Дорогой мой человек

      Чимин смотрит на Чонгука, сидящего напротив, и чувствует, как невидимые тиски сжимают горло. Он не хочет верить в то, что услышал от Намджуна буквально полчаса назад.       Страх снова скручивает его тело, как часто бывало с ним, когда Минни был подростком. Потому что он снова один. Юнги далеко, а Тэ…       Сдержать судорожный выдох не получается, и Чон дергается, словно от удара. В глазах оборотня сейчас столько всего, что Минни хочется бежать, далеко и без оглядки. Потому что он не знает, что делать. Совершенно. Для него все это слишком.       Слишком неожиданно, слишком шокирующе, слишком больно.       В висках, словно молотком, стучали обрывки сказанного. Вирус. Болезнь. Укус. Ликантроп. Тэхен. Нет гарантий…       Минни не хочет верить, не может. Сейчас он чувствует собственную никчемность, как никогда прежде. Чимин ни на что не годен. Даже на то, для чего его создала природа. Тэхен доверял, а он подвел, подставился Минхо.       — Можно мне пройтись по дому? — голос Чонгука звучит слишком тихо и надломленно, отчего Чимин кусает щеку изнутри, чтобы не заплакать.       — Конечно, — кивает он, словно игрушечный болванчик.       — Знаешь, я мечтал увидеть своими глазами то место, где он вырос… — Чону тоже невыносимо молчать. Потому что мысли разъедают изнутри, и от этого невозможно избавиться.       Чимин кивает ему, понимая, как важно знать о том, кого любишь, как можно больше. Каким он был в детстве, что любил, чем занимался.       Это переходит в необходимость, когда будущее вдруг оказывается на волоске, и ты не знаешь, будет ли еще хоть одна возможность спросить все, что хотел.       Если Тэхен не справится и уйдет туда, где его ждут так много любимых им людей, что останется им с Чонгуком? Эта рана не затянется никогда. Потому что Тэхен для Чимина это почти все, а для Чона все.       Минни любит Юнги, но даже он не сможет заменить ему вечно улыбающегося, нежного и понимающего Тэтэ. Потому что именно брат спас его, когда он был один, не зная, что делать. Тэхен привел его в свой дом и принял в свою жизнь, как родного. С ним Чимин почувствовал, что такое семья.       Их связывают другие, но не менее крепкие узы, и сама мысль о том, что Тэ больше никогда не улыбнется ему, заставляет биться в истерике.       Тэхен всегда жил для других, хотя всячески пытался это отрицать. Ради него, ради отца, ради Хосока, ради Минхо. Всегда находится тот, кому нужен был Тэ, и он всегда был рядом, разделяя чужую боль, чувствуя ее, как свою.       А вот теперь он сам попал в беду, и ему не справиться в одиночку.       Сможет ли Бэкхен помочь ему, и захочет ли?       Чимин не знает ответа, и это убивает. Потому что мир несправедлив и ни хрена не отвечает добром на добро.       Они проходят по комнатам, Чонгук дышит глубоко, пытаясь уловить запах дорогого ему человека. Минни немного медлит около спальни Тэхена, но потом решает, что тот не был бы против.       Чонгук замирает на пороге, понимая, чья это комната, а потом осторожно входит внутрь, жадно скользя взглядом, стараясь не упустить ни одной детали.       Спальня Тэхена просторная и светлая, с большими окнами, которые выходят в сад. На полках книги, свечи с ароматом пионов, которые так любит Тэ, разные фигурки, подаренные и купленные на блошином рынке. Кровать со стеганным одеялом, которое сшила для Тэтэ его мама и множество всевозможных подушек. На столе какие-то бумаги с пометками и рисунками на полях, и пустая чашка из-под какао. Все вокруг как будто бы кричит, что хозяин комнаты вышел и вот-вот вернется. От этого особенно невыносимо.       — Знаешь, я примерно так себе все и представлял, — говорит Чонгук, подушечками пальцев касаясь рамки с фото, где сияющий Тэхен показывает знак «V» в окружении смеющихся Бэкхена и Хосока, и целует Минни в щеку.       Кажется, им здесь лет по двадцать. Чимин помнит этот день. Это был день рождения Тэ. Выпало чертовски много снега, и они носились по двору и кидались снежками, словно маленькие дети, а потом валялись на земле, чертя ангелов. Хосок уговорил их развести костер прямо посреди двора и варить глинтвейн в большой чугунной кастрюле.       Тогда они все были по-настоящему счастливы, напрочь забыв обо всем. Тэхен был их источником света и главной причиной того сладкого восхитительного чувства, что согревало и успокаивало. Бэкхен не смог бы такое забыть. Никто из них не мог. Он поможет…       Чонгук ждет, что Минни скажет что-нибудь, но все слова, как назло, куда-то делись.       Остались лишь ощущения. Чужого дыхания на своей щеке, озорной угловатой улыбки и проникновенного шепота: «Ты волшебный, ЧимЧим. Никогда не сомневайся в этом». От этого горло начинает саднить, и ноги предательски слабеют.       Он же должен быть сильным! Собраться и сделать уже что-то по-настоящему стоящее. Спасти Тэхена, во что бы то ни стало, а не скулить, забившись в угол.       — Хочешь, я расскажу тебе о нем? — Чон вздрагивает от внезапного предложения и изменений в голосе, который вдруг стал звучать уверенно.       — Конечно, — кивает оборотень.       И Чимин рассказывает. Все, что приходит в голову. Важное и совсем нет. Просто говорит. О том, что Тэхен вечно забывает имена, совершенно не умеет готовить, заправляет за ухо волосы, когда нервничает, смеется, закидывая голову назад, а когда сосредоточен на чем-то, то грызет ногти на больших пальцах, любит слушать пластинки на старом проигрывателе, сидя в темноте, и ходить босиком по мокрой траве. Обожает жаренное мороженое с персиками и гулять в их парке после дождя…       Чонгук слушает жадно, стараясь не пропустить ни одного слова о своем человеке. О том, что не видел, и о том, чего не знал. В груди давит от мысли, что возможно Чимин его единственная возможность узнать что-то о Тэ, и сам он уже никогда и ничего не скажет.       Даже если Тэхен придет в себя, захочет ли говорить с ним, когда узнает, что Чонгук сделал?       — Он справится, — вдруг говорит Чимин, прерывая свой рассказ.       Он смотрит уверенно, как будто совсем еще недавно не был потерян и напуган.       — Конечно. Он знает, что здесь его ждут.       Им обоим нужно поддерживать эту уверенность друг в друге, чтобы поверить самому и перестать сомневаться. Потому что сомнения убивают.       Их оставили здесь просто ждать, сказав, что так будет лучше для Тэ. До этого момента Гук не испытывал никаких чувств к Чимину, но сейчас вдруг проникся к нему той внезапной симпатией, что возникает вопреки, просто из-за того, что людям не дали выбора. И это сближает, объединяя двоих одним общим чувством.       — Тэхен… он обжегся один раз. Знал, что обожжется, и все равно рискнул.       Чонгук помнит тот взгляд Чхве Минхо, когда тот увидел Тэ. Как тот опустился на колени перед Тэхеном и невесомо коснулся руки. Сколько нерастраченной, невысказанной нежности было в таком простом жесте. Этот человек любил его человека и знал, что это безответно.       Чон понял это по его глазам. Теперь Гук узнал, каково это упустить свой шанс на счастье. Видел яростное смирение, которое приходит после долгой и мучительной борьбы с самим собой.       Чхве Минхо ненавидел его. Не потому, что он оборотень, и даже не потому, что он укусил Тэхена. Минхо ненавидел его за то, что Чонгук забрал у него любовь того самого человека, ради которого можно убивать и умирать.       — Они любили друг друга, — выходит как-то более горько, чем он ожидал. Невыносимо знать, что Тэхен уже любил кого-то до него.       Чимин не спорит с ним, поскольку это действительно так, иначе потом не было бы так больно.       Минхо навсегда останется в жизни Тэхена тем самым первым чувством, которое ты не забудешь просто потому, что все это с тобой случилось впервые. Не самое сильное и далеко не счастливое, но первое, и от того особенное, пусть даже и такое скоротечное.       — Да, любовь рождается из ничего, а умирает… из-за всего, наверное. Они не должны были быть вместе. Это было понятно всем, кроме них самих, хотя, наверное, оба просто предпочли закрыть глаза.       Люди часто обманывают сами себя, хоть это и получается сделать лишь на короткий миг. Так было с ними. Тэхен поверил, что Минхо сможет вырваться из оков собственной фамилии, а тот поверил Тэхену. Правда нанесла удар внезапно, покалечив их обоих, но оставив в живых. Чтобы они могли заново собрать себя по кусочкам, но уже с другими людьми.       — Как и я с Тэ, — Чимин кивает, признавая, что Чонгук прав. По всем существующим правилам они — табу, которое карается смертью.       — Не стану отрицать, однако именно с тобой Тэхен был счастлив. Он не говорил об этом вслух, но этого и не требовалось. Я просто видел. А с Минхо… Бывает, что кто-то приходит в нашу жизнь, чтобы с ним ты совершил ошибки, которые потом помогут тебе не сделать их тогда, когда встретишь свою судьбу. Минхо был для Тэхена таким человеком. Не будь его, кто знает, смог бы он принять тебя?       — Знает ли он об этом?       — Так ли это важно? Главное, Тэхен знает.       Они молчат какое-то время. Каждый думает о любви.       Умереть ради и во имя нее несложно, сложно найти такую любовь, ради которой действительно стоит жить. Положить все к ногам одного единственного, просто чтобы остаться с ним навсегда. И быть счастливым от этого.       — Они все знают, кто ты? — внезапно спрашивает Чонгук, удивляя Чимина своим вопросом.       — Нет, только Минхо…       — Так значит Тэхен рассказал ему… — почему-то это колет Чона, заставляя закусить губу. Как будто бы любое подтверждение близости этих двоих словно кайенская смесь на свежую рану.       — Он догадался сам, — Чимин понимает состояние Гука.       Минхо не отпустил Тэ, он все еще любит его и даже не пытается это скрыть. Чон не мог этого не заметить. Поэтому ему нужно быть предельно осторожным. Чимин знает, на что готов пойти Чхве ради Тэхена, не понаслышке.       Можно не ждать снисхождения, Минхо не отойдёт в сторону, уступая место рядом с Тэ. Скорее наоборот, выжжет все до земли, уничтожая любое упоминание о том, кто посмел покуситься на его святое.       Минни надеялся, что Чон это понял, иначе ему не спастись.       Следующие пару часов они просто коротают время. Чонгук смотрит потрепанные временем фотоальбомы, изредка задавая Чимину какие-то вопросы. Напряжение накапливается с каждой минутой, вот-вот грозясь переполнить сосуд терпения.       — Сколько мы будем сидеть здесь? — наконец срывается Чон, вскакивая с места, от чего альбом с глухим стуком падает вниз.       — Сколько нужно, — флегматично пожимает плечами Чимин.       Они здесь ничего не решают. Их обоих просто поставили перед фактом. Наверное, так правильно. У Минни нет причин не верить Джуну.       — И ты сможешь просто ждать? — удивляется оборотень.       — Намджун сказал, что я не могу поехать к Бэки. Это создаст подозрения. Тем более, мы с ним не настолько близко общались. Он и сам поехал домой, чтобы не собираться в одном месте.       — Но ведь сам Тэхен может? — предполагает Чонгук, и Чимин видит, что тот задумал что-то. И это что-то будет требовать от Минни определенных действий.       — К чему ты клонишь?       — Если канцлер действительно причастен к тому, что случилось с Тэ, то не лучше ли показать, что у него все хорошо?       Чимин согласен, что слова Чона не лишены смысла, однако он не уверен, что им стоит заниматься самодеятельностью, не ставя в известность остальных. А это небезопасно. Намджун явно дал понять.       — Возможно, но нам велели не высовываться.       — Так и есть, но ведь они не знают о твоих способностях. Я спрячусь, чтобы меня не засекли уличные камеры, а ты станешь Тэ и приедешь к Бэкхену. Ведь он вполне мог навестить друга.       План был хорош, если бы не одно «но», и Чонгуку об этом было известно, ведь он спросил Чимина.       — Тогда как мы все им объясним?       — Так может, пора, наконец, сказать правду и заявить, кто ты такой?       — Думаешь, что это так просто?       — Нет, но весь этот режим построен на страхе. Понимаю, тебе есть, что терять, но, с другой стороны, себя ты потерял уже давно. Или ты все еще не веришь тем, с кем дружишь?       Конечно, Чонгук прав, и Чимин это прекрасно знает. Он боится, вот только страх его иного рода. Ужасно страшно увидеть в глазах близких тебе людей осуждение и презрение из-за того, какой ты.       Даже сейчас, когда ему рассказали о том, что случилось с Джином, он все равно сомневается, смогут ли его принять таким, какой он есть на самом деле?       Потому что для всех он — монстр, которым пугают в фильмах. Непохожий, другой, а значит, опасный. Минхо наглядно это ему продемонстрировал. Если бы Тэхен не вмешался, кто знает, чем бы все кончилось.       Чимин никогда не забудет этот взгляд. Наверное, именно его видели сожженные на костре. Никакого сострадания. Ни грамма сочувствия. Лишь черное разъедающее равнодушие. И презрение.       — Ты сейчас ужасно напоминаешь Юнги, знаешь? — Чимин слегка улыбается, вспоминая, как Мин убеждал его, что не нужно стесняться себя и он прекрасен таким, каким его создала природа.       — Он был бы доволен, — хмыкает Гук, слегка ведя бровями, — Скучаешь?       — Порой так, что дышать не могу, — признается Чимин, и ему как будто бы становится чуть легче.       В последнее время тяга к Юнги стала просто нестерпимой, словно внутри у него был магнит, который был настроен именно на Мина.       — Значит, мы должны положить конец тому, что происходит. Чтобы быть рядом с теми, кого мы любим.       — Без Тэхена нам не справиться.       Потому что именно Тэхен начал все это и именно его силы нужны, чтобы распутать этот клубок, в котором оказалось впутано так много чужих жизней. Только ему такое под силу.       — Мы обязаны. Ради Тэ.       — Да. Ради Тэ.       Чимин выдыхает. Возможно, он бы ни за что не решился на такое, если бы сейчас здесь не было Чона. Его уверенность передается и ему, поэтому Минни принимает для себя решение.       Он концентрируется на образе Тэ, а Чонгук, затаив дыхание, следит, как меняется его тело, являя взору точную копию его человека. Это до того больно, что он отводит взгляд, не в силах смотреть в такие любимые, но чужие глаза.       — Готово, — говорит Чимин низким бархатным голосом, от которого у оборотня идут мурашки по спине. Сможет ли он когда-нибудь услышать настоящего Тэхена?       Вот он стоит сейчас здесь, перед ним, целый и невредимый. Он смотрит так же, так же говорит, так же склоняет голову на бок, но это не он. Не его Тэхен.       — Вижу. Твои способности поистине уникальны, как и ты сам. Вы подходите друг другу. Юнги тоже не такой, как все, — Чонгук находит в себе силы сказать Чимину те слова, в которых он нуждается. Потому что Юнги так его учил.       — Да. Ради тех, кто любит меня, я больше не буду прятаться. Я поддался слабости, потому что один единственный человек назвал меня монстром. Но я обещаю, что буду сильным, — Минни говорит это не Чону, а себе.       — Ты уже сильный, Чимин. Потому что ничто на земле не придает столько сил, сколько любовь. Ты любишь и любим, значит, сможешь все.       — Поехали к нему.       Они идут к гаражу. Чимин выбирает машину с просторным задним сидением и тонированными окнами.       — Сколько ехать?       — Минут пятнадцать. Сейчас не должно быть пробок. Накройся пальто, что я тебе дал, если что.       — Хорошо.       Чимин садится за руль и выезжает из поместья, оказываясь на трассе. Ему хочется побыстрее оказаться около дома Бэкхена, но в то же время волнение, скопившееся в животе, заставляет тело дрожать. Он пытается игнорировать это, но никак не получается.       Вдруг резкий гудок сзади заставляет его вильнуть в сторону, чудом не задев машину, двигающуюся по соседней полосе.       — Какого хрена? — чертыхается Чонгук, стукаясь головой о ручку.       — Не знаю, — растерянно отвечает Чимин, смотря в зеркало заднего вида. Спортивный кабриолет огненно-красного цвета продолжает сигналить, мигая фарами.       Осознание осеняет яркой вспышкой, больно покалывая пальцы. Паника сковывает тело, и он едва может удержать управление авто.       — Что происходит?       Чимин не отвечает, потому что голос не слушается. Там, сзади, с неизменной улыбкой на лице, ему машет рукой Чон Хосок.