***
Каждый раз Свора собиралась в разных местах, которые заранее выбирал вожак Мягкой Поступи, как самый осведомленный о планах людей. Расположение должно быть таким, чтобы каждый, в случае необходимости, мог уйти от преследования. Никаких тупиковых зон и открытых местностей. Предпочтение всегда отдавалось небольшим полянам, окруженным лесом. Чонгук знал, что встреча не будет легкой. Даже учитывая их численный перевес, Янсе и Джехар вряд ли легко отступят. Когда они прибывают на место, Янсе и Джехар уже ждут их. — О, да Вы привели предателя! Похвально. Не ожидал, — присвистывает вожак Гребня Ярости, под мерзкий смех своего товарища. — И тебе здравствуй, Джехар. Вижу ты безмерно рад мне. Вот только о каком предательстве речь? — нарочито вежливо интересуется Чонгук, широко улыбаясь. Его спутники обмениваются между собой говорящими взглядами. — Не держи нас за идиотов, щенок. Все знают, что ты снюхался с человеческим отродьем, — хрипит главарь Костеглодов, смачно сплёвывая Гуку под ноги. Чонгук мысленно приказывает себе сдерживаться, хотя от пренебрежения по отношению к Тэхену мигом закипает кровь. — Вы с Джехаром не предоставили нам доказательств вины Чонгука. Мы с Ирги отправились в Песнь Войны и нашли его там. Он был со своими волками, — обращается к ним Дейю, сохраняя внешнее спокойствие. — Смотрю, ты теперь совсем ручная шавка, да? Привык к людям, как дворовый песик. Что, покорно стерпишь даже то, что людишки сделают с твоим дружком? — издевательски тянет Джехар, подходя к Дейю ближе, провоцируя его. Пак сжимает кулаки с такой силой, что на руках вздуваются вены. — Ты переходишь черту, — становится между ними Ирги, видя его состояние. Джехар прекрасно знает, что значит для Пака…. — Тебе бы помолчать, Ирги. Ты в который раз испытываешь мое терпение! Думаешь, я забыл про омегу, принадлежащую моему сыну?! Ты был обязан отдать его, но не сделал этого. Мало того, забрал одного из моих лучших воинов, — огрызается вожак Гребня Ярости, и его глаза желтеют, выдавая гнев своего обладателя. — Ты винишь меня в том, что здравомыслящие вервольфы бегут туда, где их пару не будет брать каждый желающий? Или в том, что омега предпочтет обречь себя на смерть, лишь бы не жить в вашей стае?! И я не прятал Ханя, он сбежал, едва услышав, что твой сын придет забрать его. Так что не смей говорить мне хоть что-то поэтому поводу. Я любил этого мальчика, как родного! Для обоих вожаков это больная тема. Джехар воспринял этот побег, как личное оскорбление и неуважение со стороны Говорящих с Духами, а Ирги винил себя за то, что не смог защитить дорогого ему волка, и тому пришлось бежать. Всеобщее напряжение лишь усилило их конфликт. — Угрожаешь мне? Я разорву тебя на куски, а ты даже пискнуть не успеешь! — шипит Джехар, обнажая клыки. Он прекрасно знает, что сильнее, и у Ирги нет шансов. — Сначала придется бросить вызов мне, — Дейю отодвигает друга себе за спину, становясь с Джехаром лицом к лицу. — Нарываешься. — Представь себе. Воздух между этими двумя накален до предела. Повисает напряженная тишина. Слышно, как стучит сердце каждого из них. Янсе хрипло смеется, обнажая ряд острых неровных зубов. — Мы вдвоем уделаем вас в два счета. Чур сопляк Чон мой. Давно хочу поквитаться с ним за Кайру. Щенку повезло тогда, но второго раза не будет, — он проводит пальцем по шее в характерном жесте, отвратительно причмокивая в предвкушении драки. — Везение ни при чем. Я просто был сильнее, — отвечает ему Гук, смотря в лицо без малейшего намека на страх. Это жутко злит Костеглода. — Заткнись! Ты — человеческая подстилка, предал нас и хочешь, чтобы оборотни опять сидели на цепи людей! Я вызываю тебя на поединок в присутствии остальных вожаков. Тут тебе никто не поможет! — он буквально плюётся желчью, пытаясь задеть Чона за живое. Раньше его и правда задели бы такие слова, но не сейчас. Потому что благодаря Тэ он понял, что нет плохих рас, в них есть плохие представители. Такие как Янсе, и им нет пощады. — Чтобы вырвать твое поганое сердце, мне помощь не нужна, — ухмыляется Чон, видя, как беснуется Костеглод от такой реакции. Он снимает с себя все, оставаясь в нижнем белье. Он не планирует использовать последнюю стадию обращения и становиться зверем полностью. Ему привычнее драться, частично трансформируясь. Вожак Костеглодов не утруждал себя ношением одежды, поскольку всегда находился в трансформированной форме, лишь отдаленно напоминающей человеческую. Они остались одни в центре поляны, неотрывно смотря друг на друга. Янсе бросился на него, но Гук легко увернулся и нанес ему несколько несильных ударов. В отличие от оппонента, Чонгук прекрасно владел частичной трансформацией, и тело было заточено к быстрому переходу от одной формы к другой, поэтому ему не составляло труда выпустить когти, сохраняя человеческий облик. Янсе охватила бесконтрольная ярость, что было на руку Гуку. Он ловко уходил от ударов, словно играясь с ним, в ожидании ошибки. Чон прекрасно знал, что вожак Костеглодов обладает удивительной, даже по меркам оборотней, регенерацией, так что каждый его удар должен быть почти смертельным. Однако Янсе не позволял себе расслабиться, чтобы не пропустить еще один удар, и даже зацепил Чонгука в ответ. Его удар по уху не достиг цели, а вот второй пришелся точно в нос. Раздался хруст костей, и Чон ощутил, как тело пронзила острая боль. Янсе, вдохновившись внезапной удачей, сделал еще один выпад вперед, стараясь зацепить когтями горло, но Гуку повезло, он успел отскочить, и удар пришелся в пустоту. Тогда тот нанес еще один удар, но Чон уже был наготове и легко парировал его. В этот момент Янсе начал действовать более осторожно, пытаясь предугадать действия противника и не дать тому ударить первым. Он уже не нападал с такой яростью, как раньше, но и отступать не собирался. Чонгук понял, что выиграть бой будет не так просто, и права на ошибку у него нет. Прошло несколько минут, и Чон понял, что движения Янсе стали не такими быстрыми, и Чон начал обходить его справа, чтобы проверить свое предположение. Юнги оказался прав, Костеглод действительно хуже видел с этой стороны, реагируя медленнее. Чон не стал дожидаться нападения и атаковал сам, одновременно делая выпад правой рукой. Янсе угадал его движение, но Чонгуку все же удалось попасть в уязвимое место. Удар пришелся в живот. Его рука стала мокрой от чужой крови, что будоражило волчьи инстинкты. Его противник был сильным, и он сам это понимал. Любой другой мог бы умереть от этого удара, но только не Янсе, Чон не обольщается. Нужно сконцентрироваться, и добить эту сволочь. Костеглод, чувствуя, как боль растекается по телу, стал наносить удары в разные места, которые только мог себе представить. Чонгук просто ждал подходящего момента, уклоняясь и парируя выпады противника. Если Янсе и дальше будет нападать на него, как сейчас, то скоро он потеряет все свои силы. И он оказывается прав. Янсе бросился на Чонгука, но тот, не меняя позы, просто выставил руку вперёд, блокируя удар. — Ты проиграл! — победно выкрикнул Чон, и не давая сопернику опомнится, вонзил когти в грудь, разрывая плоть. Хруст сломанных ребер эхом отразился от верхушек сосен, и Чонгук зажмурился, когда в лицо ему заливает чужая кровь. Янсе хрипит в предсмертной агонии, но уже ничего не может сделать. Он проиграл этот бой, и уже ощущает холодное дыхание смерти на своем лице. — Свершилось, — произносит Гук, держа в руках еще теплое сердце. Когда-то давно он уже делал это, но в тот раз он был окрылен своей победой, а сейчас ощущал лишь ужасную усталость. Чонгук знал, что нужно сделать, чтобы покончить с этим, и делая над собой усилие, впился зубами в кусок плоти. Внезапно вкус крови кажется ему отвратительным, и перед глазами возникает лицо Тэ. Чтобы тот подумал, если бы увидел его сейчас? Он мысленно просит прощения у своего человека. Просто иначе было нельзя. Видя смерть своего единомышленника, Джехар теряет контроль. — Я расправлюсь с тобой в два счета, а потом прикончу этого ублюдка! — он хватает Дейю за грудки, смотря с неприкрытой ненавистью. — Самоуверенность погубила твоего дружка, — усмехнулся Дейю, скидывая с себя его руки. — Ты — труп, — рычит Джехар, трансформируясь. — Это мы еще посмотрим. Чонгук, пребывая в некотором трансе, пропускает начало драки. Он механическими движениями поднимает свою рубашку с земли, и отрывает рукав, чтобы стереть кровь со своего лица. Его тело испытывает те странные ощущения, которые происходят в процессе установления ментальной связи вожака и стаи. Теперь Костеглоды — его волки, и это оказывается сложно принять. На мгновение он как будто бы чувствует всю ту ярость, что испытывают эти оборотни, и его словно оглушает. Чонгуку не сразу удается прийти в себя, и осознать происходящее вокруг. Драка затягивается. Джехар явно не ожидал такого, однако он моложе и выносливее, поэтому ему это на руку. Гук краем глаза смотрит на рваную рану Дейю на левом боку, и в душе возникает нехорошее предчувствие. Джехар делает выпад, хватая вожака Поступи, и впивается когтями прямо в рану Дейю. Тот протяжно скулит от боли, от чего Гук инстинктивно дергается вперед. Ирги предупреждающе поднимает руку, призывая его не вмешиваться в бой. Таковы правила. Сам он напряжен до предела, так что на обычно спокойном лице ходят желваки. Когда кажется, что исход сражения ясен, и Джехару остается вырвать сердце побеждённого противника, Дейю вдруг издает утробный рык, и с яростью впивается зубами в сонную артерию противника, буквально разрывая сонную артерию. Пораженный Джехар отпускает его, хватаясь за рану, из которой фонтаном хлещет кровь, пропитывая землю вокруг. — Не…возможно… — все, что он успевает сказать, прежде чем рухнуть на колени. Дейю сам едва не падает, но вовремя подоспевший Чонгук не дает ему это сделать. — На невозможное просто требуется больше времени, — выплевывает он, тяжело дыша. Джехар судорожно хватает ртом воздух, все еще не веря в произошедшее. Он проиграл, но это никак не укладывается в его голове. — Ты!.. — хочет что-то сказать Джехар, но захлебывается собственной кровью, и слова тонут в мерзком бульканье. — Победил, — отвечает Дейю, но Чонгук чувствует, как тяжело ему дается оставаться на ногах. Чон замечает, что рана на боку слишком глубокая, из нее виднеются раздробленные ребра. Пак держится ровно до того момента, как Джехар испускает дух. После он откидывается назад, и Чонгук аккуратно опускает его на землю. — Дейю, смотри на меня, не отключайся! — Ирги прикладывает руку к рваной ране, и в его глазах читается отчаяние. Даже оборотню не справиться с такой раной. — Старый друг, ты сам знаешь. Луна зовет, я наконец-то слышу ее голос, — хрипит он, сплевывая кровь. — Нет. Даже не думай! — мотает он головой, не желая верить в происходящее. — Чонгук… передай ему, что горжусь… и никогда не хотел другого сына. Он самый лучший. Пусть скажет моей Минри, что я стану ветром, и всегда буду с ней, — поворачивает к нему голову Дейю, с каждой секундой говоря все тише. — Нет, ты должен сделать это сам, иначе как я посмотрю им в глаза, — пытается улыбнуться ему Гук, сжимая руку в своей ладони. — Ничего не поделаешь, я завершил свой земной путь, — он слабо улыбается, медленно закрывая глаза. Какое-то время его грудная клетка продолжает двигаться в такт спокойному дыханию. Дейю выглядит умиротворенным, словно и правда готов стать ветром и наконец-то быть с той, которую так любил. Когда его сердце останавливается, Чонгук чувствует, как что-то лопается внутри. Он не смотрит на Ирги, хотя знает, что тот сейчас чувствует тоже самое. — Мой друг… не думал, что его ждет такая судьба, — Ирги снимает с плеч белую мантию — отличительный признак его стаи — и осторожно заворачивает в нее Дейю, накрывая лицо. — Судьба — не тот путь, который предопределён, а тот, что мы выбираем для себя сами. Это было его решение, — произносит Чонгук, кладя руку ему на плечо в знак поддержки. Он понимает, каково это — терять близких. — Знаю, но вряд ли я смогу смириться с тем, что Дейю не стало. Для меня это слишком большая утрата. Какое-то время они просто молчат, каждый думает о своем. Победа одержана, но за нее пришлось заплатить высокую цену. — И что теперь делать, Гук? У Мягкой Поступи и Гребня Ярости больше нет вождей, — голос Ирги звучит отрешенно, как будто он сейчас находится не здесь, а где-то далеко. — У Мягкой Поступи есть. Наследник Дейю, — задумавшись, отвечает Чон. Он понимает, что Дейю вряд ли хотел бы, чтобы его любимый сын оставил свою привычную жизнь, в которой у него было все, ради стаи, частью которой он был лишь формально. Да и статус полукровки делал все в разы сложнее, но в данных обстоятельствах именно Чанель был идеальным кандидатом. — Ты знаешь, кто он? — Ирги не выглядит удивленным, значит, знал или догадывался о семье друга. — Да, знаю, и уверен, он станет достойной заменой своему отцу. Еще совсем недавно Чон и представить себе не мог гибрида во главе одного из кланов. Он сам относился к ним с предубеждением несмотря на то, что любил своего брата. Теперь же все изменилось, и то, что Чанель частично был и человеком и вервольфом, результатом сильной взаимной любви между двумя враждующими видами, придавало особый символизм. Они могут жить в мире. И они будут. — Что с Гребнем? — Формально Дейю победил, значит новым вожаком должен быть глава Мягкой Поступи. Однако он тоже скончался, значит, ритуал не завершен. Мы, как оставшиеся вожаки, должны решить, — размышляет вслух Гук. У него есть идея, но он не был уверен в ней наверняка. Тем более, Ирги вряд ли одобрит ее, когда узнает. — И что предлагаешь? — Думаю, нужно поговорить со старшим сыном Джехара. Ирги от его слов вздрагивает, осуждающе прищуривая глаза. Другой реакции Гук и не ждал. — Он никогда не перечил отцу. Мы просто сменим одного диктатора на другого, — недовольно произносит глава Говорящих с Духами. Он действительно был очень привязан к Ханю. — Все не так однозначно. Фань потерял истинную пару из-за устоев своей стаи. Как знать, может он захочет пойти другим путем. — Я никогда не слышал от него даже слова против Джехара. Чонгук знает, что это риск. Ирги прав, и Ифань был образцовым наследником, но было кое-что, дающее надежду. — Но это не означает, что он был во всем с ним согласен. Потеря Ханя стала для него ударом. Однажды Чонгук встретил Фаня после того, как его омега сбежал, и то был совсем другой волк. В его взгляде была печаль, которую он всячески пытался скрыть. Он не был разгневан или уязвлён, а именно опечален. Если бы он не испытывал сожалений, было ли возможным такое? — Разве что по самолюбию. Ифань пришел к нам и требовал отдать ему Ханя, даже не спросив того, хочет ли он уйти с ним. — Право истинной пары, ты знаешь. — Знаю, но он мог вначале поговорить со своим омегой. Хань всегда был свободолюбивым и не терпящим жесткие рамки, а тут ему предстояло отправиться в стаю, где омег считают обслугой альф. А теперь неизвестно, что с ним стало. Может он попал в руки к людям… — Но ведь Ифань этого не знал, а сам Хань тоже предпочел разговорам побег. — Ты что, его защищаешь? Он сын своего отца! — возмущается Ирги, складывая руки на груди. Чонгук решает не разводить дискуссию о том, что всем свойственно меняться под воздействием каких-то обстоятельств, и что про Фаня никогда не говорили как о жестоком и беспощадном. Сейчас не место и не время. — И все же, попытаться стоит. Так можно избежать ненужных волнений внутри стаи. Ифаня воспримут куда лучше, чем любого из нас. Гораздо больше меня волнуют Костеглоды. — Да, они ни за что не примут тебя, как лидера, — Ирги рад перевести тему, тем более судьба стаи Янсе сейчас действительно не ясна. — Значит, у меня не останется выбора, — пожимает плечами Чон. Они оба знают, о чем идет речь. — Метка превосходства. Именно ради нее Чонгук и съел сердце Янсе, по-другому ему было не получить контроль над стаей. Сейчас он бы ни за что не пошел на это, будь речь даже о Гребне Ярости, но с Костеглодами иначе было нельзя. Они понимают только силу. Теперь эти волки связаны с ним, и будут делать то, что Гук им скажет. — Ты знаешь, что у Костеглодов самая сильная ментальная связь с лидером. Они подчинятся мне или умрут. По-другому с ними никак, — Чонгук знает, что это жестоко, но иного выбора нет. Эти волки понимают только силу, и он готов ее продемонстрировать, чтобы ни у кого не возникало мысли о неподчинении. — Знаю. Давай отложим это до завтра. Сейчас мы должны сделать все, чтобы достойно проводить нашего друга в лунный мир. Чонгук согласно кивает. Сейчас нужно сообщить Чанелю о смерти отца, чтобы тот успел проститься. Об остальном они подумают позже.***
Как бы то ни было, жизнь продолжает идти своим чередом, и нужно возвращаться к ее привычным делам. Поэтому Тэ решает заскочить к своему приятелю, Джинхи, чтобы подровнять отросшие за это время волосы. Плюс, он был уверен, что люди канцлера следят за ним, поэтому такого рода дела отвлекут их внимание. Нужно вести себя расслабленно, стараясь как можно дольше бывать на виду. Он заходит в бизнес-центр, и проходит в третий лифт, чтобы подняться в салон. У них плотная запись, но для него Джинхи всегда находит время. Приветливая девушка, имя которой постоянно вылетает из головы, улыбается ему на ресепшен, и Тэ ловит себя на мысли, что впервые не слышит того беспорядочного треска, что происходит у нее в голове. Они обмениваются парой фраз, и она провожает Тэ в кабинет, где его уже ждут. Он позволяет себе расслабиться на те полчаса, пока Джинхи колдует над его волосами, умудряясь поддерживать ничего не значащий разговор. Они умело избегают хоть сколько-то значимых тем, за что Тэхен очень ему благодарен. Когда Тэ выходит из салона, он чувствует, что ему стало немного лучше. Он был слишком погружен в события с оборотнями и канцлером, что буквально зациклился на этом, не думая больше ни о чем. Как оказалось, от этого становилось только хуже, поскольку напряжение внутри него продолжало расти. Сейчас эти полчаса с Джинхи дали ему такую необходимую паузу, позволив перезагрузиться. У него как будто бы случился прилив новых сил. — Тэхен! — он оборачивается на голос, и поднимает брови, поскольку совсем не ожидал такой встречи. — Чанель? Откуда ты здесь? — Тэхен приветственно жмет руку, стараясь за улыбкой скрыть удивление. — Следил за тобой. Нам нужно поговорить, — Пак ярко улыбается в ответ, только глаза остаются серьезными. Со стороны они производят впечатление приятелей, которые случайно встретились и теперь перекидываются парой ничего не значащих фраз. — Что произошло? — Тэ слегка касается его плеча, продолжая улыбаться. Чанель шумно выдыхает, но старается удержать радостную маску на лице. — Отец мертв. В Своре перестановки, — Тэхен вздрагивает, ощущая, как сердце ухнуло куда-то вниз, а в груди что-то оборвалось. — Чонгук? — всё, что он смог выдавить. — Жив. Это послание от него. Я должен уйти. Теперь это моя стая. Тэхен прикрывает глаза, облегченно выдыхая. Гук в порядке, значит, все хорошо. — Бэкхен знает? — Да, — высокая фигура Чанеля съёживается, и он вдруг становится каким-то маленьким. Тэхена даже пугает такая перемена. Вот она, очередная жертва, принесенная другими. Сколько еще должны пострадать, чтобы все это закончилось? Чанель должен был спокойно жить своей жизнью, а Бэкхен сохранять нейтралитет, к которому всегда так стремился. Теперь первый должен уйти к оборотням, оставив привычный мир, а второй — принять удар на себя. — Когда? — Сегодня ночью. Канцлер, скорее всего, уже знает. Скоро нам перекроют последние точки выхода. — Передай Чонгуку… — Передать что? — Нет… ничего… Тэхен хочет сказать так много, но что-то не дает ему сделать это. Быть может, потому, что сам до конца не может разобраться с теми чувствами, что буквально переполняют его. Это так сложно. Если бы Чонгук сейчас был здесь, он бы понял его. — Прошу, проследи за Бэкки, пока я не вернусь, — в голосе Чанеля неприкрытое беспокойство, поскольку он прекрасно понимает, в какую опасную игру вступил Бён. Тэ кивает ему, обнимая на прощание, хотя со стороны это может выглядеть излишним, ведь они не настолько хорошо знакомы. — Я обещаю, с ним все будет хорошо. Тэхен уверен в правдивости своих слов, потому что уже знает, что сделает, когда вернется домой. В его голове возникает четкое решение. Нет времени откладывать все на потом. Нужно закончить все, пока еще кто-нибудь не пострадал. Всю дорогу он думает, правильно ли собирается поступить, и еще больше убеждается в верности своего выбора. Тэхен заходит в дом, стараясь не шуметь, чтобы Чимин не понял, что он уже вернулся. Тот много спал в последнее время, что сейчас было Тэ на руку. Проходя в кабинет отца, он садится в кресло и делает глубокий вдох. — Я готов, — мысленно произносит Тэ. В этот раз все случается само собой. Тэхен просто закрывает глаза и в следующую секунду оказывается на озерном причале. Это место вызывает у него чувство дежа вю. Отец и Безликий стоят плечом к плечу, и в глазах Енджуна Тэ замечает слезы. Ему от чего-то становится стыдно перед папой, хотя это и всего лишь проекция его собственного подсознания. — Ты пришел умереть, — скалится Безликий. Это можно принять за радость, но Тэхен знает, что это нечто другое. Это создание лишь воплощение его стремления к смерти. — Я пришел спасти тех, кого люблю. Именно в этом состоит его цель. Он не хочет умирать, совсем даже наоборот, отчаянно желает жить, возможно, как никогда раньше, просто теперь есть кое-что важнее собственной жизни. Тэ уверен в правильности своего решения. Они смотрят друг другу в глаза, ведя молчаливую дуэль. Тэхен не намерен отступать. — Теперь ты готов, — довольно кивает существо. — Это не твоя война, — повторяет Енджун слова Минхо, но Тэ лишь мягко улыбается отцу, переплетая их пальцы. Его страхи говорят голосом отца. Желание жить любой ценой. — Моя, папа. Ты же будешь ждать меня там, правда? Смерть — это не конец? Тэхен знает, что задает вопрос сам себе, но это не важно. Перед ним стоят те самые Эрос и Танатос, желание умереть и жить. И все это он. — Я буду ждать тебя всегда, медвежонок, — отец проводит рукой по его щеке, щелкая пальцем по носу. Тэ не может сдержать улыбку. — Встреть меня, чтобы я не потерялся, ладно? — просит он у Енджуна, и сам делает шаг к Безликому. Существо наклоняется к нему ближе и Тэхен закрывает глаза. Он знает, что сейчас произойдет и специально подается вперед, чуть приоткрывая рот. Поцелуй выходит почти нежным, и тут внутри у Тэ как будто взрывается вселенная, превращаясь из черной дыры обратно в звезду. Воспоминания обрушиваются на него бурным потоком, и он цепляется за плечи Безликого, чтобы не упасть. Он вспомнил все, что было. Бегство Минни, встречу в лесу, поцелуй в окружении цветов, золотые глаза, нити небесного пути… — Теперь ты знаешь цену, — произносит существо, отстранившись. — Да. — Что скажешь ему? — Что люблю. Больше жизни. Это главное. Сейчас, понимая какую боль испытал Чонгук, когда он не узнал его, Тэ больше всего хочет поговорить с Гуком, и сказать о своих чувствах. Потому что, потеряв память, он утратил нечто большее. То, чего всегда так искал и к чему стремился. Любимого человека. Пусть он и не совсем человек. Не важно. Все, что было и есть между ними, стоит целого мира. Потому что за этот месяц Тэ прожил целую жизнь, испытав то, на что даже не надеялся. Лучше умереть завтра, чем прожить сто лет, так и не узнав каково это — любить кого-то так сильно. «Хочу услышать, что ты станешь моим. Я хочу быть твоим альфой, и мне плевать, что ты не омега. Мне вообще плевать, кто ты такой. Потому что все, о чем я сейчас могу думать, находясь рядом, это как я вхожу в тебя, а ты стонешь от удовольствия. И хочу, чтобы все знали, кому ты принадлежишь.» «— Я люблю тебя, Чонгук. Не знаю, как бы я жил, не встретившись с тобой. — Как и я, не узнал бы, что такое жизнь на самом деле.» Их свели нити небесного пути, которые он видел в ночном небе, и даже если ему суждено умереть, они обязательно встретятся. Не может быть иначе. Их души навсегда связаны, и в каждой следующей жизни, несмотря ни на что, они будут искать друг друга. Раньше Тэхен не верил в это, а теперь не верит, что может быть иначе. — Мы придем, когда настанет время уйти. — Тогда до встречи, — Тэхен кивает им в знак прощания. Отец и Безликий уходят, оставляя его одного на причале, постепенно растворяясь в сизом тумане. Он делает глубокий вдох, позволяя сырому воздуху наполнить легкие. Кто знает, что будет в следующий раз, когда Тэ вновь окажется здесь, и будет ли он. Тихое озеро у подножия гор. Приют утраченного счастья, застывший во времени. Ему пора. Впервые за все время, когда Тэхен погружался в мир подсознания, возвращение происходит само собой, не принося никакой боли. Он просто закрывает глаза, а открыв, видит перед собой привычную гостиную. Как будто бы ничего не изменилось, но это не так. Он впервые в жизни слышит мысли Минни. Четко, как будто это голос в его голове. Тот находится на втором этаже у себя в комнате, еще не до конца проснувшись. Тэхен привычно прикладывает пальцы к виску. Он и подумать не мог, что будет скучать по своим способностям, однако это часть него, и, утратив их, Тэ лишился части себя. Теперь он снова ощущает себя цельным. — Гуки, — мысленно зовет он, представляя вервольфа. Тэ находит его довольно быстро, устанавливая контакт. — Тэ? — обескураженно произносит вервольф, будто не веря в происходящее. Они снова как будто бы стоят друг напротив друга. Чон подходит ближе, желая прикоснуться, но в последний момент сдерживая себя. — Это я, мой волк, — Тэхен вновь чувствует Чонгука, и это вызывает в нем нечто похожее на эйфорию. Он сам протягивает руку к его лицу, обводя контур скулы. Тот замирает, боясь сделать вдох, словно бы это сможет спугнуть Тэ. — Ты… — Вернул силу и память. И Чонгук тут же сгребает его в объятия, пускай это и происходит только в его воображении. Он все еще не может поверить своему счастью. — Когда ты забыл меня, я чуть не умер, Тэтэ. Ты вернулся ко мне, и теперь я сверну горы, чтобы быть с тобой, — говорит он, прижимая Тэхена к себе еще сильнее, словно боясь, что того могут у него забрать. Тэ чувствует, как к горлу подступает ком. Чонгук не должен узнать, чего ему стоило вернуть утраченное, он не поймет. Просто по-другому было нельзя. Это ничего не меняет между ними, и сколько бы у него ни было времени, Тэ будет любить своего волка до последнего вдоха. — У Канцлера больше нет шансов. Мы победим, — обещает Тэхен. Жизнь — это всегда сделка. Тебе дают ее, но ты должен отдать что-то взамен. Так что это кредит. Его скоро будет закрыт. Все честно.