***
Минхо разбирал накопившуюся почту, когда датчик оповестил его о том, что на территории кто-то появился. На самом деле он ждал этого визита. После встречи с канцлером это казалось логичным, хоть и малоприятным для обоих. Но нынешние обстоятельства требовали оставить позади прошлое. Как известно, ничто так не объединяет людей, как общий враг. Минхо не идет встречать гостя к двери, однако отключает охрану, чтобы Хосок мог спокойно зайти внутрь. Он продолжает заниматься делами. Так он поступил бы раньше, и не видел смысла что-то менять. — Твои манеры все так же оставляют желать лучшего, — Хосок довольно быстро находит его, как будто точно зная, где Минхо может быть. — И тебе здравствуй, Хосок. Ему хватает мимолетного взгляда, чтобы заметить, какие разительные перемены произошли с Чоном с их последней встречи. Черты лица словно бы заострились, взгляд стал жестким и холодным. Не осталось даже тени привычной улыбки, визитной карточки Хосока, губы были плотно сжаты в тонкую линию. Он будто ожесточился. Это был не тот Чон Хосок, которого все знали, и от этого даже Минхо становилось не по себе. — Продолжим обмен любезностями или перейдем к делу? — Единственное, что мне в тебе всегда нравилось, это деловой подход. — Тогда говори, зачем пришел. Минхо говорит достаточно отстраненно, показывая, что их беседа не особо его интересует. Это не совсем правда, однако Чону не обязательно об этом знать. Он понимает, что раз Хосок пришел, значит решил, что ему не к кому больше обратиться. — Мы никогда не были друзьями, но ты был честнее тех, кто пытался их из себя строить. Поэтому я здесь. Он мысленно соглашается с Чоном. У них было так много общего, чтобы стать друг для друга близкими людьми, однако, именно поэтому они и не стали. Так иногда бывает. Казалось, у тебя нет причин не любить человека, но ты, почему-то, не любишь. Просто так. На каком-то ментальном уровне. Так сложилось у них. — Чего же ты от меня хочешь? — Простую услугу. Я знаю, что ты можешь найти кого угодно, это у тебя в крови. Мне нужно чтобы ты направил меня к Ким Сокджину. Я не прошу координаты. Знаю, ты не станешь. Просто зацепку. Минхо не удивляет эта просьба, наоборот, он ждал ее. Конечно, Хосок мог бы и сам найти ликантропа, но на это ушло бы куда больше времени, а Чон не хочет ждать. Вопрос в другом, готов ли Ми на этот шаг? Он прекрасно понимал, что сделав это, он еще больше отдалит от себя Тэхена. — Ты собрался идти в Дикие земли? — Мы оба знаем, что этого не требуется. Он здесь. Затаился. Я найду его и убью, — Хосок сжимает пальцы с такой силой, что белеют костяшки. Сейчас он не станет никого слушать, ему не нужны оправдания, лишь месть. Человек в таком состоянии способен на все, и это заставляет Минхо сомневаться. Согласиться было просто, тем более что его ничего не связывало с этим существом, которое уже давно перестало быть Ким Сокджином, как бы сильно Намджун ни пытался это отрицать. И все же что-то заставляло его колебаться. — А как же Намджун? — спрашивает он. — Это не его дело. Если вздумает мне мешать… — Хосок отвечает резко, чем еще больше усугубляет его сомнения. — Что тогда? — настаивает Минхо. — Значит, он выбрал сторону. Неприятное тягостное ощущение возникает у Минхо от этих слов. В любом другом случае он был уверен, что Чон ни за что не причинит вред Джуну, ведь они действительно были друзьями. Но сейчас Хосок явно дает понять: если Намджун не на его стороне, значит против него. Может быть, Минхо не может назвать Намджуна другом, но они не чужие друг другу люди. — Обещай мне, что Намджун не пострадает. В любом случае. Иначе я не стану помогать. Хосок хочет что-то возразить, но Минхо явно дает понять, что это не тема для дискуссии. — Даю слово, — после паузы произносит Чон, протягивая вперед руку. Минхо кивает в ответ, пожимая ладонь. Слова для него вполне достаточно. Он знает, что Чон никогда не нарушает данное обещание. Значит, что бы ни случилось, Намджун останется жив. — Присмотрись к тому, кто стал главной научной звездой в то время, когда наш Намджун из болезненного парня вдруг превратился в Призрака. Там то, что ты ищешь. Больше я ничем не могу тебе помочь. Ми знал, что в правильных руках эта ничего не значащая информация — бомба замедленного действия, но формально его совесть чиста. Он не сдал Джина, не сказал ничего о том, где он и кто помог ему с деньгами. Тем более, что кто-то из них видел Сокджина. Узнай Хосок, что Бэкхен снабдил ликантропа всем необходимым, он мог бы без зазрения совести сдать того канцлеру, не посмотрев на их отношения. Бэка в это втягивать хотелось еще меньше, чем Намджуна, он здесь был совсем не причем. Он утешает себя этим, пытаясь заглушить голос собственной совести, которая так неожиданно решила дать о себе знать. — Спасибо за наводку, Чхве. Ты лучше, чем я о тебе думал. Минхо недобро усмехается. Сейчас эти слова звучат особенно издевательски, хотя Хосок говорит искренне. Так или иначе, Чон останется его должником, и с его помощью Ми устранит этого ненавистного оборотня, так что он больше никогда не попадется Тэ на глаза. Вся его стая будет уничтожена, как Минхо и обещал. Он слов на ветер не бросает. Хосок уже собирается уходить, но Ми вдруг неожиданно для себя окликает его на пороге. — Как найдешь его, дай знать. Чон не отвечает ему, но Минхо все равно чувствует некоторое облегчение. Если даже Хосок проигнорирует его просьбу, он хотя бы попытался. Все пройдет гладко.***
Чимин вернулся за Тэхеном в его же обличии, как они и договаривались, а на заднее сидение посадил манекен в кепке и капюшоне, чтобы создать видимость, что в машине он не один. Он специально выбрал путь, чтобы он обязательно попадал под стационарные камеры, на случай, если передвижения автомобиля взяты под контроль. На обратную дорогу Тэхен должен был сам сесть за руль. Тэ уже был готов, чтобы Минни не задерживался у Бэкхена слишком долго. Он был рад вернуться домой, потому что считал, что без постоянного мониторинга его показателей поправиться будет проще. Тэхен не мог расслабиться, и постоянно думал обо всем, что с ним случилось. — Перестань Тэ, ты зациклился. Просто выдохни, — посоветовал ему Бэкхен напоследок. — Меня все чаще посещает мысль о том, что мои телепатические способности как-то перешли к тебе, — слегка улыбнулся он в ответ. — Я уже говорил, что слава богу, обошлось. Не нужно быть телепатом, поскольку у тебя все написано на лице. — Тогда скажи, как избавиться от мыслей. Бэкхен немного театрально разводит руками, показывая, что Тэхен хочет от него слишком много. — Кроме медикаментозного способа, ни один не является эффективным, но это все равно временно. Так что ты должен найти ответ сам. Бэк говорит очевидные вещи, вот только где искать этот ответ? Он и раньше с трудом разбирался в своих собственных чувствах, что уж говорить про сейчас. — Я все время думаю о нем с тех пор, как он ушел. Внутри вдруг образовалась такая пустота, что физически больно. Я пытаюсь вспомнить, но ничего не получается, словно стена, которую никак не сдвинуть, и это приводит в отчаяние. Тэхен не уточняет, о ком идет речь, зная, что Бэк все прекрасно поймет. — Ты лишился воспоминаний, но не чувств. Почему-то твой мозг заблокировал эту часть твоей памяти. Найдешь причину, поймешь, как с этим справиться. Тэхен и сам думал об этом. Если он все еще продолжает испытывать эмоции, пусть и путается в них, то не все потеряно. — На словах звучит легко, но на деле я понятия не имею, что могло так повлиять. — Пока. Возможно, ответ придет сам собой. А сейчас тебе нужно восстанавливать силы. По возможности избегай нагрузок. Поверь, совсем скоро ни у кого из нас может не быть такой возможности. Я дам тебе таблетки, которые ты обязательно должен принимать, — Бэки протягивает ему контейнер с вложенной инструкцией. — Со мной не все в порядке? — С тобой все хорошо, на данный момент, но… в общем не забудь их принимать. Я навещу тебя через пару дней, и мы поговорим. Хорошо? Бэкхен так и не решился пока рассказать то, что Чонгук укусил его. Он не заметил существенных изменений, которые обычно происходят с обращенными людьми, разве что сама биохимия крови несколько изменилась. Однако на это могла повлиять и кровь Чимина, так что Бек не мог сказать наверняка. Пусть Тэ сначала разберётся в своих чувствах к вервольфу, так будет проще. — Спасибо, Бэки, я тебя понял. Обещаю стараться. И еще, насчет Минхо. Ты был прав… Тэхен вдруг сам возвращается к тому их разговору, чем немного удивляет Бена. Он не сомневался, что Тэ не любит Минхо, главное, что тот сам это признал. — Он тоже об этом знает, просто никак не хочет верить. — Вера, для него она всегда много значила. — Мы оба знаем, что слишком. — До встречи, Бэки. — Увидимся, Тэтэ. Бэкхен прощается с Чимином, который явно хочет что-то спросить, но в последний момент передумывает. Бену это кажется немного странным, но он решает не придавать этому значения. Голова в последнее время и так пухнет от всего произошедшего. Тем более сейчас канцлер опережал их на шаг, и ему нужно было сделать ход, чтобы думать о том, как грамотно поступить, пришлось уже Бан Шихеку. У Бэка созрел план, осталось лишь уговорить одного человека помочь ему. Этим он и займется.***
До поместья они доехали в молчании. Чимин в облике Тэхена сел за руль, потому что сам Тэ был не уверен, что готов к этому, несмотря на слова Бэкхена. Наблюдая из окна авто за меняющимся пейзажем, Тэхен чувствовал нарастающее беспокойство, которое возникает в моменты, когда тебе предстоит сделать то, что выводит из зоны комфорта. Когда они оказываются на их территории, Тэ просит Минни высадить его у ворот, чтобы пройтись до дома пешком. Ему хотелось немного подышать свежим воздухом, это всегда помогало привести мысли в порядок. Раньше он считал камни, которыми были выложены дорожки, чтобы сосредоточиться на себе и абстрагироваться от чужих мыслей, что лезли в голову. Теперь Тэхен остался один на один со своими, однако все равно принялся считать камни, просто чтобы успокоиться. Он шел медленно, зная, что его ждет. Когда Тэ закрывает за собой дверь, то кладет руки на старое дерево, чуть прикрывая глаза. Он дома. Хосок предлагал ему заменить ее на что-то более надежное, по его мнению, но Тэхен не согласился. Все важные для него вещи должны остаться такими, как были, так Тэ чувствовал себя защищённым. Дом был для него почти членом семьи. Поэтому он ничего не хотел слышать о переезде, даже учитывая, что расположение поместья и правда было не слишком безопасно. Да и Чимин любил это место. Здесь не нужно следить за каждым словом и бояться случайно раскрыться. Тэхен находит брата в его любимом месте: на террасе. Он сидит в бамбуковом кресле, подобрав под себя ноги, и смотрит куда-то вдаль. Тэ подходит и садится около его ног, положив голову Чимину на колени. Тот машинально запускает пальцы в его волосы. — Минни, я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что ты знаешь в деталях. С того самого момента, как я забыл. Мне необходимо понять, почему все это произошло. Тэхен чувствует, что по каким-то причинам для Чимина это тяжело. Он всегда старался оберегать Минни от боли, но сейчас помочь Тэ не может больше никто. — Хорошо, Тэ. Но это будет непростой разговор. Кое-что я бы не хотел вспоминать. — Понимаю, но сейчас только ты можешь мне помочь. — Знаю. Чимин отходит к окну, становясь к нему спиной, и делает глубокий вдох. Тэхен понимает, что ему так будет проще, и просто садится в кресло, ожидая, когда Минни будет готов. — Все началось, когда я в первый раз убежал из дома… Минни говорит немного путано, то и дело поправляя сам себя, но Тэхен не задает ему вопросов, боясь, что тот может сбиться и прекратить. Услышанное вызывает у него бурю эмоций, от нежного трепета до страшного негодования. Многое просто не укладывалось в голове, поэтому Тэхен прикрыл глаза, потирая виски. — Это все. — Спасибо, что поделился, Минни. Не представляю, что ты испытывал. Теперь, если ты не против, я пройдусь немного. После всего услышанного Тэ пребывал в растерянности. Он просто не знал, как реагировать, и что со всем этим делать. Казалось, словно из его памяти исчезла целая жизнь, в которой он любил и был любимым. Тэхен мог бы смириться с отсутствием силы. В чем-то так было куда проще жить. Но он отказывался просто так отказаться от чувств. Только не снова. Он не стал бороться за их с Минхо любовь, но ни за что не совершит эту ошибку вновь. На удивление, возможное обращение в ликантропа беспокоило его куда меньше, чем утраченные воспоминания. Тэхен был уверен, что Бэкхен держит все под контролем, и если он отпустил его домой, значит, пока угрозы нет. К сожалению, Тэ не имел ни малейшего понятия, как можно вернуть себе память. Он слышал о специальных техниках гипноза, но обращаться к кому-то стороннему, учитывая ситуацию, было опасно. Хосок как-то рассказывал ему о классном специалисте в этой области, но к нему обращаться было нельзя. Тэхена крайне беспокоил Хоби. То, что он узнал о смерти своих родителей, не могло не повлиять на него, значит, скорее всего, Намджун для него автоматически перешел в разряд врагов. Неизвестно, стал бы он что-нибудь слушать, даже будь у них доказательства на руках, а сейчас все, что у них есть — это слова. Даже самому Тэ нелегко принять все на веру. Слишком нереально это звучало. Раньше он бы просто показал Хосоку воспоминания Джина, давая ему почувствовать все на собственной шкуре, но теперь это было невозможно, отчего Тэ чувствовал себя беспомощным. Ему предстояло научиться решать проблемы, не прибегая к своим способностям, на которые он так привык полагаться. Причем сделать это нужно быстро, потому что время играет против них. С этими мыслями, Тэхен заходит в кабинет отца. Здесь ничего не изменилось, словно Енджун просто вышел куда-то ненадолго, и вот-вот вернется. Старое кресло, обитое темно-зеленым бархатом, с небрежно лежащим на нем пледом из перуанского мериноса, стол, заваленный книгами и бумагами на латыни, полки с бесконечным количеством книг, персидский ковер с пятном от мороженного — все это его отец. Каждый раз, когда Тэ становилось плохо, он неизменно приходил сюда, вновь становясь маленьким мальчиком, который лежал на пушистом ковре, поедая сладости, и наблюдая, как работает его папа. Он подходит к столу, и берет в руки небольшую музыкальную шкатулку, скользя подушечками пальцем по орнаменту. Это его подарок. Как-то они ходили на городскую ярмарку, и Тэ увидел ее на небольшом прилавке, на котором было много различных безделушек. Она сразу привлекла его внимание. Вещицы продавала милая женщина с непростой судьбой, и Тэхен купил шкатулку не торгуясь, чтобы хоть как-то ей помочь. Когда ты нажимал небольшую кнопку, крышка начинала медленно открываться под Ноктюрн № 2 Шопена. Внутри было замёрзшее озеро с двумя детьми на коньках, крутящихся вокруг новогодней елки. Папа сказал Тэ, что это они с Чимином и их пруд. Поэтому каждый год они ставили елку в центре пруда и украшали ее вместе. Тэ закрывает глаза, позволяя музыке нести его по волнам памяти. Он вливается в поток образов, полностью абстрагируясь от реальности. Вдруг он четко ощущает теплые руки на своих плечах, сильные, но бесконечно нежные. — Папа, — тихо произнес он, слегка улыбнувшись. Пусть это был лишь плод его воображения, Тэхену так не хватало ощущения, что для кого-то ты все еще его маленький медвежонок и всегда останешься им, что бы не случилось. Он глубоко выдыхает, чувствуя легкость. Но вдруг что-то меняется. Тэхен ощущает доселе неизвестное ему чувство смутной, неясной тревоги, и с каждой секундой оно становится все сильнее, обретая форму. Открыв глаза, он замечает Чимина, стоящего в дверях. — Странно… — произносит Тэ, еще не до конца вернувшись в реальность. — Что именно? — спрашивает Минни, подходя ближе. — Не могу четко объяснить, но у меня вдруг возникло чувство, что с Намджуном случилась беда. Раньше у Тэхена никогда не было предчувствий. Мысли приходили четко, он видел события и человека, с которыми они случились. Теперь же все было на уровне наития. Он не мог сказать, что произошло, когда и где, но чувствовал, что это касается Намджуна. — Твоя сила начала возвращаться? — Нет, это что-то другое, — Тэхен хочет объяснить, но вдруг тело пронзает острая вспышка боли, — Минни, нам нужно найти его. Срочно.***
Джин поднял воротник легкой ветровки и сильнее надвинул кепку на глаза. Его запросто могли узнать, но люди были слишком беспечны, чтобы всерьез полагать, что где-то рядом с ними разгуливает тот самый монстр, которого каждый раз показывают по телевизору. Да, он слышал немало разговоров об оборотнях. Они звучали на мансардах летних кафе, в парках и на остановках транспорта, но это походило на обычный треп среднестатистических городских жителей. Жизнь в спальных районах не особо изменилась с момента пламенной речи канцлера. Личные заботы интересовали людей куда больше, нежели угроза внешней безопасности. Сокджину было странно, что тот, кого он ищет, поселился в таком месте. С его прошлым он должен был иметь квартиру в центре, выбрал бы один из элитных правительственных районов. Если не ради положения, то ради чего он предал их дружбу? Пазл никак не складывался. Удивительно, настолько легко стало узнать чей-то адрес. Джин без труда нашел все данные через компьютер Бэкхена. Для руководителя секретных проектов, Им Сонын вел себя на удивление легкомысленно. У таких людей всегда есть враги, которые захотят поквитаться. Откуда тогда такая беспечность? Неужели он так уверен в том, что никто не рискнет связываться с ним? Сокджин следил за квартирой пару дней, но не заметил никакой охраны. За это время сам хозяин ни разу не вышел за ее пределы, хотя был дома. Джин без труда справляется с замком, и осторожно открывает дверь. В квартире чувствуется запустение, возникающее тогда, когда хозяину становится абсолютно все равно, где и как он живет. Он переступает через груду пожелтевших газет, что раскиданы по полу. Глаз цепляется за заголовок верхней из них. «Ушедшие друзья живут в наших сердцах», с огромным портретом Намджуна в каком-то музее. Джина это удивляет, ведь Сонун не был знаком с Намджуном. Тогда зачем тот хранит старые газеты с ним? В углу стоит куча пустых бутылок из-под соджу, и Джин едва не сбивает одну из них. Он замечает фигуру на кухне. Сонын стоит спиной, наливая себе очередной стакан. Сокджин подходит ближе, больше не скрывая своего присутствия, но тот никак не реагирует. — Я всегда знал, что в конце концов ты придешь ко мне. Это был лишь вопрос времени, — вдруг говорит Сонын, даже не поворачиваясь, словно бы и правда ждал именно его. — А вот я не знал. Я вообще не знал ничего все эти годы. Впрочем, тебе об этом известно куда больше, — Джин проходит вперед, останавливаясь по другую сторону кухонного острова. — Я был так удручен твоей пропажей. Когда убили того оборотня, твой след потерялся, — он, наконец, поворачивается к Сокджину, и тот может разглядеть холодные выцветшие глаза на постаревшем лице. Время не пощадило Сонына. Сколько ему сейчас? Должно быть, хорошо за пятьдесят. Что есть у него? Одиночество в душной, тесной квартирке спального района. Ждало бы его тоже самое, закрой он тогда глаза на свое открытие? — Почему, Сонын? — Джину становится действительно жаль его. — Ты так и не понял. Бедный Джинни, ты никогда не видел дальше собственного носа, — он криво улыбается, залпом осушая стакан. — И в этом причина? — непонимающе хмурится Сокджин. Он не видит логики в словах Сонына. Неужели все это было вызвано обычной завистью? — Нет, я был рад этому, иначе б я не получил то, что хотел. — И что же ты хотел? — Тебя. Сонын пожимает плечами, будто бы это что-то само собой разумеющееся. Джин трясет головой, пытаясь осмыслить то, что услышал. — Я не понимаю. — Знаю. Меня это всегда удивляло, но это было даже хорошо. Потому что так и у Намджуна не было шансов. — Каких шансов, Сонын? О чем ты? Все кажется Джину каким-то сюрреалистичным бредом. Может, Сонын просто спятил, утратив связь с реальностью? Иначе как объяснить то, что он сейчас говорит. — Мне всегда был нужен только ты, Джинни. Я не хотел ни признания, ни денег, ни славы. Потому что все это было доступно, только протяни руку. Но ты — другое дело. Может быть, я бы смирился со всем, будь я твоим лучшим другом, но у тебя был Намджун. Ты считал меня своим приятелем, но не больше. Этого было чертовски мало. И я придумал, как получить тебя. — Нет… — Сонын протягивает руку, но Джин отшатывается назад, словно от прокажённого. — О да. Я ждал, терпеливо стиснув зубы, и вот ты сделал все за меня. Тогда, после нашего разговора, я пришел к Канцлеру, и предложил не убивать тебя, а отдать мне. И он согласился. Я добился своего, стерев из твоей памяти всех, кто мешал мне. Ты был только моим, чтобы ни думал Канцлер и тот волчий выродок. Мы провели вместе столько незабываемых часов. Воспоминания о них греют мою душу, — он явно смакует, рассказывая все это, Сокджин видит удовольствие на его лице. Тело передергивает от отвращения. — Ты больной ублюдок… — все, что может произнести Джин. Его словно пригвоздило к месту. Он мог представить что угодно, кроме этого. Дело было не в том, что Сонын испытывал к нему чувства, а в том, какой способ выбрал. Лишить личности, превратив в безвольную куклу, слепо выполняющую то, что скажут. От одной мысли о таком бросает в дрожь. — Да, но ты причина моей болезни. Это ты сделал меня таким. — Нет, не смей перекладывать на меня ответственность! — Любовь — страшная сила. Ты можешь умереть за нее, а можешь убить. Все становится возможным, лишь бы объект твоей любви был рядом, — выражение лица Сонына становится фанатичным, делая его похожим на умалишенного. — Ты сломал мне жизнь. Уничтожил все, что было мне дорого. Сделал марионеткой в чужих руках. Как ты смеешь говорить о любви? Ты не способен на нее. Ты — монстр. — Иронично слышать это от тебя. — Ты сделал меня таким… За что? Услышанное никак не укладывается у него в голове. Разве такое вообще бывает? Так просто совершить такое, при этом не испытывать ни капли раскаяния. Сонын сожалеет лишь о том, что он смог выбраться из этого кошмара. — Иначе ты никогда не стал бы моим. Страшные слова, сказанные равнодушным тоном. Сонын спокойно смотрит ему в глаза не отводя взгляда. Джину кажется, что это не человек, а робот, сделанный по образу и подобию людей. — Ты отобрал все, что у меня было… — на эти слова Сонын улыбается широкой счастливой улыбкой. Он испытывает удовольствие от страданий Джина. Как вышло, что он не смог разглядеть чудовище рядом с собой? Ведь Сокджин искренне считал его своим другом. — Хочешь мести? Пришел убить меня? Так убивай. Я прожил жизнь не зря, — бравирует он, вскидывая подбородок. Сонын думает, что победил, но это не так. Он вернет себе свою жизнь. — Я пришел сюда не ради мести, а ради справедливости. Сокджин не хочет его смерти. Это ничего не изменит. Наоборот, Сонын нужен ему живым, чтобы рассказать всю правду. Сейчас, когда Тэхен потерял силу, именно он мог стать реальным доказательством вины канцлера. — Глупо, Джинни. Я дал тебе шанс. — И я не упущу его. — Ты уже упустил, — усмехается Сонын, и Джин вдруг ощущает, как все его органы чувств вмиг обострились. — Я так долго искал тебя, тварь. Сегодня ты наконец заплатишь мне сполна. Он едва успевает слегка сдвинуться влево, как прямо над ухом свистит пуля, вдребезги разбивая оконное стекло. Чутье ликантропа сработало само собой, иначе сейчас Джин был бы уже мертв. Сонын ухмыляется еще раз, и спокойным шагом удаляется в проход справа от себя. Быстро разворачиваясь лицом к стрелявшему, Джин теряется на доли секунды. Это было логично, и, тем не менее, все равно неожиданно. — Чон Хосок… — имя срывается само собой. — Собственной персоной. И я буду последним, кого ты увидишь в своей гребаной жизни. Чон двигает рукой, и Джин чувствует укол в плечо. Он совсем забыл, что Хосок — телекинетик. Непростительно. — Это нейротоксин. Он не убьет тебя, но ослабит настолько, что вся твоя хваленая мощь обратится в ничто. Дело плохо. Даже если он захочет обратиться, то вряд ли сможет. Он не думал об этом, поскольку не был уверен, что сможет себя контролировать. Нужно было как-то обезвредить Чона, не нанеся ему травм. Осуществимо ли это, Джин не знал. Он ныряет за кухонный остров, ожидая, когда Хосок подойдет ближе. Чон пробует поднять его, но не выходит, поскольку тот оказывается вмонтированным в пол. Хосок роняет верхнюю полку гарнитура, вынуждая Джина почти выйти из своего убежища, тут же стреляя в то место, куда он сместился. Так у Сокджина почти нет шансов, нужно попробовать приблизиться, чтобы свести все к рукопашному бою. Большинство из нейротоксинов не действует мгновенно на вервольфов, значит, у него в запасе есть еще минут десять, в которые он будет сильнее Чона. В этот промежуток он должен обезвредить того. Чтобы отвлечь внимание Хосока, он бросает жестяную банку, оказавшуюся под рукой, в противоположную сторону от себя. Тот тут же стреляет по ней, чем и пользуется Джин. Он тут же выскакивает из укрытия, и в пару движений оказавшись рядом, валит Чона с ног. Тот оказывается на удивление ловким, увернувшись от удара, однако Джин был сильнее, крепко прижав его к полу. Он хотел вырубить Хосока, чтобы самому убраться отсюда, но тут ему в затылок прилетело что-то тяжелое, и в голове закружилось. Чон умудрился двинуть рукой, применив свою силу. Он скинул Сокджина с себя ударом ноги в живот. Время Джина заканчивалось, он уже начал ощущать тремор в руках. Предприняв последнюю отчаянную попытку, он попытался провести захват, но Чон уклонился, играючи. В глазах начало двоиться, и Сокджин осел на пол, словно мешок с картошкой. Сил не осталось. Он опоздал. — Наконец-то. Я столько лет об этом мечтал, — Хосок направляет дуло пистолета ему в голову. Джин закрывает глаза, мысленно прощаясь с Джуном, и прося у него прощения. Будет даже лучше, что его не станет, так ничто не бросит тень на Намджуна. Все так и должно быть. Щелкает затвор, как вдруг тяжесть с тела исчезает под сдавленное шипение Чона. — Я не дам тебе сделать это, Хоби, — слышит Джин знакомый голос, от которого по телу идет дрожь. — Не стой у меня на пути, Намджун! Ты не спасешь его, — выплевывает Чон. Даже с закрытыми глазами Джин понимает, что Хосок удивлен, увидев Джуна здесь. Признаться, он и сам представить не мог, что тот может появиться. — Нет, спасу. Чего бы мне это ни стоило. Намджун фиксирует Хосока за руку в болевом приеме, заводя ее за спину. Он действует в полсилы, не желая причинить Чону вред. — Он убил моих родителей! Лишил меня семьи. Я остался совершенно один, никому не нужный. Меня рвали на куски, желая получить часть наследства, и мне не у кого было просить защиты. Он украл мое детство! — Хосок бьет его пяткой в голень, высвобождаясь из захвата. — Все не так, Хоби. Это был не он. Прошу, выслушай меня, — Джун не нападает, просто блокируя удары Чона, попутно уворачиваясь от летящих в него предметов. Джин пытается встать на ноги, но не получается, и он просто отползает в сторону, чтобы не путаться под ногами. — Нет, я не стану. Или он или я. Выбирай. Пока я жив, я не успокоюсь! — Хосок… Чон не собирается отступать. Он ослеплен ненавистью, и что бы ему сейчас ни сказали, он не станет слушать. Это бесполезно. — Выбирай!!! — Прости, Хоби. Ты мой друг и я бы никогда так не поступил, но это Джин… — Я не твой друг, и больше никогда не стану им. — И все же я буду надеяться. Прости, — Джун вздыхает, а потом бьет точным ударом в шею сбоку, задевая блуждающий нерв, и Хосок тут же теряет сознание. Сокджин прикрывает глаза, позволяя себе расслабиться. Намджун в который раз приходит на помощь, хотя не должен был. Он понимает, что выбор, который пришлось сделать Джуну, несправедливый. Хосок имеет полное право желать ему смерти, ведь так или иначе именно он убил родителей Чона. Намджун все это знал, но все равно выбрал его. Он протягивает руку, поднимая Сокджина с пола. — В порядке? — привычно тепло улыбается Намджун. — Да, — кивает тот. — Нужно уходить, Хосок скоро очнется, и Бан Шихек, наверняка, пришлет своих псов. — Спасибо, что не послушал меня, — порывисто обнимает он друга, крепко прижимая к себе. — Ты же знаешь, я тот еще упрямец, — улыбается Джун, от чего на щеках появляются ямочки, и в душе у Сокджина вдруг становится тепло. Он словно в замедленной съемке видит, как Сонын направляет в спину Намджуну неизвестно откуда взявшийся пистолет и стреляет в область сердца. — Джун. Ты… нет! — он не успевает ничего сделать. То, что вколол ему Чон, замедлило его реакции. — Ты никогда не достанешься ему, — на лице Сонына застывает ужасающая гримаса обезумевшего человека, который испытывает чистое удовольствие, видя чужую боль. Намджун дергается, когда пуля попадает в тело, и хватается за грудь. Джин кричит, чувствуя, как оседает в его руках Джун. Тот дышит тяжело и отрывисто. Кровь. Это не может закончиться вот так. Намджун выживет. Сыворотка спасет его. Джин осторожно опускается на колени, чтобы он мог лечь. — Джинни. Я… так и не сказал тебе… — Джун закашливается, кровь заполняет рот, мешая ему говорить. Сокджин в ужасе наблюдает, как она стекает по лицу, пачкая пол. — Нет, нет. Молчи. Береги силы. Прошу… — в глубине души он знает, что это бесполезно, но отказывается принимать. Потому что этого просто не может быть. Намджун не может умереть из-за него. Нет. Это невозможно. Все не по-настоящему. — Прости меня… — произносит Джун с трудом. Лицо его становится пепельно-серым, тело перестает слушаться. — Нет, нет, нет, — словно мантру повторяет Джин, слегка покачиваясь туда-обратно, баюкая умирающего друга. — Я… всегда… любил… тебя… мне просто… не хватало… смелости… — тихая, едва различимая фраза, сказанная на последнем вдохе перед тем, как глаза Намджуна закрылись навсегда. Он ушел. Его больше нет. — Неееееет!!! Джин прижимает к себе бездыханное тело, давая волю слезам, хотя казалось, что больше ничто в этом мире не способно заставить его плакать. Эти слова, сказанные шепотом, оглушили его. Вот о чем говорил ему этот монстр. Он и правда был слеп, а теперь уже поздно. После осознания всегда приходит сожаление и раскаяние. Все вокруг знали, а он нет. Или же знал? Может просто спутал два таких похожих чувства между собой. Почему Намджун не сказал ему? Они же были близки, Джин бы никогда в жизни не задел бы чувства друга. Невыносимо… Сокджин не знает, сколько времени проходит, ему все равно. Он улавливает движение за спиной, но не поднимает глаз. Пусть его прикончат. Так будет даже лучше. — Нам надо уходить, — слышит он незнакомый голос, и кто-то сильно трясет его за плечо. — Ты кто такой? — Джин спрашивает скорее машинально. Ему нет ни до чего дела. Все вмиг стало не важно. Даже вместо лиц теперь он видел лишь серое пятно. — Друг Бэкхена. Он просил проследить за тобой, чтобы ты не наделал глупостей, но все вышло из-под контроля. Бэкхен. Он остался там, за чертой. Как и все планы. Вернуть доброе имя, помочь свергнуть канцлера, доказать, что оборотни не виноваты в эпидемии. Всему конец. Намджуна больше нет… — Я останусь здесь, с ним. Сама мысль о том, чтобы уйти, кажется Джину кощунственной. Он больше не оставит Джуна. Ни за что. — Тогда его жертва будет напрасной, — от этих слов Сокджин вскидывает голову, смотря на незнакомца. Его лицо скрывает маска, оставляя открытыми только большие карие глаза. Он прав. Намджун пришел сюда, чтобы спасти его, и теперь Джин не может так просто распоряжаться своей жизнью. Даже если ему самому ужасно хочется умереть. — Где ты был раньше? — говорит Джин с укором. Вмешайся он раньше, всего этого можно было бы избежать. — Разбирался с полицией, которую вызвали соседи. Я был в здании напротив, когда сюда явился Чон Хосок. Честно, не знал, стоит ли вмешиваться, пока не прибыл отряд. Парень совершенно не реагирует на его тон, то и дело оглядываясь по сторонам. Он заметно нервничает. — Сонын…- начинает было Джун, но его перебивают. — Я позаботился о нем. Времени нет. Идем же. Скоро Апостолы будут здесь. Это только начало. Джин позволяет ему вести себя, двигаясь чисто инстинктивно. Ему просто оглушило. Они проходят на лестницу, и он спотыкается о тело в черном с нашивками спецназа. Машинально считает их количество, понимая, что это был отряд из пяти человек. Парень был совсем не прост, раз смог справиться с ними в одиночку. Стоило бы получше его расспросить, но у Сокджина нет никаких сил. Его жизнь оборвалась в тот момент, когда Намджун улыбнулся ему в последний раз. Парень, что спас его, кажется, о чем-то его спрашивает, но Джин не слушает. В его голове вертится всего одно слово: Никогда. Оно бьет пульсом в висок, вызывая сильнейшую мигрень. Никогда. Никогда я не смогу обнять тебя, никогда не смогу рассказать тебе, что же ты для меня значишь, никогда не услышу твой смех, никогда не увижу ямочки на твоих щеках. Смерть — одно большое «никогда». Вечное «никогда», смерть отметает все надежды и возможности. Никаких «может быть» или «а если?». Никогда. Теперь он, наконец, понял, но слишком поздно. Навсегда.