ИГС: Обратная сторона Рая

       Последнее, что Сергей увидел перед тем, как его накрыла непроглядная тьма — это портрет его самой любимой женщины — Варвары Николаевной. Он слышал, как она вышла из его комнаты, а потом… Потом уже не было ничего… Сергей хотел оглядеться, но понял, что не то что голову не может повернуть, но даже пальцем пошевелить. Да и не чувствовал он пальцев.       «Неужели, это и есть Ад?» — спросил Сергей сам у себя. — «Что ж, провести вечность в полном одиночестве и темноте не так уж и плохо, как вечные мучения, хотя тоже не является хорошей перспективой. Варвара, дорогая моя, прости, что я не успел попрощаться с тобой и с детишками. За то, что не сказал напоследок, как сильно люблю вас. Боже… Я же… Я же не был плохим человеком… Да… — это слово было произнесено очень удрученным тоном. — Не плохим, а ужасным… Своим изобретением я загубил и загублю столько жизней, что даже самые лучшие дела мои не смогут оттереть ту кровь, что еще прольется из-за моих рук. Вечность… Холодное и бесконечное одиночество теперь мое наказание, ведь я не заслуживаю счастья за то, что моя винтовка отберет это счастье у других. Теперь, я абсолютно уверен, что моя болезнь — это Божья кара за мои злодеяния. О Господи, как же тут тепло… Видимо, Ад все-таки есть, а я направляюсь туда. Похоже, что я ошибся про вечное одиночество. Что ж, нужно встретить своих мучителей достойно. Приветствуйте меня, адские отродья!»       — Дорогой, куда ты морковь положил? — послышался приятный, как свежее молоко, голос.       — «ЧТО?!» — воскликнул Сергей. — «Д… Дорогой? Что… Что это? Кто ты? Этот голос… Это не Варвара… Слишком уж веселый и задорный… И не Анастасия… Кто ты?! Покажись!»       — Нет, не видел, София, — ответил ей низкий голос. Тут же послышался звук шагов. Этот звук раздавался так часто, что сложно было понять, куда идет источник.       — Покажись, сукин сын! — попытался прокричать Мосин и тут же почувствовал что-то странное. Очень мощное и необычное ощущение, что у него снова есть тело. Но он все еще не чувствовал собственных пальцев, что на руках, что на ногах, зато он ясно ощутил, что лежал укрытый чем-то приятным. Не таким, как его шерстяное одеяло, под которым его беспомощное тело лежало несколько месяцев, а что-то приятно-пушистое, как овечья шерсть. — Покажись, демон!       Тут он услышал, что звуки шагов на несколько секунд стихли, после чего начали приближаться к нему.       — Боже, неужели меня услышали?! — Сергею показалось, что его голос стал слишком испуганным для человека его профессии. Хотя, к пребыванию в Аду ни одно училище не подготовит. — Не смей подходить ко мне, тварь! Остановись!        Но звук шагов стих только тогда, когда источник оказался в нескольких шагах от него — слабого и беспомощного, не способного противостоять даже собственному страху перед неизвестным существом, что сейчас стояло прямо перед ним. С ощущением нахождения в теле, Мосин почувствовал, что он, наконец, может открыть глаза. Получилось у него далеко не с первого раза, но когда Сергей все-таки открыл свои глаза, то понял, что Ад выглядит намного страннее, чем им рассказывали священники.       Перед ним стояли два очень странных существа. И если у того, что стояло справа от него, были хорошо видимые лошадиные черты, то вот второй был не похож ни на одно известное Мосину существо. Как минимум, в полтора раза шире и выше того демона, что стоял справа, пушистая шерсть коричневатого цвета покрывала его тело, а голову украшали небольшие рога. В остальном, он был похож на второе существо, которое было кремового цвета с гривой какого-то очень вырвиглазного оттенка голубого — то был цвет морской волны. И от этого цвета хотелось отвести глаза, что Мосин и сделал, но потом последовало то, чего он никак не ожидал. То существо, что стояло справа от него, вытянуло свои конечности без пальцев и подняло его тело над землей.       — Пресвятая Богородица! — хотел было прокричать Сергей, а потом услышал свой голос наяву. Женский… Даже девичий, словно он был ребенком лет двух или трех. И получилось у этого голоса совершенно не то, что он собирался сказать, а какая-то белиберда, которую даже он с трудом разобрал.       — О-о-о, София смотри, — радостно и с каким-то умилением на лице, пробасило широкое нечто, — кажется, маленькая Лилия хочет сказать свое первое слово.       «Что?!» — пронеслось в голове у Мосина. — «Первое слово? Лилия? Какого черта здесь происходит?»       Но ход его мыслей был прерван голосом существа, похожего на лошадь, что держало его:       — Давай, Лилия, скажи: «Мама».       Мосин был готов провалиться сквозь землю от накатившего на него шока и понимания нереальности ситуации.       — Это не Ад… — уже наяву сказал Сергей и услышал, что получилось что-то вроде «Эо ни ат», отчего отчаяние выросло в несколько раз, а потом оглядел странных существ. Они с непониманием переглянулись между собой.       — Это не похоже на «мама», София, — с некоторой насмешкой пробасил гигант, а потом повернулся к Мосину. — Лучше уж скажи: «Папа».       — «Папа?!» — пронеслось в голове у Сергея. — «Мама?! Нет, голубчики демоны, вы не мои матушка и батюшка. И не смейте пытаться навязаться в них, адские твари. Хотя… Это совсем не похоже на Преисподнюю. Боже, лучше бы ты меня в Ад отправил…»       Последнее предложение он произнес вслух и полностью отчаявшимся голосом. Да только услышал он не то, что хотел сказать и не свой басистый голос, а тоненький голос маленькой девочки, который произнес: «Беже, лече бе менад отривил». Тут он услышал веселый смех обоих «родителей».       — Ладно, София, отпусти ребенка, — пробасил гигант и перехватил тело Сергея, после чего уложил обратно в теплое что-то и накрыл тем самым приятным на ощупь одеялом. Как овечья шерсть… И так хорошо стало Сергею в этот момент, но он быстро сообразил, что не стоит показывать демонам свою слабость, поэтому резко рванул своими руками и ногами, сбросив с себя одеяло.       Тут он увидел свое тело. Сказать, что в этот момент ему захотелось закричать, это ничего не сказать. Во-первых, он понял, почему не чувствует пальцев. Их просто не было, а конечности были похожи на то, что он успел заметить у того демона, который держал (хотя, лучше будет говорить которая, поскольку, как понял Сергей, после накатившей волны паники, одно из существ было женщиной, а второе мужчиной) его — плоские, чем-то напоминающие лошадиные копыта, только намного шире, кожа, хотя, правильнее будет сказать, шерсть, была коричневого цвета, а сбоку спускались уже достаточно длинные волосы темно-кремового оттенка.       — «Боже…» — пронеслось в голове у Мосина. — «Боже мой, Господи наш Всевышний… Во что же ты превратил меня? В одного из своих демонов… Боже-Боже-Боже… Неужели, я был настолько плохим человеком, что ты превратил меня в одно из адских отродий, чтобы наказать? Господи… Господи…»       Сергей хотел было продолжить вопрошать у Бога, за что тот превратил его в это существо, но заметил, что «родители» как странно смотрят на него.       — Асан, что это с ней? — как-то встревоженно спросила София, повернувшись к гиганту. Тот лишь почесал затылок, ошарашенно смотря на дочь, которая еще вчера была самым жизнерадостным ребенком, а сейчас…       — Не знаю, дорогая, — озадаченно ответил он. — Может, сон плохой ей приснился, и она просто еще напугана?       — Наверное… — произнесла София и снова перевела взгляд на дочь, которая смотрела на них не менее ошарашенным взглядом.       — «О чем они говорят?» — подумал Мосин. — «Дочь? Что-то не так? Да что здесь происходит и…»       Тут он замолчал и понял, что думает на русском языке, а вот говорил он на совершенно другом, да только понимал он его так, будто бы это был тот же самый язык, на котором он говорил все пятьдесят два года своей жизни.       — Лилия, доченька моя, тебе плохой сон приснился? — спросила София, склонившись над Мосиным, который начал отодвигаться назад. В ее глазах Сергей успел уловить самую настоящую тревогу и понял, что своим поведением вызывает одни лишь вопросы, из-за которых у него могут быть проблемы.       Он хоть и был мертвым и в чужом для себя теле, но он продолжал быть взрослым и разумным мужчиной, который смог оценить ситуацию и найти для себя более-менее логичный выход. Он утвердительно закивал. Так, как это делал его мелкий сынишка, когда его спрашивали о чем-то. Видимо, это сработало, потому что взгляд «матери» стал менее тревожным.       — Ну, я же тебе говорил, София, — сказал Асан и начал посмеиваться над паранойей своей жены. — А ты уже испугалась…       — Да, видимо, я слишком перенервничала, — облегченно выдохнула кобылка и снова укрыла Сергея тем самым одеяльцем.       — «Теперь не стоит показывать свой характер…» — подумал Мосин, поглядывая в сторону «родителей», которые уже отошли от него и скрылись в другой комнате. — «Буду сидеть тихо, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания… Господи, до чего же странный этот Ад. А может… Хм… Может, это и не Ад вовсе… Как-то эти демоны слишком добры по отношению ко мне. Или же Библия и священники просто наплели с три короба, чтобы напугать грешников? Вряд ли…       Если уж после своей смерти, я оказался здесь, то что-то такое действительно существует. Что ж… Раз уж мне суждено жить в этом Аду, то стоит узнать о нем побольше… Господи, ну почему ты запихнул меня именно в тело ребенка? Да еще маленькой девочки… Если же это Твоя шутка, то она очень несмешная. Абсолютно… Но радует одно — здесь нет обещанных мучений. Хотя, это мне еще предстоит выяснить. Как же тут тепло и приятно…»       Он и не заметил, как его веки налились свинцом, а глаза начали закрываться. Сознание его уплыло куда-то за пределы его нового тела. Тут он увидел что-то странное. Но, оглядевшись, он понял, что место, в котором он оказался, ему знакомо. Это была гостиная его дома… Того самого дома, в котором он умер какое-то время назад. Удивительным было другое…       Когда Сергей оглядел свое тело, он ожидал увидеть ту картину, которая предстала перед ним, когда он оказался в «Аду», но, на свое удивление, обнаружил абсолютно нормальные руки. Не такие, какими они стали в его последние дни, а такие, какими были до заболевания. Странно, но именно на руках он заострил особое внимание и полностью проигнорировал то, что происходило вокруг него. А когда поднял глаза, то просто встал столбом.       И вот тогда она понял, какой Ад ждал его после смерти. Перед ним стояла вся его семья — Варвара и трое мальчишек. И все четверо неотрывно смотрели на него немигающим взглядом. Поначалу Сергей не поверил своим глазам. Оно и понятно — еще несколько мгновений назад он был в странном мире в теле с темно-кремовой шерстью и длинной коричневой гривой, а сейчас перед ним были знакомые интерьеры и милые сердцу лица.       Только вот… Когда приступ эйфории спал, а к Сергею начало приходить ощущение реальности, он начал вглядываться в своих родных и заметил, что с ними было что-то не так. Это читалось не только в лицах, бледных, как снег, но и во взглядах. Мосин отлично знал Варвару и видел многое в ее взглядах, но до этого момента, он никогда не видел настолько безжизненного взгляда. А дети… Их взгляды были намного страшнее, чем у женщины, ведь они смотрели на него не с безразличием, а с осуждением. Сергей моргнул…       Ничего не изменилось… Опять моргнул, стараясь прогнать плохие мысли, которое заполнили его голову, но когда темные глаза снова посмотрели в сторону любимых женщины и детей, крик ужаса вырвался у него из груди. Сергей не мог сказать, закричал ли он наяву, но вот во сне… Это был крик самого настоящего дикого животного ужаса. Такой, когда мы ощущаем невидимого дикого зверя, который всего в нескольких шагах от того, чтобы наброситься и разорвать в клочья. Мы не видим его, но ощущаем все то, что он хочет сделать, и ужас, в этот момент, переполняет нас. Чудовищный, первобытный… Самое древнее чувство…       Неизвестно сколько прошло времени с тех пор, как перед глазами Сергея предстала эта картина. Может пара минут, а может и несколько часов. Усталости он не чувствовал, что не мудрено, ибо во сне ты не можешь устать. И те существа, что стояли пред ним продолжали смотреть на него немигающим взглядом налитых кровью глаз.       Тело того монстра, что некогда было Варварой, сейчас напоминало проеденную молью ткань. Изорванная в клочья одежда висела, как ненужные тряпки, а обнаженные участки, немногие из которых еще не пропитались кровью, были покрыты бледной, как мрамор кожей. Все остальные участки тела были покрыты засохшей темной коркой и дырами, из которых вытекала еще свежая кровь. Лицо… Это не было лицом той женщины, которую он встретил много лет назад, и которую полюбил всем своим сердцем. Левая щека была порвана так, будто кто-то резал ее тупым ножом. В разрезе были видны желтые, местами гниющие зубы и отвратительный язык, который беспрерывно извивался, словно бился в конвульсиях. Большой кусок шеи отсутствовал, как будто бы его с силой вырвали. Из-за этого невозможно было понять, как голова вообще держится на теле. Некогда прекрасные глаза, в которых при первой встрече он увидел тихую меланхоличную грусть, сейчас он видел ледяную ярость, даже не безразличие. Руки… Эти конечности уже нельзя было назвать руками, так как то, что болталось на плечах, не привидится даже в самых страшных снах.       Сергей был уверен, что даже война не может сотворить с телом человека такого — разорванная, местами торчащая и свисающая отвратительными лоскутами кожа, под которой находились, теперь уже, обнаженные остатки мышц. Ногтей не было, как и нескольких пальцев на левой руке. Правая рука же пострадала еще сильнее — ее словно грызли дворовые псы, которых не кормили несколько суток. И это было лишь одно из существ, что стояло перед Сергеем.       Дети мало чем отличались от матери, но немногочисленные увечья, что и давали то самое отличие, еще много лет виделись Сергею в самые худшие моменты его новой жизни. У старшего была пробита голова, а левая половина лица вообще отсутствовала. Одна его рука была сплошной голой костью без кисти. У среднего вообще отсутствовала одна рука и одна нога, причем, судя по тому, как это выглядело, можно было сделать вывод, что конечности не просто были отрезаны, а оторваны, причем достаточно грубо. А младший… Он был настолько же ужасен, как и существо, что представилось Варварой, только вместо рваного пореза на щеке, она свисала с его лица лохмотьями.       — Что же вы, Сереженька… — заговорила «Варвара». Удивительно, что ее голос оставался таким же приятным и успокаивающим, несмотря на то, что говорить с таким ртом она вообще не должна. И голос… Милый и ласковый — он нагонял только большего ужаса на Сергея. — Что же вы… Не узнали нас? Это же я, Варвара…       — Варвара… — с ужасом и отвращением прошептал Мосин и закрыл глаза, в надежде, что страшный образ уйдет, но только его веки сомкнулись, как лицо «Варвары» встало перед ним, как тот портрет, на который он смотрел прежде чем силы покинули его бренное тело, поэтому он снова открыл глаза и, к своему ужасу, обнаружил, что страшные силуэты стояли ближе, чем раньше. — Боже мой… Варвара… Варенька… Как же так? Ч-что же это?       — Вы хотите знать, что произошло… — это был не вопрос, а утверждение. Казалось, «Варвара» прочитала мысли Сергея. — Война пришла в наш дом, Сергей. Революция… Убили нас всех… Меня, детей… Мертвенькие мы, пришли повидаться с вами…       — Нет… — простонал Мосин, практически теряя равновесие от страха. — Нет, Боже, нет…       — Почему вы обращаетесь к Богу, мой дорогой? — более злобным тоном спросила «Варвара». — Почему вы обращаетесь к тому, кто бросил нас и послал тех людей, которые и совершили это преступление?       — Но… Но вы же сами говорили, что Господь наш милосерден… Вы говорили, что Он простит меня за мои грехи…       — Не простит… — сухо отозвалось существо. Даже презрительно. — Бог не прощает грехи, а наказывает за них, причем, самыми жестокими способами. Он кровожаден и пролитую кровь окупает другой кровью. Твоя винтовка стала тому виной… Ты стал причиной нашей гибели…       «Варвара» уже не обращалась к Сергею на «вы», как было положено… Теперь, она смотрела на него со злобой бушующей мегеры и с самой сильной безысходностью. Казалось, из налитых кровью глаз потекли слезы горечи.       — Именно ты стал тем, кто убил нас… — прошипело существо и подошло ближе. Остальные монстры тоже начали двигаться и встали так, что заключали Сергея в кольцо. — Знаешь, что я увидела, когда детей убили? Я увидела оружие, которым они сделали это… Им была твоя винтовка, Сергей Мосин. Именно поэтому мы все здесь.       — Отец, почему вы создали оружие, которым нас убили? — спросил старший сын. И сорвал со своей груди остатки одежды, которая, теперь, превратилась в кровавое месиво из ткани, кожи и ошметков мышц. Сергей был готов увидеть все, но оказался не подготовлен к тому, что там оказалось на самом деле. Грудь мальчика была обглодана почти полностью. Чудом сохранившаяся, но сильно потрескавшаяся грудина и несколько ребер почти не защищали ни остатки легких, ни сердце… Полусгнившее сердце, из которого сочилась странная, отвратительная темная жидкость. — Почему вы позволили им сделать это с нами? Нам… Нам было так холодно, когда нас бросили в лесу. А потом… Потом пришли волки и начали есть нас.       — Мы пытались убежать… — подхватил мысль старшего средний. — Но нас загнали в угол и расстреляли, а маму…       — Она была последней, — закончил младший. — И это все…       — Твоя вина… — сказала Варвара. — Твоя вина… Твоя вина… Твоя вина…       Четыре голоса… Озлобленных ранней смертью, полные боли, отчаяния и ненависти… Голоса, что никак не вязались с теми образами, которые предстали взору Сергея… Они продолжали говорить всего одну фразу: «Твоя вина». Постепенно они подходили все ближе и ближе к Сергею, смыкая кольцо. Страх, смешанный с болью и осознанием всего, прошибли сердце и разум бывшего конструктора, заставив его ноги подкоситься. Вскоре, Мосин лежал на полу, свернувшись в позе эмбриона, закрывал лицо руками, пытался отбиваться и кричал.       — Твоя вина… — продолжали четыре голоса. — Твоя вина… Твоя вина… Твоя вина…       — Нет… — тихо произнес Сергей. Теперь, страх был неконтролируемым, и сдерживать все накопившееся было невозможно. — Нет… НЕ-Е-Е-ЕТ!       Он открыл глаза и резко сел. Страшных существ не было, как и интерьера его дома. Сергей снова оказался в том самом месте, где еще недавно на него смотрели два странных существа, похожих на лошадей. Все та же кроватка, все то же шерстяное одеяло и все то же странное тело коричневого цвета. Те же странные конечности и длинная грива темно-кремового цвета. Несколько минут Мосин сидел в тишине, после чего почувствовал, как из его глаз начали течь слезы.       — «Сон…» — пронеслось в его голове. — «Это был всего лишь сон… Боже мой, Господи, это простой сон…»       То ли в силу пережитого в кошмаре, то ли из-за возраста тела, в котором он оказался, то ли от всего вместе, Мосин больше не смог сдерживать свои эмоции. Прикрыв лицо копытами, он начал тихо плакать, вспоминая то, что ему говорили «Варвара» и дети. А одна фраза навсегда осталась в его сознании: «Твоя вина». Фраза, которую произносили четыре озлобленных и пропитанных болью и отчаянием голоса.       Он старался быть как можно тише, ведь не хотел привлекать внимание «родителей», но и спать было страшно. За окном все еще была ночь — это Сергей понял по темноте в комнате и тому, что даже сквозь не особенно толстые занавески на окнах, не проходил теплый солнечный свет.       — «Боже мой…» — подумал Сергей, когда смог немного успокоиться, после чего начал резко оглядываться. Никого, кроме него, не было. Поняв, что никто не заподозрит неладного, Мосин прикрыл лицо своими копытцами. — «Боже мой… Господи… Неужели, это все был простой сон? Не-е-ет, я точно знаю, — это не было кошмарным сновидением… Варенька… Ты ошиблась, но потом оказалась права… Господь не прощает наши грехи, а наказывает за них тем, что равно силе твоих преступлений. И вряд ли когда-нибудь простит… Варвара, я лицезрел истинный Ад… И он совершенно не такой, каким нам его описывают священное писание и все эти священники… Да, я видел истинное лицо Ада, и оно мне не понравилось, ибо Преисподняя — не огненная бездна, где нас пытают разные отродья… Здесь мы сами пытаем себя своими грехами и чем их больше, тем страшнее будут наши мучения. Истинное лицо Ада… Лицо Ада…»       Внезапно, все новое тело Сергея пробила сильная усталость. Он и сам не заметил, как это произошло, но, что случилось, то случилось. Это выглядело так, словно новая оболочка для души конструктора была стационарным аппаратом, который просто отключили от розетки. Полностью потеряв контроль над собственным телом, Мосин просто свалился обратно в кроватку и забылся сном без пришествия своих «демонов».