Благословенный потенциал

События слишком быстро сменяли друг друга. Слишком. Едва к Гарри вернулись воспоминания о прошлой жизни, как случился магический выброс. Едва Том пообещал безопасность для родителей, как их потащили в Мунго. А потом был живой Сириус. И парселтанг, слетевший с губ и открывший Тому тайну живого крестража. Была встреча с маленькой Гермионой, которой очень понравился Том и совсем не понравился Гарри. Хагрид, для которого Гарри ничего не значит. Падение в озеро. Сортировка и очередной нелёгкий выбор. Слизерин. Пророчество. Снейп. Ночной разговор с Томом. И его утренняя забота, из-за которой они едва не опоздали на завтрак и первый урок. Так много всего. Ничего удивительного, что настоящее осознание настигло Гарри лишь на сдвоенной паре по Истории Магии, под мерное гудение профессора-призрака. Они с Волдемортом умерли. И родились заново. Волдеморт — брат Гарри. Сын Джеймса и Лили, чьи жизни он когда-то столь хладнокровно оборвал. И в этом мире никто не знает о Тёмном Лорде Волдеморте. Том сидел справа от Гарри и лениво делал пометки о восстании гоблинов. Гарри смотрел на него краем глаза, с возрастающей тошнотой подмечая повадки кровного врага. Семнадцать лет прошлой жизни безжалостно давили на мальчишку, лишая покоя. «Волдеморт знает будущее, знает события и людей, - думал Гарри снова и снова. - Но о нём самом никому неизвестно. Просто ещё один первокурсник. У него нормальная семья, отец аврор. Никто его ни в чём не заподозрит. Даже Дамблдор. Никто не сможет ему противостоять». Липкий ужас перед монстром, перед тем, что он мог совершить, какую мощь обрести, разъедал в Гарри самоотверженное желание дать любимому брату шанс на нормальную жизнь. Хотелось схватить Тома и аппарировать куда-нибудь высоко, чтобы сброситься и оборвать их жизни раз и навсегда. Хотелось жить. Отчаянно. В этом мире без Тёмного Лорда. С родителями, с Сириусом… с Томом. Гарри разрывало на части. Он сам не осознавал, насколько бледен стал от страшных мыслей; как холодный пот бисеринками собирался у него над губой, а пальцы рук мелко дрожали, сажая одну за другой кляксы на пергамент. Но всё это видел Том. … На то, чтобы дойти до кабинета директора, Гарри понадобилось три дня. Каждый раз, как он собирался с духом, убедив себя, что это не предательство и это необходимо, рядом возникал Том и говорил или делал что-то настолько… хорошее и правильное, что у мальчика буквально опускались руки, а сам он словно медленно сходил с ума. Но один случай всё расставил по местам. В тот день Гарри решил пойти к Дамблдору сразу, как допишет эссе по Зельям (потому что Снейп мстительный говнюк, даже если Поттер учится на его факультете!). Близился вечер, и многие, как и сам Гарри, сидели в гостиной, когда среди привычного шума голосов внезапно громко выделились два слова, сказанных с показным презрением: «Поттер» и «грязнокровка». Гарри обернулся к выходу, где с вернувшимся из совятни Томом столкнулись Бёрки. Вообще учиться на Слизерине было вполне комфортно. Большинство студентов не заморачивались на счёт чистокровности, разве что для красного словца. Даже Малфой находил, чем кичиться и без упоминания волшебников в родословной (вспоминая его в первой своей жизни, Гарри предположил, что Гермионе доставалось от Драко исключительно из-за вражды с самим Гарри). К сожалению, несмотря на, в целом, нормальных ребят, были и ярые магглоненавистники. Самыми вредными и раздражающими Гарри находил именно братьев Бёрков. Собственно, третьекурсники Герберт и Грехем приходились друг другу кузенами, но были похожи почти как близнецы, особенно, когда корчили презрительные рожи, сталкиваясь с магглорождёнными. По натуре они были трусливы и потому предпочитали задирать исключительно тех, кто помладше. В этот раз они нарвались на Тома. - Не слышу извинений, Поттер, - выплюнул Грехем в нетерпении, угрожающе нависая над щуплым мальчишкой — отвратительно спокойным, если не сказать скучающим. - А чего мы хотим от выблядка грязнокровной шлюхи? - оскалился Герберт, и Гарри вскочил на ноги. Хотелось затолкать в мерзкий рот Бёрка кусок мыла. Впрочем, ничего больше тот сказать не смог. Гарри сам не понял, что в точности произошло. Просто Том перевёл на Герберта нечитаемый взгляд синих глаз, а тот вдруг упал, как подкошенный. - Ты чего? - отступил Грехем и подскочил, когда вместо ответа его кузен завизжал от боли, схватившись за ногу. Гарри вздрогнул. Там, в прошлой жизни, он часто слышал во сне, как точно так же кричат жертвы Волдеморта. Он оцепенел. Сердце в груди колотилось, как сумасшедшее, и Гарри боялся, что все в гостиной слышат это и понимают, что он что-то скрывает. Когда они все догадаются, что под личиной его брата скрывается монстр? Что его скрывает Гарри? - Что здесь происходит? - сурово вопросила спустившаяся из женской спальни Джемма Фарли, староста. К этому моменту вокруг Бёрка уже собралось несколько ребят. Они галтели, сыпая предположениями и советами, в которые Гарри не вслушивался. Он смотрел на Тома, что с тёмным весельем наблюдал чужие мучения. «Он сломал Бёрку ногу, - с ужасом думал Гарри. - Сломал ногу ребёнку!» - Он просто упал, - рассказывала старосте Паркинсон. - Никто его не трогал. Фарли, конечно, не поверила. Она растолкала ребят и склонилась над хныкавшим Гербертом. - Это он! - заявил Грехем, зло уставившись на невинно улыбнувшегося Тома. - Этот полукровка..! - Пять баллов со Слизерина, - резко поднявшись на ноги, объявила староста, коснувшись значка. Гарри похолодел. Теперь Тома точно… - За идиотские шутки, Бёрк. Что? - Вставай, - приказала она. - Н-не могу, - простонал Герберт, чем окончательно разозлил Фарли: - Или ты сейчас же освободишь проход, или я влеплю тебе ещё и отработку! - У него нога сломана, - заступился за кузена Грехем, но под взглядом старосты сердито притих. - Ничего у него не сломано, - безапелляционно сказала она и самостоятельно вздёрнула Бёрка на ноги. Поначалу вскрикнувший, Герберт пошатнулся и, не ощутив боли, удивлённо смолк. - Расходитесь! Здесь не на что смотреть! - А устроил-то, - фыркал кто-то. - Жаль, что на самом деле ногу не сломал. - Да они достали уже. - А Поттер молоток. Не спасовал. Гарри, наверно, так бы и стоял соляным столбом, если бы брат не увёл его в спальню. В комнате было тихо, пусто и жарко. Кто-то успел хорошо растопить камин. Впрочем, Гарри чувствовал только озноб. У него кружилась голова. - Смотри, что нам мама прислала, - с радостной улыбкой Том поставил на кровать рядом с братом небольшую коробку. От посылки вкусно пахло выпечкой и шоколадом. - Похоже, это её фирменные кексы. Будешь? - …Что? - Кексы. Будешь? Моргнув, Гарри посмотрел на Тома. На лице брата сияла улыбка. - Бёрк. Ты ничего не сломал ему? - растерянным шёпотом спросил Гарри. - Нет, конечно, - удивлённо поднял Том брови. - Но он у меня ещё получит! Так говорить о нашей матери! - Том. - Что? - Перестань. - Что перестать? О чём ты, Гарри? - Не притворяйся передо мной, - прошептал Гарри, сжав пальцы на покрывале. - Я знаю, насколько тебе хотелось сделать с Бёрком всё по-настоящему. Потому что сквозь миловидное лицо брата Гарри видел искажённую тёмной магией сущность с красными, как угли, глазами. Жестокую и испорченную. Она никуда не делась. Только научилась лучше притворяться. Том смотрел на Гарри. Медленно с его лица сползли все яркие, детские эмоции, пока не осталась лишь холодная расчётливость — жуткая для ребёнка. Но она устраивала Гарри. Она подтверждала, что он не спятил, что Волдеморт был. И есть. Через час Гарри постучал в кабинет директора. Получив разрешение войти, он переступил порог, наткнувшись на весёлый взгляд Дамблдора. Тот словно ждал Гарри. Впрочем, если бы это было правдой, директор не улыбался бы так добродушно. - Профессор Дамблдор. - Здравствуй. Гарри, да? Проходи, присаживайся. Гарри послушно сел в кресло для посетителей, с болезненной тоской осматриваясь и убеждаясь, что всё так, как он и помнил. Странное чувство. Жёрдочка Фоукса пустовала, и Гарри отдал бы многое, чтобы феникс был сейчас здесь и придал ему смелости. Уверенности, что он всё делает правильно. - Я слушаю тебя, мой мальчик. Чем могу помочь? - Я… - Гарри все три дня думал, что и как сказать. Теперь же у него просто отнялся язык. Перед глазами стоял Том. Волдеморт. У Гарри никак не получалось выбросить его из головы. Из головы... - Примените на мне Легиллименс, - осенённый идеей, попросил он директора. - Посмотрите мои воспоминания. Добродушное лицо Дамблдора сделалось удивлённым, и не то, чтобы Гарри этого не ожидал. - Прежде, чем я вам всё расскажу, будет лучше, если вы увидите… - голос мальчика сорвался. - Пожалуйста, - прошептал он в ужасе от того, что пришёл, что готов снова разрушить свою жизнь ради мира. - Так надо, сэр. Выдержав паузу, Дамблдор поднялся из-за стола и опустился перед Гарри, заглянув ему в глаза. Тонкие узловатые пальцы старика обхватили детские ладони, успокаивая и поддерживая. У Гарри на глазах выступили слёзы. Вторжения в свой разум он так и не почувствовал. - Вот как, - тихо проронил Дамблдор. Гарри моргнул, опустив глаза. Ему было стыдно. Но перед кем — сам не знал. Дамблдор ведь не разочарован в нём? - Удивительные сны. - Что? - Я вижу. Тёмный Лорд Волдеморт, Мальчик-Который-Выжил, вы с братом — это и правда невероятно реалистичные сны. Но тебе не стоит так переживать, Гарри, - улыбнулся директор. - Сны — это просто сны. Они вовсе не определяют вашу судьбу. Тому совсем необязательно становиться этим вашим Волдемортом. - Что? - Ты веришь, будто вы на самом деле были взрослыми и сражались друг с другом, правильно? - Гарри медленно кивнул. - Могу тебя уверить, что это не так. - О чём вы… Почему? - Сны отличаются от реальных воспоминаний. И поверь мне, Лорд Волдеморт — сон. Я бы посоветовал тебе поговорить с братом, уверен, он подтвердит мои слова. - Нет! Вы не понимаете! Он не!.. Но Дамблдор уже встал, выпрямившись. А в дверь его кабинета уже стучался новый посетитель. Это был кто-то из Когтеврана. Гарри смутно узнавал лицо, но имя не помнил. - Директор! - звонким голосом воскликнул мальчик-первогодка и, не обращая на Гарри внимания, затараторил: - Я уверен, что в пророчестве профессора Трелони говорилось обо мне! Я проанализировал её слова, и они все точно про меня! Я родился 28 июля, то есть «на исходе седьмого месяца»! А мои родители… я приёмный, так что я как бы «сын не своих родителей». И ещё… - Уже четвёртый Избранный за эти дни, - подмигнул Гарри Дамблдор. - Мой мальчик, если тебя всё ещё тревожат эти сны, мы можем попросить мадам Помфри подобрать для тебя зелье… - Нет, спасибо, - Гарри слез со слишком большого для него кресла и выдавил из себя улыбку. Как только Том постоянно это делает? - Вы правы, профессор. Я лучше поговорю с братом. До свидания. Мне жаль. «Жаль, что вы не поверили». … Ночью, когда Крэбб и Гойл уже вовсю соревновались в виртуозности храпа, и Том вновь лежал под одним одеялом с братом, Гарри задал ему вопрос: - Ты знал, что я пойду к Дамблдору? - Знал. Конечно, Гарри не удивился. - И что у меня не выйдет ему доказать тоже? Том коротко улыбнулся и перевернулся со спины на бок, чтобы лежать лицом к Гарри. - Той нашей жизни никогда не было, Гарри. Мы прожили её, но теперь это не больше, чем сон. Чем раньше ты это поймёшь, тем лучше. - Ты злишься, что я пошёл к нему? - Я был бы разочарован, если бы ты ничего не предпринял, - голос Тома в тиши закрытого балдахина звучал до невозможности мягко и убаюкивающе. Так чертовски убедительно. - Но я удивлён, насколько неохотно ты это делал. - Неохотно? - глаза Гарри слипались. Было так спокойно, наконец, словно он сбросил с плеч неподъёмный груз. - Ты пробыл у Дамблдора меньше десяти минут, - улыбнулся Том и пригладил на макушке Гарри волосы. - И вышел крайне спокойным. Ты не пытался с ним спорить. Не захотел. Ты уже выбрал меня. - Какое самомнение, - пробормотал Гарри, закрывая глаза. - Это из-за тебя к Дамблдору таскаются Избранные один за другим? И ему не нужно было видеть лицо брата, чтобы убедиться, насколько самодовольным оно стало, когда Том хмыкнул: - Пусть выбирает себе любого. Гарри уже спал, когда он добавил: - А настоящий Избранный будет только моим.