Благословенный потенциал

- Твой брат во мне скоро дыру прожжёт, - заметил Седрик, сгладив слова мягкой улыбкой. Рон тут же в любопытстве вытянул шею. - Да, - подтвердил он невнятно из-за конфеты во рту, - как будто убить хочет. - Пока не швыряется проклятиями, не обращайте внимания, - буркнул Гарри, дописывая предложение и упрямо не поднимая головы. Он не разговаривал с Томом вот уже второй день и избегал его, насколько позволяли общий факультет и спальня. Два дня назад, терзаемый муками совести (в основном из-за отсутствия этих самых мук), Гарри решился в одиночку проведать старика садовника и улизнул из замка, пока Том был занят своими записями в дневнике, который, к слову, не будь волшебным, должен был сто раз уже как закончиться. Аппарация прошла ровно неприятно, чувствовал себя Гарри уже более уверенно и даже с земли себя соскрёб через рекордные десять минут. Поднимаясь на холм, где возвышался заброшенный дом Реддлов, мальчик успел мысленно прикинуть, что сказать мистеру Брайсу, который, как Гарри отчаянно надеялся, не должен был его вспомнить, а если вдруг что-то и вспомнит, Гарри мог бы... или, например, вот... Ни один полусформированный план Гарри не понадобился. Потому что 74-летний бывший садовник семьи Реддл, ветеран Второй мировой войны, мистер Фрэнк Брайс, проживавший во флигеле при заброшенном особняке, скончался. Официальная причина смерти: остановка сердца. Об этом Гарри рассказал хмурый работник похоронных дел, что в доме покойного как раз искал приличный костюм для последнего пути, ибо ни родни, ни друзей, чтобы о таком позаботиться, у старика не нашлось. В Хогвартс Гарри вернулся опустошённым и почти больным, оглушённым трагедией старого маггла, онемевшим от собственного сокрушительного поражения и беспомощности. Том ведь обещал никого не убивать. Обещал ведь? Измотанный аппарацией и долгой дорогой, тяжёлыми мыслями и ещё более неподъёмными чувствами, Гарри, едва переставляя ноги, добрёл до слизеринской гостиной, апатично проигнорировал ядовитые комментарии Бёрков и зазывный взгляд Трейси Дэвис, которой очень нравился, добрался до спальни и застыл, наткнувшись на мирно читавшего Тома. Слишком рано. К горлу подступила тошнота. И там, где только что гудела стылая пустота, вспыхнула ярость. Том успел подняться навстречу брату, когда в скулу прилетел кулак. Он отшатнулся, обогнул кровать и собрался было ответить тем же, но, разглядев перепачканную в пыли и земле одежду Гарри, его общий измождённый вид, быстро сопоставил что к чему. И опустил руки. Для Гарри его жест стал сродни признанию вины. Вопреки всему, мальчик надеялся, что старик умер по естественным причинам (да, возможно, пытки Тома могли привести к этому, но хотя бы то не было бы злонамеренным убийством), однако Том показал, что знает о смерти садовника. Откуда? Только если в какой-то момент не вернулся к несчастному магглу и не добил его. Зачем? Зачем? Гарри думал, что теперь, когда они с Томом вместе, всё будет совсем по-другому. Оно и стало по-другому. Вот, например, Фрэнк Брайс умер на три года раньше. Чем не изменение? Разве ты не рад, Гарри Поттер? Гарри хотелось кричать. Он вылетел из спальни, потому что не мог ударить брата, готового покорно всё принять. Это было неправильно. Этот убийца не мог быть его Томом! Но и Волдемортом назвать того, кто так смиренно признаёт вину и покорно принимает наказание, язык не поворачивался. Том не пытался оправдаться. Вообще ничего не говорил. Молчал и Гарри - вот уже два чёртовых дня. До каникул оставалась неделя. ... На Рождество вариант остаться в Хогвартсе даже не рассматривался. У Гарри по-прежнему иногда двоилось в ощущениях, и поездка на каникулы - д о м о й - придавила в нём счастливого одиннадцатилетнего ребёнка, оставив на поверхности угрюмого семнадцатилетнего сироту, для которого самым счастливым было нормально поесть в палатке. Ладно. Ладно. Судя по отсутствующе безмятежному выражению лица Тома, у того каникулы в родном доме тоже что-то сломали в мозгах. «И всё же, - вновь и вновь размышлял Гарри, - кто они с Томом: простые мальчишки с пришедшей из ниоткуда чужой памятью или переродившиеся в братьев враги?» Лили встретила сыновей на вокзале одна, крепко обняла обоих и спешно достала портключ, проигнорировав вопрос об отце. Гарри отметил её хмурый вид и сумрачно ухватился за декоративный шнур для штор. Он помнил, что Джеймсу было не в первой подводить жену. Замотавшись на работе, тот забывал о самом понятии времени и бесконечно опаздывал на всё, что только можно и нельзя: дни рождения, годовщины, званные обеды, первый приезд сыновей из Хогвартса. Что ж. Гарри забывчивость отца не смущала (в голове стучало фейерверком от самого факта, что у него есть живой отец), но за маму было обидно. В старой жизни он их знал лишь по колдографиям, как юную пару, полную счастья, надежд и любви. Таковой он представлял и их семью. Идеальной. Таковой, видимо, представляла её себе и Лили. Реальность никогда не похожа на мечты. ... Братья сидели за обеденным столом друг напротив друга и угрюмо молчали. Лили нарезала овощи для салата. Погружённая в свои мысли, она не замечала напряжения между сыновьями. В духовке запекалась курица, на холодильнике играло радио - очередной рождественский мотив наполнял кухню раздражающим звоном бубенчиков под мерный стук ножа о разделочную доску. Гарри не знал, сколько ещё это продлится. Сам Том не выдержал бойкота уже на третий день в школе. Он подловил Гарри по пути в гостиную, затащил в пустующую коморку для мётел и, наложив чары на дверь, буквально взорвался. Он кричал на Гарри, называя его недальновидным дураком и эгоистом, ведь Тому пришлось замести за ними следы, иначе до них могли добраться авроры. Обливиэйт Гарри наложил неважно, и старик мог вспомнить всё если не через неделю, то через месяц точно. И что бы тогда они делали? Как бы всё объяснили? А может Гарри с радостью сдал бы Тома? Обрёк на Азкабан? А дорогой братец не задумывался, каково было самому Тому поднять палочку на беспомощного старика? Или он так уверен, что Том чудовище, не способное ни на какие чувства? Гарри тогда тоже поорал знатно. И что Том в своей гениальности (даже если не учитывать опыт прошлой жизни) вполне мог подправить заклинание памяти (в ненадёжности которого мальчик, к слову, сомневался), и что после убийства садовника Том совсем не походил на терзаемого чувством вины мученика, и что Том врёт как дышит, и Гарри ни во что не ставит и вообще, наверное, уже продумал новый план по мировому геноциду! Они тогда так ни к чему и не пришли. Каждый считал себя правым, каждый стоял на своём, из-за чего ссоры только набирали обороты. При этом из-за недостатка общения Том начал патологически ревновать брата к любому, с кем тот находился дольше полминуты, а Гарри - ждать от Тома дурного, в духе Волдеморта, и реагировать соответственно (однажды даже напал, не разобравшись в ситуации, но уверенный, что Гермионе угрожает опасность. Как итог: сама Гермиона и скрутила Гарри, защищая Тома). И всё же именно ревность Тома кошмарно душила. Он вклинивался и пресекал общение с Роном, одёргивал Гермиону, страшно нехорошо смотрел на Седрика. Гарри вспыхивал, огрызался, игнорировал. Последнее делал всё чаще, ведь Том на его обвинения подбирал такие слова, что Гарри ещё и виноватым оставался, хотя умом понимал, что всё это бессовестная манипуляция и слишком подвешенный язык. Гермиона, ко всему прочему, неизменно принимала сторону Тома, а Рон, если был рядом, в спорах братьев поддерживал Гарри, и в итоге эти двое собачились похлеще самих Поттеров. Один Седрик умудрялся не дать втянуть себя во внутрисемейный конфликт, отчего Том его, кажется, только сильнее ненавидел. Последние дни перед отъездом были сущим адом. А теперь Гарри застрял с братом один на один на все каникулы. И ладно, если мама ничего странного не заметит, а то... Безрадостную мысль прервала зелёная вспышка в гостиной. Гарри тут же подумал, что через камин вернулся отец, но ошибся. И ошибся так, что едва со стула не упал, когда к ним на кухню, деловито стряхивая с рукава пепел, как к себе домой, вошла Беллатриса Лестрейндж. Беллатриса - мать её - Лестрейндж. - О, смотрю, мои милые крестники уже вернулись, - пропела она низким грудным голосом и замерла перед обеденным столом, склонив в любопытстве голову. Со стула Гарри не упал, но воздухом ощутимо подавился. Какие ещё крестники?! - Привет, Белла, - рассеянно отозвалась Лили. - Подожди немного, скоро освобожусь. Мальчики, поздоровайтесь. Это миссис Лестрейндж. - Добрый день, миссис Лестрейндж, - послушно поздоровался Том, вежливо и скромно. Женщина чуть прищурилась и довольно осклабилась. Чёрные пронзительные глаза смотрели на братьев с вымораживающей Гарри приязнью и добродушным весельем. Лишь где-то на дне сверкали знакомые искры родового безумия Блэков. - И перестань их так называть, - попросила Лили, даже не обернувшись на незваную гостью (когда это её приходы стали нормой?). Зато потянулась к верхнему шкафчику за дополнительной посудой: - Присаживайтесь, миссис Лестрейндж, - усмехнулась она Белле, как старой приятельнице, - сегодня у нас курица с овощами. И Беллатриса действительно присела. Прямо напротив сжавшего вилку Гарри. Лили поставила новую тарелку. Радио, треща помехами, поздравляло всех с наступающим Рождеством. Чёртов сюрреализм. С каких пор Лестрейндж обедает за одним столом с магглорождённой? В доме Поттеров! Вся посуда и люстра над столом мелко задрожали, вторя внутреннему раздраю Гарри. Беллатриса приоткрыла рот в удивлении, Лили замедлилась у плиты. Том хорошенько пнул брата под столом. Гарри бросил на него возмущённый взгляд и получил в ответ беззвучное требование успокоиться. Не то время. Не те люди. Не тот мир. Хах. Или это они с Томом не те. Дрожь вещей медленно сошла на нет. Никто ничего не сказал. Радио продолжало петь. Пока Гарри пытался совладать с эмоциями (с воспоминаниями, с тошнотворными кошмарами), Белла смотрела прямо на него тяжёлым, внимательным взглядом, совсем как у хищной птицы. Ей отсутствие в её жизни Волдеморта и, соответственно, Азкабана, несомненно пошло на пользу. Статная, в строгом чёрном платье и мантии в тон, с роскошной короной чёрных кудрей, здоровая, молодая и прекрасная. Возможно даже невинная. А Гарри всё равно хотел её проклясть. - Злобный мальчик, - заговорщицки прошептала ему Беллатриса алыми как кровь губами, а после посмотрела на Тома и сказала ещё тише, ещё вкрадчивее: - Хитрый мальчик. Том невинно улыбнулся, отчего Лестрейндж, казалось, пришла только в больший восторг. - У тебя прекрасные дети, Поттер, - промурлыкала она, когда Лили достала ароматное мясо из духовки и водрузила его в центр стола. - Я хочу двойняшек, как у тебя. - Мерлин, - вздохнула Лили, закатив глаза, - ты хуже Сириуса. - Ты хотела сказать «лучше», дорогая. Гарри совсем, совершенно и абсолютно не понимал, какого Мордреда здесь происходит. ... Происходил Том, как оказалось. Именно он через одногруппников свёл Беллу, жаждущую стать матерью, с Лили, способной ей в этом помочь. К тому моменту леди Лестрейндж настолько отчаялась выполнить свой долг жены, что даже статус крови не помешал ей обратиться к гениальному мастеру зелий. И прогноз был оптимистичный. Чего Белла не знала, так это того, что Лили в её случае во многом руководствовалась маггловской медициной, раз магическая не дала результатов (хорошо, что не знала). Именно маггловские анализы помогли установить причины бесплодия (иммунологические) и подобрать правильное лечение уже зельями, которые Лили всегда создавала для каждого индивидуально. Одно из четырёх зелий требовалось принимать исключительно в горячем, свежесваренном виде. Стоило составу остыть, и почти все полезные свойства испарялись вслед за паром. Белла приходила за ним три раза в неделю, строго в 17.00 часов. Лечение длилось вот уже месяц, за который женщины успели неплохо узнать друг друга, обменятся завуалированными оскорблениями и незавуалированными сглазами. Ничего удивительного, что Белла у Поттеров чувствовала себя как дома. После ужина дамы спустились в подвал, где у Лили была обустроена лаборатория. Заготовка зелья уже ждала своего часа в маленьком котелке. Почти сорок минут у Поттер ушло, чтобы довести его до кондиции. Забросив в самом конце мелко нарезанный и тщательно отмеренный корень заунывника, Лили перемешала всё серебряной лопаткой, дождалась, когда смесь примет бледно-жёлтый цвет, и удовлетворённо кивнула: - Готово. Получив отмашку, Беллатриса тут же зачерпнула исходившее паром зелье ложкой. Обжигая губы и язык, она сделала ровно семь жадных глотков. - Твоё тело готово к зачатию, - деловито проинформировала её Лили после короткой диагностики волшебной палочкой. Организм ведьмы, наконец, перестроился. Жаль только, что временно. - У вас с мистером Лестрейнджем есть три недели, - напомнила она, удаляя остатки зелья из котелка. Более то ни на что не годилось. - Ровно столько ты ещё можешь принимать без вреда корень заунывника. Если не выйдет в этот раз, попробуем снова через полгода. - Выйдет, - убеждённо закивала Беллатриса с одержимым огоньком в глазах. - Выйдет, - повторила она с кривой, чисто Сириусовской ухмылкой, - я чувствую. Даже если мне придётся привязать Родольфуса к кровати и не выпускать из спальни все эти три недели. Лили, привыкшая к экстраординарным высказываниям Блэков, лишь пожала плечами и скользнула взглядом по полочкам с готовыми зельями на все случаи жизни. Один ряд бутыльков показался ей менее плотным, нежели другие. «Опять мальчики что-то стащили», - подумала она и мысленно махнула на это рукой. Все по-настоящему серьёзные или опасные зелья хранились у неё под замком и чарами, а те, что на открытых полках, ерунда: Смешащее, Бодроперцовое, Прыщевыводитель, От икоты, От кашля, зелья Усыпления, Ослабления, Раздувания, Старения. Ничего особенного, пусть развлекаются. ... Из кухни братья переместились в гостиную. Гарри не знал Лестрейндж этого мира, не доверял ей и отчаянно боялся за мать. Выдавив из Тома правду, правду о том, кому именно они обязаны появлению Лестрейндж в их доме, мальчик едва не сорвался. Тому пришлось повторить трижды, чтобы сквозь нараставшую панику до Гарри дошли его мотивы. - Ты видел, видел, на что она была способна ради меня. Теперь преданность Беллы будет принадлежать Поттерам, Гарри. Преданность Блэков абсолютна. Если зелья матери даруют ей ребёнка... - А если нет? - тихо, зло выдохнул Гарри. Он вцепился руками себе в волосы, задыхаясь. Кровь стучала в висках, перед глазами стояла хохочущая Пожирательница Смерти, что отняла у него Сириуса, подло убила Добби, пытала Гермиону! А Том хочет привязать её к их семье. - Белла перепробовала всё, - пожал Том плечами, и Гарри едва его не проклял. - Очередная неудача не удивит её. Но если всё получится... Новый магический выброс заставил его замолчать. Все хрупкие предметы в комнате разом лопнули и разлетелись на осколки, свет погас, а самого Тома нечто едва не сбило с ног. Он помнил, что из всех Пожирателей Смерти одна только Белла вызывала у его брата такую жгучую ненависть, что удостоилась даже Круцио от него. Воспоминание о том моменте приятно защекотало нервы. Выждав полчаса и убедившись, что ломать магия Гарри пока больше ничего не собирается, Том одним плавным взмахом палочки восстановил первоначальный вид гостиной. От вспыхнувшего вновь света оба прищурили глаза. Проморгавшись, Том прислонился к стене у камина, выбрав для себя точкой медитации черноволосую макушку брата. В случае чего он успеет среагировать. Гарри остался сидеть сгорбленным в кресле, низко опустив голову. Тревога не отпускала его до тех самых пор, пока Беллатриса вместе с живой и здоровой Лили не поднялись из подвала. Лили продолжала говорить своей пациентке что-то об умеренности, а та, вся разрумяненная, хохотала, явно находя наставления зельевара забавными. Гарри мрачно наблюдал за ними из кресла, сжимая на коленях палочку, даже не пытаясь казаться гостеприимным. За него и себя старался Том, откровенно говоря, довольный более здоровой версией Беллы. - Кстати, - ахнула женщина, - Родольфуса в последнее время замучил кашель. Не найдётся ли у тебя микстуры, дорогая? - Кажется, была парочка, - сказала Лили, бросив на сыновей внимательный взгляд. Том имел слишком невинный вид, Гарри - напряжённый. Хмыкнув, Лили отправилась обратно в лабораторию. Оставшаяся наедине с мальчиками Беллатриса цокнула языком. Гарри дёрнулся, Том вежливо улыбнулся. Белла прошла ближе к камину - ближе к Тому и Гарри - и с фальшивой задумчивостью провела указательным пальцем по кирпичной кладке, совсем рядом с невозмутимым, приятным лицом Тома. - Я часто думаю о воспитании своего будущего ребёнка, - вкрадчиво заговорила ведьма. - Буду ли его баловать, как Нарцисса Драко, или держать в ежовых рукавицах, как супруга Рабастана милого Леандра, - Белла резко уронила голову к плечу, словно та держалась на разболтавшихся шарнирах. - Думаю, у моего ребёнка будут тайны. Он будет очень умён, моё дитя, очень... хитёр. Уверена, в угоду своим планам он начнёт проворачивать за моей спиной изумительные дела. Например, через друзей внушит некой влиятельной ведьме, что её проблему может решить только его мать - талантливая грязнокровка. - Зачем бы ему это понадобилось? - вежливо спросил Том, не изменившись в лице, когда как Гарри затаил дыхание. Влажные от беспокойства пальцы продолжали стискивать остролистовую палочку на коленях. - О, - вдохновенно протянула Белла, не сводя глаз с Тома, - вариантов масса! Может, он рассчитывает на признание, ввиду своей неполноценной... - Или он мог помочь милой тётушке своих друзей, посочувствовав её беде, - нежно проронил Том, обрезав чужое оскорбление. Белла приоткрыла алые губы для нового едкого комментария, но Том пресёк и это намерение, оторвавшись от стены и сделав пару шагов к ведьме. Его магия, магия не мальчика, но ещё и не Тёмного Лорда, однако тяжёлая и хищная, ожила и взметнулась над женщиной, обернулась вокруг её горла, забилась ей в рот, сдавила внутренности и обездвижила. Чёрные глаза распахнулись в первом намёке на испуг. Том улыбнулся. - Величие, - прошептал он, сильнее сдавив магией горло Беллатрисы. Его невероятно злило смотреть на неё снизу вверх, - как наивно приписывать его одной лишь чистой крови. Так ли важно число твоих чистокровных предков, Беллатриса Блэк? Где-то внизу хлопнула дверь. Лили возвращалась. Том сильнее надавил на Беллу и отпустил. Женщина упала у его ног, лихорадочно глотая воздух. - Предпочитаю качес-ство количес-ству. А ты? Беллатриса застыла. - Что случилось?! - воскликнула Лили, подбегая к ней. - Белла, тебе плохо? Беллатриса не смогла вымолвить и слова. Только что, Мерлин и Моргана, неужели она только что услышала парселтанг?