Определенная глубина чувств (A Certain Depth of Feeling)

Сказать, что Азирафаэль был встревожен — значит ничего не сказать. Вот уже несколько дней необъяснимая тревога буквально съедала его изнутри. Он убеждает себя, что это, скорее всего, ерунда, что его волнение всего лишь побочный продукт напряжения, вызванного всей этой шуткой со спасением мира месяц назад, но... Но. Кроули не отвечает на звонки. А ведь прошло больше недели с тех пор, как они разговаривали в последний раз. Конечно, очень важно предоставить демону личное пространство, но их совместное неповиновение Раю и Аду еще так свежо, что Кроули наверняка ответил бы на призывы Азирафаэля, если бы мог. С другой стороны, он мог решить, что Армагеддон — изнурительное занятие и достойный повод вздремнуть после него лет десять или пятнадцать. Азирафаэль очень надеется, что нет. В последний раз, когда Кроули так поступил, ему пришлось пережить несколько ужасно одиноких десятилетий. Неутихающее беспокойство приводит ангела в Мейфэр. Ему просто нужно убедиться. Если Кроули спит, то... ну, это будет не совсем хорошо, но, по крайней мере, тогда нервы Азирафаэля успокоятся. А если нет... Чем дольше Азирафаэль колеблется, тем больше ругает себя за то, что ничего не предпринял раньше. Проще постучать в дверь. — Кроули, ты здесь? Это Азирафаэль. — Он морщится. Конечно же, это ты, болван, вы знаете друг друга шесть тысячелетий, и шесть тысяч лет Кроули знает твой голос! — Прости за беспокойство, но... ты не отвечал на звонки, я просто хотел убедиться, что все в порядке. Можно войти? Он ждет с минуту, но так и не получает ответа. Очень хочется воспользоваться предлогом и отступить, но вместо этого он расправляет плечи и чудом распахивает дверь. — Я не хотел вторгаться... — начинает Азирафаэль, но тут же обрывает себя: он чувствует неладное, едва переступив порог. Аура Кроули определенно присутствует, но есть и что-то еще — хищное, голодное. Что-то очень мощное. Поистине демоническое. Похоже, что в квартире Кроули присутствует еще один демон. Волны злобы, прокатывающиеся по комнатам, не похожи на обычную ауру Кроули, они вообще не похожи ни на что, когда-либо от Кроули исходившее. Это не его дело, пытается урезонить себя Азирафаэль. Если Кроули все еще хочет общаться с другими демонами, это касается только самого Кроули и тех демонов. Он давит в зародыше тоскливую боль, трепыхнувшуюся было в груди, отчаянно списывая ее на проблемы с желудком. Это всего лишь суши, не надо было ими так увлекаться. Кроули имеет полное право дружить с кем-то и кроме него, и надо быть чудовищем, чтобы запрещать ему это... или завидовать. И все же... Другое демоническое присутствие не такое уж дружелюбное. Азирафаэль проявит предосудительную неосторожность, если не позаботится о том, чтобы его лучший друг не попал в какую-нибудь беду, не так ли? Он глубоко вздыхает и проходит дальше в квартиру. Демоническая энергия, кажется, концентрируется где-то за пределами гостиной. Азирафаэля терзает смутное предчувствие, что исходит она из спальни Кроули, хотя он не может быть твердо в этом уверен, поскольку почти не бывал здесь. После их прогулок Кроули обычно предпочитал забрасывать его в книжный магазин перед тем, как отправиться к себе, а не приглашать к себе или оставлять на милость системы общественного транспорта. Бесшумно пройдя по коридору, Азирафаэль на секунду задерживает взгляд на статуе двух борющихся ангелов и снова вздыхает, на этот раз с нежностью. Статуя бередит воспоминания, и они приятны. Он больше не окликает Кроули, просто на случай, если что-то действительно не так. Дверь в спальню приоткрыта, демоническое присутствие здесь ощущается намного сильнее, и прежде чем тревога успевает взять над ним верх, Азирафаэль толкает дверь локтем. Петли в доме Кроули знают, что лучше не позволять себе скрипеть, дверь бесшумно распахивается внутрь, открыв Кроули, лежащего на кровати. Он лежит там совершенно голый и словно распятый, прикованный мощными наручниками за руки и ноги к угловым столбикам кровати, и с ярко-красным вздувшимся от возбуждения членом, торчащим вверх. Азирафаэль заливается краской и неслышно делает шаг назад, чувствуя себя третьим лишним. Он беззвучно пятится из комнаты, но вдруг понимает, что Кроули в спальне один и никакого другого демона нет, хотя чужая демоническая аура здесь сильнее, чем во всей остальной квартире. Но какая причина могла заставить Кроули приковать себя к кровати, если он один? Это не имело никакого смысла. К тому же сущность чужого демона так тесно переплетена с сущностью Кроули, близко, невероятно близко, словно тот, другой, был прямо на нем или даже… внутри него. Подобная мысль заставляет Азирафаэля покраснеть еще сильнее, и он всеми силами пытается ее отогнать, чтобы вернуть себе душевное равновесие. Но мысль проявляет бунтарскую натуру, предательски следуя по намеченному пути. Все выглядит почти так же, как если бы Кроули... — Ас-с-сзирафаэль... Его имя больше походит на шипение, и Азирафаэль даже не сразу узнает голос Кроули. — Извини, — неловко отзывается Азирафаэль, уже понимая, чему оказался свидетелем, и смущаясь от этого. — Я не вовремя… Ты занят… совершенно очевидно... э-э-э... занят другими делами, я... я зайду как-нибудь в другой раз... — Ас-с-зирафаэль, — снова шипит Кроули, на этот раз более настойчиво. — Тебе нужно уйти. — Да, да, конечно, ужасно невежливо с моей стороны, — бормочет Азирафаэль, застывший у входа, вцепившись в дверную ручку. Кроули напрягается всем телом, словно пытаясь освободиться от удерживающих его наручников, и снова шипит: — Не с-с-стой с-с-столбом, ангел! Убирайс-с-ся, пока мне не стало еще хуже... — ...Хуже? — переспрашивает Азирафаэль совсем тихо. Внезапно ему становится страшно. Он обводит взглядом комнату, но другого демона по-прежнему не видно. — Кроули, что происходит? Кроули еще сильнее выгибается и дергается в удерживающих его путах, и металл впивается в него, вспарывая кожу. Черный ихор пузырится из ссадин, словно кипящее масло. — Уходи, ангел, уходи. Быстро! Со мной все будет в порядке, не беспокойся, я не хочу причинить тебе боль... В голове Азирафаэля звякают тревожные колокольчики, и он обнаруживает, что каким-то образом уже успел подойти почти к самой кровати. — Кроули, что случилось? Может быть, я могу помочь? Кроули истерически смеется, но внезапно смех переходит в рыдание. Находясь так близко, Азирафаэль чувствует чужое демоническое присутствие еще сильнее, как будто рядом с Кроули на кровати лежит невидимая тварь, чужая и злобная. Брови ангела хмурятся, губы сжимаются в беспокойстве и замешательстве. В этом нет никакого смысла. Пока с ужасающей, внезапной ясностью его не накрывает пониманием: никакого другого злобного и чуждого присутствия ни рядом с Кроули, ни внутри него нет. Это сам Кроули. — Ангел, пожалуйста! — голос Кроули срывается и звучит умоляюще, из глаз текут слезы. Они желтые и змеиные, эти глаза, не осталось даже намека на белизну. — Оставь меня и беги, пока еще можешь... — Я ничего подобного не сделаю, — возмущается Азирафаэль. После всего, через что они прошли, как вообще Кроули может подумать, что Азирафаэль его бросит? Он никогда больше не струсит настолько. Никогда больше! — Пожалуйста, пожалуйста, уходи... — выдыхает Кроули, и руки Азирафаэля дрожат. — Я вот-вот сорвусь! Я уже почти не могу терпеть! Не хочу причинять тебе боль, не могу, не прощу себе этого, пожалуйста, уходи! — Ты не мог бы просто объяснить, что происходит? — Полная хрень происходит! Ты должен уйти! Тебе опасно оставаться! — Это Ад с тобой сотворил? — Азирафаэль невольно возвращается взглядом к члену Кроули, все еще стоящему по стойке смирно и притягивающему внимание, словно магнитом. Ангелу с большим трудом удается вернуть взгляд обратно к желтым змеиным глазам, наполненным отчаяньем до краев. — Что именно они с тобой сделали? — спрашивает он скорее из вежливости, поскольку не настолько невинен, чтобы не догадаться. — Явилась Вельзевул и что-то подсыпала мне в бокальчик. — Кроули пытается выглядеть легкомысленным, но краска стыда заливает его лицо. Он отворачивается. — Она сказала, что если я так сильно тебя хочу, то должен… должен просто пойти и... взять. — Он судорожно сглатывает, по-прежнему глядя в сторону. — И как давно… когда Вельзевул сделала это с тобой? Кроули удается неопределенно пожать плечами и выглядеть почти безразличным… если бы не пот, выступивший у него на лбу, и вздувшиеся от напряжения вены. — Не знаю. А когда был вторник? — Ты уже четыре дня в таком состоянии? — Мне показалось, что дольше, — бормочет Кроули еле слышно, зажмуриваясь и натягивая наручники. По его запястьям течет ихор, еще больше ихора. — Кроули, ты делаешь себе больно! — протестует Азирафаэль и тут же быстро добавляет, подавив желание нервно сглотнуть: — А что, если... что, если я отдамся тебе добровольно? Это кажется справедливым. Во всяком случае, именно Азирафаэль виноват в том, что их отношения до сих пор так и не перешли в горизонтальную плоскость. Глаза Кроули снова распахиваются, теперь он выглядит по-настоящему испуганным. — Азирафаэль, нет! Я не буду нежным и добрым, пойми! Я демон. Думаешь, почему я себя связал? Это будет жесс-с-стоко и грязно, и я не хочу этого, ангел, не для тебя, ты заслуживаешь лучшего. Я… я умоляю тебя: уходи. С-с-свали куда-нибудь в путешествие по Млечному Пути, к поясу Ориона, во вес-с-сь дух, мне вс-с-се равно, только с-с-с... убирайс-с-ся от меня как можно дальше! — Мы оба знаем, что это ничего не даст, — мягко возражает Азирафаэль. — Ты со временем освободишься от этих оков и найдешь меня, куда бы я ни пошел. — Печальная улыбка трогает его губы. — У тебя всегда был талант находить меня. Нет, я думаю, что нам лучше сделать это сейчас, пока ты еще хотя бы частично себя контролируешь. — Уже слишком поздно для этого, прос-с-сто оставь меня, Мать твою! — Тогда я попробую тебя исцелить! Лежи спокойно, мой дорогой, будет немного больно... Он нежно кладет руки на грудь Кроули, там, где должно было быть человеческое сердце, мягкое золотое сияние растекается из-под его пальцев. Наручники, приковывавшие Кроули к кровати, лопаются с резким скрежетом. Кроули перехватывает Азирафаэля за запястья и сбрасывает с кровати, падая сверху, ангел вскрикивает, ударившись затылком об пол. — Глупый ангел, — мурлычет Кроули, и в его тоне слышится насмешливая нотка, — ты действительно должен был бежать, пока у тебя была такая возможность.