Дорогой мой человек

      Эти три дня проходят в напряжении. Все они ждали наступление полнолуния, однако в большей степени Чонгука беспокоило вовсе не это.       Он нутром чуял, что с Тэхеном что-то происходит. Было видно, как он исхудал, стал почти прозрачным. Сам Тэ успокаивал его, утверждая, что это нервы и недосып, но Чонгук знал, что дело не только в этом.       В последние несколько дней его подозрения лишь усилились. С Тэ происходило что-то ужасное, и если сам он мог этого не знать, то Гук ощущал это всем своим естеством.       Сейчас ему было наплевать на мир между людьми и вервольфами, на справедливость и на месть. Все, о чем он мог думать — Тэхен. Он словно бы исчезал из его рук, с каждым днем становясь все более эфемерным, и Гук не мог как-то этому помешать.       Именно поэтому он так боялся в очередной раз отпускать его домой. Да, отсутствие ликантропа придется как-то объяснять, а об этом станет известно рано или поздно, но это волновало Чона в последнюю очередь.       Если Джихар и Янсе посмеют вякнуть что-то в его сторону, он убьет их так же, как убил их дружка, у Гука хватит сил.       Пользуясь моментом, пока Тэхен, наконец-то засыпает, под напором усталости, Чонгук решает хоть немного отвлечься от своих гнетущих мыслей.       Он проходит по всей территории и чувствует укол совести, поскольку совсем забросил стаю. Его тепло приветствуют, изредка задавая какие-то вопросы, касающиеся текущих дел.       Чонхен, в отличие от него самого, пребывает в приподнятом расположении духа и с упоением рассказывает Гуку, как все спрашивают, каков из себя человек, которого их вожак избрал себе в пару.       — Стая хочет, чтобы ты представил им Тэ! — оживленно размахивает руками он.       — Я бы и сам этого хотел, но пока не время, — Гук позволяет себе сдержанную улыбку, хотя у самого на душе скребут кошки.       — Почему? — искренне удивляется брат, а Гук не знает, как ему объяснить, и стоит ли.       — Для такого события я должен пригласить и других вожаков, а сейчас я не могу этого сделать.       Это просто отговорка. На самом деле Тэхен слишком изможден для всех этих торжеств. Гук знает, что тот никогда ему не откажет, но каков в этом смысл, если это не принесет радости никому из них? Не теперь, когда Тэ в таком состоянии.       — Думаешь, что когда-нибудь это изменится? — Гук улавливает надежду в его голосе и понимает, что Чонхена тянет в тот совсем незнакомый ему мир, откуда пришла его мать.       Раньше он старался не думать об этом, но ведь брат имел право узнать, как живут люди, ведь в нем была ровно половина их крови.       — Думаю, что да, — кивает Чон, вспоминая, как совсем недавно Тэхен убеждал в этом Дейю.       — Мне ужасно хочется в это верить!       — Как и мне. Кстати, почему ты не на тренировке? Думаешь, раз ты мой брат, то тебе будут послабления, — переводит тему Гук, не желая дальше продолжать этот разговор.       — Я как раз собирался! Ты придешь посмотреть?       — Да. Так что не заставляй меня краснеть.       Младший усердно кивает ему и пулей срывается с места. Чонгук качает головой. Совсем еще ребенок, слишком эмоциональный и порывистый. Гук надеется, что на его долю не выпадет испытаний, что заставят его быстро повзрослеть, как было с ним самим.        Когда Гук подходит к поляне, он становится рядом с Юнги, который вполголоса раздает указания, скрестив руки на груди.       — Тэ не в порядке, — тихо произносит он Мину на ухо, пока они вдвоем наблюдают за тренировкой молодых альф.       — Это мягко сказано. Не думал, что его сила настолько нестабильна, — Юнги не отрывает взгляд от молодняка, давая указания по ходу занятий, однако в его голосе явно слышна тревога.       Мину тоже довелось испытать ее на себе, и он не хотел бы еще когда-нибудь в своей жизни повторять этот опыт.       — Я не об этом. Что-то словно пожирает его изнутри, я чувствую, — озвучивает Гук то, что буквально разрывает его.       Ему необходимо поделиться с кем-то своим страхом, что мешает нормально дышать. Хен был рядом в самые трудные моменты его жизни, и сейчас Гуку как никогда нужен его совет. Потому что сейчас он совершенно не знает, что же делать дальше.       — Если он твоя пара, то тебе доступно то, что скрыто от других глаз, — произносит он, кладя руку Чонгуку на плечо.       — Честно, я до ужаса боюсь оказаться правым.       — Страх делает тебя слабым, Гук, а сейчас ты должен быть сильным.       Юнги не меняет выражения лица, говоря это с присущей ему легкой усталостью, словно само течение жизни, в общем и целом, его утомляет.       Чонгук каждый раз поражался, как его спокойный и рассудительный хен связался с таким, как Чимин. Склонности к авантюрам в нем не наблюдалось.       — Знаешь, никогда не думал, что рядом со мной будет кто-то настолько могущественный, как Тэхен. Мне казалось, что я буду защищать и оберегать мою омегу.       — А что изменилось? При всей той силе, что есть у Тэхена, он нуждается в защите, как никто.       — Вот только могу ли я защитить его? Есть вещи, против которых никто не властен.       Гук надеется, что хен поймет, что он имеет в виду, и не задаст те вопросы, на которые он и сам не знает ответов.       — Да, ты прав. Но это не повод опускать руки. Что бы ни случилось, нужно идти до конца. В этом весь ты, Чонгук. Никогда не сдаешься.       — Спасибо, что напомнил мне об этом. В последнее время я стал таким слабым.       — Неправда. На самом деле ты стал сильнее. Просто теперь тебе есть, что терять.       — Не знаю, что бы я без тебя делал, хен.       — Глупости, как и сейчас, только в еще большем количестве.       Они улыбаются и кивают друг другу, полностью погружаясь в тренировочный процесс.              К ночи полнолуния напряжение достигает апогея. Джин и Тэхен выглядят абсолютно больными, и если в случае с первым это объясняется приближающимся обращением, то причины состояния Тэ остаются неизвестными, что добавляет нервозности.       Чонгук и Юнги, как и всегда в такие вечера, приходят к клетке. С тех пор, как Гук стал вожаком, они наблюдают за ликантропом каждое полнолуние.       Тело начинает трансформироваться. Слышится хруст костей и Тэхен прикрывает глаза, шумно втягивая носом воздух. Чон едва сдерживает в себе желание увести его подальше отсюда.       — Тэ… — шепчет он, переплетая их пальцы.       — Шш, не надо Гуки, — Тэхен мягко улыбается ему.       — Не стоит на это смотреть.       — Я знаю, но не могу иначе.       И в этом весь Тэхен. Ему больно, он сам далек от нормального состояния, но он скорее будет думать о других, чем о себе.       Люди не должны быть такими, их не этому учили. Тэхен неправильный человек, но его. От головы до самых кончиков пальцев. Живущий для других, не жалеющий себя и своих сил.       А ужасная трансформация продолжается, и стон боли заменяет протяжный вой. К этому просто нельзя привыкнуть. Сколько бы раз Чон ни был этому свидетелем, каждый раз по телу проходила волна жалости и отвращения. Ликантропы обречены на вечные муки, и это ужасно.       — Нужно отойти на безопасное расстояние, — говорит он, смотря на Намджуна, слегка потянув Тэ за руку. Тот кивает и делает несколько шагов назад.       — Я останусь, — неожиданно произносит Тэхен, чем удивляет их с Намджуном.       — Нет, Тэ, это опасно, — Чонгук не может позволить ему так рисковать, это просто безумие.       С диким зверем шутки плохи. Сейчас это не тот человек, которого они знали, и бесполезно пытаться достучаться до него.       — Доверься мне, — настаивает тот.       — Но ты не понимаешь!       — Нет, не понимаешь ты! — голос Тэхена становится ниже, и Чон ясно улавливает металл в интонации.       Он больше ничего не говорит, но остается стоять у телепата за спиной. Чонгуку не нравится поведение Тэхена и уж тем более не нравится то, что он задумал. Ликантроп опасен и пока луна не пойдет на убыль, никто из них не в силах его контролировать.       Зверь уже принял свою окончательную форму и, едва заметив стоящего в опасной близости Тэ, оскалился и приготовился к рывку. На мгновение Гуку показалось, что в этот раз клетка не сможет его удержать.       Он хочет закрыть Тэхена собой, чтобы принять удар на себя, но вдруг время как будто бы замирает.       — Ты будешь делать то, что я велю, — голос пробирает до костей, словно бы лишая воли.       Чонгук замер, не в силах даже нормально сделать вдох. Тело сковали невидимые цепи, полностью лишая контроля.       Он переводит взгляд на Тэ и видит, как ходят желваки на его лице, а вены на шее вздулись от напряжения. Телепат смотрит, не отрываясь, и его зрачки настолько расширены, что практически закрывают радужку.       Гук понимает, что их цепляет по касательной, и все силы Тэ сейчас направлены на ликантропа.       Зверь жалобно скулит, пытаясь сопротивляться, но делает только хуже. Чон сразу понял, что это бессмысленно. Такого противника не победить. Сила Тэхена безгранична.       — Подчинись мне, — требует голос.       Зверь клонит морду к земле, жалобно подвывая. Он больше не скалится и не пытается напасть. Ликантроп понимает, что перед ним тот, кто сильнее, но отчаянно отказывается признавать свое поражение.       Но Тэхен не потерпит неповиновения. Теперь, с его силой, сопротивляться бесполезно. Чонгук в который раз поражается своему человеку. Страшно даже представить, что было бы с их расой, если бы эти способности достались кому-то другому.       Ликантроп предпринимает последнюю попытку вырваться, рывком поднимаясь в полный рост, но поднятая вверх рука заставляет его замереть. Он проиграл.       Это понимают все. Взгляд зверя становится более осознанным и он преклоняет голову перед своим новым хозяином.       — Ты свободен, — шепчет Тэхен, подходя вплотную к клетке и протягивая руку через прутья.       Ликантроп опускается на колени, подставляя голову под изящную ладонь, словно ручной пес. Тэхен улыбается ему, слегка поглаживая жесткую шерсть.       Гук не может поверить в то, что видит. Красота, приручившая чудовище, совсем как в любимой сказке Линью.       — Трансформируйся, — ласково просит Тэ, и это совсем не похоже на тот ледяной тон, которым он приказывал ликантропу подчиниться.       И тут происходит очередное чудо. Тело зверя вдруг начинает уменьшаться, принимая человеческие очертания.       Они с Юнги обмениваются пораженными взглядами. То, что сейчас происходит на их глазах, просто не укладывается в голове. Даже вожак, обративший ликантропа, не в силах вернуть ему человеческий облик до конца полнолуния. Это невозможно.       — Джин… — срывается поражённый выдох с губ Призрака.       — Я… — тот растерянно озирается по сторонам, пытаясь осознать, что сейчас произошло, и как он смог вернуться.       — Теперь все будет хорошо, — в голосе Тэхена отчетливо слышна ужасная усталость, но он словно светится изнутри.       У него действительно все получилось, а Гук действительно ничего не понимает. Абсолютно. И, наверное, никогда не поймет.       — Но как? Это же невозможно.       — Почему? Сознание зверя завладевает телом, но Джин все еще там внутри. Просто нужно было заставить того подчиниться. Теперь главное — это сохранять контроль, — для Тэхена это словно что-то само собой разумеющееся.       Он видел то, что никому из них недоступно, поэтому смотрит на вещи иначе. Это слишком сложно для обычных смертных, поэтому кажется чем-то невозможным. Тэхен — непостижимая вселенная, загадочный и необъяснимый, словно океан, который Гук видел на картинках.       — Я… смогу этим управлять?       — Надеюсь.       Гуку не нравится этот разговор. Его не покидает ощущение, что Тэхен пошел на этот шаг от безысходности. Просто для того, чтобы Джин смог контролировать зверя без его помощи. Потому что его может не быть…       — Тэхен, — Чон берет его за руку, в какой-то жалкой попытке удержать рядом с собой, хотя знает, что это не поможет.       — Нам всем нужно отдохнуть, — отвечает он, чуть поглаживая его ладонь большим пальцем, пытаясь успокоить.       Тэхен чувствует его метания, пытаясь успокоить и вселить уверенность в том, что все будет хорошо. Вот только Чону не верится, как бы он ни старался.       Что-то держит его в напряжении, никак не желая отпускать. Это не объяснить словами, и эта невысказанность давит на плечи тяжёлым грузом, заставляя лопатки ныть от напряжения.       Все расходятся, чтобы провести остаток этой ночи.       Они ложатся вместе на теперь уже их общую постель.       — Спой мне, — тихо просит Тэхен, прижимая колени к груди.       — Никогда не забывай.       Ведомый звездой,       Я обещаю тебе, где бы ты ни был,       Маленькую точку во вселенной.       То, что разлито повсюду, — это любовь.       Никогда не забывай.       Это я.       Чонгук продолжает напевать вполголоса, слушая, как выравнивается дыхание рядом. Словно бы Тэхена действительно расслабляет его голос.       Гук запускает пальцы в мягкие кудри, осторожно перебирая пряди. Это незамысловатое движение успокаивает его, давая небольшую передышку.       Его человек сейчас здесь, рядом, в его руках и под его защитой. Это ощущение позволяет Гуку провалиться в сон.              Едва проснувшись, Чонгук ощущает пустоту. Тэхена нет, его половина кровати свободна.       Как ему удалось выскользнуть незамеченным, когда Чон так чутко спит? Или Тэ просто сделал так, чтобы он не проснулся? Это в его силах…       Оставаться в постели больше нет смысла, и Чонгук встает с четкой целью найти Тэхена.       На улице предрассветные сумерки, и острый запах полевых трав, который бывает только ранним утром, заполняет легкие.       Это любимое время Гука, хотя он, как и все вервольфы, находится под покровительством луны, и чтит ее куда больше солнца. Однако именно в такие часы он чувствует себя удивительно легко, словно бы печали остались в том дне, что уже ушел, и вернутся лишь тогда, когда взойдет солнце.       Тэхен сидит под его любимым дубом, уронив голову на колени. На горизонте уже забрезжил рассвет и проснувшиеся птицы беспокойно трещали в густой кроне.       Эта ночь далась Тэ нелегко, и сейчас он выглядит бледнее обычного. Теперь он мало похож на того мальчишку, что осмелился бросить вызов вожаку стаи «Песнь Войны», став будто его призрачной тенью.       Для Чонгука невыносимо видеть его человека таким. Все его инстинкты вопят о том, что Тэ ускользает от него, с каждой минутой уходя все дальше, и Гук ничего не может с этим поделать. Потому что это древняя неотвратимая сила, название которой Чон ни за что на свете не произнесет вслух.       Когда первые лучи касаются лица, улыбка трогает бледные губы Тэхена, и он открывает глаза, наслаждаясь теплом утреннего солнца. Тэ все еще невообразимо прекрасен, совершенные линии его лица завораживают, заставляя сомневаться в реальности их обладателя.       Чону так сложно поверить, что эта красота принадлежит ему. Ведь он неотесанный грубый оборотень, рожденный слугой при хозяйском доме. А Ким Тэхен — дитя совсем другого мира. Там подают обед на фарфоровой посуде, обсуждают новый роман за бокалом вина и не думают о завтра.       Тогда почему? Почему Тэ выбрал его из тысячи более подходящих ему? Это и правда была судьба? Волк и его человек. Чонгук больше не представляет себе жизни без Тэхена.       — Живёт на севере такая красота, что нет прекраснее на белом свете. Один лишь взгляд её, и гибнут города, ещё один — и вся страна в смятении, — тихо напевает Чонгук, подходя к Тэхену со спины.        Гук обнимает его, зарываясь носом в темные кудри. Тэ слегка откидывает голову назад, глубоко выдыхая. Он ничего не говорит, словно бы это слишком трудно для него сейчас.       Чон чувствует, как тяжело сейчас, и как жизненные силы покидают это хрупкое тело. Неотвратимо.       Тэ пытается держаться, но это лишь видимость, Чонгук знает. Как бы он ни пытался скрываться, сердце волка не обманешь.       Слишком много Тэхен отдал другим, и это невыносимо. Гук ужасный эгоист, и проклинает Тэ за его сердечность. Потому что она погубит их обоих, ведь теперь они одно целое.       Когда Тэхен так доверчиво прижимается к нему, Чонгук чувствует это особенно остро, словно у них и правда одни чувства на двоих.       Вдруг все его тело прошивает внезапное осознание.       Те цветы, чей едва уловимый аромат исходил от Тэхена — пионы. Он, наконец, вспомнил, и это кажется Гуку зловещим предзнаменованием.       Он действует по наитию, словно какие-то невидимые силы ведут его. Гук едва касается тонкого тела, проводя ладонями по груди, разводя полы рубашки. Глаз цепляется за уродливые голубоватые линии, расползающиеся терновыми ветвями там, где находится сердце.       — Тэ… что это? — разом севшим голосом спрашивает Чонгук, даже не решаясь дотронуться.       — О чем ты… черт… — Тэхен следит за его взглядом и вдруг осекается.       Взгляд его тут же становится тусклым, а с губ срывается судорожный вздох.       Сердце в ушах стучит, как бешенное, и Гуку кажется, что он больше ничего не слышит.       — Тэтэ… — из легких словно разом выкачали кислород, и он задыхается.       Ведь все это неправда, не может быть правдой… Тэхен не оставит его. Этого не случится.       Сейчас Чонгуку так важно услышать это от Тэ. Простое обещание и ничего больше.       — Прости меня, Гуки, я подвел вас всех… — едва слышно произносит Тэхен, и в его глазах Чонгук действительно видит вину, и это ранит сильнее всего.       Как будто бы даже сейчас он думает о других, а не о себе.       — О чем ты?       — Я умираю… — сказанное на грани слышимости, оглушает.       Гук чувствует, как его грудную клетку протыкают раскаленным прутом аккурат посередине. Больно просто адски… он никогда не чувствовал ничего подобного, хотя в его жизни было достаточно боли.       — Нет, не может быть. Невозможно… — он трясет головой будто в припадке, пытаясь отогнать от себя эту страшную мысль.       — Я заражен… — звучит, как приговор для них обоих.       Как старательно Гук гнал от себя мысль о том, что мог быть носителем вируса и передать его Тэ. Ведь была эпидемия, которая унесла немало человеческих жизней. И хотя он был уверен, что не являлся разносчиком, совсем не думать об этом не мог.       Гук испытал огромное облегчение, когда узнал, что вервольфы никогда не были источником этой заразы, и вдруг такое.       — Что? Нет… ты же говорил, что вирус — искусственный!       — Я правда думал, что у нас еще есть время, — ответ Тэ совершенно сбивает его с толка.       Значит, все-таки он мог заразиться здесь? Или Тэхен давно знал, что заражён и просто не говорил ему? Поэтому Гук чувствовал, что что-то не так.       — Не смей произносить этого! Мы доставим тебя домой. У вас же технологии, все не может так кончиться… — Гук подхватывает Тэ на руки, и тот, словно бы ждал этого, облегченно выдыхает, закрывая глаза.       По телу расползается леденящий страх, свинцовой стружкой оседая в легких.       Нужно что-то сделать, немедленно! Он обязан спасти Тэхена любой ценой!       — Обещай мне не сдаваться…       — Нет, нет, нет…       Чонгук бежит к клетке, где сейчас находится Джин. Больше ему некуда идти. Раз тот учёный, значит должен хоть что-то сделать.       — Тэхен… — выдыхает он, едва увидев их.       Ликантроп не выглядит удивленным, наоборот, будто бы он знал, что это случится.       — Тэ… — пораженно выдыхает Призрак, прикладывая ладонь ко рту. Для него состояние друга становится полной неожиданностью.       — Сделай что-нибудь, спаси его! — Гук не узнает собственный голос. Слишком много отчаяния.       Он едва сдерживается, чтобы не упасть на колени, умоляя Джина сделать хоть что-нибудь, потому что Чонгук не может потерять Тэ.       Сокджин заставляет его положить Тэ на землю, а сам присаживается рядом, бегло осматривая телепата и проверяя его пульс.       — Это что, серебро? — указывает он на голубоватые «ветви»       — Нитрид серебра… — все также тихо отвечает ему Намджун. Для него видеть Тэхена таким это тоже удар.       — Это, видимо, сыграло свою роль… — задумчиво тянет ликантроп, осматривая образовавшийся рисунок.       Тэхен ещё жив, грудь его беспокойно движется в такт тяжелому дыханию, и частично он все ещё в сознании.       — Тэтэ, прошу, не уходи, не оставляй меня, — даже не пытаясь сдерживать слезы, умоляет он.       Чонгуку плевать, насколько жалко сейчас он выглядит. Потому что когда ты понимаешь, что самое дорогое тебе существо умирает на твоих глазах, ничто другое не имеет значения.       — Прости меня, любимый… — одними губами произносит он, уже не в силах открыть глаз. Из носа тонкой струйкой течёт кровь, пачкая белоснежную ткань рубашки.       — Нельзя, чтобы он потерял сознание, или это конец, — наконец произносит Джин, поднимая на него взгляд.       Он смотрит внимательно, будто бы пытаясь найти ответ на какой-то важный вопрос.       — Что же делать? Здесь у нас нет медиков, только наш шаман.       — Есть один способ, я не могу ручаться за его эффективность, но боюсь, выбора у нас все равно нет, — уклончиво отвечает Сокджин, продолжая неотрывно смотреть на него.       Интуитивно Чонгук понимает, что это один из тех способов, где придётся продать душу дьяволу.       — Что за способ? — обречено спрашивает он, заранее зная, что ответ в любом случае ему не понравится.       — Тебе придется укусить его.       Чонгук округляет глаза от услышанного, и ему кажется, что Джин лишился разума. Как можно предлагать ему такое!       — Что?! Нет! Ни за что, — категорично заявляет он.       — В организме человека происходит настоящий гормональный взрыв после такого укуса. Сейчас это может или спасти Тэ или…       — Или?       — Убить на месте, — разводит руками Джин. Он прекрасно понимает, как звучат сейчас его слова, и он бы предпочёл никогда не ставить Чона перед таким выбором, если бы сейчас был хотя бы малейший шанс спасти Тэхена другим способом. Но, увы, вирус воздействовал на него слишком быстро…       — Я на это не пойду, — отрезал Гук.       — Тогда мы потеряем его в любом случае, — звучит страшно, но выбора действительно нет.       Укус либо остановит распространение болезни хотя бы на время, либо убьёт Тэхена на месте. Это в любом случае будет более гуманным. На последней стадии боли просто адские.       — Он никогда не простит мне этого, — зажмуриваясь, говорит Чонгук. Голос его дрожит.       — Возможно, но он будет жив. В теории так должно быть.       — В теории, значит. И я должен довериться какому-то призрачному шансу?! Речь идет о моей паре! — срывается оборотень, гневно сверкая глазами.       Джин понимает, что ему больно и хочется выместить на ком-то ту страшную боль, что сейчас скопилась внутри.       — Если мы не сделаем что-нибудь прямо сейчас, не будет уже ничего. Мы не успеем вернуться, уже слишком поздно.       Чонгук молчит, пытаясь согреть ладонь Тэ в своих. Тот уже больше не реагирует на окружающую его действительность, и все трое с пугающей ясностью осознают, что счёт идёт на минуты.       — Это излечит его? — Гук задаёт риторический вопрос. Просто потому что не может не задать.       — Не думаю, но однозначно замедлит процесс и тогда у нас будет время.       — Черт! Призрак, скажи что-нибудь!!! — в отчаянье обращается он к Джуну за помощью.       Ему не хватает сил, чтобы решиться.       Пару мгновений Намджун молчит. На его лице отражается борьба.       — Мы не можем его потерять, — с дрожью в голосе наконец произносит он.       — Ты представляешь, во что он превратится, ты все видел своими глазами!       Тэ не сможет помочь сам себе, а второго такого телепата у них нет. Значит, он обречён быть одержимым зверем, который полностью поглотит его, забирая контроль над телом и разумом.       Может ли Гук обречь его на такое? Это ведь так эгоистично…       — Зато он будет жив! Со всем можно смириться, а вот с тем, что его не будет — никогда!       Чонгук смотрит в его глаза и видит там отражение своих собственных чувств, и к нему вдруг приходит внезапное осознание простой вещи, которая все объясняет — Намджун тоже любит.       Он уже прошел через горечь утраты и точно знает, как бы поступил, будь это его выбор.        — Любимый, — шепчет он на ухо смертельно бледному Тэхену, тот дёргается, беззвучно шевеля губами, но не открывает глаз.       Уродливые терновые ветви неумолимо ползут вверх, перекидываясь с острых ключиц на шею.        — Серебро убьет его… — обреченно качает головой Гук.       — Вряд ли, — Джин ведет по линиям, — это ведь необычное серебро? — обращается он к Намджуну.       Рисунок меняет цвет, становясь из голубоватого чёрным.       — Да, нитрид, разработанный отдельно для каждого, чтобы не дать обратить нас, — подтверждает тот его догадки.       — Видимо, он как-то взаимодействовал с вирусом, но каким образом — я не берусь судить. В любом случае, серебро прошло этап окисления. Больше оно не опасно, — говорит Джин, слегка потирая переносицу.       В любом другом случае его бы крайне заинтересовала формула металла, но сейчас важно было совсем другое.       — Я не могу… если он умрет из-за меня.       Чонгук чувствует себя в западне. Даже если когда-то в его голове и возникали мысли укусить Тэ, он знал, что не сделает этого. И дело тут даже не в серебре. Просто Ким Тэхен был рождён человеком и им должен был остаться. Ведь именно в этом весь смысл. Полюбить кого-то за то, какой он есть.       — Другого выхода нет. Выбор за тобой.       Наверное, это самые страшные слова, которые Чонгук слышал в своей жизни. Это тот самый момент, когда что бы ты ни выбрал, в любом случае проиграешь.       — Прости меня, я не могу тебя потерять. Ты просил никогда не отпускать тебя, даже если ты захочешь уйти… — Чонгук ласково прикасается к обескровленным губам и делает глубокий вдох.       Он не хочет этого делать. Тэхен — человек. Его человек, и должен им оставаться. Чонгук полюбил его таким и не вправе менять, особенно без его на то разрешения.       Но Чон готов на все, чтобы только Тэ выжил. Пускай это нечестно и недостойно сильного альфы, вожака стаи. Плевать. Сейчас он готов отречься от всего, во что верил и отдать все, что у него есть, включая жизнь. Все потеряет смысл, если сердце Тэхена перестанет биться. Он пойдёт на это преступление, пусть даже Тэ никогда ему этого не простит.       Только что подошедший Юнги с ужасом смотрит на мертвецки бледного Тэхена, которого Чон прижимает к своей груди.       — Я люблю тебя, Ким Тэхен, и это останется неизменным, — он касается любимых губ, уже не пытаясь сдержать слез.       Он слаб, Ким Тэхен его слабость, и нет в этом мире того, на что он был бы не готов пойти ради своего человека.       — Прости, — в сотый раз шепчет Чон, а потом вонзает клыки в основание шеи.       Ночной воздух разрезает короткий крик, полный боли, а после повисает свинцовая тишина.       Гук с каким-то первобытным ужасом смотрит на хрупкое тело в его руках.       В висках гулко бьется всего лишь одна мысль, вытеснившая все другое из его сознания: Тэхен не дышит…