небо, если долго смотреть.       — Это будет болезненный процесс, — наконец произносит он, все еще не отрывая взгляд.       — Я не боюсь боли, — уверенно произносит он, на что телепат позволят себе сдержанный смешок.       — Все так говорят, но боль есть боль.       — Разве мои воспоминания — это не ключ к разгадке? — разыгрывает свой козырь Джин.       Он знает, что, по какой-то причине, это важно и для Тэхена тоже. Почему тогда он медлит?       — Да, но это ключ от ящика Пандоры, — возражает ему телепат.       — Так ты не станешь помогать? — напрямую спрашивает Сокджин, не видя больше смысла ходить вокруг да около.       — Я просто предупреждаю заранее. Люди часто думают, что готовы узнать правду, хотя на самом деле это не так.       — Не знаю, готов ли я, но мне это нужно.       Снова повисает пауза, на этот раз еще более долгая. Тэхен явно взвешивает про себя все за и против. Джин надеется, что тот не откажет.       — Хорошо, — слышит он и чувствует облегчение.       — Спасибо.       — Просить Чона впустить меня в клетку — безнадежная затея, так ведь? — обращается Тэхен к Юнги.       — Ты и сам знаешь, — разводит руками тот.       — Печально. Значит придется обходиться так. Джин, сейчас мы вместе погрузимся в твое подсознание. Мы не будет торопиться, поскольку это может быть опасно для нас обоих. Постарайся расслабиться, — Джин кивает и Тэхен подходит вплотную к прутьям клетки, садясь по-турецки.       Сокджин делает то же самое и теперь они сидят друг напротив друга. Тэхен просовывает руки сквозь клетку и кладет ладони ему на виски.       — Начнем?       — Да… — едва успевает ответить он, как вдруг чувствует, словно падает с огромной высоты.       Стихают абсолютно все звуки и мир вокруг застилает мглой. На какой-то момент Джину кажется, что он просто перестал существовать.       Ощущение падения вдруг резко прекращается, и он чувствует под ногами твердую поверхность.       Вокруг по-прежнему ничего не видно, но постепенно глаза начинают привыкать к темноте, и Джин различает темно-серый туман, что стелется у самых ног.       Где-то капает вода и вернувшееся обоняние приносит с собой запах сырой земли.       — Я буду звать тебя Тень, — раздается прямо над его ухом хриплый лающий голос и тело начинает бить крупная дрожь.       Джин оборачивается, но за спиной никого нет, лишь сизый дым постепенно поднимается вверх, заполняя собой все пространство вокруг.       — Ты такой сладкий, знаешь? Особенно когда на тебе кровь людских отродий, — голос обретает нечеткий силуэт, скрытый туманом.       Джин делает пару шагов назад, не в силах ничего с собой поделать.       Липкий страх сковывает его горло, не давая произнести ни слова.       — Придет время, и мы с тобой прикончим Призрака. Ооо, обещаю, я разрешу тебе сожрать его сердце. Жаль, ты ничего не чувствуешь. Не переживай, его страданий мне хватит. Представляю его взгляд, когда его ненаглядный дружок пробьет ему грудь, — красные глаза вдруг сверкают прямо перед ним и Джин падает, оступившись.       — Тень, убей их, — он закрывает уши руками, но это не помогает.       Голос в голове. Эти чертовы глаза преследуют и Джин ничего не может сделать. Он знает, что должен подчиняться. Даже против своей воли.       — Можешь делать, что вздумается, пока у него нет задания, — это другой, холодный и властный.       Джин знает, кто это. Бан Шихек. Он не видит его, но этого и не требуется. Этот голос невозможно не узнать.       Туман забивает легкие, заставляя его надрывно кашлять.       Вокруг сгущаются тени, которые говорят что-то, что невозможно разобрать, превращаясь в какофонию из звуков.       Сокджин чувствует жгучую слепящую боль, заполняющую все его сознание, и кричит, но не слышит сам себя. Это слишком, он не может больше вынести.       — Это лишь воспоминания, — слышит Джин и чувствует, как макушки касается теплая рука.       В этот миг мир вдруг взрывается ослепительной вспышкой света и на Сокджина обрушивается поток картинок.       Смеющийся оборотень с лающим хриплым голосом, люди в белых халатах, кровь на его руках, лица, искаженные в предсмертной агонии…       — Хватит! — звучит надрывно и все прекращается.       Он снова сидит в своей клетке, словно бы ничего этого не было.       Джин трясет головой, фокусируя взгляд, и видит смертельно бледного Тэхена, с горящими как в лихорадке глазами.       — Я не смог понять, все слишком сбивчиво, — говорит он телепату, но тот качает головой.       — Не нужно спешить, — выдавливает из себя телепат.       Юнги переводит взволнованный взгляд с одного на другого.       — Тэ, ты в порядке? — спрашивает он, помогая телепату подняться.       — Мне нужно побыть одному, — отвечает тот, делая глубокий вдох. Его немного шатает.       — Хорошо… — растерянно отвечает Юнги, вопросительно смотря на Джина.       Когда Тэ скрывается из виду, вервольф задает Джину вопрос, на который тот и сам хотел бы знать ответ.       — Он видел что-то? — хмурясь, произносит оборотень.       Ему явно не понравилось то, в каком состоянии пребывал телепат.       — Даже если и так, то я понятия не имею, что.       Джин должен понять, кто был тот оборотень, и что с ним случилось. Кто были все те люди, и что он сделал. Даже если ему придется терпеть эту боль, это его не остановит. Он вспомнит все. Ради Намджуна. Цена значения не имеет.