Семилистный клевер

      Состав прикатил в Централ к утру понедельника. За последние сутки Энви так часто прочёсывал поезд вдоль и поперёк, что его уже тошнило от одного взгляда на стенки контейнеров и их содержимое. Целые сутки он бегал за тенью. Он принюхивался и прислушивался, пока Глаттони ломился в очередной вагон, чтобы тайком стащить ещё одну тушу, и кидался на каждый подозрительный шорох, но неизменно попадал в пустой след.       За всё это время он ишварита так и не увидел.       Энви раздражённо фыркнул, разглядывая приевшийся за столько времени пейзаж с аккуратными балкончиками да выметенными улочками. Сколько раз он проходил по каждому переулку столицы — тысячу, а может и больше?       Состав замедлял бег железных ног, пока наконец не остановился напротив складского помещения. Оно походило на раздавленного жука, которого сплющило до одного этажа гигантским ботинком.       Утешало одно: в Централе ишвариту не спрятаться. Только не от вездесущего Прайда.       Алые искры пробежались по телу, съедая шерсть и когти. Секунд с десять он слышал только треск в ушах, а потом сквозь него прорвались человеческие голоса.       Он разгладил тёмную куртку, подцепил ногтями цепочку с украшением в форме змея-уробороса. Серебристая змея безразлично поблескивала на него рубиновым глазом.       Энви прошёлся рукой по коротко остриженным волосам. Причёска вызвала у него презрительную усмешку. Старший брат, воплощение ненасытности, тоже носил такую — до того, как сбежал от Отца. Он же раз из раза вворачивал шпильки по поводу вкусов Энви, за что неизменно получал по морде, но никогда от этого не расстраивался.       Расстраивался Энви, потому что рука после такого выяснения отношений болела невыносимо долго для существа со столь высоким уровнем регенерации.       Чёртов Грид со своим чересчур прочным щитом и таким же самомнением!       Энви с размаху впечатал кулак в тушу. Мясо чавкнуло, качнулось от удара, как боксёрская груша, и прилетело ему в лицо.       Второй раз Энви шибанул тушу так, что её сорвало с крюка и швырнуло в противоположную стену.       На шум прибежал Глаттони. Из пасти у него торчал кусок багрового мяса, на плече мешком висела человеческая тушка.       — Глаттони, брось эту дрянь, — процедил Энви и отвернулся к разделанной скотине.       Им пора было выходить, но он ещё лелеял надежду застать ишварита врасплох. Пустынный воин сутки находился в морозильной камере длиной с десяток вагонов и при этом не спал, не мог ишварит после такого вылезти незамеченным!       — Энви-и, он его ви-идел! — возбуждённо прогудел Глаттони.       Энви рывком развернулся к брату. Ноша на его плече слабо брыкнулась.       — Ты виде… Что?! Почему тогда не прибил?!       — Я не успел! — в отчаянии закричала ноша братца. — Он скрылся в другом вагоне, а когда я пришёл, его там уже не было!       — Твоего отца-а… — выдохнул сквозь сжатые зубы Энви. Алые искры заплясали вокруг тела, обвивая его горячими кольцами, словно змеи. — В каком вагоне-то?       — В четвёртом, — всхлипнул смертный.       Энви перескочил через брата и бросился к двери. Отсюда до четвёртого было несколько вагонов. Искать в каждом не вариант.       Ноги поехали по насыпи. Выругавшись, Энви прыжком взвился на крышу вагона, с трудом сдерживая импульс алых искр. Одно дело выделываться в Ист-сити перед группкой рабочих, и совсем другое — явиться в форме оборотня всему честному народу в Централе.       Взгляд судорожно заметался из стороны в сторону. Внизу кричали. Энви пропускал вопли смертных и приказы слезть немедленно мимо ушей. Потом разберётся, кому тут нужно слезать, а кому нет.       Внизу сопел Глаттони. Он так и бегал с человеком наперевес, как ребёнок с любимой игрушкой. Живая забава безжизненно свисала с покатого плеча, заплющив глаза.       Энви пронёсся по крыше, рыская взглядом по бокам вагонов. Людей здесь было достаточно, ещё и куртки, как назло, у всех были примерно одинаковыми.       Энви ждал одну минуту, вторую, третью. Люди приходили и уходили, разбираясь с товарами. Кто-то качал головой и сетовал на нахальную золотую молодёжь, которая разгуливает по крышам поездов и ничего не боится.       Так много смертных — и ни одного, кто плёлся бы, баюкая перебитую руку.       Сплюнув на загаженную крышу, Энви спрыгнул на насыпь.       Глаттони таращился на него с таким видом, словно брат сейчас вынет ишварита из кармана, как ёлочную игрушку.       — Нет его, Глаттони, — Энви со вздохом похлопал его по лысой макушке.       Выражение морды лица у брата сразу стало как у щенка, нагадившего в тапок.       — Брось уже этот огрызок. Пошли, у нас ещё до-офига дел!       Глаттони с явным сожалением спустил смертного на землю — то есть, стряхнул, как мешок с овощами. Человек рухнул у насыпи, бледный и едва дышащий.       Энви пихнул его в плечо носком ботинка.       — Поднимайся давай. А то этот любитель колбасных изделий передумает.       Человек поднял на него перепуганный взгляд, в котором так и читался немой вопрос: «кто же вы, чёрт возьми, такие?»       — Не твоё дело, — склонившись над ним, прошипел Энви. — Дуй отсюда, пока я разрешаю.       Человек пополз от них, как потревоженный краб, но через пару метров у него получилось подняться на ноги. Глаттони проводил его жадным взглядом.       — Идём, говорю, — сдавив его пухлую ладонь, Энви потащил брата прочь.       Рабочие с поезда глядели им вслед и перешёптывались. Наверняка радовались, что парочка самых проблемных за всю историю поезда пассажиров благополучно свалила от них в затянутый влажной дымкой тумана переулок.       Энви повёл брата вокруг склада. Ишварит не успел бы уйти далеко. Наверняка забрался в заброшенный дом или вовсе свалился в канаву.       Они успели сделать небольшой круг, когда Энви на нос капнуло что-то холодное. Вздрогнув, он поднял голову. Над крышами висели спутанными клоками волос тучи. Чёрные, даже на вид тяжёлые, они рычали громом на этот мир и пускали слюну дождя.       Он обрушился на Централ ревущей стеной, под которой асфальт покрывался влажными пятнами, точно больной ветрянкой, истекал прозрачной кровью луж и мутных рек.       Ливень хлестал по плечам и голове, лез за шиворот. Созданный впопыхах зонтик выгибало до хруста под порывами шквального ветра.       Энви трясло от холода и раздражения. В торговом поезде он мог забраться в передний вагон с купе для персонала и отогреться, а в Централе такой возможности не представится, пока он не поймает ишварита.       Глаттони его настроения не разделял: обжора с восторгом ловил языком потоки дождя и забредал в лужи, утопая в них по щиколотки. Холод напрасно пытался пробраться сквозь толстую кожу, больше подходящую носорогу, чем гомункулу.       Энви забрался под козырёк балкона. Алые искры пронеслись по куполу зонтика, и гомункула обдало мелкой моросью, когда зонт растворился в воздухе. Стряхнув с пальцев капли воды, Энви прижался к стене. Пусть она вытягивала тепло, зато осталась сухой.       Глаттони примостился рядом.       — Я не чу-ую, — с грустью произнёс он и потупил взгляд.       — Ещё б ты чуял, — Энви встряхнулся. Вода мелкой пылью взвилась в воздух. — И не почуешь, пока эта дрянь не закончится.       — Что нам де-елать?       — Не знаю! — огрызнулся Энви, растирая предплечья. — Давай ты что-то придумаешь для разнообразия!       Сунув в рот палец, Глаттони замычал на одной ноте. Его взгляд устремился в грохочущее разрядами небо.       Энви отвернулся. Алые искры слизывали влагу, превращая её в толщу подкладки, но теплее от этого не становилось.       — Энви, а я могу съесть тучи? Дождь тогда прекратится, да?       — Чего? — переспросил Энви, рванув с шеи цепочку.       — Тучи. Тучи надо съесть. Тогда ишварит не смоется.       Энви моргнул пару раз, переваривая услышанное, и заржал не хуже коня Такера. Согнувшись в приступе хохота, он всхлипывал, вытирал слёзы и снова закатывался, пока в лёгких совсем не осталось воздуха, а смех не перешёл в надсадный кашель.       — Гха-хатони, ты гхе-хе-хе-ений! — провыл Энви, хлопая себя по бёдрам. — Весь… весь в мен-кхя!       Глаттони с визгом прыгнул в ближайшую лужу.       Брызги окатили Энви с ног до головы.       Он шарахнулся в сторону, перемежая ругательства со смехом, когда Глаттони повернулся вправо и уставился в одну точку.       Сквозь ревущий водопад дождя проступил тёмный силуэт.       Энви с любопытством выглянул из-за плеча Глаттони. Ливень шабашил с такой силой, что он различал лишь очертания плывущей над дорогой фигуры.       Ядро забилось сильнее, едва она подошла ближе.       Обжора подслеповато прищурился, когда Энви бросился прямо под дождь. Вода хлынула на него с небес, забарабанила по плечам, залилась в ботинки, а он затормозил прямо посреди лужи, жадно разглядывая сквозь дождь знакомые черты лица.       Ласт глядела на него из-под чёрного зонтика с прихотливо изрезанной ручкой. Во влажном сумраке её глаза отливали чернотой, как у Прайда.       — Ласт, тут ишварит живой! Ты его не видела?       — М-м-м, подробней можно? Только вылези для начала из лужи, будь добр.       — Прикинь, мы с ним сутки ехали, а эта зараза пряталась в этом морозильнике, ещё и в чужой одежде! — возбуждённо тараторил Энви, дополняя сбивчивый рассказ взмахами руки. — Он такой, со шрамом на полморды, не перепутаешь!       Сестра подошла к краю лужи. Широкая лапа зонта накрыла их обоих.       — Энви, в самом деле. Мне холодно смотреть, как ты там стоишь.       Он удивлённо глянул под ноги. Вода исходила желтоватой пеной, нарывала и лопалась пузырями под гулкими пулями дождя. Она чавкнула в носках, едва гомункул пошевелился.       Энви уже поставил ногу на испещрённую рябью дорогу, когда со спины налетело что-то тяжёлое и сбило с ног.       Он шмякнулся в мутноватое озерцо. Щёки и лоб обожгло ледяной водой.       Энви выпрямился рывком. Сплюнув мелкий мусор, он вперил свирепый взгляд в Глаттони, но братец на него даже не глянул: обжора вился вокруг Ласт, точно бесхвостый пёс, и тоже пытался что-то объяснить, хотя сестра на его откровения только задумчиво хмурилась.       Энви с шипением выскочил из лужи. Он в один миг оказался рядом с Глаттони и с размаху пихнул его в разлившееся от дождя озерцо.       Раздался звонкий шлепок — и воду выбросило из лужи тучей брызг.       — Мальчики, это некрасиво, в конце концов, — Ласт провернула в руке узорную деревяшку зонтика.       Энви с возмущением притопнул ногой. Асфальт с треском просел от удара.       — Ну а чё он?!       Ласт мягко взяла его за подбородок и подняла голову, заставляя посмотреть в глаза.       — Ты что-то говорил про ишварита, дорогой. Далеко он успел уйти?       — Да фи-иг знает, — Энви показал Глаттони кулак. — Далеко не мог, но мы его никак найти не можем.       — А как же его нюх? — поинтересовалась сестра, кивнув на обжору.       Энви только скривился.       — Да какой к чертям нюх, когда эта зараза перебивает след табаком и одеколоном? Ещё и пользовался, что там всё кровью пропахло! — ероша мокрый ёжик волос, жаловался Энви. — Ну, мы ехали в мясном поезде, а у этого типа рука перебитая, там кровью лило, как здрасьте.       — Как же он от вас ушёл? — Ласт притронулась к ожерелью на груди и аккуратно подцепила змейку двумя пальцами.       Цепочка несильно натянулась.       — А мне откуда знать? — ворчливо отозвался Энви. — Вот умудрился! А с этим дождём его вообще теперь фиг найдёшь!       — Значит, крыса побежала искать норку, — проворковала сестра. Ожерелье посверкивало в тёмной ткани её перчаток горсткой упавших звёзд.       — Норку, значит, — нахмурился он. — Ты про трущобы, что ли?       — Видишь? Не всё так безнадёжно.       — Н-да-а, но-о-о… — замявшись, Энви потёр шею. — Что если он решил выпендриться и спрятаться под самым носом?       Змейка ожерелья с лёгким звоном заструилась меж её пальцев.       — В таком случае, его встретим мы с Глаттони.       — А вариант! — Энви хлопнул в ладони, привлекая внимание обжоры. — Глаттони, слышал? Ты идёшь с Ласт, не со мной! Только, Ласт, — спохватившись, торопливо добавил гомункул, — не приближайся к нему, добивай лучше издалека. Этот тип владеет алхимией, и…       Она высоко вскинула брови:       — Ишварит — алхимией?       — …он множит на ноль всё, чего касается. Не то чтобы это такая проблема, но нафига тебе лишний раз заряд камня тратить?       — Учту, — её яркие, как ликорис, губы изогнулись в улыбке. — Однако, какой занятный мальчик. Разве он не знает, что в религии Ишвара алхимия считается грехом?       — Так человек же, Ласт. Запретный плод, орудие мести, всё такое.       — Падший ангел пустыни, значит, — сестра прищурилась, но Энви успел разглядеть, как потемнел её взгляд. — Энви, уступи его мне.       — Да ты чего?!       — Можешь хоть обеих рук его лишить, но не убивай, ладно?       — Только не говори, что ты им заинтересовалась, — упавшим голосом попросил он.       — Вот ты нахал, — она нахмурилась, но глаза Ласт смеялись. — Раздразнил сначала, а теперь пытаешься увильнуть?       — Ничего я не увиливаю, — буркнул Энви и отвернулся. — Просто это слишком странно.       — Все мы хотим порой чего-то странного. К слову, ты однажды криком кричал, что хочешь съесть кактус. Помнишь?       Кровь хлынула к ушам, и они стали такими горячими, словно на них плеснули кипятка.       — Неправда! — Энви прикрыл руками свидетельства своего позора. — Это… это было давно, я тогда появился только!       — Однако, я исполнила твою милую фантазию, — Ласт заботливо убрала змейку-ожерелье за ворот его куртки. — Исполни и ты мою.       Он подкатил глаза, но Ласт его мнение не смутило: она смотрела по-прежнему пристально, с толикой требовательности.       — Если удержусь.       Энви шагнул из-под зонтика, и на его место тут же метнулся Глаттони. Энви только презрительно фыркнул в его сторону.       Он опрометью помчался по переулку, свернул к старому району. Сестра с полуразумным желудком на ножках скрылись за косыми штрихами дождя.       Через пару-тройку переулков вылизанные стены домов сменились грязными потёками на развалюхах, которые язык не поворачивался назвать как-то иначе. Здесь дорога превратилась в сплошной бурлящий поток из мутной жижи, мусора и размытой земли. Она липла к ногам, и сколько Энви её ни стряхивал, облепляла заново через несколько шагов.       Шипение дождя шумело в ушах. Гомункул преобразовал их в подобие локаторов летучей мыши, едва только пересёк трущобы — здесь некому видеть его превращения, кроме неразумных грызунов да парочки слишком неосторожных бедняков.       Справа скреблись под полом, чуть дальше грызлись за еду три псины. Левый ряд домов упорно отмалчивался. Ни шороха, ни тихого разговора, словно там всё вымерло.       А вот по дуге отсюда угадывался источник куда большего шума.       Энви затормозил под дырявым карнизом. Прислушался. Звуковой слёд вёл к приюту, откуда слышалось тяжёлое дыхание, но тоном выше, чем у его цели.       Он тряхнул головой, провёл рукой по волосам, отбрасывая чёлку назад, и лишь спустя секунды три осознал, что в этом облике у него нет ни чёлки, ни прядей до поясницы.       Энви в растерянности подёргал себя за ухо. Надо же, как привычка въелась.       В приюте что-то громыхнуло.       А, была не была! Не найдёт ишварита, так хоть допросит тех, кто там есть!       Раскисшая дорога чавкала под ногами, затягивала ботинки и неизменно уступала, когда Энви вытягивал стопу из липкой ловушки.       Срезав путь через усадьбу с заросшим сорняками и плесенью садом, Энви очутился прямиком перед приютом и остолбенел.       На приют это здание походило меньше всего. Выбитые окна, обляпанные стены и запах грязи вперемешку с вонью хлорки — не таким он запомнил это здание.       Энви шагнул в сторону, вытянул шею, выглядывая вывеску с котом. Он же не мог ошибиться, прожив столько десятков лет в Централе, исходив его вдоль и поперёк?       От вывески осталась лишь голова животного — остальное то ли сорвало ураганом, то ли выломали смертные.       Алые искры с шипением прошлись по ботинкам, прилипли к одежде, меняя её цвет и структуру, лизнули волосы языком красного пламени. В вытянутой луже отразился подтянутый молодой человек с пронзительными синими глазами.       Энви подобрался ближе к двери. Искры брызнули на ботинки, но гомункул сдержал порыв вычистить грязь, и разряды затухли под дождём.       Он вошёл бесшумно, так что девчонка с копной седых волос к нему даже не повернулась. Стоя на коленях, она с сосредоточенным видом возилась с грязно-бурым пятном на полу и кусала губы.       Энви безразличным взглядом скользнул по её фигуре. Ладная, но Ласт и в подмётки не годилась. Ухажёры вились вокруг сестры, как рыбный косяк вокруг крючка удочки — это было константой, щеголяй она хоть в вечернем платье, хоть в мешковатом свитере. Эта же девчонка была симпатична, не более.       Его тень накрыла грязную кляксу. Вздрогнув, девчонка вскинула голову. Как её там звали? Магда? Мирабель?..       — Простите, приют сейчас не работает, — пролепетала она, глядя на гостя широко распахнутыми глазами.       — Вижу. Но я не по этому вопросу, — Энви присел перед ней. Девчонка испуганно ахнула, заливаясь краской. — Скажите, к вам не забирался случаем ишварит с большим шрамом на лице? Он похож на крест.       Её глаза округлились ещё сильнее. Брови взметнулись, но потом сошлись у переносицы.       — Так это он… — прошептала она. Тонкие пальцы выкрутили подол сарафана.       Энви уже открыл рот, чтобы уточнить, но осёкся на полуслове. Какая ему разница, что она подумала? Главное, что её отношение к ишвариту укатилось в минус.       — Да, он, — хрипло подтвердил Энви. — Поэтому я его и ищу.       Она в задумчивости коснулась пальцем нижней губы.       — Я… не видела его здесь. Но если увижу, точно сюда не пущу.       Энви остановил взгляд на глубоком кармане сарафана. У её бедра он сильно оттопыривался в сторону, причём тканевый барельеф смутно напоминал форму пистолета.       Девчонка отодвинулась от него, глянула исподлобья.       — Простите, у вас там в кармане не пистолет случаем? — Энви располагающе улыбнулся.       Её взгляд метнулся в сторону и вниз.       — Да, на случай обороны.       Энви присвистнул. Когда он заходил сюда с Элриками и Мустангом, девчонка вела себя совсем не как человек, который способен разрядить оружие в живое существо. Энви и сейчас в это не верил.       — Он зарегистрирован? — гомункул перешёл на деловой тон.       Несколько секунд она молчала, разглядывая пятно.       — Н-нет, наверное.       — Ага. Тогда вы не имеете права его держать, уж извините, — Энви развёл руками. — Но если вы отдадите его мне, так и быть, я забуду об этом маленьком нарушении.       — Но как же?..       — Оборона? — закончил её мысль гомункул. — Этот ишварит — забота армии, не ваша.       — А если другие? — она наклонилась вперёд, обдавая запахом хлорки с едва уловимыми нотами дешёвых духов.       Энви перешёл на вкрадчивый тон:       — Тогда это уже статья. Вы ведь не хотите оказаться в тюрьме за умышленное убийство?       Узкие плечи задрожали. Глаза девчонки зашлись лихорадочным блеском.       — Но я не собираюсь!..       — О, виноват. За неумышленное.       Она поджала дрожащие губы:       — Что же, я даже защитить себя не имею права?       — Почему же? — Энви положил руку ей на плечо, не давая ускользнуть от разговора. — Но не пистолетом же, который вы взяли неизвестно откуда.       — А лицензия? — выпалила она, хватая его за руку.       Энви взял её за запястье, сам не зная, уступит желанию отшвырнуть её на пол, или сдержится.       — Вариант, но с этим пистолетом уже не прокатит, — Энви попытался осторожно освободиться из её хватки, но девчонка вцепилась, как паучиха. — Впрочем, я не стану настаивать. Вы уже взрослый человек, вам и нести ответственность за свои действия.       Энви стряхнул её руку с плеча и поднялся. Получилось грубее, чем он хотел, но Энви и без того едва держался, чтобы не сорваться и не вырвать у неё пистолет силой.       Девчонка вытерла лицо тыльной стороной ладони и, часто моргая, подняла на него мокрые глаза.       — Я правда не знаю, стреляет ли он. Может, он и вовсе как игрушечный.       По его лицу скользнула усмешка. Прикрыв рот рукой, Энви выдержал небольшую паузу и только затем произнёс:       — У него есть патроны?       Она покачала головой.       — Как же вы тогда собирались стрелять? — ухмылка предательски расползалась до самых ушей.       — Я думала притвориться, что он заряжен, — она судорожно вздохнула, подавляя всхлип. — Знаете, вы правы. Не стоит мне возиться с этим.       Она протянула пистолет. Энви выхватил у неё оружие, поднёс пистолет к глазам. Выглядел он как дешёвая палёнка или очень реалистичная игрушка.       Энви загнал трофей за пояс. Игрушка — не игрушка, в любом случае приятно лишить смертную преимущества, пусть даже призрачного.       — И правда, не стоит. Вам на роду написано возиться с живым зверьём, а не металлическим.       Энви положил ладонь на ручку двери.       Когда он выходил, за спиной послышался прерывистый плач, но гомункул не обернулся. Он узнал у смертной, что мог, вдобавок прихватил неплохой трофей.       Больше эта девчонка была ему не нужна.