Терранец

Первым, что ощутил примарх, шагнув в неизвестность, были мощнейший перегар и ядрёная, вышибающая слезу, смесь табачного дыма и какого-то крайне вырвиглазного одеколона. Здесь было, жарко и душно, ярко горели все мутные, желтоватые плафоны. Звон струн плыл и дрожал, рождая что-то абсолютно меланхолическое и старорежимное. Заставленное мебелью и обвешанное пожелтевшими картами помещение скорее напоминало капитанскую каюту чем часть гостевого комплекса. Густой табачный дым лениво плыл над головами людей. Своих друзей примарх нашел в компании угрюмо пьянствующих офицеров. И шумных летописцев. Тощий, бледный носатый навигатор отрешенно возил по столу полную кружку самой обыкновенной воды. На появление Лоргара он среагировал молниеносно, чего не скажешь об остальных. Лоргар молча пожал руку мрачно ссутулившему плечи над кипой бумаг капитану. И подтащил ближе стул. Единственный свободный, большой и достаточно крепкий на вид. Сумрачно шурша накинутой на плечи шинелью и позвякивая орденами, капитан Януш Ковальски принял вертикальное положение и решительно заявил, мешая русский, польский и низкий готик: — Нас отправляют на Кадию. — Когда? — Завтра. И явно без вас. Я видел документы, — золотые аксельбанты тускло блеснули на черном. Капитан нервно растер отливающий синевой подбородок жилистой пятерней, — они составлены неверно. В обход существующих норм. Но уже подписаны высшими лордами Терры. Офицеры зашевелились, поднимаясь, но Лоргар покачал головой, и бравые рубаки вернулись к прерванному занятию. Лейтенант Накуканов что-то нехотя рассказывал каким-то окружившим его подпитым молодым людям. Какие-то две девушки что-то за ним поспешно записывали. Димка спал сидя, уткнувшись лицом в изгиб локтя. Лёха сосредоточенно резался с кем-то в карты, а Черновец лежала щекой на столешнице, засунув палец в пустую бутылку и вяло мотая ею по столешнице. А аккурат над ее латным плечом, светя красной линзой протезного глаза, нависал какой-то исполосованный рваными шрамами вояка. Он что-то сосредоточенно вещал ей, время от времени вливая в себя содержимое кружки и бурно жестикулируя. Его единственный здоровый глубоко посаженный серый глаз поблескивал остро и абсолютно осмысленно. — У вас забрали оружие? — нахмурился Лоргар. — Нет. Но есть все основания полагать, что кто-то под нас всерьёз копает, господин примарх, — капитан сосредоточенно моргнул, глядя прямо перед собой и медленно перевел взгляд на бумаги, — вы хотели правды — вот она, правда. — Нужен транспорт, — Лоргар окинул взглядом окутанных густым табачным дымом людей и позвал, — Алексей! — Иду! — подставляющий лоб под очередной щелбан Лёха выглядел относительно трезвым. Лоргар вытянул ноги и заозирался, но Виктора в числе пьянствующих не нашёл. — Вот он я, — Володин взъерошил пятерней белые вихры, подтащил к столу стул, оперся о него коленом. И обеими руками уперся в столешницу, — какие у нас планы на ночь? — Ты. Немедленно берешь людей, берешь транспорт, уходите на орбиту, — Лоргар перевел взгляд на капитана. И тот ответил неторопливым кивком головы, — разгоняете варп-двигатели и валите отсюда с максимальной скоростью, на которую только способен крейсер. Всё ясно? — Яснее некуда, — Володин ткнул себе пальцем за плечо, — только, это, там не только команда. Там летописцы. И мы не можем их просто взять и бросить. Что случись — всё на них свалят. — Само собой. Что с топливом и боеприпасами? — Всё в пределах нормы, господин примарх, — механический голос техножреца абсолютно внезапно раздался над самым ухом. Лоргар был готов поспорить, что миг назад его просто не было в помещении, — когда прикажете сопровождать вас? — Уходите без меня. Я остаюсь, — Лоргар был почти уверен, что уловил в скрежете техножреца настоящее изумление. Распахнулась дальняя дверь и мимо, в клубах дыма, стуча каблучками и поправляя на ходу прическу и открытое малиновое платье, пробежала миловидная, фигуристая блондинка. За ней следом степенно выбрался Виктор. Но, завидев Лоргара, резко сменил свой курс и зашагал прямиком к нему. — Подожди. Что случилось? — нахмурился Володин, — что сказал твой брат? — Дал нам ночь. И мы должны воспользоваться его подарком. — Я не верю, что нам так легко дадут уйти, господин примарх, — капитан склонил голову на бок, неодобрительно щурясь на клубы табачного дыма, — но попытаться стоит. Некто весьма могущественный смеет вести за вашей спиной свою игру. И это не значит ничего хорошего. — Дадут. Вам — дадут. А я должен остаться. Нет, Алексей, я действительно должен это сделать. Януш, распорядитесь… — Понимаю, — капитан с грохотом поднялся из-за стола и поспешил к пьющим, одной рукой придерживая на плече шинель, а другой — бьющуюся о бедро абордажную саблю. — Что значит «должен»? — мутно побелел Леха, — ты же сам говорил, что это не твоя война! Что нам нечего здесь… Лоргар… — Я видел его глаза. Я не знаю, как он ещё не вцепился мне в глотку. Я ж не слепой, Лешка. И знаешь что? Я его понимаю. Надо прекратить этот балаган, — устало прикрыл глаза Лоргар, — жаль, что всё так вышло. Жаль. — Постой, что именно он хочет? — перебил его Виктор, с тревогой хмуря брови. — Им нужно чтобы я стал сосудом для духа Императора. — Что?! — на перекошенном лице Лехи отразился совершенно инфернальный ужас, — это безумие. — Они там не опухли?! — побагровел Виктор Богданов и задохнулся от возмущения, — я, конечно, знал, что Импи пид… — Ты говоришь о моем отце. — Отце, отце… отцы так не поступают, Лоргар! Отцы… — Без меня не случится в моей реальности Ересь, — пожал плечами Лоргар, — Эреб и прочие, конечно, гадить будут. Но не в таких масштабах. Колхида бескровно вольется в состав Империума только если ей очень, очень повезет. А я исправлю здесь то, что наворотил другой я. Хотя бы частично. Возможно, мне удастся договориться… — Я никуда не пойду, — упрямо поджал губы Володин, — ты мне друг. — Пойдёшь, Лёшка, пойдешь. А если придется — побежишь, — посулил Лоргар, — вам всем следует убраться отсюда. И как можно быстрее. Я попытаюсь ещё раз поговорить с братом. Возможно, есть другой путь. Превращать мою голову в коммуналку — это очень, очень плохая идея. — Ты предлагаешь нам дезертировать?! — не выдержал Виктор, — я, по-твоему, кто? — Друг, — невозмутимо сообщил Лоргар и уточнил, — живой друг. Угадай, как долго вы все протянете без примарха, с девчонкой-астартес и с внутриинквизиторским скандалом за плечами? Уверен, что вообще доберешься до Кадии? Виктор заметно помрачнел, потерянно качнул головой и понизил голос: — Огребём, как пить дать, огребём. Лор. Да погоди ты, Алексей… Лор… Нам броню неспроста оставили, я думаю. Броню, оружие. Видать, брат-то твой… — Да, — Лоргар смотрел как встревоженная Черновец испуганно трясет широко зевающего Димку и что-то шипит ему в ухо, — нам дали шанс. Идите. Времени мало. — Если подумать, мы для местных — живой трындец. От такого добра любой рад избавиться, — Алексей кивнул техножрецу и хлопнул Лоргар по плечу, — Лёха Володин никогда не забудет тебя, друг. Я попробую вернуться. Уведу их и вернусь за тобой. И махнул поспешно уводящему летописцев Мизгиреву. Местная богема тащилась на выход слабо организованным шумным стадом. Рассеянно отметив про себя, что летописчическая братия как-то подозрительно увеличила своё поголовье, Лоргар пожал напоследок руку лейтенанту Накуканову, отдал последнюю ампулу сыворотки небывало бледной и потерянной Нике, неторопливо выбрался наружу вслед за всеми. И аккуратно прикрыл за собой дверь.

***

Тихий, длинный коридор терялся где-то в темноте. Белые мраморные плиты неторопливо отзывались на тяжелую примаршью поступь. Гулким эхом. Прохладой. И мутным мерцанием дальних барельефов. Мимо скользили резные колонны и стрельчатые витражные окна с неведомыми святыми, застывшими навеки: старцы, воины и крылатые девы смотрели на Лоргара и одновременно оставались всё столь же слепы и безучастны. Лоргар остановился и свернул к окнам. Эти сюжеты, понятные и бесхитростные, отчетливо напоминали средневековые книжные миниатюры. Рыцари и дамы, старцы-жрецы и юродивые девы в венцах из колючей проволоки — все они, абсолютно точно, были родом откуда-то из западной романской культуры, в этом сомневаться не приходилось. Геральдические рыцарские мотивы и отчаянно-простодушный символизм соседствовали здесь с абсолютно узнаваемыми древними образами. Этих людей звали, без сомнения иначе, но то, как именно их изобразил неведомый мастер, выглядело очень странно: Лоргар был готов поклясться, что перед ним витражи с вполне определенными христианскими святыми. Что-то мелодично и едва различимо постукивало и перекатывались в стенах и где-то глубоко внизу. Тонкая, острая точка в стене привлекла внимание Лоргара. Он неосознанно потянулся к ней, стирая ладонью. Под пальцами нашелся барельеф. Прохладный мрамор, гладкий и вполне настоящий. Лоргар рассеянно провел по выпуклым линиям и нахмурился. При ближайшем рассмотрении тонкая искра оказалась светящимся отверстием в глубине пустой глазницы большой барельефной рыбины. Лоргар провел ладонью по мраморной чешуе и тихо присвистнул: под пальцами отчетливо проступали выпуклые колхидские клинописи. И складывались они в короткую, тонкую надпись: «Вера без дел мертва есть». Лоргар пожевал губами, опустился на корточки и зашарил вслепую по стене руками. Некоторые символы казались менее выпуклыми чем прочие. Лоргар обшарил рыбий бок ещё раз и ещё. И замер, сосредоточено хмурясь. Эти самые, почти втертые в мрамор символы, легко складывались в слова. Перетасовав их с десяток раз между собой, Лоргар, к своему удивлению, получил очень узнаваемую фразу: «Кесарю — кесарево, божье — Богу». Не веря удаче, примарх нажал в нужном порядке каждый символ. И произошло странное: витражи, все до единого, сихронно дрогнули и, повинуясь хитроумному устройству, изменили своё содержание. Вместо святых Культа Бога Императора они отныне изображали всевозможные библейские сцены: новорожденный Христос в овечьих яслях, избиение вифлеемских младенцев, (отчего-то производимое не воинами, а боевыми сервиторами), окруженный детьми Христос, он же, но уже изгоняющий плетью из храма менял и торговцев скотом, Тайная Вечеря, предательство Иуды, распятый Христос, Его погребение, воскресение, явление ученикам и вознесение. И, как логическое завершение: сошествие Святого Духа на апостолов. Неведомые мастера исполнили витражи все в той же простоватой и безхитростной манере. Каждое изображение поясняла надпись на готике. Лоргар несколько раз прошелся туда и обратно в тени колоннады, разглядывая витражи как живое чудо. Что-то сухо щелкнуло в стене. И изображения имперских святых вернулись, заменив собой христианские сюжеты. — Долго. Ты бы мог соображать быстрее. Если б хотел, — негромкий голос Жиллиман разнесло по анфиладе гулкое эхо, — значит, это твой выбор? Остаться самому и отпустить людей? Лоргар прикрыл глаза, тяжело вздохнул и медленно обернулся: — Я понимаю, что прошу слишком много. Но эти люди — все, что у меня осталось. Не преследуй их. Владыка Ультрамара неторопливо пересёк коридор, не глядя набрал нужную комбинацию и невозмутимо прокрутил рыбий барельефы по часовой стрелке. Отчего все окна одновременно почернели. И коридор погрузился во тьму. Плиты под ногами расступились и где-то внизу, на дне глубокого каменного колодца забрезжил свет. Рыжевато-золотой и очень теплый. С грохотом где-то внизу собирала саму себя по частям винтовая лестница. Каменные плиты и бледно-голубой керамит пришли в движение и намертво сомкнулись спиралями рук-ступеней. Жиллиман невозмутимо сошел вниз и очень скоро скрылся из глаз. — Что это значит? — нахмурился Лоргар и поспешил за удаляющейся в рыжий сумрак фигурой брата. Едва оба пересекли некую незримую черту, проход с лязгом и грохотом сомкнулся над их головами. Не говоря ни слова, Жиллиман свернул куда-то вправо. Недолгие блуждания в кромешной тьме оборвались тупиком. Лоргар заозирался. Пахло неожиданно: горелой проводкой, ладаном, техническим маслом и мокрым камнем. Жиллиман впотьмах потянул за какой-то рычаг. Взвыл и надсадно застрекотал в стене неизвестный механизм. И стена с глухим шорохом отползла в сторону. Место, куда вывел Лоргара брат, оказалось балконом. Украшенные аквилами и какой-то подковообразной символикой балконные ограждения тускло поблескивала золотом. Повсюду, в рыжевато-золотом сумраке, на подсвечниках, горели красноватые свечи, сотни свечей. Только приглядевшись, Лоргар с изумлением осознал, что они искусственные. Красноватые, золотистые искры мелких лампочек горели повсюду, почти не разгоняя мрак. По стенам, педантично развешанные в строгом порядке и на равном расстоянии друг от друга, поблескивала стеклами огромные иконы в тяжёлых, керамитовых киотах. Повсюду, сколько хватало глазу, все поверхности стен и гулких сводов, покрывали росписи. Повсюду горели лампады самых разных расцветок. Приглядевшись, можно было различить даже начертанные на их боках символы: черные крылатые мечи на зелёном стекле, какие-то золотые крылатые подковы на небесно-голубой керамике, крылатые капли крови и многое другое. Грозные, исполненные силы и внутреннего благородства пророки, апостолы, мученики, юродивые, воины, древние цари и святители взирали на Лоргара практически отовсюду. Голубой фон и растительные орнаменты благополучно соседствовали здесь повсюду со всевозможными цитатами из устава, а павлины и фазаны в росписях — с неведомыми представителями внеземной фауны. — Это же храм, — голос Лоргара дрогнул. — Храм, — невозмутимо отозвался Жиллиман, окидывая бдительным взглядом огромное помещения, — кажется, что-то сгорело. — Это дымится мой мозг, — пробормотал Лоргар и перегнулся через перила, во все глаза разглядывая обмотанные мотками кабеля тяжёлые подсвечники, — невероятно. Там это свечи или мне кажется? — Мое нововведение. Крайне экономно. Воск, его перевозка, да и само изготовление свечей, стоят слишком больших финансовых затрат. Более дешёвые свечи из трупного жира христиане принципиально избегают, что создаёт ряд проблем. К сожалению, настоящие свечи и их приобретение зачастую недоступны широким массам. И, к тому же, свечи… сгорают. Тогда как электрические свечи потребляют крайне мало энергии и значительно лучше подходят для повторной переработки. Более того, столь слабые лампочки гораздо легче достать, их изготовление не столь затратно. Их банально легче купить. Лоргар с ужасом покосился на Жиллимана и кашлянул в кулак, прочищая горло. — Отец знает, — Жиллиман обошел Лоргара, отрешённо взирающего на огромное распятие в углу. С креста сурово глядел, раскинув руки, перекаченный трёхметровый Христос. Крест возвышался над огромной керамитовой плитой, а его тень пятнала стену: камни и росписи. Толстая плита лоснилась и масляно сияла, густо облепленная настоящими и очень жирными свечами. В плите Лоргар с удивлением опознал аналог того самого подсвечника, на который принято ставить свечи что называется «за упокой». В жертву за усопших местные христиане свечи похоже несли исключительно настоящие. И делали это крайне охотно: по большей части эти свечи имели весьма внушительные размеры. И имели на боку фабричные клейма в виде все того же крылатого подковообразного символа... — Подожди. Ты же говорил, что от меня нужна жертва… — Лоргар вцепился в перила и вытянул шею, силясь разглядеть, что там, за сияющей золотом и голубой эмалью алтарной преградой, в теплом сумраке алтаря. — Говорил. Жертва действительно нужна. Но не мне и не нашему отцу. Жертву хочет Экклизиархия, — Жиллиман царственно развел руками, — признаться, я ожидал, что в эту ночь прольётся кровь. Не пойми меня неправильно, но на словах все хороши, Лоргар. Смоделируй необходимые условия — и ты увидишь как предают ближайшие и вернейшие. Особенно, когда в этом напрямую заинтересованы Губительные Силы. — Ты ждал, что я предам? — упавшим голосом переспросил Лоргара, — я? — Да. Я исходил в своих расчетах из того, что ты ещё не предатель только потому что ещё не был в действительно располагающих для этого условиях. Также, я немало поставил на твоих сторонников. Не думаю, что ты кардинально отличаешься от своего антипода. А он никогда не был достаточно разумен в выборе друзей. Друзей, даже одно звучание этого слова кажется неуместным. Неприменимым к тому сброду, который всегда и повсюду окружал его, — не моргнув глазом, сообщил Жиллиман, неподвижно разглядывая сникшего Лоргара, — но, признаю, твой выбор был… необычен. Как и поведение твоих людей. Пожалуй, я действительно ошибся в расчетах. Кажется, ты изумлен? Это всего лишь пещерный храм. — Да, я такое действительно никогда не видел, — взволнованно покачал головой Лоргар, — я даже представить не мог, что ты можешь… — Эта религия разумнее чем поклонение Империума нашему отцу, — лицевые мышцы владыки Ультрамара дрогнули, — а её последователи более… управляемые. И вменяемые. Божество, почитаемое этим культом, не является сущностью варпа. К тому же, Иисус — человек. Не эльдар. Не К’тан. И не наш отец. — Вот оно как… — Я склонен считать их Распятого Бога древним философом и мыслителем. В любом случае, я намерен вывести этот культ из тени, — голос Жиллимана посетила задумчивость, — и дать ему статус равный культу Бога Императора. Это разумный шаг, он позволит ослабить власть Экклизиархии и техножречества Марса. В этот самый миг, в десятках миров, для нужд этого древнего терранского культа, сеть специализированных схол готовит миссионеров и будущих пастырей. Меня не устраивает неоднородность учения Имперского Культа. Жрецам Распятого, относящимся ко всем основным течениям, негласным приказом запрещено дробить и искажать их учение. Мне не нужны внезапные сюрпризы. — Поправь меня, если я не прав, — осторожно заметил Лоргара, — но тебя-то что-то вернуло к жизни… — Не что-то. Кто-то. Аватар эльдарского бога смерти. — И в ответ ты делаешь… это? — Лоргар в замешательстве обвел широким жестом храм, — всё это. — Те, кого эльдары называют богами — по сути своей являются сущностями варпа. Это разумные и обладающие способностью воздействовать на реальность существа. Но они не боги. Сущности. Не более. Мы тоже отчасти — сущности варпа, Лоргар, — Жиллиман забрал с пюпитра забытую кем-то партитуру, и прищурился. Лоргара успел разглядеть только прилично потрёпанный голубой титульный лист, украшенный золотой аквилой и якореобразным крестом, — по своей сути наш отец богом не является тоже. Как ты справедливо заметил, он не может быть Созидателем Вселенной и самих законов бытия. В этом смысле существующие христианские учения гораздо разумнее и чище. Именно это и привлекает меня в них. Но для всеимперского распространения самую древнюю форму христианского вероучения я избрал не случайно. Ортодоксальное христианство подробнее и шире охватывает самые разные сферы человеческой жизни. Лоргар не ответил. Он завороженно разглядывал привычные, в общем-то, для иконописи надписи, дополняющие все изображения святых. Как и на обычных храмовых росписях, они поясняли, кто где изображен, не более. Но не это привлекало внимание. Все эти поясняющие подписи представляли собой ровные, золотые столбцы колхидских клинописей… — Не скажу, что в восторге от этого, но на данный момент язык Колхиды — богослужебный язык Терранского патриархата и всего сектора, — в голосе Жиллимана мелькнуло что-то похожее на отвращение, — со временем это перестанет быть проблемой. Мне нужны адекватно переведенные на высокий готик богослужебные тексты и труды древних христиан. И я их получу. — Ты не хочешь возвращать Императора? — Лоргар изумленно воззрился на Жиллимана. — Человечество находится на такой ступени своего развития, на которой ему жизненно необходима религия. Отец — не бог. Ему… в тягость то, что происходит. Будем честны, это пытка — быть богом, им по своей сути не являясь. Лоргар кивнул и рассеянно пробормотал: — Трудно быть богом… — Мы в сложном положении. Полное упразднение культа Бога Императора неизбежно повлечет за собой стихийные мятежи и гражданскую войну. Христианство в этом плане менее воинственно и более однородно. Как я уже говорил, оно меня устраивает. Я сохраняю все уцелевшие течения, но делаю ставку на более древнее. Ортодоксы, католики и англикане охотнее других идут на контакт. Последние и вовсе заочно объявили Императора главой своей церкви. — Тогда почему ты делаешь ставку не на них? — Женское священство. Женский епископат, — Жиллиман сжал губы в жесткую линию, сверху вниз по-хозяйски окидывая храм долгим взглядом, — а также некоторая нелигитимность: введение женского священства нарушает достаточно древние и разумные обычаи. Более того, в поступке древнего терранского короля, создавшего англиканство и объявившего себя главой новой церкви, я вижу семена мятежа, способные однажды дать свои всходы. А меня интересует в первую очередь именно легитимность и лояльность церковных образований. К тому же, англикане слишком поспешно принимают всё новое и идут навстречу недавним гонителям. А это всё, в своей совокупности, не может не настораживать. — Скажи, ты же имеешь прямое отношение к отправке моих людей на Кадию? Без меня, — криво улыбнулся Лоргара, — понимаю, их возможный бунт и последующее уничтожение следовало как-то прикрыть. Но это не причина криво составлять документы. Особенно странно было давать этот мусор на подпись Высшим Лордам Терры… Жиллиман замер и изумленно воззрился на Лоргара. Повисло неловкое молчание: — Я… разберусь, — медленно, но верно темнея лицом, выдавил из себя Жиллиман. Его лицевые мышцы нервно задергались, — какого… Клянусь, Лоргар, я не имею к этому никакого отношения. — В таком случае, налицо тайный сговор на грани измены, — развёл руками Лоргара. Зашуршали вынимаемые из шлема, местами мятые свитки и пухлая стопка официальных бумаг. Лоргар молча вручил брату всё это добро, наблюдая, как от гнева наливается кровью его лицо. И пожал плечами, — вот, полюбуйся. Каково, а? Одно слово — безобразие. — Благодарю. Я приму меры, — владыка Ультрамара раздражённо листал бумаги, хмуря белые брови. Его прилично потемневшие глаза бегло просматривали содержимое документов, — бесспорно одно: тебе действительно нельзя здесь оставаться. — Я могу заняться этим, — флегматично кивнул на стопку в руках Жиллимана Лоргара, — поработать живой приманкой, поводить вражин за нос… — Я мог бы позволить тебе это, но не считаю этот шаг разумным, — не глядя, отмахнулся Жиллиман, сосредоточенно сверяя между собой два абсолютно разных свитка. — Мои, наверное, уже в варпе, — пожал плечами Лоргар, — так что у меня и выбора-то особо нет. Я сам отсюда точно не выберусь. — Верно, — Жиллиман отложил бумаги и поднял глаза, — я больше скажу. Никто вас отсюда не вытащит. Ни я, ни ты, ни наш отец. Лоргар кивнул и отвёл глаза. — Никто. Никто кроме той твари, которая вас сюда вышвырнула, — невозмутимо сообщил Жиллиман и негромко позвал, — Эдуард. Стена с грохотом распахнулась. И из внешней тьмы в тусклые красноватые отсветы шагнул очень высокий человек в багровой мантии техножреца. Человек откинул капюшон. И у Лоргара вырвался возглас радости: из тени его сосредоточенно разглядывал живой и невредимый Галахад. Ясные зеленовато-синие глаза нетсталкера вспыхнули тревогой и узнаванием. И на теле его отчётливо проступила сеть золотых прожилок. Она мерцала в полумраке, вскипая и пульсируя. Галахад прикрыл глаза, со вздохом шагнул навстречу и медленно повернулся спиной. И легкие Лоргара обожгло ужасом. Затылок Галахада совершенно отсутствовал. На его месте, непрестанно двигаясь и стрекоча, в сетчато-резной оболочке из неизвестного сплава собирал сам себя чудовищный черный с золотыми жилами мозгообразный кубик-рубик. — Что они с тобой сделали? — Галахад рассеянно пожал плечами, не оборачиваясь. Лоргар резко развернул его к себе лицом и встряхнул за плечи, — Эдик! Ты меня понимаешь? Что с тобой произошло?! Господи, пожалуйста… — Всё нормально, — тускло отозвался Галахад. И его лицо рассекла внезапно горькая, усталая улыбка, — я нырял туда, где глубоко и тихо.

***

— Глубокая сеть Терры всё ещё существует. Как и её аналог на Марсе, — пожал плечами нетсталкер Эдуард Гельман, пряча руки в широкие, бордовые рукава жреческого балахона. Гулкий темный тоннель казался чревом огромного червя. Идущие следом и почтительно безмолвствущие техножрецы оглушительно лязгали, грохотали, скрипели и постукивали шестернями, — да. Пожалуй, да. Сейчас она значительно больше и опаснее. Меня сочли пророком Омниссии, Лоргар. Это спасло меня. Есть участи куда хуже… Повисло тяжелое молчание. Лоргар с болью разглядывал шагающего рядом человека. В голове всё выло и стенало от бессилия. Не уберёг. Не спас. Впутал и потерял. Галахад поднял глаза. Наткнувшись на потерянный взгляд мысленно поедающего самого себя примарха, Галахад устало улыбнулся и покачал головой: — Нет. Это не твоя вина. Ты был тяжело ранен. С другой стороны, все весьма неплохо. Посуди сам. Мне больше не нужна техника для погружения туда, где темно и тихо. Моё сознание — белая рыбёшка в гиблых информационных безднах. Я часть этой бездны, так как всегда погружен в нее. И это не фигура речи, Лоргара. Само моё «я» раз за разом опускали в глубокую сеть Марса. Пока белая рыбешка не вспомнила, что она умеет плавать. Кто-то однажды сравнил меня с ловцом жемчуга. Это не так. Я ощущал себя заплутавшим Данте в информационном аду, полном голодных тварей. — Это, должно быть, было мучительно, — подавленно кивнул Лоргара. Губы его дрогнули. — Нет, — помедлив, отозвался Галахада, — в пределах допустимого. Не мучительнее участи… ты знаешь, кого они здесь зовут Машинными Духами? Кто такие их Машинные Духи на самом деле. — Нет, — честно признался Лоргар. — Обезумевшие, скованные протоколами и опутанные программами души-личности програмистов. Люди. Трансформированные в голую информацию. Убитые контактом ничем не незащищенного человеческого сознания и отродий глубокой сети,  — почти выплюнул Галахада. И сети прожилок на его лице полыхнули ярым рыжим золотом, — они практически утратили человечность и понимают только древние языки программирования. Они… болезненно привязчивы. Я могу говорить с ними. Но это опасно. Очень опасно. Они сотканы из боли и ярости. Протоколы безопасности и саваны программ, которыми они опутаны, нужны не им. А их создателям. И нам. Чтобы оградить живых от инфернальной ярости мертвецов, запертых в недрах древних машин. Мне… удалось найти хранилище. Терабайты отчётов и разной технической документации. Машинных Духов со временем научились создавать специально, Лоргар. Лепить их в единый воющий ком. В обезумевших, слипшихся в воющий шмат информационного теста существ. Это стократ хуже смерти. Они не могут умереть, ибо уже мертвы. Их освобождает только вмешательство дискорданта. Смерть после смерти. — Техножрецы знают? Галахад покачал головой: — Они склонны поклоняться тому, что не понимают. За мной последовали единицы. Достаточно разумные, чтобы делать верные выводы. Мы бежали с Марса и нашли убежище здесь. Что-то зашуршало. Жуткий и жирный крылатый младенец от уха и до уха улыбнулся Лоргару снизу вверх своей полной зубов щелью. И поспешно вцепился в подол Галахада. Нетсталкер дал знак остановиться. Опустился на корточки. И взял жуткое существо за руку, сосредоточенно глядя ему в лицо. Изуродованное пухлое личико существа исказила требовательно-злобная гримаса. Крылья младенца дрогнули, и он неумело, картаво-хрипяще, но очень отчётливо заявил: — Прятать. Уходить. Враг. — Ребенок? Это же ре… Боже, — все внутри Лоргара содрогнулась от жалости и отвращения. — Кибер-херувим, — мрачно подтвердил Галахад и флегматично подхватил злобно ощерившееся существо на руки, — ребенок, превращенный в сервитора посредством лоботомии, либо выращенный искусственно. Сломанный маленький человек, который никогда не вырастет. Я лично написал для нее некоторые программы, частично возвращающие ей утраченные функции, она уже умеет говорить некоторые слова. Это… выглядит своеобразно. — Вытворять такое с людьми… с детьми… чудовищно. — Да. Строго говоря, она — нефилим. Изначально термин «нефилим» использовался только для крайне небольшого количества херувимов, Лоргар. Их не выращивали в инкубаторных ваннах тканей. Обычные дети, сироты и инвалиды, превращённые в сервиторов. С естественной нервной системой, во много раз превосходящей по сложности любую из созданных Адептус Биологикус. Они выше ценятся. Они талантливее. Лоргара натурально перекосило от ужаса. В цепляющимся за руку Галахада существе можно было увидеть что угодно, но не человека. Медленно темнея лицом, Лоргар задушенно и убийственно тихо переспросил: — Херувим? И после этого они ещё и смеют использовать этих несчастных для своих религиозных нужд? — Ты тоже ощущаешь этот непередаваемый душок святотатства за гранью допустимого? — на какой-то безумный миг кривая ухмылка нетсталкера показалась Лоргару иссохшей трещиной от уха и до уха, — а знаешь как их делают? О. Это не описать цензурно. В ту ночь я впервые призвал Яхве. Осознанно. Пожалуй, это была молитва на грани истерики. Даже если его нет, он был для меня в тот безумный миг абсолютной, спасительной реальностью. Как в детстве. Но отчётливее. Кстати. Несмотря на свой специфический внешний вид, Рахиль не мертва. Рахиль больна. Изуродована выродками, которые поклоняются тому, что создавали их предшественники. — Рахиль, — оскалилась жутко одноглазая девочка и замолотила себя кулаками в грудь, — Рахиль хорошая. — Хорошая, — согласился нетсталкер, поудобнее подхватив свою ношу и осторожно отряхивая с коротких, белых крыльев пыль, — не дрыгай ногами. Ты пинаешь меня в живот, а это больно. — Га-ла-хад хороший, — старательно, по слогам, сообщила девочка, обхватила пухлыми ручонками шею нетсталкера и затихла. — Куда именно мы идём? — Лоргар нахмурился, — у тебя есть какой-то четкий план действий. — Уйти как можно дальше. Сейчас сам всё увидишь, — негромкий, усталый голос нетсталкера бесконечно дробило эхо. Одной рукой все еще прижимая к груди ребенка, Галахад натянул себе на голову капюшон и одернул на девочке задравшийся до колен подол мантии, — мы должны сделать все, чтобы в нашем мире никогда не создали ни одного кибер-херувима, Лоргар. А это возможно только если вернуть тебя обратно. — Бро-ось, — недоверчиво протянул Лоргар и обернулся. Оглушительно ползущие следом техножрецы взволнованно переговаривались бинарным кодом, — не хочешь ли ты сказать, что знаешь способ вернуться? А ребята? Мы не можем бросить наших… — Цегорах, — отозвался Галахад, сосредоточенно прислушиваясь, — сейчас сам всё увидишь. — Учитывая его специфическое чувство юмора, наоборот, он скорее бросит нас здесь. Посуди сам, зачем ему… Договорить Лоргару не дали. Гулкое чрево древней шахты наполнил густой туман, отдающий смесью лаванды, мяты, мокрого грунта и сушеной мертвечины. Серые стены подземного тоннеля стремительно заполняли собой живые, пульсирующие и горящие неоново-голубым, цепи и кольца эльдарских рунических вирш. Сплетаясь и скручивая саму плоть реальности, они слепили Лоргара и тихо, вкрадчиво шептали на тысячи голосов. Дробились на эхо, плач, крики ужаса, мольбы о помощи и безумный, всепоглощающий хохот. Хохот и нестерпимая белизна наполнили всё существо Лоргара. И отряд вышвырнула в ненастный осенний мрак.

***

Лоргара медленно принял вертикальное положение. Вокруг возвышались груды металлолома. Знакомый зелёный вагончик без колёс возвышался на привычном месте. Окна мерцали изнутри, из-за рыжих, грязных занавесок, тусклым и жёлтым электрическим светом. Дверь хлопнула. Оглашая округу несущимися изнутри звуками «Дорожного радио». И под знакомый зелёный навес, под маскировочную сетку и охапки нашитых на нее тряпок, вышел некто высокий и бородатый. — Виктор? — все ещё не веря глазам, позвал Лоргар. — Лоргарище! Эдик! — ликующе взревел родновер, исторгая мощнейший дух сивушных масел. И полез здороваться. Но наткнулся взглядом на раздутое личико кибер херувима и от неожиданности прохрипел, что-то абсолютно нецензурное. — Ты напился? — недоверчиво уточнил Галахад, бережно опуская девочку на землю и взяв за руку. Кибер-херувим обеими руками вцепилась в Галахада, настороженно разглядывая груды газовых плит, ванн, матрасных сеток, батарей, чайников и ржавых арматурных каркасов. Виктор наконец-то заметил ошалело озирающихся и взволнованно переговаривающихся бинарным кодом техножрецов: — О! Ты смотри, какие гости… Моё почтение. Лоргар, я думал мы издохнем… — Постой, ещё наговоритесь, — перебил его Галахад, — какой сейчас год? — Да тот же, тот же. Год, месяц, число, — прилично так шатаясь, махнул рукой родновер и всполошился, — атаман, тебе бы, это, идти до дома, до хаты! Там у вас вечерние молитвы через минут пятнадцать. Ребята уже ушли, Олег, дознаватель который, у меня тут ещё… Сидим, — и заорал во всю глотку, обдавая Лоргара перегаром, мутно вперяя взор в вагонную обшивку и качаясь, — Олег! Олег, наши пришли! Изнутри донёсся горестный мат. И голос Высоцкого грянул что-то про «убиенных щадят, отпевают и балуют раем, не скажу про живых, а покойников мы бережем». — Олег! — страдальчески взвыл Виктор и, сосредоточенно покачиваясь заверил, мутно мотнув головой, — сейчас все будет. — Потом. Где команда и летописцы? — перебил его Лоргар. — Расквартированы, — невозмутимо выдал родновер, глубокомысленно воздел палец к небу и задушевно сообщил, — там. — А крейсер? Он что, на орбите? Его же засекут. — Не засекут. Северий — мужик прошаренный. Врубил свою шайтан-машину, вместо крейсера сейчас на всех экранах здоровенное звёздное пятно, — пьяно заржал Витёк и помрачнел, — Лоргарище. Батька-атаман… Блин, тут такое… — Где именно команда? — перебил его Лоргар, — где люди? — Тебе это не понравится, — мутно сообщил Виктор и качнулся, грустнея, — Лёха позвонил твоему брату. А брат позвонил на работу. И за ними приехали. Вежливые такие. Незаметные. В гражданском. Погрузили и увезли. — Какие ещё вежливые люди? Какая ещё работа? — не выдержал Лоргар, — где мирные пахари, Виктор? Где военные? — Служат императору, — качнувшись, сложил руками аквилу Виктор, горестно разглядывая оживленно роющегося в развороченной духовке кибер-херувима. — Какому, Вить? — настороженно нахмурился Галахад. — Нашему, — родновер с нецензурным бормотанием захлопал по карманам и заорал в темноту, — Олег! Кинь мне пачку! «Ява», золотистая такая… на столе… — Корвус что, пошел и сдался властям? Просто пошел и сдался… Господи, — Лоргар обменялся с Галахадом тревожными взглядами, — знаешь что, Эдуард. А заводи-ка техножрецов вовнутрь. Виктор, где транспорт? Надеюсь, вы его-то не потеряли? — Челнок в овраге, за городом. Замаскирован, — Виктор неопределенно мотнув головой, — там. — Мы здесь сами разберемся, возвращайся в семинарию, — тронул Лоргара за рукав Галахад, — десять минут осталось… Я их сам доставлю на крейсер. Иди. Я разберусь. — Вонючка! Штучка-Вонючка! — инфернально прохрипела между тем с груды металлолома страшная крылатая девочка, победно потрясая над головой неисправным примусом. Техножрецы уже вовсю рыскали в залежах металлолома, взволнованно ощупывая развороченные холодильники и с благоговением передавая друг другу из рук в руки что-то смутно напоминающее карбюратор от старенькой «Лады».

***

— Корвус Ревилатьевич на совещании, — сообщил приятный, вежливый женский голос на том конце провода, — что мне ему передать? Лоргар с сомнением кашлянул в кулак. Покосился на ухмыляющуюся физиономию заинтересованно зависшего над плечом Лехи. И зажал телефон между плечем и ухом, роясь в тумбочке: — Скажите ему, что его брат вернулся и пытается дозвониться. — Как именно мне вас предоставить? — деловито осведомился голос, где-то по ту сторону эфира хлопнула дверь и истошно запищал телефон. — Ревилатьевич? Почему Ревилатьевич? — Мизгирев Димка закинул расчёску на шкаф и, почесывая нос, полез в шкаф за кителем. — Потому что слово «Revelatio» переводится с латыни как «Откровение». А это имя Императора Человечества, — Лёха с сомнением почесал плечо, — а точнее самоназвание. Я так понимаю. — Лоргар, — Аврелиан перехватил телефон рукой и поднял глаза, вслушиваясь в посторонние шумы на том конце провода и неторопливый голос секретарши, желающей приятного дня, — спасибо, девушка. Да. И вам. — Ну так что там? — оживился Лёха. — Подожди, — отмахнулся Лоргар, набирая телефон матери, — мам, добрый вечер. Я не разбудил? — Да что за нафиг? — не выдержал Мизгирёв, — время позднее, где все? — Где-то шарахаются, — пожал плечами Лёха, рассеянно роясь в своем гардеробе и шаманя над безнадежно тесными и короткими рубашками, — скажи спасибо, что никого нет. Как ты собираешься объяснять народу, с чего это ты так вымахал? Здесь-то несколько часов прошло всего. — Лоргар! — ахнул сквозь помехи мамин голос, — а мы с отцом никак дозвониться не можем. Так сердце щемило, так сердце щемило. Ну, думаю, всё. Стряслось что-то. — Нет, мама, у меня всё нормально. Ты можешь говорить? — отозвался Лоргар, сосредоточенно ковыряя пальцем облупленные угол тумбочки. — Могу, конечно могу. Ты латинский-то сдал? — Сдал, сдал, — Лоргар устало прикрыл глаза, — слушай, мам. Что с Корвусом? — А Корвус работает. Да, — помедлив, заверила мать, — такой серьезный парень. Почти не спал: все телевизор смотрел и книжки читал. Постоянно новости всё смотрел. И фильмы эти. А показывают-то у нас, тьфу, смотреть нечего. Срам, прости Господи. Режут, убивают. Бандиты, наркотики, людьми торгуют, террористы. Фильмы военные показывали. Цикл «Битва за Москву», про разведчиков что-то ещё, не помню. Про Чечню. Штатовские эти фильмы тоже. Смотрел-смотрел, а потом говорит мне: «Не могу я так. Я служить должен». Пошел, устроился, сейчас работает. — Где? — Не в милиции, это точно. Бери выше, — в голосе матери отчётливо ощущалась тревога, — боюсь я за него, Лоргар. Мне они с отцом почти ничего не говорят. Да и правильно, не бабье это дело. А мне ж страшно. Я ж нутром чувствую: опасная эта работа. Опасная. — Не опаснее Корвуса, — улыбнулся Лоргар. — Вот и отец твой так говорит, — где-то в шуме помех заплакал младенец. И мама всполошились, — всё, пойду я, Лоргарка. Брата твоего кормить пора. — Спокойной ночи, мама, — Лоргар сбросил вызов и поджал губы, — кажется, мы во что-то вляпались. И на этот раз — всерьёз. — Какая ещё секретарша, почему на звонки отвечает секретарша? Одиннадцатый час, ночь… — Часовые пояса, разные, Дим, — озадаченно глядя в одну точку, Лоргар в замешательстве ощупал затылок, привычно натыкаясь на цепи шрамов, — весело. — С одной стороны: мы потеряли команду и привлекли внимание госструктур, — философски сообщил Лёха и рухнул рядом на диван, по-собачьи отряхивая пятерней взъерошенный шевелюру, — а с другой стороны: люди хоть как люди проживут. Ты б глаза их видел, когда мы из челнока все в бурьян вытряхнулись. Мирные пахари натурально рыдали и целовали землю. Жалко же. Пусть живут. Лоргар ничего не ответил. Он смотрел, как устроившийся под кроватью одноглазый котяра урчит и с упоением грызет чей-то резиновый тапок. Обняв и одновременно лениво забивая его задними конечностями.