Холод и колыбель огня

      За летень Ильре вытянулся вверх, загорел от частого нахождения на солнцепёке, поучаствовал во всех местных драках и дважды был наказан розгами за чрезмерное озорство. Родные только диву давались кипящей энергии маленького дракона. Казалось, он успевал всегда и везде. Если где-то что-то происходит, то этот мальчишка точно будет там. Сам же Ильре не замечал за собой ничего такого и веселился на полную мощь, заражая неуёмной энергией остальных братьев.       Одним поздним вечером Ильре резвился с мелкими пушанами на крытом сеновале за овином и стал невольным очевидцем встречи Севрила с людской девкой из прислуги. Ох, как же громко и надрывно она стонала, когда уселась на него верхом, словно несчастную на кол посадили. Ильре было плохо видно в темноте, что происходит, но эти громкие вздохи и вскрики неприятно резали слух, и он поспешил смыться, пока его не заметили. Однако утром, едва за окнами забрезжил рассвет, так и не уснувший в эту ночь Ильре потихоньку пробрался в покои Севрила и сел в изножье ложа, низко опустив голову. Брат будто почувствовал чужое присутствие, повернул голову и сразу подобрался, готовый тут же вскочить в случае нападения. Слегка приоткрыв глаза и увидев нарушителя покоя, он приподнялся на локтях.       — Ильре?.. Что случилось?! Ты почему не спишь?       — Я… Это…       — Да говори уже! Не телись! — Севрил резко развернулся и рывком сел на ложе.       — В крепости тихо. Это я спать не могу.       — Ну, слава небесам, — выдохнул брат. — Что у тебя такого стряслось, что никак не может подождать, пока все встанут?       Ильре вдруг густо покраснел и выпалил, не глядя на Севрила:       — Зачем ты так поступил с Улей?       — Огонь предков! Что я сделал-то? — но вдруг оборвал речь, и его озарило. — Ильре, ты хочешь сказать, что был накануне вечером на сеновале?       — Эм…       — Не мычи. Так был?       — Да. Там Шари маленьких пушанов прячет.       — Ясно, — Севрил успокоился и с некоторой долей ехидства в голосе спросил: — А с чего ты решил, что я причиняю Уле страдания?       — Она кричала, — насупился Ильре.       — Хорошо. Но вспомни, разве она вырывалась и просила отпустить?       — Э… Нет.       — А раз я силой своё внимание не навязывал и ни к чему не принуждал, то, стало быть, она была со мной по доброй воле. И поверь, братец, ей вовсе не было больно. Когда очень приятно, то молчать тоже бывает сложно. Вот ты, Ильре, когда происходит что-то чудесное, разве не хочешь поделиться с кем-то, потому что просто распирает изнутри? Вот и Уля так же. О том, что ей хорошо со мной, она говорила громкими вздохами, этим самым выражая своё одобрение происходящему, — Севрил старался тщательно подбирать слова, чтобы маленький дракон его понял.       — Гм…       — Ты же явно не смог всё так оставить и видел, как она ушла, — продолжил увещевать Севрил.       — Ну, видел.       — И как? Было ли похоже, что она расстроена?       — Нет. Она что-то напевала.       — Вот видишь. Ты поспешил с выводами. Вырастешь и поймёшь, что при сильном влечении делать другому приятно — это здорово.       — Ладно, я пойду. Мне надо подумать.       — Ага, ступай, подумай. А лучше поспи, рано ещё.       Ильре бесшумно выскользнул за дверь, а Севрил зарылся носом в мягкую подушку и рассмеялся. Это не дракон, Ильре — мелкая ходячая неприятность. Только бы этот пройдисвет не вздумал подойти к Уле со своими вопросами, вот крику-то будет. Севрил понадеялся, что тот всё-таки унял своё любопытство и теперь успокоится.       Ильре к Уле и не собирался. Он просто решил последить за ней и убедиться, что у неё ничего не болит. Издалека казалось, что всё как всегда: дворовая девка была всё так же весела, расторопна, говорлива. Да и при ближайшем рассмотрении никаких видимых повреждений на коже Ильре не увидел. Свежей кровью от спрятанных под платьем ран не пахло. Значит, правду говорил брат, что иногда можно и не от боли кричать. А через день Ильре уже забыл об этом, потому что пришёл яблочник и третий день седмины, когда он пришёл в этот мир. Теперь дракон стоял на пороге отрочества. И тем же вечером отец пригласил его к себе для беседы.       — Сын, сегодня тебе исполнилось полных одиннадцать циклов, а это, как ты знаешь, пора, когда происходит первый полный оборот в дракона. Но скоро в школу, и, как ни печально, он произойдёт именно там. Я не смогу направить и поддержать тебя, как было с твоими старшими братьями. Глава школы знает об этом и обещал всяческую помощь для лёгкого становления на крыло. Однако я всё равно дам отцовское наставление. Знай, Ильре, что для дракона переход в другую форму в первый раз всегда болезненный. Бояться и истерить нет нужды. Как почувствуешь непреодолимую тягу в небо, непонятное волнение и жар в теле, то это предвестник оборота. Когда же жар станет нестерпимым, ты должен быть один, без одежды, на широком пространстве. Будет малоприятно поначалу, но ты же у меня смелый и сильный и сможешь выдержать с честью испытание боли, перевоплотившись в Чернохвостого дракона. Со временем тело привыкнет и легко без боли сможет принимать второй облик. Назад в человека оборот проще: приземлился, подумал о человеческой форме, и ты снова крепко стоишь на двух ногах. Сначала будет чувствоваться слабость, но продышишься, и она пройдёт.       — Я понял, отец.       — И вот ещё что: после первого оборота у тебя появится свой собственный, едва уловимый аромат, как у всех эниров. Он будет незаметен для других видов, но не для драконов.       — Это опасно? — Ильре нахмурился.       — Нет. Просто к тебе изменится их отношение и станут приглядываться возможные ухажёры. Ведь сам знаешь, что эниры особенные для драконов.       — Радость-то какая, — кисло заметил Ильре, — а если я не хочу их внимания? И вообще, можно отхватить за навязчивость, что мало не покажется.       Родерик кашлянул в кулак, чтобы скрыть смех. Его сын не был воспитан в подходящих условиях для носящих и был далёк от понимания и желания такой жизни, как до ночницы-луны.       — Если будут сильно надоедать, то можно и врезать, — сказал анор Родерик. — Но первым в драку не лезь. Понял? Только по великой надобности, когда по-другому никак нельзя.       — Да я ж не дурак. Помню про правила.       — Тогда свободен. Остальное узнаешь на занятиях естествознания. Это новый предмет. Думаю, многим он будет интересен, в том числе и тебе с твоей тягой обучаться. Чего глядишь удивлённо? Глава школы в своих отчётах нахваливал тебя и твоё желание всё знать.       Гордый похвалой Ильре, сияя, словно начищенный до блеска чан, направился на улицу. Сегодня на птичьем дворе должны были выйти из яиц куропатки, и он хотел успеть до темноты взглянуть на них. По дороге он встретил Даная, тискающегося возле холодной с девкой. Тряхнув недовольно головой, юный дракон быстро прошмыгнул мимо. Он никак не мог взять в толк, чего всех его братьев тянет обниматься и лизаться. Даже Тит, и тот поглядывал по сторонам, иногда засматриваясь то на девок, то на людских молодчиков. И ведь было бы на кого смотреть?! Это не Хельви. Вот он венценосная жар-птица! Там есть на что поглядеть. Заметив кузнеца Грая, идущего к птичнику с новой железной решёткой, Ильре поскакал за ним во всю прыть. Может, ещё и подсобит чем.

***

      Учёба принесла с собой заботы и новые трудности. Занятий учащимся добавилось, свободного времени стало меньше, к тому же пошли разделения по магическим способностям и возможностям. Учить задавали больше, да и ответственности прибавилось немало. Ильре с его везением оказался причислен к двум группам: стихийникам и исцеляющим. Его друга Рэна отнесли к спиритическим магам, где находились провидцы и предсказатели судеб. Кана направили к сильным бытовым магам. Говорливый эльф готов был вечера напролёт болтать о разных заклинаниях, которые нужно освоить как необходимые для улучшения жизни всех существ. И всё бы ничего, но Ильре случайно узнал, что Хельви тоже попал в две группы. И если первая — это стихийная магия, как и у него, то вторая — боевая. А юный дракон сам хотел обладать боевой магией, а потому в душе злился и негодовал. К тому же, измени Хельви хоть чуть-чуть своё к нему отношение, то Ильре не было бы так обидно, но саган оставался всё такой же заносчивой дрянью, которого теперь везде и всюду сопровождал чёрный крумкач, будто преданный пёс на привязи. Только вот верёвки на нём не было: по своему хотению охраной заделался. Видимо, только он один и видел в Хельви что-то доброе.       Сегодня занятия стихийников проходили на улице. Обращение с огнём требовало немалой сосредоточенности и терпения. Чтобы ничего в замке не спалить, мастер Шихан вывел своих подопечных на воздух, подальше от построек, на широкое предгорное плато за замком. Накрыв его охранным куполом, мастер начал обучение с простейших заклинаний огня. У Ильре плохо получались огненные шары. Они были неплотными и быстро гасли. Зато у Хельви шары были большими, и он ловко ими управлял. После очередной неудачи Ильре со злостью выругался и осмотрелся. У остальных дела тоже шли не очень, и это немного успокаивало. И тут его чуткий нюх уловил, что в воздухе потянуло палёной шерстью или пером. Ильре повернул голову на запах, но увидел лишь нахально усмехающегося рыжего сагана.       — Ильре, — крикнула одна из девочек, — у тебя волосы горят!       Ильре моментально перебросил косу на грудь и сразу увидел чёрный неровно осмоленный кончик.       — Ах ты ж! — разозлился он, бросив убийственный взгляд на Хельви. Но саган лишь хмыкнул и повернулся к нему спиной, направляясь к Кабиру. — Ну, погоди у меня. Сам напросился.       И ведь отомстил. На занятии по истории создания мира, когда Хельви шёл к знающему для работы с картой, Ильре создал длинную, тончайшую ледяную иглу и лёгким движением пальцев запустил прямо сагану в зад. Тот взвыл, как пушан на случке, и подпрыгнул вверх, схватившись за пострадавшее место. В помещении сначала стало тихо, а потом грянул всеобщий хохот. Знающий еле успокоил развеселившихся не в меру учеников. В результате занятие было сорвано, а Ильре и Хельви после разбирательства за обмен такими любезностями получили нагоняй и три дня трудовых исправительных работ.       Поздно вечером Рэн тихо посмеивался над пыхтящим от усталости Ильре, вернувшимся из купальни.       — И нужно тебе было прямо на занятиях ему иглу пустить. Хотя придумано шикарно. Она сделала своё дело и растаяла. А какое представление устроил Хельви… Это настоящее удовольствие для глаз.       Ильре тут же перестал недовольно зыркать и расплылся в широкой улыбке.       — Точно. Эк, резво он за задок схватился и взвизгнул…       И они оба громко рассмеялись.       Проснулся Ильре бодрым. Съел всё, что дали на завтрак, и попросил добавки, а потом шустро поскакал догонять Рэна, чтобы вместе прийти на урок естествознания.       Сегодня темой разбора было отрочество и взросление. Что происходит с организмом в это время и как реагировать на появление странных желаний, изменение в привычках и поведении. Для себя Ильре отметил, что, в первую очередь, нужно оповестить смотрящего за порядком, затем спуститься во внутренний двор и ждать мастера. Он поможет, всё объяснит и даст необходимые наставления. И не зря запоминал, как в воду глядел.       Ближе к вечеру погода изменилась: подул ветер, и небо затянуло мохнатыми сизыми тучами. Ильре стоял у окна, подняв голову вверх, и вдруг почувствовал непонятную тоску, тягу к полёту, к свободе, желание подняться к самым облакам и расправить крылья за спиной. Вместе с этим появился зуд в теле, а потом странное покалывание. Об этом он сказал Рэну, который ещё дома прошёл первый оборот и сейчас не имел мягких ушей и хвоста, походя на простого человека. Оборотень тут же ринулся к двери, сказав по пути Ильре, чтобы тот, не мешкая, спускался, а сам побежал за знающим.       Ильре весь извёлся во дворе, пока появились Рэн и мастер Шихан.       — Что ж, Ильре, пора в небеса, — сказал мастер. — Мы с тобой уходим на пустырь. Ты готов?       — Думаю, да.       — Замечательно. А ты, Рэн, попроси в трапезной оставить для Ильре поздний ужин.       — Сделаю.       — Пошли, юный дракон. Нас будет двое. Я поддержу.       Но на пустыре их оказалось трое. Сняв личину старца, перед ними во всём величии предстал ослепительно красивый глава школы Годрик Шайн со светло-серыми большими крыльями. Ильре разделся, но не успел отдать одежду мастеру Шихану, так как его тело выломало, и он уронил всё на землю. Перед глазами юного дракона заплясали чёрные точки и поплыло от нахлынувшей волной боли. Он почувствовал удушливый страх. Тело не слушалось, дыхание стало надрывным и прерывистым.       — Спокойно, не перекрывай энергию, Ильре, — раздался над ухом голос мастера Шихана.       — Нащупай и почувствуй исцеляющую мощь холода, — это был твёрдый голос главы школы. — Она поможет притушить боль.       Ильре вдруг закричал, услышав треск собственных костей, и упал на четвереньки, не в силах более стоять прямо. Ему показалось, что всё вокруг потонуло в малиновой вспышке света.       — Открой глаза, дракон, — тихо сказал Годрик, — и лети за мастером Шиханом.       Ильре приоткрыл глаза и понял, что изменился: стал гораздо больше, сильнее. Из широких ноздрей вытянутой морды вырывался дым, а за спиной вдруг выросли и распахнулись огромные кожистые крылья. Он смотрел, как от земли оторвался Венценосный дракон, который являлся мастером Шиханом, и сам устремился следом, взмывая вверх. Взмах сильных крыльев, и вот она, свобода. Его первый самостоятельный полёт, а не на спинах отца или братьев. Венценосный был впереди и мысленно наставлял, как нужно держаться ветра, управлять своим, но в то же время новым грузным телом в воздухе.       Ильре был счастлив. Он летал, пока не устал, и приземлился легко, словно делал это вечность. И так же легко обернулся снова человеком.       — Молодец, Ильре! — похвалили его знающие. — Твой первый полёт прошёл выше всяких похвал.       — Да, только жаль, что отец и братья не видели, — загрустил дракон.       — Ты их потом удивишь, и не только своим умением летать, но и тем, что ты белый дракон с шикарным чёрным гребнем.       — Белый?.. Ох, кажется, и тут я отличился, — захлопал глазами Ильре, который до слов главы и не думал про окрас своего зверя.       — Скажем так, я предполагал нечто подобное, — сказал Годрик Шайн. — Не мог твой дар не оставить следов и на второй ипостаси. Ты очень красивый дракон.       Ильре тут же воспрянул духом и распрямил плечи, оборачиваясь к зеркальному камню.       — Только слишком заметный, — едва слышно добавил Шихан, находясь чуть позади Годрика, на что тот кивнул. — И он носящий. Это проблема.       — Которая сейчас пока не имеет значения. А вот далее придётся договариваться о занятиях с Обероном. Я хочу сделать из мальчишки крепкого бойца.       — Ты сам знаешь, что попадёшь в личные должники к этому коварному типу, Годрик, обращаясь к нему с этой просьбой.       — Выкручусь.       — Ага, это один раз удалось. Я не верю в повторное везение.       — Не нагнетай. Мальчишка уникален и стоит того, чтобы договориться с теневой стороной.       — Согласен, уникален, — вздохнул Шихан.       Ничего не подозревающий об этом разговоре Ильре радовался, как малое дитя. Он снова принял облик зверя, и теперь с нескрываемым любопытством рассматривал своё отражение в камне.       — Ильре, нам пора возвращаться. Перевоплощайся. Скоро совсем стемнеет, — сказал глава Годрик Шайн.       — Как голова? — поинтересовался мастер Шихан у подошедшего Ильре.       — Хорошо, только немного шумит в ушах, и есть слабость в ногах.       — Это скоро пройдёт. Нужно лишь отдохнуть. Так что поешь и баиньки. Хватит с тебя волнений на сегодня, — заметил Годрик, снова принявший облик старца.       Ильре не стал задавать лишних вопросов. Он понимал — раз глава школы скрывает настоящую внешность, значит так нужно. А уж для чего, так это не его ума дело. Мало ли.       Наутро все ученики знали, что Ильре вошёл в пору отрочества, а другие драконы принюхивались и оглядывались ему вслед. Ильре и сам знал, что немного изменился, но упорно молчал, когда Рэн спросил, не замечает ли он повышенного внимания к нему со стороны драконов. Ильре отнекивался либо переводил всё на другую тему, избегая прямого ответа. А получил оборотень исчерпывающий ответ неожиданно, на уроке естествознания. Знающий Далил Ирви начал посвящать учеников в природу созревания и размножения разных рас, населяющих мир Эссиларда.       — Итак, мои любезные, вам уже двенадцатый цикл, и вы просто обязаны знать об изменениях собственного тела, которые уже не за горами. Ещё цикл-другой, и вас начнут беспокоить странные мысли и непонятные желания, появится внутреннее томление, и захочется нравиться другим. И всё это из-за постепенного взросления. Начнём, пожалуй, сегодня с расы драконов, ибо они самые необычные из существующих видов. У них нет женских особей, а есть носящие — эниры и дарующие — альфиры. Эниры вынашивают и производят на свет потомство, а альфиры дарят семя для зарождения новой жизни. Эниры могут оказаться в тяжести только от дракона.       — Так они же оба мужеского пола. Как мужик может родить? У них нет этих, как там… О, вспомнил! Нет у них необходимых для этого наружных органов, — сказал один из оборотней волков.       — А драконы, чтобы ты знал, Лес, вынашивают потомство в другой ипостаси. Именно в драконьей форме. У кланов есть своё убежище, где носящие уединяются ровно на пять полных лун. Альфиры в это время живут отдельно от пары, потому что эниры в этот период уязвимы и агрессивны. И вообще, драконы не живородящие, а яйцекладущие. Эниры охотятся на крупную добычу в лесах и горах, чтобы прокормить себя и обеспечить питанием будущих драконов. Когда яйцо отложено, носящий бережно берёт и прячет его в своей пасти, унося обратно в клан. Если яйца два, что большая редкость, то энир мысленно взывает к своей паре. Пара отвечает и помогает доставить яйца в безопасное и тёплое место. Выходят из яиц малыши-драконы на седьмой день. На мордочке каждого дракона есть острый нарост, которым они разбивают изнутри скорлупу. Рожок сбивается и отваливается, а дракон по выходу из яйца оборачивается простым ребёнком и остаётся неизменным до отрочества. А в пору отрочества приходит первый оборот и полёт в небесах.       — Да уж, удивили, так удивили, — вдруг подал голос Хельви. — И как же различить несведущим, кто у них там мужик, а кто несушка?       Все, за исключением драконов, крякнули от смеха. Драконы же насупились и зароптали. Ильре сжал кулаки. У него возникло огромное желание взгреть наглого сагана как следует, чтобы впредь неповадно было без дела трепать языком.       — Тишина! — рявкнул знающий. — Хельви, а ты не очень-то здесь нос задирай. Ведь у саганов есть другая проблема. Вы до сих пор в первую ночь совокупления новообразованной пары стоите вокруг ложа несчастных молодых, наблюдая за таинством соития.       — Вот это да! — выдал Кан. — Какая древность. Эта традиция канула в бездну ещё триста циклов назад.       — О саганах поговорим на следующем занятии, а сейчас позвольте закончить с драконами, — сказал Далил Ирви. — Итак, все драконы не отличаются друг от друга по силе, ловкости, умении владеть оружием и магией, однако узнать носящего всё-таки можно. Эниры всегда выходят из яиц с нежным пушком волос, покрывающим голову, а альфиры более крупные и лысые. Носящие более утончённы и красивы, нежели дарующие. Именно у эниров есть незыблемая традиция носить косу, а также присутствует различимый лишь для драконов свежий тонкий аромат.       — Вот тебе и раз, — ляпнул Хельви, сидящий прямо за Ильре, и все, словно по команде, повернули головы на дракона с белоснежными длинными волосами, собранными в хвост.       А Ильре сидел ни жив ни мёртв от понимания того, что теперь придётся отбиваться не только от драконьей братии, но и по ходу серьёзно учиться управлять гневом, чтобы ненароком не прибить мелкую гадину, что сидела, глумливо посмеиваясь, за его спиной.