Возвращение домой

- Спичка никогда не опаздывает к ужину, – упрямо сказала Мишка, глядя, как Артемий наливал ей порцию мясной похлебки. – Не накладывай еду, что-то случилось. Менху поджал губы. Как бы он не задвигал свое беспокойство, девочка была права, она всегда была права, когда начинала говорить. Но все равно поставил перед ней миску молча и уже взялся за вторую, когда Мишка неожиданно тоже вцепилась в ее керамический край, удерживая. - Мишка, – сказал строго, но не слишком-то уверенно. Сомнения и беспокойство тоже подтачивали его сердце, будущая Хозяйка не могла этого не видеть. - Бурах, – упрямая, как сто волов, она не собиралась отпускать миску пока бы он не согласился с ее мнением. Или хотя бы не прислушался. - Хорошо, я подожду Спичку, – тяжелый выдох покинул его грудь, но давление в ней ни на чуть не уменьшилось. – А ты ешь, все равно даже если случилось что, то ты дома останешься. Она, может, и хотела возразить, поджав губки и насупившись, но подумала себе что-то и только кивнула. Такая сделка ее устроила. Спичка ждать себя долго не заставил, его быстрые шаги Артемий услышал еще с улицы, и стремительно приблизился к двери, встречая. - Потрудись объясниться, – Артемий отступил, пропуская его внутрь, к теплу, но парень и не собирался проходить в Машину. Строгая интонация прошла мимо ушей, он только не отмахнулся, упираясь себе в колени и тяжело дыша: - Даниил со Стаматиными. Черт бы его побрал. Опять. Сколько же можно было вытаскивать до смерти пьяного Данковского. Артемий стянул кухонное полотенце с плеча, противясь самой мысли, но, с тем же, прекрасно понимая, что пойдет за бакалавром. Его и жалко было, он никогда не сопротивлялся, когда Артемий уводил его прочь, когда снимал с него плащ и укладывал спать в Омуте, но всегда молчал, когда Бурах умолял его прекратить пить, стоя на коленях рядом с его кроватью. Менху ощутил какое-то злое и обреченное разочарование. - В Разбитом сердце? - Нет, – Спичка помотал светлой головой, и Артемий почувствовал, как его собственное сердце тревожно сжалось. – Они в Мансарде, у Петра дома. Бурах не раздумывал ни секунды, когда сорвал куртку с крючка и натянул ее прямо на тонкую рубашку. Если будет долго на улице, то, конечно, замерзнет, но он собирался бежать. - Ты останешься с Мишкой, – времени на вежливость у него не было. Стаматины могли запросто подбить погружающегося в пучины собственного отчаяния Даниила на что угодно. Особенно Андрей. - Еще чего, и не подумаю, – упрямо возразил Спичка, накрывая тяжелую ладонь менху на своем предплечье рукой. – Ты идешь им морды бить, а мне тут приказываешь остаться? Нет уж. Тяжелый взгляд, которым он попытался припечатать Спичку, не подействовал. Он вообще последнее время действовал с перебоями, его дети были чересчур своенравными, слушались если только доводы убедительными были и они сами того желали. - Ты-то точно тут останешься, – резко повернулся на Мишку Артемий, но она и не думала возражать, так и сидя за столом и уплетая еще горячую похлебку. - Приведи его домой, Бурах. Будущая Земляная Хозяйка, даром, что такая маленькая, все знала лучше него самого. Гаруспик только нахмурился и едва заметно кивнул. Бандитов на улицах теперь практически было не встретить – Хан с Ноткиным постарались – и дойти до дома Петра было минутным делом. Ноябрьская грязь чавкала под ногами, снег за осень уже несколько раз выпадал и теперь снова весь потаял. Тяжело будет вести Данковского, лишь бы не упал, а то еще и отмывать его придется. Входная дверь в Мансарду, как всегда, закрыта не была, и Артемий не стал малодушно оставлять Спичку на улице. Этот упрямец все равно зайдет, как только почует, что запахло жареным, и лучше уже они пойдут вместе сразу, чем тот потом выскочит в самый неудачный момент. Наверху горел свет, его было видно через кованные ступени винтовой лестницы. Слышался низкий смех Андрея. - Что бы мы ни нашли наверху, не говори ничего Мишке, – тихо сказал Артемий, глядя вверх. Андрей мог сделать с Данковским что угодно, даже предложить его своему брату в качестве какого-нибудь извращенного жеста заботы. Звучало вполне в его духе. - Конечно, нет, – так же тихо ответил Спичка. Он все понимал, он же был, хоть и подросшим, но ребенком Города, а местные дети понимали все гораздо лучше взрослых. Бурах и сам когда-то понимал, когда был таким же маленьким, как когда-то Форель, Стах и Гриф. Когда он еще был Медведем. Это было целую жизнь назад. С каждым шагом по лестнице удушливый сладковатый запах гашиша вперемешку с твирином становился гуще, слаще, щипал нос. Разговор затих только когда они вдвоем уже преодолевали последний десяток ступеней, до этого их даже не заметили. Бурах мрачно остановился у лестницы. Спичка не маячил, тоже выглядел решительно за его спиной. Андрей казался самым трезвым, если это вообще можно было так назвать, учитывая количество пустых бутылок на полу, и поднялся с ковра возле ванной, где только что сидел. Он всегда выглядел как пропитой циркач, по нему мало что можно было понять, на какой стадии пьянки они были. Петр же с Даниилом оба лежали в пустой ванной, опираясь на противоположные бортики, но тесно переплетаясь конечностями. Руки Стаматина, вместе с просаленными длинными волосами, свободно свисали с края, он зажимал бутылку твирина за горлышко и никак не мог прекратить тихо посмеиваться, даже не обращая внимание на непрошенных гостей. Данковский лежал к ним спиной, одна его рука тоже свисала вниз и почти доставала до пола. Он, в отличие от Петра, молчал и ни на что не реагировал. Лица его не было видно. - Яргачин со своим шкетом, – мрачно усмехнулся Андрей. – Вас сюда точно никто не звал. Артемий даже не потрудился ему ответить, знал, что если вступит с ним в перепалку, то драки не избежать. Он был очень зол, но Даниила нужно было увести оттуда любой ценой. Только Бурах сделал несколько шагов по направлению к Данковскому, как Стаматин достал короткий нож из-за пояса. Артемий в три шага стремительно сблизился с Андреем, схватил его за распахнутые края рубашки и мощно двинул лбом по переносице. Тот даже сориентироваться не успел, кровь брызнула из разбитого носа на голую грудь, нелепое орудие отлетело на ковер. Агрессия взвинтилась до максимальной отметки. Петр взбудоражено вскрикнул и расхохотался. Даниил заворочался, и менху почувствовал, как с сердца отлегло. Значит, передозировки, чего бы они там не употребляли, нет. Живой. Чтобы достать его из этой нелепой ванны, пришлось ее обойти. За спиной тут же раздался нервный шорох и возня. Артемий резко обернулся, но ситуация уже исчерпала себя. Андрей явно дернулся за упавшим ножом. - Даже не думай, – Спичка поднял с ковра лезвие, которое только что прижимал ногой. Стаматин выглядел крайне агрессивно, но все же отошел. Бурах, конечно, сомневался, что он посмеет поднять руку на парнишку, но решил расставить точки над i: - Тронешь его – сломаю тебе руки. - Это ты во всем виноват, – прошипел Андрей, наблюдая, как Артемий опустился на колени рядом с ванной со стороны Даниила. – Данковский тоже страдает, потому что он наш человек. Менху молчал. Даниил страдал, потому что его Линии пытались с ним сплестись еще во время борьбы с Песчанкой, а он его вовремя не приласкал, не посчитал нужным, малодушно побоялся за свое собственное сердце, когда тот уедет обратно в Столицу. А теперь уже много воды утекло, да и падение Многогранника и Танатики его подкосило. Но Стаматину об этом знать было не нужно. Да он и не поймет. Даниил выглядел скверно, волосы отросли совершенно неприлично, тени залегли под глазами и скулами, лицо отекло, – от непривыкшего взгляда это бы укрылось, но не от взгляда менху, – несколько довольно глубоких порезов от бритвы, хоть лицо и было чистым, рубашка расстегнута и открывала впалую грудь. Совсем худой. Хотелось бы думать, что все остальные застежки на одежде были закрыты. Всего несколько точек от уколов на сгибе руки, но старых и чистых, Бурах готов был поверить, что Данковский так искал сон, ничего больше. По крайней мере он не стал морфинистом, как мог. В Столице он видел много таких врачей и ученых, в пристрастие к морфию было легко соскользнуть. Судя по всему, они пили уже давно, радостное возбуждение прошло, оставило только тошнотворную меланхолию и усталость. Артемий положил ладонь Даниилу на раскаленную щеку и нежно приоткрыл один глаз, чтобы проверить. Один только зрачок, ничего не осталось от темно-карей радужки. Ему будет очень плохо с утра. Но Данковский проснулся, встрепенулся, едва открывая покрасневшие глаза, и положил ледяную руку на лицо Бураху, точно так же, как тот держал его. Провел большим пальцем по скуле, носу, приоткрытым губам. Сердце сжалось. И сразу пришло удушливое смущение. Артемий вскинул агрессивный взгляд вверх, поверх руки Даниила. Андрей смотрел на него со всей возможной злобой, но двинуться не смел – Спичка выставил вперед руку с ножом, вполне недвусмысленно сообщая, что готов применить его в дело, если тот дернется. Ему было уже все равно, что их видел Спичка – Артемий стыдливо смирился с пониманием и безоговорочным принятием от своих детей. Но глазам Стаматина это не предназначалось. - Мы уходим, – менху выпрямился, с огромным сожалением скидывая с себя руку Данковского, только чтобы попытаться ухватить его подмышки и достать из этой чертовой ванны. Со стороны Петра, тоже невольно растревоженного, послышался мерзкий звук рвотных позывов. Вот только этого еще не хватало. Даниил, как всегда, не противился, но и ничерта не помогал, обвисая в его руках, как тряпичная кукла. Артемий с трудом поднял тело, довольно тяжелое, хоть с виду и не скажешь, на руки, как невесту. Он готов был его нести через весь город, лишь бы подальше отсюда. Петра начало тошнить прямо на ковер, и Бурах поспешил убраться. Данковского тоже будет рвать, главное, чтобы не в Мансарде. Лучше на улице или дома, в Машине, но только не тут. Андрей было дернулся в сторону брата, но Спичка уткнул лезвие кончиком прямо в его горло, не давая ему простор для каких-либо необдуманных телодвижений. - Сам справится, ему твоя забота сейчас точно не нужна, – парень неприкрыто насмехался над гиперопекой Андрея. Вот уж гораздо больший изъян, чем их с Данковским болезненная тяга друг к другу. Данковский упрямо заворочался и слез с рук Артемия, не дав ему спустить себя по лестнице. Так себе идея, конечно, на этих узких ступенях, но он явно неосознанно переживал только о том, что его скоро стошнит. Спичка отступил к ним от Андрея, но нож забрал, хоть того он и интересовал гораздо меньше брата. После череды нескончаемых ступенек по кругу, Даниила ожидаемо вырвало едва они вышли за порог. - Иди домой, найди пустое ведро и принеси воды. И кровать расстели, – Бурах крепко держал содрогающегося Даниила за плечо, не давая упасть. Спичка тоже положил руку ему на спину в сочувственном жесте. - Ты ведешь его в Машину? – на первый взгляд бессмысленный вопрос, Артемий не любил такие и посмотрел на Спичку с укоризной, но тут же понял, что он спрашивал совсем не об этом. Артемий всегда уводил Даниила в Омут и оставлял там одного, отсыпаться, а потом мучаться от похмелья. Он никогда не вел Бакалавра домой, малодушно оправдываясь детьми и отсутствием спального места. Оправдывался и тем, что не хотел бы показывать детским глазам плохой пример, как сильный и уважаемый врач рассыпался от своих болезненных зависимостей. Не хотел и чтобы Мишка и Спичка видели, как Даниила безотчетно тянуло к нему, Бураху, даже в самом скверном бреду, как он искал его ласки. - Так будет ближе. Они всё знали. И принимали их двоих спокойнее и рассудительнее любого взрослого. Спичка вроде и хотел сказать что-то в ответ, даже рот открыл, но только молча кивнул и убежал прочь. Им предстояла долгая дорога. Данковский схватился за леса рукой и сдавленно засмеялся. В себя он так и не пришел. Ему будет очень плохо завтра. Бурах закинул его руку себе на плечи и, с непривычки и из-за разницы в росте, Данковский просто повис на нем, интимно прижимаясь всем телом, когда Артемий перехватил его за пояс. Наверняка это выглядело со стороны, как какой-то сюрреалистичный глупый танец. - Мне тут Аркадий написал, совсем недавно, – неожиданно громко и отчетливо сообщил Даниил, не открывая глаз. Они начали двигаться прочь от этого дома. Ноги у Даниила, будто еще длиннее стали, заплетались на каждом шагу, но Артемий и не прочь был его тащить. Надо будет, все же и на руках донесет. Только уж больно гордый Бакалавр, может и сопротивляться начать. Менху пробурчал что-то недовольно, призывая быть тише, хотя любопытство взяло верх. Данковский вообще о себе ничего не рассказывал, никогда. - И что писал, ойнон? – ему отчего-то показалось, что если подыграть Бакалавру, то он разговорится охотнее. В целом, так и вышло, хотя в итоге и непонятно было, – от того, что Артемий решил ему подыграть или от того, что Данковский сам был настроен поболтать. - О том, о сём, – Даниил хохотнул, и к горлу поднялся очередной рвотный спазм. Бурах тяжело вздохнул, и они остановились. В этот раз миновало. Пошли дальше. – Отметил, что я ему про гаруспика много пишу. Так значит он даже и не понимал кому сейчас душу изливал. - Аркадий меня фотокарточку просил прислать, а где я ему достану фотокарточку? – Даниил резко махнул рукой и чуть не завалился назад по инерции. Хорошо хоть, Артемий успел сориентироваться и прижать к себе плохо управляемое тело за талию. Данковский опять доверительно повис на его плече. – И только потом я понял зачем он попросил. Бурах издал вопросительное мычание. Ему правда было интересно это услышать. Кем бы этот Аркадий ни был, он был близок Данковскому, раз они вдвоем обсуждали его в переписке. - Они ведь даже внешне похожи. Только А. ростом со Стаха, наверное. Слишком много Данковский наболтался в его руках. Пришлось сделать еще одну остановку. Бурах проследил, чтобы Даниил не нырнул в Жилку, пока свешивался через перила. Значит, у Данковского остался в Столице кто-то такого же типажа, как и он. Так может бакалавр поэтому так к нему ластился, когда был не в своем уме? Вспоминал своего любовника. Сердце тоскливо заныло за ребрами. Больно было от этой мысли физически. Данковский затих и принялся тяжело дышать, время от времени то ли кашляя, то ли тихо хныкая. Плечи его мелко дрожали, хоть и вцепился он в ограду мертвой хваткой. Устал. Износился. Артемий ласково погладил его между лопаток, и он тут же откликнулся, покорно разжимая пальцы. Интересно, сколько раз он думал забраться повыше и спрыгнуть, как Ева. Даниил уверенно повернулся к Бураху обратно и сам закинул ему руку на плечо, прижимаясь, отдавая себя в его руки. Ему всего-то и надо было, чтобы к нему прикоснулись. Но глаз не открывал, как спал. Артемий вздохнул снова, в нос забилась целая плеяда запахов: вибрирующе-кислый алкоголь, шершавая горькая твирь, от которой привычный Даниилов одеколон даже сладким казался, хотя он тоже сам по себе был весьма тяжелым, запах его волос, немного резкий, в нем запутался тошнотный запах гашиша. - Скучаешь по нему, ойнон? – слова упали рокотом. Артемий не желал, чтобы столько ревности вырвалось, это вышло случайно. - Не неси чепухи, Ворах. Хитрый змей, все он понимал.