Благословенный потенциал

Прошёл месяц, удивительно тёплый и солнечный. Если ветер и был, то приятно освежающий, полный ароматов леса и старого камня. В такое время студенты просто не могли усидеть в стенах замка и рвались на улицу каждую свободную минуту. Впрочем, в середине октября осень всё же опомнилась, и столбик термометра плавно заскользил вниз. Гарри, выбравшись на квиддичное поле, чтобы понаблюдать за тренировками команд, отнёсся к прохладе философски и просто поглубже спрятал лицо в серебристо-зелёный шарф. Прошёл месяц, и ужас от их с Томом открытия постепенно померк. Да и открытие ли? Они проверили, перелопатив библиотеку: не было никакого Тёмного Лорда со времён Гриндевальда, не было Волдеморта, как и ученика Тома Реддла. Что это значило — не мог сказать даже гений Том. Да даже если он и крестраж, то как крестраж в принципе мог родиться? Впрочем, прыжки во времени без маховика и рождение у матери, которая не была ею изначально, тоже едва ли считались возможным. Была ещё, конечно, зацепка в лице Меропы Мракс, но узнать что-то о её судьбе, находясь в школе, было затруднительно. Братья решили, что попробуют добраться до неё на каникулах. - Эй, Поттер! - с верхних трибун ему махнул рукой Малфой. За последнюю неделю они уже дважды пересекались здесь, и Гарри с удивлением открыл для себя, что, несмотря на некоторую заносчивость, Драко не самый плохой собеседник. Квиддич он, по крайней мере, искренне любил и толково в нём разбирался. - Давно начали? - спросил Гарри, усаживаясь рядом. Сегодня ему повезло: тренировались слизеринцы. На команду Гриффиндора смотреть было откровенно тоскливо и больно. - Минут пять назад поднялись в воздух. Флинт сначала заставил их сделать разминку. Гарри кашлянул, подавившись смешком, и перехватил широкую ухмылку Малфоя. - Разминку? - Приседания, наклоны головы, махи руками и ногами, - скалясь, перечислил Малфой. - Потрясное зрелище. В своей прошлой жизни Гарри за Флинтом такого не замечал. - Он всегда так делал? - спросил он озадаченно. Малфой пожал плечами: - Слышал, это ему его девчонка посоветовала, а он и рад стараться. Гарри поднял брови, но комментировать это не стал. Маркус Флинт ему всегда напоминал тролля — эти его большие зубы и маленькие бегающие глаза — и потому было трудно представить девушку, добровольно согласившуюся с ним встречаться. С другой стороны, он был высок, мускулист и капитан команды. Да и в девчонках Гарри совершенно ничего не понимал. - Твой брат квиддич не жалует? Гарри моргнул. Голос у Малфоя чуть заметно дрогнул, а сам он излишне внимательно наблюдал за игроками. Боялся Тома? - Ага, - медленно отозвался Гарри, не спуская глаз с чужого лица. - Фанатом его не назовёшь. Они просидели так с полчаса, пока не услышали звонкий, уверенный голос Гермионы. Прижимая к груди книги, она шла к трибунам бок о бок с Томом, глядя лишь на него, и что-то запальчиво рассказывала. Том на девочку не смотрел, даже не поворачивал к ней голову, но слушал внимательно, мимикой реагируя на её слова. Гарри поморщился, не понимая, как его умница-подруга могла не видеть, насколько Тому на неё плевать. Ну, хотела она кого-то умного рядом, ну, познакомилась бы с кем-то из Когтеврана, в конце концов! Самого Гарри, как бы он ни старался с ней подружиться, Гермиона упрямо игнорировала, ставя его этим в тупик. Вот и пойми этих девчонок. - И что твой брат всё возится с этой Грейнджер? - разделил недоумение Гарри Малфой. Правда совсем в другом тоне. - Она же грязнокровка. - А мы полукровки, - буркнул Гарри, упрямо не двигаясь с места, когда Том поманил его рукой. - Гарри! - заметив его упрямство, тут же крикнула Гермиона. - Спускайся к нам. - Она как его собачонка, - хмыкнул Малфой. Гарри бросил на него злой взгляд и, вздохнув, поднялся на ноги, мысленно злясь и поражаясь способностям Тома прогибать под себя окружающих. … Том всё меньше ощущал себя Лордом Волдемортом. Разрушительная мысль, что он всего лишь крестраж великого мага, после месяца исследований была временно переведена в категорию «возможного варианта». Этого было достаточно, чтобы выдохнуть и немного расслабиться. Немного — потому что Том продолжал терять воспоминания о прошлой жизни. Они блекли, вымывались под наплывом новых впечатлений, и Том категорически был с этим не согласен. Стоило ему всего лишь высказать мысль вслух о дневнике, как Гермиона Грейнджер тут же нырнула под стол за своей сумкой, откуда вытащила два толстых ежедневника и одну не менее пухлую тетрадь, предложив Тому выбрать для себя любой. - Если хочешь, конечно, - краснея, пробормотала она. Том хотел. Следующие несколько дней он, как одержимый, принялся записывать в дневник всё, что имело значение. Это были ритуалы далёких стран и запретные заклинания, формулы гениальных зельеваров и собственные изыскания, фрагменты давно утерянных книг и важные мысли. Какие-то детали он уже не помнил и приходилось использовать дополнительную литературу или даже задавать вопросы преподавателям. Это могло бы быть унизительно, если бы Тому не было на всё плевать. В дневник вносились не только знания о магии, но и о людях — их значимость, их слабости. Многие семейные древа он дотошно переписал и дополнил, закопавшись в архивы, с чем ему неожиданно помогла всё та же Грейнджер. Полезная девочка. Том писал как одержимый и, конечно, вскоре это заметил Гарри. - Да ты, блять, издеваешься! - прошипел он, вернувшись из душа и застав брата с пером и уже промелькавшейся тетрадью. - Не сквернословь, - попенял ему Том деланно невозмутимо. Но дневник, на всякий случай, прикрыл рукой. От взгляда Гарри это не укрылось. Нависнув над братом, удобно расположившимся — снова! — на его кровати, он резко выбросил руку, как и должно приличному ловцу, и выхватил тетрадь. - Эй! Гарри тут же отбежал подальше, на ходу пролистывая страницы. Абсолютно пустые. На возмущённый, обвиняющий взгляд Том надулся и пожал плечами: - Это просто дневник. Взгляд Гарри это ни капли не изменило, и Том с досадой ощутил укол вины: - Я просто записываю полезные знания, пока ещё помню. Гарри резко втянул воздух сквозь стиснутые зубы, но, дав себе минуту, удержался от злых и, возможно, непоправимых слов. Постоянно тыкать брату, что он Волдеморт, было нехорошо. - Отлично, - бросил Гарри сухо, стиснув пальцы на мягкой кожаной обложке. Дневник, кстати, был немного меньше своего зловещего предшественника и легко помещался в карман мантии или брюк. - Раз там нет ничего предосудительного, я хочу его прочесть. Том, ожидавший куда более громкой и отвратительной реакции от брата, удивлённо вскинул брови и скрестил ноги на пока ещё заправленной постели: - А как же личное пространство, Гарри? - Личное пространство? - удивлённо повторил Гарри и, тряхнув головой, рассмеялся: - Личное пространство?! У нас?! Да ты спишь в моей кровати всю ночь, а днём не отпускаешь ни на шаг, не узнав, куда я иду и на сколько, кусок твоей души у меня во лбу, да мы — прости, мама — даже вылезли из одной утробы! О каком ещё личном пространстве ты тут говоришь?! - Не кричи. Просьба, высказанная надменно упрекающим тоном, стала последней каплей. Зарычав, Гарри швырнул дневник прямо Тому в лицо. Угол тетради чиркнул его по скуле, и на бледной коже тут же проступила красная полоса. Том медленно поднёс ладонь к щеке. Взгляд синих глаз застыл, а уголки губ дёрнулись, словно Том хотел оскалиться и изо всех сил себя сдерживал. Факт, что обычно ему ничего не стоило притворяться, говорил, в какое бешенство его привела выходка Гарри. По хорошему, Гарри следовало бы со всех ног бежать из комнаты и переждать где-нибудь гнев брата. Вместо разумного поступка он, напротив, подошёл к Тому и, присев на край кровати, с раскаянием погладил чужую ладонь, что всё ещё прикрывала след от удара. - Прости. Больно? Том не ответил. Вместо этого он перехватил гладившие его пальцы и больно сжал, не отрывая взгляда от лица Гарри. - Я всё ещё Лорд Волдеморт, Гарри. Не забывай, - проронил он тихо и почти ласково, если бы не причиняемая им боль. - Пока ты Лорд Волдеморт, - с шипением отозвался Гарри и свободной рукой не менее болезненно надавил брату на живот, - помни, я останусь Мальчиком-Который-Выжил. … Следующим вечером братья скрылись за балдахином кровати раньше времени: несмотря на аккуратный почерк, Том вёл записи скачкообразно, бросаясь от одной мысли к другой, и Гарри попросил объяснить ему непонятные моменты в дневнике. За обсуждениями братья провели всю ночь. … - Ненавижу их, - буркнул Том, залезая в кровать Гарри и задёргивая за собой полог. Нырнув под одеяло, он привычно прижал холодные стопы к уже тёплым ногам брата и испустил долгий, долгий вздох. - Как ты их выносишь? - Не вижу ничего сложного, - рассеянно отозвался Гарри, листая магический комикс о приключениях Луни Нонби, что ему одолжила Трейси Дэвис. При виде подобного чтива Тома всего перекосило. - Они отвратительные, - выплюнул он, приподнявшись на локте. - Том, - вздохнул Гарри, оторвав взгляд от комикса, - это дети. - Шумные, безмозглые, зацикленные на играх и пустой болтовне… - с жаром зашептал тот, нависнув над братом с одержимым выражением лица. - Дети, - отрезал Гарри, и глазом не моргнув на жуткое поведение Волдеморта. - Для них это нормально. Мы тоже дети. В физическом смысле. Том какое-то время рассматривал брата, снова уткнувшегося в комикс. - Я думал, что никого избалованнее Абраксаса нет, - произнёс он медленно, под шорох бумаги, - но его внук просто… - Да, Драко и меня иногда бесит, - хмыкнул Гарри, но, уловив нехорошую мысль в подчёркнутом молчании брата, тут же насторожился и скосил на него подозрительный взгляд: - Нет. - Что «нет», Гарри? - тут же ласково улыбнулся Том. - Нет, не трогай его. Он и так тебя боится. - Я его не обижал! Гарри ни на мгновение не поверил искусно слепленному на чужом лице праведному удивлению. Впрочем, едва ли Том говорил серьёзно. Так, шутил в своей особенной манере. Гарри уже привык. Дни шли своим чередом, и вот уже близился Хеллоуин. Гарри по-новому открыл для себя учёбу, старательно пытался подружиться с Гермионой (встретив несправедливое сопротивление со стороны гриффиндорцев) и не конфликтовать со слизеринцами во главе с Малфоем (подозрительно удачно), осторожно и крайне неловко обхаживал Флинта, чтобы тот соизволил оценить его навыки ловца (полный игнор, но Гарри не сдавался). Том, в свою очередь, первое время искренне наслаждаясь своим положением, вскоре столкнулся с неожиданной проблемой: кроме Гарри ему попросту не с кем было поговорить. Нет, конечно, к полукровке из хорошей семьи на Слизерине отношение было не в пример лучше, чем к сироте с маггловской фамилией. К Тому с Гарри относились совершенно нормально и многие даже тянулись, но… Но. Это. Были. Дети. Одиннадцати- и двенадцатилетки, чьи головы были забиты квиддичем, домашними заданиями, баллами, соревнованиями в Плюй-камни да выяснением, чьи предки круче. Многие ребята были откровенно отвратительны в своём хвастовстве и напыщенности или, наоборот, лизоблюдстве. Ребята со старших курсов Тома не воспринимали, видя перед собой лишь ребёнка, пусть и развитого не по годам. А ведь даже семикурсники, эти в большинстве своём изнеженные избалованные слюнтяи, казались Тёмному Лорду угнетающе скучными. Даже если он всё хуже помнит себя прежнего. С преподавателями было не лучше. Снейп слишком умён и подозрителен, Макгонагалл — декан Гриффиндора и приближённая Дамблдора, Люпин близок с родителями, Стебль излишне дружелюбна, Биннс… вообще не считается. С каждым днём Том всё больше раздражался и жаловался Гарри на недостаток приличного общения и по той же причине почти не отпускал от себя брата. Только с Гарри Том мог не притворяться, не тянуть вежливую, дружелюбную улыбку, скрывая оскал, не подбирать слова и не участвовать в обсуждении домашнего задания, от которого ему хотелось не то смеяться, не то бросаться проклятьями. Гарри этому искренне поражался. Ну, в смысле, он ведь даже в прошлой жизни был семнадцатилетним парнем. Учёбу, как Том, не любил и поддержать слишком научный разговор был не в силах, часто переспрашивая, а то и вовсе зависая на особо сложной теме. Жестокость Волдеморта критиковал, как и многие решения несуществующего более прошлого, из-за чего они часто спорили. Но Том отчего-то вовсе не злился, а вроде как даже… наслаждался? Странно. Подозрительно. Забавно. Гермиона в этом плане подошла бы куда лучше. Она была просто в восторге от Тома, всячески искала с ним встречи, стойко не обращая внимания на предостережения гриффиндорцев и издёвки слизеринцев. К сожалению, продолжая не обращать внимание и на Гарри. Что бы он ей ни сказал, Гермиона либо пропускала слова мимо ушей, либо отвечала крайне неохотно. Гарри понятия не имел, чем так не угодил бывшей лучшей подруге. Что ещё более обидно, Том воспринимал Гермиону, как… Гарри понятия не имел, как. Как собачонку. Как вещь. Как дорогую Гарри вещь, которой обладал сам. Том постоянно дразнил брата, демонстративно любезничая с девочкой или заставляя её бегать по мелким и совершенно ненужным ему поручениям. Иногда, когда Гарри особенно усердствовал в своих попытках сблизиться с Гермионой, Том выходил из себя и, сидя прямо перед ней, начинал шептать на ухо Гарри мерзкие, грязные слова о ней. Гарри, конечно, тут же бросался на защиту её чести, из-за чего мальчики уже несколько раз крепко поссорились. - Подвинься, мне подушки не хватает. Гарри оторвался от уже порядком наскучившего комикса, наградив наглого братца скептическим взглядом. Это тоже не укладывалось у Гарри в голове. Том ни разу не ночевал в своей кровати. Как бы крепко они не поссорились, каждую ночь, когда все уже спали, он упрямо забирался в постель к Гарри, угрюмо игнорируя требования отвалить. Обычно именно так они и мирились: Том выжидал, когда брат устанет бороться, и тогда обнимал его со спины и не отпускал до самого утра. А там уже и сам Гарри, остыв, не находил в себе никаких моральных сил злиться и игнорировать человека, который всю ночь так упрямо — отчаянно? — за него цеплялся. - Это моя подушка, - буркнул Гарри, и не подумав сдвинуться. Когда Том принялся пихаться, он и вовсе вцепился в подушку, удерживая ту под собой. Через пару минут бестолковой возни, Том всё же притянул подушку с собственной кровати (беспалочковой магией) и, снова пихнув брата, кое-как пристроил ту на узкой кровати. - Здесь холодно, - бросил он привычную отговорку, и Гарри привычно с ней согласился.