Благословенный потенциал

- … или Антонелла Бёрк, - Вальбурга Блэк повела в воздухе морщинистой рукой, и Беллатриса, сидевшая рядом, услужливо подала ей блюдце с чашечкой горячего чая. - Спасибо, Белла, душенька, - ласково поблагодарила её старая женщина, не утратившая, тем не менее, ни волевого голоса, ни трезвого ума. - Итак, - сделав глоток, взглянула она на пару молодых авроров, - Антонелла Бёрк. Вдова, есть сын Герберт. Она чистых кровей, недурна собой… - Миссис Блэк… - … воспитания, в отличии от некоторых, не растеряла… - Мама! - Что «мама»? Вальбурга и Сириус уставились друг на друга в немом противостоянии под мерный ход огромных настенных часов с маятником в виде змеи. - Ещё чая, мистер Поттер? - между тем спросила Беллатриса Лестрейндж. - Да, благодарю, - вежливо отозвался Джеймс, с усмешкой наблюдая, как чай для него наливает старый эльф Кикимер. Какой тонкий намёк на оскорбление. Жаль, подобные тонкости никогда его не задевали. Подхватив отлевитированный чай, он искоса глянул на напарника. Сириус, красный от злости, едва зубами не скрежетал. С явной целью удержаться от язвительных слов в сторону матери и её идеи-фикс о женитьбе, он схватил со стола кекс в форме головы змеи и глазами из изюма, затолкал себе в рот и угрюмо принялся жевать. - Никаких манер, - поморщилась Вальбурга и огорчённо вздохнула: - За что мне такое наказание? Были бы здесь твои отец и брат… - Но они сбежали, не выдержав твоего деспотизма, - невнятно буркнул Сириус и тут же подавился куском. - Да, кстати, как проходит путешествие дядюшки и Регулуса? - спросила Белла, осклабившись кашлявшему Сириусу, пока Вальбурга пила чай. - Они сейчас… в Мексике? - Чили, - кивнула Вальбурга. - Хотят исследовать Хамберстон и Санта-Лауру… - Ты хотела сказать, попрактиковаться в тёмной магии, - закатил глаза Сириус. Женщины рода Блэк уставились на него в вежливом недоумении. - Хамберстон и Санта-Лаура, - проронил Джеймс, наморщив лоб. - Это не те города-призраки, где тёмные маги набедокурили лет двадцать назад? Там теперь ещё призраки на каждом углу. - Муж тяготеет к истории, - ухмыльнулась Вальбурга, прекрасно понимая, что и сын, и его закадычный дружок Поттер в курсе практики тёмных искусств в семье Блэк, но благородно закрывают на это глаза, даже с учётом того, что Сириус по молодости ушёл из дома. Ох, если бы только он одумался и женился! - К слову, Антонелла Бёрк тоже очень… - Я не женюсь! - рявкнул Сириус. - Сириус! - притворно ахнула Беллатриса. - Ты повысил голос на мать? - Нет! - рыкнул тот уже тише, снова покраснев. - О, тётушка, мне так жаль, - выдохнула Белла, кривя алые губы. - Не могу вообразить, каково вам приходится с таким неблагодарным… - Хватит! - Это дитя — мой крест, милая Белла. - Но, по крайней мере, его крестники не пошли по наклонной, - воодушевлённо напомнила вредная сестрица, насмешливо глядя уже не только на красного Сириуса, но и на помрачневшего Джеймса. - Том и Гарри Поттеры в этом году поступили в Хогвартс и были распределены в Слизерин. Оба. - Полукровки, - с гримасой покачала головой Вальбурга. - Что ж, может, хотя бы из них… - Миссис Блэк, я попросил бы не трогать моих… - … выйдет толк. Конечно, если они женятся на благородных чистокровных ведьмах, это скроет недостаток их крови… - Мама! - Уверена, Драко хорошо на них повлияет. - Да, Драко, гордость Малфоев… - А мы можем, наконец, поговорить о Тёмном Лорде?! - не выдержав, громко вопросил Сириус, заставив, наконец, мать с кузиной замолчать. Впрочем, ненадолго. - Надо было всё же выжечь тебя с семейного древа, - проворчала Вальбурга, демонстративно громко опустив чашку на блюдце. - Никаких манер. Только кричать вас и научили там, в вашем Аврорате? Рукой Джеймс удержал напарника от новой перебранки и обратился исключительно к матриарху рода Блэк: - Миссис Блэк, известно ли вам что-то о личности, называющей себя новым Тёмным Лордом? - Вальбурга уже открыла рот для резкого ответа, но Джеймс, видя это, поднажал: - Не может такого быть, чтобы человек, смеющий претендовать на этот титул, не попытался бы наладить связи с Благороднейшим и древнейшим семейством Блэк. Или может? «Хитрый паршивец», - прищурилась Вальбурга и, подумав, милостиво повела плечом: - Вы должны понимать, что после падения Гриндевальда и тотальных арестов его последователей на свободе остались лишь те, кто оказался достаточно умён не попасться. Некоторые достаточно честолюбивы, чтобы хотеть претендовать на титул своего господина. Но «хотеть» и «быть достойным» - не одно и то же. Да, - хмыкнула она, переглянувшись с Беллатрисой, - со мной время от времени выходят на контакт подобные… личности. Все они рассказывают о правом деле за чистоту крови, все ищут моего одобрения, моей поддержки и моих денег. Однако, мистер Поттер, ни один из них не был и в половину достоин. Жалкие пустозвоны, некоторым из которых моя дорогая Белла лично показала, где их место. - У наших ног, - ласково выдохнула Беллатриса. - У наших ног, - жёстко подтвердила Вальбурга. - Кровь в жилах Блэков всё равно что королевская! И никакое ничтожество, смеющее лгать о своём родстве с Салазаром Слизерином не смеет это оспаривать! - У этого ничтожества есть имя? - подался вперёд Джеймс. Вальбурга ухмыльнулась. - Конечно, есть. Простое и до отвращения маггловское. … «Хорошим девочкам нравятся плохие мальчики» - аксиома, над которой Гермиона всегда только хмыкала. Уж с кем-кем, а с ней такое произойти не могло, ведь она не только хорошая девочка, но и начитанная. А если отбросить скромность, то смело можно сказать, что ещё и умная. Поэтому, когда на вокзале над ней посмеялся Гарри Поттер (иначе что ещё за звук он там издал?), а Том предложил помощь, она вполне логично прониклась симпатией именно ко второму брату. Её симпатия возросла, когда Том Поттер продемонстрировал начитанность, серьёзность и манеры. Зато Гарри, которому их общение сразу не понравилось, буквально выгнал Гермиону из их купе, лишний раз доказав, кто он есть. Гарри определённо был плохим мальчиком. А Том — хорошим. Гермиона не понимала тех хороших девочек, которым нравились плохие мальчики. Гарри был ужасен. Когда оба мальчика попали на Слизерин, уверенность Гермионы слегка пошатнулась, но девочка тут же дала себе мысленную оплеуху за то, что судит о человеке по его факультету. Это было неправильно, и она продолжила дружить с Томом, что, конечно, раздражало его плохого брата. Наблюдая его попытки влезть между ними, Гермиона проницательно предположила, что вскоре Гарри захочет расположить её к себе, чтобы она потеряла бдительность и позволила себя обмануть, а там и подставить перед Томом. Так писали в книгах. Так и вышло. Гарри начал активно интересоваться её делами, просить советы, хвалить её прекрасную учёбу и выспрашивать, не обижает ли её кто. Он казался таким искренним, таким по-милому неловким, что Гермиона едва сдерживалась, чтобы не накричать на него. Гарри слишком хорошо лгал. Она сдерживалась из-за Тома. Том любил брата, это было видно невооружённым глазом, он опекал Гарри, как более зрелый и ответственный — хороший — и старался оправдать его перед Гермионой. Увы, он совсем не умел врать: Тома выдавали неловкие паузы, извиняющаяся улыбка, то, как он отводил глаза. - Гарри правда хочет с тобой подружиться, - говорил он Гермионе, а сам смотрел в другую сторону, нервно крутя в пальцах перо. - Гарри хочет защитить тебя, - ронял он с извиняющейся улыбкой, а на вопрос «от кого?» только пожимал плечами. Том был хорошим мальчиком и совсем-совсем не умел лгать. Он очень нравился Гермионе. … Хеллоуин — прекрасный праздник, но Гарри, опираясь на свой опыт в прошлой жизни, ждал чего-то нехорошего. Тролль в подземельях, первая жертва василиска или подброшенное имя в Кубок Огня — Гарри гадал, что с ним будет теперь, ведь все ужасные события на Хеллоуин всегда были связаны с Волдемортом. А Волдеморт был в Хогвартсе. Гарри не хотел, но ждал беды. Ему снились кошмары. Том — его Том — жалуется на зуд под кожей. Он чешет щеку, на которую пришёлся удар дневника. Он проводит по ней ногтями снова и снова, пока не показывается кровь. Гарри пытается остановить его, но Том не хочет. Он подцепляет кровоточащий край кожи и стягивает её с себя, словно маску. Там, под маской, бледное лицо и красные глаза Волдеморта. Он убивает Гарри. Том — его Том — жалуется на зуд под кожей. Он чешет щеку, на которую пришёлся удар дневника. Гарри помнит, что за этим последует и бросается на Тома. Он отчаянно сжимает его шею, смотрит в синие глаза и давит, давит, давит. Гарри убивает Тома и только потом понимает, что никакого Волдеморта нет. Гарри осознавал смысл своих кошмаров. Он боялся Тома и боялся за Тома. - Не бойся меня, Гарри, - объятия Тома похожи на змеиные кольца, ласковые и парализующие. - Больше нечего бояться. Гарри понимает, что спит. Том остаётся Томом. Гарри… страшно. Гарри снова начал кричать во сне. Он это точно знал, потому что, просыпаясь, всегда оказывался в руках Тома, тогда как одеяло и подушки были сброшены на пол, а на шторах чуть мерцала пелена Заглушающих чар. Том ничего не спрашивал, а значит, уже всё знал. Гарри, в конце концов, как не раз упоминал Рон, разговаривал во сне. Рон. Гарри старался не смотреть в сторону бывшего лучшего друга. Это не получалось и было очень больно и горько. Пару раз он пробовал заговорить с Роном, но тот, полный предупреждений о слизеринцах, едва от Гарри не шарахался. Зато с тем же Малфоем на контакт выходил охотно, заводясь с одного слова, и долго, вдохновенно с ним переругивался. Гарри думал, что это из-за того, что их отцы вели себя друг с другом точно так же. Гарри было обидно. Его лучшие друзья, ставшие ему семьёй, не желали его знать. Гермиона будто в чём-то подозревала, Рон в лучшем случае игнорировал. Иногда так хотелось просто взять их и начать трясти, пока до них не дойдёт… пока они не вспомнят… «Им нечего вспоминать», - сказал ему Том. Это были другие Рон и Гермиона, и Гарри тоже был другим. Вспомнилось вдруг, как на первом курсе — в том, другом мире — Квирелл запустил в Хогвартс тролля, и они с Роном спасли Гермиону. После этого они навсегда стали друзьями. Может, в этот Хеллоуин… На Чарах профессор Флитвик, наконец-то, объявил о начале практики с волшебными палочками. Гарри многое позабыл из своего другого прошлого, но этот урок был первым его шагом в самостоятельном волшебстве. Вингардиум Левиоса. «А не Левиас-ааа», - голос Гермионы, поучающей Рона, сам собой всплыл в памяти, заставив Гарри улыбнуться. - А теперь разобьём вас на пары, - пропищал профессор, над чьим тонким голосом уже после первого урока никто не смеялся — слишком большое уважение вызывал этот, на первый взгляд, чудной преподаватель. Жаль, что урок проходил у Слизерина совместно с Пуффендуем, а не Гриффиндором. Гарри очень хотелось бы увидеть перебранку Рона с Гермионой. Гарри поставили в пару с Томом, что лично Гарри посчитал большой удачей. Куда меньше повезло Драко, оказавшегося с Крэббом, или Паркинсон, которой достался Гойл. - Не забудьте движения кистью, которые мы с вами отрабатывали, - вещал Флитвик, пока Том тихо, буквально Гарри на ухо, делился своим горячим желанием подвесить всех в классе под потолок. Гарри невозмутимо кивал — и Тому, и профессору. - Крутануть кистью нужно легко, но быстро, со свистом. Итак, Вингардиум Левиоса! Перо на столе перед Флитвиком, подчиняясь движению палочки, легко поднялось вверх, красиво и плавно описало дугу над головами студентов и послушно вернулось на своё место. Кабинет тут же наполнился голосами, на разный манер повторявшими заветные слова: - Вингардиумлевиоса! - ВингАрдиум ЛИвиоса! - ВингардУм ЛевиосА! Удивительно, насколько по-разному студенты произносили заклинание. Для Гарри, практиковавшего его уже около семи лет (в прошлом), старания однокурсников вызывали как улыбку, так и мученический стон. Неужели это было так сложно? «А каково тогда Тому?» - задался мальчик вопросом и повернулся к брату, чьё закаменевшее лицо говорило ярче любых слов. - Мы можем быстренько показать заклинание и уйти, - шёпотом предложил Гарри, и Том с промедлением кивнул. Кажется, его даже начало трясти, когда Панси Паркинсон, что сидела перед ними, разозлившись на непослушное перо, особенно неправильно крутанула рукой с палочкой, отчего то острым концом ткнуло её в нос. - Ай! Вздохнув, Гарри поднял руку. - Да? - повернулся к нему Флитвик. - Ээ… профессор, разрешите уйти пораньше? - О? - удивлённо вскинул кустистые брови учитель. - Ни в коем случае, мистер Поттер. Вам нужна практика… - Мы с Томом уже умеем! Гарри покраснел, когда на него с разной степенью заинтересованности и насмешки обернулся весь класс. Взгляд Флитвика был скорее озадаченным. Обычно первокурсники с большим нетерпением ждали практики и, конечно же, не пытались уйти в самом начале. - Если вы с братом сможете выполнить заклинание без помарок, то я не вижу необходимости задерживать вас. Гарри взглянул на Тома. Тот невозмутимо достал палочку и с изящной стремительностью крутанул кистью: - Вингардиум Левиоса, - выдохнул он ровным, негромким голосом. Перо послушно взмыло в воздух под ошарашенные, завистливые взгляды однокурсников. - Вингардиум Левиоса, - пробормотал Гарри, и второе перо лениво присоединилось к первому. Краем глаза заметив появившуюся ухмылку на лице Тома, Гарри неосознанно повторил его лёгкий поворот палочкой, и перья стали по спирали подниматься выше и выше в медленном, завораживающем танце. Достигнув потолка, они дрогнули, остановившись. Том вновь сделал лёгкое движение палочкой, и первое перо начало плавно спускаться. С секундной заминкой за ним последовало второе — Гарри тоже неплохо владел этими чарами. - Восхитительно! - с восторгом пропищал Флитвик, захлопав в ладоши, стоило перьям вернуться на парту. - Все видели? Вот это контроль! Мистеры Поттеры, браво! Присуждаю по пять баллов Слизерину! Гарри от такой бурной реакции густо покраснел, не смея поднять глаза на кого бы то ни было. Баллы эти они с Томом не заслужили. А перехватив ещё и странный взгляд Малфоя, мальчик уныло подумал, что он всего-то хотел избежать очередной вспышки гнева у Тома. Того с каждым днём всё больше и больше раздражали занятия, студенты, преподаватели, замок и даже погода! Чудо, что он до сих пор никого не ранил. Конечно, в какой-то мере Гарри его понимал. Взрослый маг, запертый в теле ребёнка, с которым обращаются, как с ребёнком, который вынужден вести себя, как ребёнок. А ведь последнее получалось не всегда. Том иногда заколдовывал соседей по комнате, чтобы те либо крепко спали, либо, наоборот, сидели где угодно, но не в спальне. И если Драко начал бояться Тома с первых дней, то Крэбб и Гойл только доходили до этой мысли. В смысле, что иногда Гарри замечал, как они затихали, стоило Тому появиться рядом, морщили лбы, наверняка озадаченные собственной реакцией, но поделать ничего не могли. Гарри их недолюбливал, но даже им не желал попасть под горячую руку Тёмного Лорда. Урок Чар был последним на этот день, и братья вернулись в гостиную своего факультета, откуда вскоре сбежали в спальню: кто-то в честь праздника напустил в общую комнату мелких летучих мышей, заколдовал стены и столы, чтобы на тех время от времени появлялась паутина, а на диванах и креслах зловеще проступала кровь. Даже Гарри нашёл это всё каким-то нелепым и раздражающим, что уж говорить о Томе. Тем более, что в гостиной сидели студенты второго, пятого и седьмого курсов, и постоянные выкрики, когда то одного, то другого настигал розыгрыш, порядочно так оглушали. В тишине спальни Гарри тут же повалился на кровать, а Том зарылся в сундук в поисках новой бутылочки чернил. Несмотря на всё своё отвращение к учёбе для малышни, конспекты он вёл крайне подробные, раза в два или три длиннее, чем у других. Пока Том, найдя чернила, принялся сортировать пергаменты с записями, Гарри решил подремать — мерный шорох бумаг прекрасно убаюкивал. Сон почти настиг его, когда голос Тома нарушил тишину: - Скажи-ка, Гарри. - Мм? Что? - Гарри совсем не хотелось открывать глаза, но то, что в итоге спросил брат, смыло сонливость, словно холодный душ: - Ты любишь меня? Гарри повернул к нему голову, чувствуя на себе давление серьёзных синих глаз. - Что? - Скажи, что любишь меня. Уже не вопрос, но требование. Гарри совсем растерялся, не понимая, что на Тома нашло. С другой стороны, в последние недели он постоянно был как бы… не в себе. На его вопрос-требование Гарри пришло в голову с десяток остроумных и не очень ответов. Резких и обидных, миролюбивых и смешных. «Скажи, что любишь меня». Волдеморту в той, прошлой жизни, очень сильно не хватало любви. - Я… да, я люблю тебя, Том. Том деловито кивнул и вновь зашуршал пергаментами, оставив Гарри в ещё большей растерянности. А вечером, на праздничном ужине, когда Гарри уплетал второй кусок тыквенного пирога, в дверях Большого Зала появился бледный, запыхавшийся Хагрид. - Тролль! - пробасил он, заставив смолкнуть весёлый гомон. - Там тролль идёт к замку!