Холод и колыбель огня

      Белый дракон летел в убежище в скалах и всё оглядывался. Перед мысленным взором зверя стояло бледное знакомое лицо с пронзительными зелёными глазами.       — Ты едва не набросился на Хельви! Да как ты мог?! — в мысли дракона вклинился злой голос Ильре. — А если бы я не проснулся?       «Ну проснулся же, — проворчал в ответ раздосадованный зверь. — И всё с нашим рыжим в порядке. Нет, а как он смотрел, а? Даже меня проняло. Всё-таки саган очень хорош, даже на мой придирчивый взгляд».       — К счастью, да, я успел вовремя остановить убийство. Знаешь, иногда меня посещает мысль, что не просто так никто из драконов не помнит, как растормошить своего внутреннего зверя. Потому что это сплошное мучение.       «Эй, ты это брось. Вдвоём веселее. Всегда есть о чём поболтать и помочь в случае чего», — насупился дракон.       — Погоди-ка… А почему я проснулся? Судя по тому, что я вижу вокруг, моему разуму положено спать ещё где-то полную луну, — сказал Ильре.       «Э нет, дружочек. Боль от выхода из полости тела яйца мы разделим на двоих. Это остальные драконы не могут общаться со своим зверем, а между нами нет барьера. Мы оба заперты в одном теле, а значит, чувствуем одинаково и всё у нас пополам».       — То есть, ты хочешь сказать, что уже время, и я пройду с тобой через потуги и другие прелести откладывания яйца?       «Ага», — ответил довольно дракон.       — Растуды твою! Изувер! Да я и так смириться с тем, что являюсь квочкой, не могу, а тут такое! — взвыл Ильре.       «Спокойно, не горячись. Вот и наше убежище. Давай отдохнём. А потом подумаем, что да как».       Дремал Ильре недолго. Проснулся от тянущей, скручивающей нутро зверя боли. Пережидая затянувшийся спазм, белый дракон скрёб когтистой лапой по камням пещеры и тихо рычал. Когда отпустило, Ильре расслабился и тяжело задышал. Но не успел он прийти в себя, как неожиданно боль вернулась с удвоенной силой. Никогда ещё Ильре не было так плохо, даже когда он в маленстве по незнанию объелся зелёных яблок и три дня не отходил далеко от задка, а ведь он тогда наивно полагал, что умирает. Сейчас же ему казалось, что прошлая боль была лишь слабым отголоском той, что сейчас терзала его тело. Ильре чудилось, что глаза вот-вот покинут глазницы и покатятся невесть куда. К тому же задний проход распирало так, что он сам себе представлялся надутой через соломинку жабой. Ильре проклял всех родственников за дар носящего, сосчитал все щели на стенах и от всей души пожелал убить Мархуна Бродека второй раз. Сколько длились мучения, Ильре не знал. Его дракон упорно молчал: видать, от боли лишился возможности говорить. На одной из болевых вспышек он вдруг скрючился и словно ухнул в глубокий чёрный колодец.       Очнулся Ильре в кромешной тьме. Он поднял голову и посмотрел на вход в пещеру, освещённый серебристым лунным светом.       — Это ж сколько я тут валялся? — произнёс он вслух и аж дёрнулся от своего грубого, словно простуженного голоса.       Однако Ильре быстро сориентировался, ощупал себя и вскочил на обе ноги. Он снова стал собой. От резкого неосторожного движения его повело в сторону, и Ильре опёрся на каменную стену. Отдышавшись и проглотив вязкую слюну, он огляделся и увидел на подстилке из колючего лапника два больших пятнистых яйца.       — Вот счастье-то привалило, — проскрежетал он. — Мало того, что этот мудочёс обрюхатил, так и ещё и оставил на долгую память двух выродков. Теперь понятна причина ранней кладки. Таскать в себе такую тяжесть… Бррр, врагу не пожелаешь.       Ильре внимательно пригляделся в темноте, выискивая на полу подходящий камень. Оставлять жить этих двух он не хотел. Пусть катятся следом за своим отцом в бездну. Но, как назло, камень не находился, а превращаться в дракона Ильре пока не был готов. Он снова с ненавистью уставился на яйца, будто взгляд мог уничтожить находящуюся в прочной скорлупе жизнь. И тут в его голову пришла идея ударить ногой по яйцу, чтобы оно отлетело и разбилось о стену.       «Думаешь, это выход? — раздался в голове Ильре уставший голос дракона. — Ну, убьёшь их, а дальше что? Воспоминания о том, как произошло зачатие, никуда не исчезнут, зато со временем прибавится чувство вины за смерть ни в чём не повинных мальцов. Это ведь не они учинили насилие».       — Однако они его последствие, — припечатал Ильре. — Они живое напоминание о Бродеке. Как мне смотреть на них и воспитывать, если я всем сердцем их ненавижу? Чего замолчал? То-то же, — прошипел он.       Ильре сполз по стене на корточки и обхватил руками голову. В нём боролись гнев и чёткое понимание того, что эти будущие драконы не виноваты в деяниях своего второго отца.       «Ильре, слушай, а ведь мы выполнили предназначение энира и теперь свободны, как ветер в поле, — выдал дракон. — Давай переправим яйца родным в крепость, а сами займёмся тем, что у нас лучше всего выходит».       — И чем это мы займёмся?       «Освобождением срединного мира от псов, естественно, — важно ответил дракон. — Боевое имя я себе уже выбрал».       — Чего? И как же мне тебя величать теперь? — едва не расхохотался Ильре. Вот умел дракон отвлечь от насущных проблем.       «Ашур».       — Что ж, а ведь ты прав, Ашур, — хлопнул по коленям Ильре. — Нечего себя жалеть, нужно дело делать. Из-за того, что я вдруг стал отцом, ничего не изменилось. Силу и свой дар я не потерял. Мы оба нужны этому миру и клану Чёрных хвостов.       «Вот, узнаю рассудительного Ильре. С возвращением, — повеселел дракон. — Давненько ты не брал меч в руки».       Ильре плавным движением поднялся на ноги и, шаркая непослушными ногами по полу, медленно прошёл к выходу из пещеры. Нахождение в драконьей шкуре сильно ослабило человеческое тело. Сосредоточившись на мерном стуке сердца, он погрузился в себя, запуская волшбу поиска родной крови. Вскоре он почувствовал слабый отклик, но он всё-таки был. И Ильре прекрасно знал, кто услышал зов. Отец. Он всегда волновался за Ильре и мечтал вновь увидеть живым и невредимым. Для Родерика Авейро, несмотря на противоестественную тягу сына быть в отношениях верхним, он всё равно оставался самым замечательным. И сейчас анор клана Чёрных хвостов спешил во весь дух навстречу к Ильре. Чем ближе становился чёрный дракон, тем лучше его слышал Ильре. Мысленно он предупредил отца, чтобы тот не вздумал лететь через ущелье, а приземлился возле Чёрных скал. Затем Ильре обернулся и снова посмотрел на белеющие в полутьме на подстилке яйца. В голову внезапно закралась мысль, а не взять ли только одно яйцо. И, чтобы не дать ей укрепиться и не совершить подлость, он резко перекинулся в дракона, взял в пасть первое попавшееся яйцо и покинул убежище.       Едва Ильре появился огромной тёмной птицей на освещённом луной небосводе, как Родерик Авейро оживился.       Ильре хоть и летел быстро, но приземлился плавно, положив на землю перед своим анором яйцо.       «Отец, — мысленно воззвал Ильре, — забирай его и лети в крепость, а я следом буду, только захвачу из пещеры второе».       Чёрный дракон вытаращил глаза на ненаглядного сына, но потом спохватился, кивнул и осторожно, словно величайшее сокровище, взял в пасть яйцо, взмахнул сильными крыльями и взмыл вверх. Ильре проводил его глазами и, тряхнув головой, полетел обратно к убежищу. Чёрный дракон не спешил, и Ильре ничего не стоило догнать его и присоединиться в свободном полёте.

***

      Увидев в светлеющем небе двух знакомых драконов, ночная стража протрубила подъём. Широкий двор крепости в считанные мгновения был заполнен воинами. Увидев, что возвратился их анор вместе с Ильре, драконы тут же возликовали. Когда Родерик и Ильре положили перед Соланой на траву яйца, она тут же подхватила их, сунув в подол платья, и громко крикнула топчущейся невдалеке прислуге:       — Тащите сухие дрова! Разжечь в родильне камин! Срочно принести две плетёные корзины и люльки!       Все зашевелились. Двор снова опустел. Зато в крепости поднялась суматоха. Солана, как заправский воин, отдавала распоряжения, ведь ей было не впервой принимать драконов из яиц. Родильня с тёплыми от двух каминов стенами в крепости была одна. И все эниры рано или поздно оказывались в ней.       Уставшие Родерик и Ильре, приняв человеческий облик, прошли в цитадель последними, оделись в своих покоях и спустились в малый зал, подальше от всей этой беготни. Они расположились за круглым столом у камина, неспешно потягивали из кубков кисло-сладкое ягодное вино и молчали.       — Кто отец будущих Авейро? — наконец решился задать вопрос Родерик.       — Он мёртв, — равнодушно ответил Ильре.       — Вот оно как… — протянул анор, внимательно изучая безучастное лицо сына. — И отчего он умер?       — Я лично прикончил его, — всё так же ровно отозвался Ильре.       — Ясно. Значит, он заслужил. Уж я-то тебя хорошо знаю. Не хочу даже предполагать, как ему удалось справиться с тобой, не то у меня появится непреодолимое желание уничтожить весь род, что вскормил того урода.       — Верное решение, отец. Те драконы не заслуживают участи гнить в земле или гореть на погребальном костре. А его родной сын пошёл против против воли родителя и помог мне освободиться из плена, вызвав Хельви.       — Ха! — ударил кулаком по поверхности массивного стола Родерик. — Всё-таки не обошлось без рыжей занозы. Этот саган вездесущ.       — У него временные узы, — внезапно сказал Ильре.       Родерик только ухмыльнулся. Его сын открыт и весь как на ладони. Это был бы не Ильре, если бы не строил планы насчёт будущего.       — А может, давай подождём окончания войны с псами, а потом будем думать о любви?       — Конечно, отец. Это я так, к слову.       — Ну-ну, я так и подумал, — задорно сверкнул глазами Родерик.       Зная сына всю его жизнь, Родерик прекрасно отдавал себе отчёт в том, что Ильре, более не таясь, только что заявил о своём намерении быть вместе с саганом. И он не спрашивал позволения, а ставил перед фактом.       Раздался стук в дверь, и к ним в малый зал вошла Солана. Её золотисто-рыжие волосы выбились из аккуратного пучка и обрамляли красивое лицо с обеих сторон, а сама она пребывала в возбуждении.       — Это такое чудо, Ильре! — воскликнула она. — Я уже и позабыла, когда о таком слышала, чтобы у дракона появилось сразу два яйца! Как ты, мой мальчик?       — Замечательно, настолько, насколько это может быть у дракона, которому плевать на сие чудо, — процедил сквозь зубы Ильре.       Он резко поднялся из-за стола, опрокинув с грохотом на пол стул, и, обогнув Солану, стремительно вышел прочь из малого зала.       — Родерик, — растерянно произнесла Солана, — что с ним такое? Я чем-то обидела нашего Ильре?       Анор тяжело вздохнул, и его широкие плечи будто поникли.       — Ты здесь совершенно не причём, моя килим. Просто наш сын, как я понял из разговора с ним, не по своей воле лёг под дракона, и для него это будущее потомство — тяжёлое напоминание о том, что произошло.       — О Поднебесье! Ильре ненавидит своих детей! — поперхнувшись воздухом, прошептала она.       — Получается, что так. Хорошо ещё, что он не избавился от них и не стал детоубийцей. Хотя кто бы его осудил за это?.. Посему выходит, что требовать от него любви и принятия — абсурд.       — Кошмар! А если дети пойдут внешностью в отца-насильника, то боюсь даже представить отношение к ним Ильре, — печально сказала Солана. — Дети, конечно, не виноваты в случившемся, но разве с чувствами поспоришь.       — Ильре не может простить ни себе, что так получилось, ни тому дракону, хоть и отомстил, убив его, ни маленьким драконам, что они являются плодом насилия, — покачал головой Родерик.       — Понятно. Передай Ильре, что я прошу у него прощения. Я не знала, что всё так плохо. А теперь я пойду к яйцам, мой анор. Кто-то же должен находиться с ними рядом, — закончила свою речь Солана.       — Добро. Иди.       Родерик Авейро понимал, что ему придётся задержаться в крепости до прихода в этот мир детей Ильре, ибо на момент выхода драконов из яиц им нужна подпитка силы рода. А Ильре явно не захочет присутствовать и делиться энергией с ненавистными ему мальцами, поэтому он обязан заменить сына. Надо сообщить Севрилу. Пусть берёт командование Чёрными хвостами на себя.       — День ото дня не легче, — фыркнул Родерик, допивая вино из бокала.       Всю седмину Ильре упорно тренировался, оттачивая быстроту движений и наращивая былую мощь, прерываясь лишь на еду и сон. С ним часто видели Сарина и совсем юных альфиров и эниров, для которых Ильре был лучшим из лучших: на него равнялись и хотели быть похожими все без исключения. Сам Ильре с удовольствием возился с младшими братьями и другим молодняком, но так ни разу и не поинтересовался судьбой своих будущих сыновей, словно их и вовсе не существовало. Внутренний зверь, уставший за время вынашивания яиц, восстанавливал силы во сне. Иногда он просыпался, но тоже не горел желанием узнать о потомстве. В его разумении миссия успешно выполнена, и теперь он освободился от бремени забот и ответственности, удачно переложив всё на плечи клана.       Родерик же занимался повседневными делами по укреплению обороны крепости и удовлетворённо кивал на упорные тренировки молодняка под бдительным оком Ильре. В конце седмины, когда Родерик, Ильре и другие драконы чинили обвалившуюся крышу конюшни, к ним неожиданно подбежала миловидная людская девка из дворовых и что-то шепнула на ухо анору.       — Так, я отлучусь, а вы кладите солому ровнее. Ильре, спускайся с крыши и проследи. До дождя нужно управиться.

***

      — Вот-вот, смотри, Родерик, он выходит! — громким шёпотом произнесла Солана, наблюдавшая, как маленький дракончик пробил рожком скорлупу и копошился внутри, стараясь перевернуться.       — Давай, малыш, — спокойно и уверенно сказал Родерик, — ты сильный, и всё у тебя получится.       Внезапно треснула скорлупа и второго яйца, и оно буквально сразу развалилось на две половины. В одной его части сидел и моргал белоснежный дракон с чёрной пикой на кончике хвоста с ярко-голубыми глазами.       — Вот тебе и на, — восхитился Родерик.       — А ты чего, маленький, притих? — увещевала Солана притаившегося скорлупе первого дракона. — Ты ведь такой же могучий, как и твой брат. Покажи себя.       Её слова словно взбодрили дракончика. Яйцо покрылось сетью трещин и рассыпалось. На Родерика и Солану смотрел черный дракон с белым гребнем и глазами цвета летнего тёмного мёда.       — Хм, это истинные дети Ильре. Нам не суждено узнать, кто был их отцом, — улыбнулся Родерик. — Солана, одновременно берём их и перекладываем из корзин в люльки.       Едва они это сделали, как дракончики заверещали от боли, и в люльках со вспышкой света произошло перевоплощение. Перед Родериком и Соланой заходились в крике два маленьких энира. У одного был светлый пушок на голове, а у второго чёрный с белым чубом.       — Родерик, это же… Великие духи, сразу два носящих!       Родерик осторожно поднял на руки беловолосого мальца, который раскричался ещё сильнее.       — А вот это плохо, — вдруг сказал, нахмурившись Родерик. — Он отказывается принять мою поддержку. Думаю, то же самое ждёт нас со вторым. Без силы рода они ослабнут, будут хилыми и восприимчивыми к любой хвори.       — И что нам делать? — забеспокоилась Солана, глядя на надрывающихся мальцов. — Возможно, нам поможет кто-то из взрослых эниров?       — То не родная кровь. Будет только хуже. Ух, какие же они горластые, — скривился Родерик, массируя висок. — Все в отца.       — Ясно. Пойду, найду Ильре и ещё раз поговорю с ним, — решительно сказала Солана. — Я понимаю, что он зол и обижен, но он всегда был ответственным и сильным. Наш сын сможет переступить через ненависть. Он настоящий благородный дракон.       И каково же было удивление Родерика, когда через время громко стукнула о стену распахнувшаяся настежь дверь, и в прогретый каминами полутёмный покой вошёл недовольный Ильре. За его спиной маячила с заплаканная, но безмерно счастливая Солана с нежной улыбкой на губах.       — Молчать! — отрывисто приказал Ильре, встав в изножье люлек.       Виданное ли дело, но мальцы мгновенно успокоились, закрыли рты и уставились во все глаза на Ильре.       — И чего разорались? — строго спросил он сыновей. — Всю крепость переполошили.       Голубые и тёмные глазёнки внимательно следили за каждым движением Ильре.       — Вот что, сюсюкать и потакать вам во всём я не собираюсь. Нечего вас баловать. Будете воспитываться, как воспитывался я. Вырастим из вас настоящих Чёрных хвостов, а не плакс.       Родерик хотел было вставить слово, но передумал, а Солана только облегчённо выдохнула. Что ж, придётся ей снова наблюдать за взрослением ещё двух взбалмошных, но очаровательных эниров.       Ильре протянул руку одному, а вторую другому сыну. Мальцы тут же крепко вцепились в его пальцы и потянули отцовскую энергию. Насытившись, они отпустили его и загулили.       — Фу, они обделались, — воскликнул Ильре. — И что, они теперь всегда всё будут делать вместе?! — обернулся он к родным.       — Кто знает, — загадочно улыбнулась Солана.       — Э нет, возиться с какашками я не буду, — сразу предупредил Ильре. — И слышать не хочу о том, как ты, килим, возилась со мной. Уже наслушался. Проняло, но приятного мало. А попробовать стать им отцом… Так и быть, согласен.       — Мудрое решение, сын, — сказал Родерик, посылая при этом благодарный взгляд вириме. — А с остальным как-нибудь справимся.       Назвали мальцов Ари и Даль. Драконы предполагали, что с отцовством Ильре не всё ладно, поэтому поздравили его сдержанно и аккуратно. На следующий же день Ильре продолжил тренировки. Он не собирался отсиживаться в крепости, когда его братья сдерживали вместе с другими разумными существами, населяющими срединный мир, натиск порождения Гадес. Псы атаковали всё новые земли, правда, и они несли огромные потери. По тому, как часто жители разных мест стали замечать четырёхруких мархаров там, где им быть не положено, на Братство снизошло озарение, что именно их пещеры самки псов используют для взращивания потомства. И чем старше становились щенки, тем больше им нужно свежего мяса. Управителями Братством защитников были созданы отряды следопытов, которые искали убежища самок, отсиживающихся после ощенения в тёплых пещерах, и истребляли их вместе с потомством подчистую. Следопыты в своих докладах сравнивали псов с полевыми землеройками, которые плодились так часто, как только могли.        Родерик покинул крепость и вернулся на поле боя, едва Ильре смирился с отцовством и стал больше уделять внимания мальцам. Но анор Чёрных хвостов знал, что непоседливый нрав сына не позволит ему долго бездействовать. И точно, вскоре Ильре присоединился к отцу и братьям, оставив на попечение Соланы вредных и настырных Ари и Даля. Сыновья Ильре росли быстро, как все драконы, ведь у них самого прихода в этот мир имелись зубы и есть они могли всё, даже жёсткую пищу. Поэтому Ильре помахал рукой оставшимся в крепости энирам, покалеченным драконам, простому люду, простился с Соланой и направился на войну. Его деятельная неусидчивая натура требовала движения.